***
— Мам? — тонкий и обеспокоенный голос раздаётся где-то из коридора, от чего Нил на удивление быстро отскакивает от женщины, давая ей возможность вытереть слёзы тыльной стороной ладони и пригладить волосы. Белокурый мальчик входит в комнату, кидая сумку на стул и недоуменно рассматривает родителей, что через силу улыбались, делая вид, что всё в порядке. Но даже мальчик знал, что это не так. Он медленно подходил к матери, пока та выдавливала из себя подобие улыбки, протягивая руки в сторону сына. — С тобой всё хорошо? — мальчик хмурится, останавливаясь в метре от матери, а та лишь застыла на месте, скользя взглядом по лицу сына. Он был таким беззащитным. Она не может оставить его наедине с тем, кто издевается над ней каждый день и испытывает от этого своё садистское наслаждение. А что будет, когда она в действительности уйдёт? На кого Нил будет кричать и кого будет бить? Его новой грушей для бокса станет собственный сын. — Я в порядке, малыш, — женщина нежно улыбается, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются слёзы. Черт, она не собиралась плакать при сыне. Он не заслуживает всего того дерьма, которое он переживает последние несколько лет. Впрочем, подобное было и раньше. Просто мальчик был слишком маленьким, чтобы замечать такие очевидные вещи. Со временем, скрывать свои натянутые отношения родители не могли, да и не хотели — слишком привыкли к такой рутине и скрываться не было смысла. Их сын рано или поздно должен будет понять, что не всё так хорошо заканчивается, как в сказках, которые ему читает мама на ночь. — Почему ты плачешь? — мальчик хмурится, делая шаг в сторону женщины, что как-то странно дёрнулась, буквально на миг отворачиваясь от протянутой к ее лицу маленькой ладошки. Хотя, почему «странно»? Нил часто протягивает ладонь. Только он не делает так, как сын. Он не поглаживает ее щеку и не вытирает подушечками пальцев выступившие слёзы. Он не спрашивает так мягко и заботливо, почему она плачет. Он приказывает не рыдать, бьет, когда хочет и когда ему это необходимо. Он делает то, что ему хочется. — Мам? — Мама слишком рада тебя видеть, — женщина берет сына за руки, и чуть раздвинув ноги в стороны, позволяет мальчику встать между ними. Он снова хмурится, рассматривая опухшее лицо матери и прикусывает нижнюю губу, не понимая, что происходит. Он не привык к тому, что люди могут лгать. Мама всегда говорит ему правду, этого не может быть — чтобы мама просила взяла и сказала неправду. Если она говорит, что всё хорошо, значит так и есть, верно? Но по ее внешнему виду и не скажешь, что всё действительно хорошо. Ее волосы заметно потускнели и потеряли свой прежний блеск, голубые глаза не светились радостью, а улыбка появлялась совсем редко, словно это последнее, чего ожидала она от себя. — Папа обидел тебя, да? — мальчик проводит рукой по волосам матери, заправляя выбившуюся прядь за уши и тут же доверчиво оборачивается назад, рассматривая отца, что стоял, словно гора. Опираясь на косяк двери, мужчины сложил руки на груди и сощурившись, даже не пытался сделать ситуацию лучше и убедить сына, что всё в порядке. Однако, даже если бы он сказал, что с мамой всё хорошо, парнишка не поверил бы. Слишком всё явно. — Нет-нет, — мама берет сына за щеки и довольно резко поворачивает к себе, кусая губы до крови и сдерживая сильные потоки слез. Так хотелось дать волю чувствам и накопившейся боли, но их сын не заслуживает этого. Он не заслуживает той же боли, которую причиняет ей Нил, — Билли, малыш, со мной всё хорошо. Иди в комнату, я скоро прийду, хорошо? — притянув к себе мальчика поближе, женщина выдохнула воздух прямо ему в ухо, поглаживая ладонями белокурые волосы, пока взгляд не столкнулся с мужчиной, что теперь был мрачнее тучи. Хрустя пальцами, он дёрнул головой в сторону и сделал угрожающий шаг вперёд, заставляя мать отпрянуть от маленького мальчика, в последний раз проведя руками по его плечам. Вытирает тыльной стороной ладони слёзы и рвано улыбается, отталкивая мальчика ближе к двери. Билли хмурится, тянет руки обратно к женщине, но большие ладони ложатся на его плечи, а над головой навис отец, что сощурившись, буквально выпихнул его из комнаты, громко хлопая дверью. Дверь захлопывается прямо перед носом, от чего Билли резко выдыхает и буквально отскакивает на пару шагов назад, инстинктивно потирая кончиками пальцев маленький носик. За стеной уже можно было услышать приглушенные крики и всхлипы, из-за чего мальчик нахмурился и сделал неуверенный шаг вперёд. Стоит открыть дверь и защитить маму, но с другой, она сказала, что всё в порядке. Мама не могла ему солгать.***
— Блять! — одной рукой Билли откидывает одеяло в сторону, принимая полусидящее положение. Склонив голову вниз, он тяжело выдохнул и провел ладонью по лицу, выдыхая горячий воздух себе в руку. За окном поздняя ночь, в доме полная тишина и только его сердце колотится, словно бешеное. Поджимая губы, он пытался восстановить сбившееся дыхание и наконец прийти в норму, чтобы продолжить спать, но обрывки ночного кошмара постепенно собирались в целый пазл, не давая закрыть глаза. Мама солгала. Она умела лгать и делала это так, чтобы у него не оставалось возможности не верить. И это, черт возьми, самая обидная вещь из всего, что случилось с их семьей. Обман матери не сравнится даже с тем, что его отец женился на какой-то рыжей швабре с прицепом в виде слишком непослушной дочери. Билли верил, что когда мама говорит «всё в порядке», это означало, что всё действительно в порядке. Но, в основном, эта фраза означала, что всё как нельзя хуже. И последний кошмар был одним из последних воспоминаний, в котором присутствовала мама. Потом ее уже не было. Она ушла через неделю. Просто исчезла и с тех пор, Нил даже не старался её найти. Махнул рукой и сделал вид, что так и нужно, но это, черт возьми, было не так. Если бы он продолжил искать сбежавшую жену, они бы, возможно, жили как раньше. Словно ничего не происходит. Улыбались бы друг другу в лицо, хотя внутри бурлили ненависть и чистое презрение. И в целом, это было одним из главных желаний Билли Харгроува. Чтобы всё было, как раньше. Просто он еще не задумывался над тем, что хорошо в этой истории было только ему и никому больше. Он еще не дошел до осознания того, что в этой истории не было счастливого конца. Что его мама в конечном итоге бы умерла от рук отца, а он бы, не выдержав, спился бы или наложил на себя руки. В любом случае, Билли бы остался разом без двух родителей, наедине со своими проблемами и страхами. Впрочем, он и так остался совершенно один, даже без смерти матери или отца. Нилу не было дела до того, кто его сын и чем занимается. Всё, над чем он копошился и буквально летал — новая семья. Вся злость вымещалась на сыне, потому что у него были глаза той, которую он отнюдь не ценил. Он приказывал Билли, словно подзаборной шавке, следить за младшей сестрой, к которой парниша начинал испытывать исключительно отвращение. Вместо того, чтобы ходить на свидания с девушками, развлекать их и показывать прелести своей беззаботной жизни, он следит за рыжей стервой, что не умеет держать язык за зубами. А теперь придётся наблюдать за еще одной девушкой, которая уж слишком часто появляется на горизонте. Проведя ладонью по волосам, Билли рассеянно осмотрелся по сторонам, в кромешной темноте замечая, как включился свет на первом этаже. Если это Макс, с ней можно провести профилактическую беседу на счёт общения с этой непонятной особью, если ее мать — пройти мимо, а если Нил — схлопотать по самое «не хочу». В любом случае, единственным умным решением в голове парня было только спуститься вниз и взять стакан воды, хотя если бы в холодильнике было пиво, тогда выбор был бы совсем иным. Не заботясь о том, что он идет в одних трусах, Билли хлопал босыми ногами по холодному полу, вытягивая руки вперед и ориентируясь в кромешной темноте. На кухне звенела посуда, из-за чего у Харгроува не осталось сомнений: точно Нил. И он точно не в себе. Билли выдыхает и заходит в комнату, сразу опуская взгляд вниз. На нижних полках холодильника копошился мужчина, ругаясь себе под нос и раздвигая все продукты в сторону. Некоторые овощи валялись на полу, хлеб был откинут в угол, а рука тянулась к заветной холодной бутылке пива, что стояла в самом конце. Восторженный вскрик сорвался с уст Нила, а Билли только раздраженно выдохнул, кажется, совсем забыв, что он собирался пить воду. Он правда не знал, зачем нарывается на очередной конфликт. Хотя нет, знал. Он хотел причинить ему столько же боли, сколько Нил причин его матери и Билли. Чтобы он осознал и неважно, будет ли он сожалеть о том, что делал ранее. Совсем плевать, будет ли он слезно просить прощение за свои деяния. Билли было абсолютно плевать. Всё, чего он хотел — жажда мести и справедливости по отношению к женщине, которая оставалась в этом доме, рядом с этим мужчиной только из-за сына. Сделав шаг вперед, он пнул одной ногой отца в спину, небрежно фыркая и тут же отходя на шаг, опираясь рукой на кухонный островок. Нил охнул и от неожиданности, уперся ладонями в шкаф впереди себя, чтобы не упасть лицом на полку холодильника. Стоит в таком положении где-то пару секунд и довольно резко поворачивается в сторону сына, смиряя его взглядом полным презрения. Сжимая в руке бутылку, он встал на ноги и чуть пошатнувшись, уперся бедром в столешницу, делая шаг в сторону Билли. Парень с места не сдвинулся, остался стоять на месте и внимательно наблюдал за отцом, игнорируя понимание того, что скорее всего, получит по лицу. — Ты вообще охренел, паршивец? — Нил подходит к сыну слишком быстро, хватая его одной рукой за лицо в районе скул. Билли дергается, однако, далеко не отходит — мужчина держит его слишком крепко, просверливая взглядом дыру во лбу. — Я с кем разговариваю? — с шепота он перешел уже на крик, из-за чего парень, шикнув, толкнул отца в плечи, отталкивая от себя подальше. — Не ори, все спят, — Билли щурится, делая шаг назад, а Нил, казалось, только больше взбесился. Отставив бутылку на стол, он снова пошел в наступление, толкая сына руками куда-попало. Харгроув стоял, словно стена, однако, в следующую секунду резко отшатнулся, хватаясь ладонью за покрасневшую щеку. Потряхивая кулаком перед его лицом, Нил самодовольно улыбался, вновь поворачиваясь в сторону отставленной бутылки. — Не смей затыкать меня, ты, кусок дерьма, — мужчина шепчет, пьяно хихикая и явно довольный тем, что только что вновь ударил сына. Впрочем, он уже, скорее всего, не считал Билли своим сыном. Пританцовывая в такт музыке, что играла в его голове, Нил не обращал внимание на парня, что стоял сзади и потирал больную щеку, поджимая губы и сдерживая потоки агрессии, что рвалась наружу. — Пошел ты, — Билли шепчет, совсем не рассчитывая на то, что отец этого не услышит. Он знал, что Нил услышит каждое слово и возможно, захочет отомстить за такое отношение к себе. Однако, Харгроуву уже было плевать. За все десять лет, пока матери уже не было, Билли был той самой грушей для тренировок, которую можно бить и ничего с ней не случится. Разница в том, что он тоже живой человек.***
Холодный воздух бил в лицо, а Билли продолжал идти вперед, даже не понимая, куда он идёт. Оставаться в этом доме уже не хотелось – Нил мог подумать, что он еще сделал недостаточно дерьма и поэтому мог бы наведаться к сыну в комнату, чтобы высказать всё, что думает. А Билли отнюдь не хотел это всё слушать. Не хотел снова слышать, что он виноват во всех проблемах и что именно он — главный подводный камень в их семейной жизни с Мэйфилд. Фыркнув, парень засунул руки в карманы и чуть задумавшись, не заметил, как наткнулся на камень. Удержавшись на ногах, Харгроув сморщился и поджав губы, откинул ногой камень в сторону, не заботясь, что мог им случайно попасть в чью-то машину. Ему уже на всё плевать. Продолжая идти вперед, он смотрел по сторонам. Должно быть, уже около пяти или шести утра: небо розовеет, в некоторых домах включается свет, а машины поодиночке проезжают раз в пять-десять минут. Наверное, сегодня он пропустит школу. Не хочется спорить с Харрингтоном, не хочется видеть этих девушек, что вешаются и ненавязчиво проводят ладонью по низу его живота, задевая пальцами член. Нет, конечно, ему нравится такое внимание и он не против уединиться в своей машине с одной из этих красоток, но с синяком на всё лицо. Не хотелось собачиться с этой девкой, что шаталась рядом, еще и терлась вокруг Макс. Хотела быть ближе к Билли? Так могла бы и подойти самостоятельно, попросила бы, чтобы они по-быстрому уединились в туалете, это же естественно. Но если ей более удобно строить хорошие взаимоотношения с Мэйфилд, а потом уже с ним — ради Бога, пускай дальше ломает себе мозг. Только не за его счет. Ему таких выскочек уже хватает в жизни. Буквально на секунду он останавливается и оглядывается: ноги принесли его в забытый Богом район, а из одного дома, рядом с которым стоял Билли, вышла девушка в одной пижаме. Она осматривалась по сторонам, крутя в руке связку ключей и только увидев Билли на горизонте, резко остановилась, распахивая глаза. Чертово плохое зрение и непонимание, почему она застыла, как только увидела его. Билли улыбается краешком губ, всё также не понимая, кто перед ним стоит, однако, всё равно идет в сторону девушки, складывая руки в карманы своих модных джинс. Склоняет голову в сторону и видит, как неизвестная делает шаг назад, упираясь спиной в свою машину. — Эй, почему бежишь от… — он застыл также, как это сделала девушка несколькими минутами ранее. Открывает рот и тут же закрывает, рассеяно указывая пальцем на стоящую рядом неизвестную знакомую. Черт возьми, почему его занесло именно в этот район? — Ты что здесь делаешь? — Живу, — Грейс отвечает незамедлительно. Коротко и ясно, поджимая губы и складывая руки на груди. Она упирается лопатками в холодное железо машины, морщась от неприятных ощущений, однако сделать шаг вперед она уже не может — Билли стоит прямо перед ней и кажется, совсем не собирается уходить. — В пять утра едешь в школу? Не думал, что ты настолько заучка, — Билли усмехается, складывает руки на груди также, как это сделала Грейс и смиряет ее заинтересованным взглядом, подчеркивая маечку молочного цвета с кружевом по краям. — А ты знаешь меня? Или нет, не так, — Грейс махает головой, вскидывая подбородок вверх, — ты знаешь, как меня зовут? — она выгибает бровь, а Билли теряется, что ответить. Он действительно не знает, как ее зовут. Интересно, а Макс знает? — Мне плевать, — он пожимает плечами и довольно резко убирает улыбку с лица, становясь тем самым Билли, которого видела Грейс вчера. Когда он стоял за ее машиной, а Макс сидела рядом. Сердце гулко билось в груди при воспоминаниях о вчерашнем утре, из-за чего девушка тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. — Что у тебя со щекой? — Грейс довольно резко переводит тему, спасая тем самым и себя, и Билли от неловкого молчания, заинтересованно рассматривая его лицо, что с одной стороны уже было синим. Парень недовольно переводит взгляд на нее, внимательно следя за рукой, что осторожно тянулась к его лицу. Однако, прикоснуться она так и не успела. — Не смей, — грубый и холодный голос разрезал звенящую тишину, а Грейс широко распахнула глаза, выдыхая воздух в ключицу Билли. Крепко обхватывая пальцами ее запястье, Харгроув не давал ей отстраниться от себя и тем не менее, сжимал пальцами нежную кожу настолько сильно, что на ней наверняка останутся красные следы. Грейс дергает рукой, и морщится от неприятных ощущений, краем глаза видя, как безразлично смотрит на нее Билли, кажется, даже не замечая, как ей больно. Буквально минуту он стоял вот так неподвижно, наблюдая за ее слабыми попытками отстраниться, а потом, сам откинул ее руку в сторону, делая шаг назад и словно ничего не было, засунул руки в карманы. — Даже не думай об этом. Не смей думать обо мне. Грейс удивлённо моргает и потирает пальцами запястье, а когда вновь взгляд фокусируется, смотрит вперед и понимает: Билли исчез в темноте, что совсем скоро сменится рассветным небом.