Грёзы о будущем

Да, его можно назвать сумасшедшим. Да, его действия никогда не были разумными, именно поэтому он отличался в компании друзей Альбедо. Он был тем, кого видеть не хотели. Поэтому он жадно вбирал всё внимание, которому ему так щедро отсыпали, утешая собственное эго. Он был самовлюблённым до ужаса и требовал всё самое лучшее к себе. По крайней мере на словах, ведь был в самой обычной и потёртой одежде, ел не самую полезную еду, вдыхал не самые лучшие сигареты. Он медленно умирал, но когда он был в этом маленьком домике, то всё возвращалось в то далёкое Прошлое, когда звёзды не сияли так ярко, когда огни городов были блеклыми, руки Альбедо были ледяными от холода гор, а звонкий смех Кли был от щекотящих её щёчки кристальных бабочек громким и заливистым. В то далёкое Прошлое, от которого все отвернулись, но не он. Как можно отвернуться от единственного счастья? Как можно отвернуться от того места, где ты стал полноценной личностью? И он пожалеет о своей очередной попытке вернуться в то сладостное время, когда всё было так больно и хорошо. Когда твоей проблемой была не пустая касса за день, а возможность умереть в схватке с всепризнанным героем. Если это будет его последний день, то он вернётся к нему и расскажет очередную историю на закате дня, заплетая светлые локоны в косы, пока внутри будет разливаться холодная кровь. Но это будет где-то в далёком-предалёком будущем, и он даже не уверен случится ли оно вообще. Это всего лишь его мечты. И мечты необходимо преобразовать в реальность, так что даже если он пожалеет о своем решении, то он хотя бы станет на шаг ближе. — Да, что если это воспоминания? — Скарамучча пожимает плечами, выдвигая свою теорию. Альбедо склоняет голову на бок и делает ещё один глоток из бутылки, тем самым прося подробнее рассказать о столь необычной несуразице. — Не знаю, о прошлой жизни? О настоящей жизни, которая была таковой, но, бум, и она стала другой. Или вдруг колдовство какое-то произошло и переместили тебя в другой мир, лишив памяти, но вот она чудным образом наконец-то начала возвращаться! — И почему же меня изгнали из того мира? — усмехается химик и подпирает голову рукой, а сам заинтересованно смотрит в глаза напротив. И чёрт поймёшь: всерьёз или веселится. — Пиздишь много, — фыркает пренебрежительно Скарамучча, а после слабого толчка говорит поражённо.— Вот-вот-вот поэтому и выгнали! Ты всех там бил и унижал, и вообще ты самый опасный злодей. Разбросал свои алхимические склянки, закинул снюса и ужасаешь всех своим бредом на улице прохожих. — Сам придумал? — Ага, — гордо проговорил он, задирая нос к верху. Тихий смех и румянец на щеках, Альбедо – будь он не ладен – пьянеет ужасно медленно, но становится мягким всё равно быстро. Скарамучче всегда будет нравится за ним наблюдать, то, как он меняется с каждым бокалом вина или как теплеет его взгляд, становится каким-то помятым. Увидеть его совсем пьяным и получить пьяное признание в духе телевизионных сериалов, увы, не удастся, потому что к тому времени уже все будут пьяными, а он всё ещё в сознании. — Больше похоже на твое появление. Ты же знаешь, ты у нас такой фрик. — говорит Альбедо сладким голосом, и Скарамучча закатывает глаза. — Всё ещё удивляюсь тем моментам, когда ты решаешь испытать свои «силы» и засунуть пальцы в розетку. — Вообще-то рабочая схема, — фырчит недовольно он и ставит пустую бутылку на стол. Судя по вскинутым бровям вверх, Альбедо явно удивился скорости выпивания. Он с кряхтением укладывает голову на колени химика, что послушно начал мягко прочёсывать его волосы. — Всё ещё злюсь, что ты не дал мне пробудить мою силу Электро! И внимательно наблюдает за тем, как меняется лицо Альбедо. Вдруг сейчас какие-то новые воспоминания нахлынут на того? Вспомни, умник, вспомни! Альбедо только потирает виски, едва поморщившись, и начинает вновь затирать ему про важность безопасности собственной жизни, которую Скарамучча уже слышал, небось, в сотый раз. В тот раз, что он рисковал своей жизнью, но лишь бы прочувствовать хоть крупицу того самого электричества, которого требовало нутро внутри. Но разве возможно это объяснить кому-то, кто совершенно не согласен с его идеей? Да разве идеей? Правдой, которую никто не готов принимать. Лишь он один в этом мире способен познать настоящую истину, познать ценность своей жизни. — Ты закончил? — спрашивает Альбедо после некоторого молчания, вызывая разочарованный выдох, смешанный с раздражением. — Не начинай только, пожалуйста. — они смотрят друг другу в глаза нескольких долгих томительных секунд, прежде чем Скарамучча начинает набирать воздух в лёгкие, пока Альбедо хватает подушку тут же с размаху закидывая её в лицо парня. — Как я могу закончить, когда на кону целая вселенная? Быть может там остались твои близкие, цель твоей жизни или любовь! Представь ты с кем-то встречаешься, какой же кринж! — Скарамучча ставит блок из рук на каждый удар, но лишь внимательно вглядывается в лицо напротив. — Тогда вынужден разочаровать мою половинку, потому что здесь я чувствую себя, — он выдыхает и поднимается, оправляя волосы. — Более, чем просто «хорошо». И это ужасно. Скарамучча закрывает глаза, чтобы удержать чувство стабильности в своём сознании. Он чувствует обивку дивана, воздух, который кажется жидким металлом в лёгких и то, как мир норовит слететь с оси. Вдох-выдох. Пятна перед глазами стали ещё более яркими. Красные и жёлтые, и голубые блики прямо на периферии зрения — совсем как цвет глаз Альбедо — море и его прибой из мира, давно утерянного. Скарамучча открывает глаза, вокруг прошло только пару секунд. Альбедо часто жесток из-за своей честности. Скарамучче не привыкать. — Ты дурак, Альбедо.

***

Скарамучча с максимально ненавидящим этот мир выражением лица пробивает очевидно-не-подделавшему-паспорт школьнику пачку сигарет и, как только это чудо в перьях сваливает к своим друзьям с довольной лыбой, вдыхает эту отраву в свои лёгкие. Рабочий день начался отвратно: пришла какая-то старуха сетовать, что из-за этого магазинчика вокруг её подъезд вечно собирается шайка будущих обладателей рака лёгких. Скарамучча закатывает глаза, мысленно заменяя на «рак мозга», и сквозь зубы вежливо старается выпроводить старушку отсюда. К счастью, она замечает на улице полицейского, к которому явно спешит пожаловаться вдвойне – на ту же шпану и на эту шарашкину контору. И это ещё только часть всех бед! Поставка до сих пор не приехала, а постоянные покупатели уже ушли. Так ещё и с Альбедо недоговорённость осталась. Скарамучча ушел ещё ночью в свое место обитания, в котором и по сути должен жить, за которое он и платил деньги. Но большую часть времени он всё равно проживал у Альбедо, чувствуя себя на седьмом небе. Хоть переезжай. Но именно из-за таких вот ссор, если их так можно назвать конечно же, он до сих пор и снимает эту однокомнатную. Пустую, холодную и ничем не примечательную. Бычок от сигареты выкидывается в пепельницу, а сам он устало откидывается на спинку полуживого стула, что при случайном неловком движении так и наровил сломаться. В голове вчерашний диалог, и как не рассматривай его со всех сторон, всё было одинаковым. Альбедо не понравилась его идея. Не идея, конечно, но не в восторге явно он от его речи. Скарамучча скрещивает руки на груди и подпирает колено к себе, имитируя любимую позу Альбедо. Он так всегда думает в расслабленном состоянии, поджав ногу. Архонты, Скарамучча так много знает о нём, даже о всякой бытовой мелочи, но всё никак не может найти способ достучаться до него. Скорлупа вокруг его сознания слишком тверда, и Альбедо словно сам её блокирует. Одна радость – недавний инцидент с этим «не-воспоминанием». «— Почему тебе так нравятся Сесилии? — задаёт вопрос Скарамучча, мотая ногой из стороны в сторону. Верхний этаж с лестницей этого дома в Мондштате принадлежал как раз семье Альбедо, у которого он сейчас гостил. В тайне, конечно, от всех. Этот вопрос его интересовал давно, но задать никак нельзя было. То ситуация неподходящая для этого разговора, то другие ценности выигрывали. — Они такие утончённые, — охает Мел, на секунду оторвавшись от своего дела. Сейчас он неспешно воссоздавал этот цветок, позволял ему оторваться от жёлтых страниц блокнота и вырваться на свободу – почувствовать жизнь. Скарамучча наблюдал за этим неотрывно. Его так поражала эта волшебная манипуляция, что каждый раз он думал: это невозможно. Но Альбедо из раза в раз возвращал его обратно на землю, вкладывая букет искусственно созданных цветов ему в руки, кротко улыбаясь. — Ты и правда...» — Чудо, — договаривает Скарамучча, осознав, что наконец-то и на него снизошло озарение. Опьянённая улыбка на его лице разбивает всё накопленное недовольство об осколки. Мягкая улыбка алхимика, адресованная ему, всё ещё была перед глазами, а всюду так и стоял этот «утонченный» аромат цветов. Стоит сходить на Утёс Звездолова, собрать все-все имеющиеся любимые цветы, перевязать лентой и торжественно вручить человеку с самыми светлыми глазами. Все дела будут брошены ради этого. Скарамучча уже готов подняться, но вся эйфория мгновенно пропадает, когда он замечает размытую рыжую шевелюру у себя перед глазами. Он промаргивается и озирается. Ох, он всё ещё в этом грёбанном магазине, а что ещё хуже так это то, что здесь стоит Тарталья. — О, очнулся от своего припадка очередного? — заметив как глаза друга прояснились, он тут же подходит к прилавку, усаживаясь на стул. Что ж, испорченное настроение возвращается удвоенной силой. Какого черта он тут забыл? — Ну вот и знакомое кислое лицо, я знаю, что ты рад меня видеть. — стремясь потрепать его по голове, Чайльд нагибается через стойку и тянется к макушке, но по его ладони только болезненно хлопают, и "расстроено" он возвращается в привычное положение. — Что ты тут забыл? — рыкает низко Скарамучча, бросая на него злостный взгляд и недовольно оправляя свою причёску. Он и правда потерялся немного в своих мыслях. — Разве я не могу заглянуть к своему дорогому другу? — обиженно говорит Чайльд и вздыхает. — Какой ответ ты хочешь услышать? — «Конечно я рад тебя видеть, мой дорогой Аякс! Как твой день, как твои дела, хочешь..».. эй, не распускай руки! — Едва увернувшись от кулака, Чайльд спешит отойти на пару шагов в сторону. — Ладно-ладно, по делу так по делу. — Он закатывает глаза, когда Скарамучча удовлетворенно фыркает и усаживается обратно на свой стул. — Касательно твоих бредней... Парень с синими глазами некоторое время размышляет, и Скарамучча даже не спешит его торопить или злиться на его слова, так невежественно произнесенные про его воспоминания. Они редко говорили про эту часть жизни парня, ведь чаще всего она никем не воспринималась всерьёз. Разве что Альбедо и Аякс могли просто выслушать его опасения, теории и изредка страхи, которые могут во время очередного сна поглотить его. Но всегда об этом речь заводил Сказитель, а не его друзья, что же такого могло произойти? Чайльд глубоко вдыхает и начинает говорить. — Вчера Кайя мне немного раскололся. — терпение, Скарамучча. — Кажется, у него такие же припадки как и у тебя. Парень заинтересовано закидывает ногу на ногу и опирается локтями о стойку, взглядом прося друга продолжить. Припадки — громко сказано. Под этим действием многое можно подразумевать, и Скаре неплохо было бы выяснить каким образом он связан с этим. Хотя речь шла о воспоминаниях, следовательно... — Ему что-то виделось, — констатирует Скарамучча, потирая подбородок пальцами, и Аякс в подтверждение кивает. Он хмыкает, конечно, он прав. Но почему бы это не сон обычный, почему такая необычная реакция? — И что же там было? — Чёрт его знает, он почти ничего не сказал, только, разве что под землёй звёзды сверкают блекло, — Чайльд зарывается пальцами в свои волосы на затылке, смотря куда-то в пол и морщится, силясь что-то ещё записать. — Во сне же он бормочет про «предназначение», «проклятие». Не то чтобы меня это сильно волновало, он часто во сне говорит, но в последнее время Кайя излишне сильно акцентирован на этих небесных телах. Я немного переживаю, так что хотел бы узнать от тебя что-нибудь. Ты же «спец» в этом. Скарамучча даже закрывает глаза на такое противоречие Чайльда в собственных словах: волнуется, но предоставляет своему близкому человеку всё равно решать? Забавный малый, который как и всегда заставляет удивляться и посмеиваться над принятыми решениями того. Но сказанные слова о ситуации волнуют больше, так что он даже не желает сейчас насмехаться над страданиями и некоторой глупостью в подборе выражениях парня. Звёзды и проклятие? Он откидывается на спинку стула и закидывает одну ногу на полку стойки, погружаясь в размышления. Звёзды, символизируемые чем-то опасным всегда и чем-то всегда ложным, Кайя был связан с тем самым забытым царством, названия которого Скара даже не ведает, но стоило впервые взглянуть в глаза когда-то давно, как всё в голове прояснялось. Но если звёзды ещё хоть как-то вязались на душу Альбериха, то что за проклятие? Было ли оно наложено на него, скорее с кем оно было связано? С тем местом, полным ветров, или место, где земли, укутанные мраком, воссоздали Альбедо. Не перекладывалось ли это проклятие на его друга? Это уже имеет совершенно другую сторону вопроса. Также Аякс, что нервно и нетерпеливо ёрзал на месте, говорил про предназначение. Кому оно предназначалось, и что в нём таилось? Скарамучча морщится и пытается отыскать всеразличные куски информации, которые у него есть на эту тему. Небеса, это и казалось ужаснее, чем могло быть на самом деле, потому что всё, что окружает Кайю, это сияние во мраке темноты, до которого добраться — тот ещё тернистый путь. — Пока ничего не могу сказать особенного, загляни в дом через пару дней, я посмотрю в своих записях, что помню, — Скарамучча лишь раздражённо и несколько раздосадованно потирает затылок. Ему не нравится, что начинается такая беготня за излишне странными событиями. То Альбедо, то Альберих, то скорее всего Чайльд, который взвешивает «за и против» касательно этой ситуации. — Думаешь, что к тому времени вернешься уже к Альбедо, а не в свою залупенскую однушку? — Чайльд щурит глаза, мгновенно меняясь в лице. — Потеряйся.