Падение "Белого Кардинала"

      Обещанные доктором Ваном «пара дней» в итоге затянулись на полторы недели. Первые пару дней, о которых изначально шла речь, Брагинский не оставлял Джонса одного и забросил бизнес на какое-то время, пустив всё на самотёк. Если точнее, он решил довериться Байльшмидту и позволил тому самостоятельно заняться оформлением бумаг о партнёрстве. А сам эти дни посвятил Альфреду, так как тому даже с кровати подняться было тяжело из-за повязок и больно из-за совсем свежих ран. Хотя в нём пробуждалась невиданная резвость несмотря на общее вегетативное состояние, стоило Ивану появиться в его комнате с упаковкой шприцов и ампулами с противовоспалительными и витаминами, которые прописал Яо для лечения. Джонс становился похож на всклокоченного кота, увидевшего включённый пылесос, и на отрез отказывался от уколов, утверждая, что и так само всё заживёт. Однако Брагинский церемониться не стал, и ему не составило никакого труда скрутить его и вколоть лекарство, на что потом Альфред весь день дулся и обижался.       Пока Иван был дома, никуда не уезжая, Джонс к своему удивлению узнал, что он умеет готовить. Причём очень неплохо. Раньше они ели пищу, привезённую из службы доставки, так как после работы не было времени и сил заниматься закупкой продуктов и уж тем более их готовкой. Так себе еда была, от неё почему-то не получалось насытиться, да и на вкус не сравнится с тем, что готовится дома своими руками. А тут Брагинский сам начал готовить, проявляя таким образом заботу и внимание, стараясь сделать вкусными даже те блюда, которые в принципе не должны быть таковыми по мнению некоторых.       Но как только Альфреду стало немного лучше, и он смог хотя бы вставать с кровати самостоятельно, Иван был вынужден вернуться к бизнесу, ведь оставлять всё, как есть, нельзя было, особенно если учесть, что его пытались убить. Брагинский решил провести внутреннее расследование, чтобы выявить предателей, однако, долго искать не пришлось. Стоило ему появиться в рабочем особняке, как он узнал от охраны, что Торис, Эдуард и Райвис совершенно неожиданно без предупреждения попросту пропали, предварительно выскребя со своих счетов все сбережения. И Иван не сомневался в причине их исчезновения. Они боялись расплаты, которая им грозила за предательство. Ведь Брагинский смог узнать, что Лоринайтис не получал никакого извещения о поступившей посылке в курьерскую службу, ибо сообщить они должны были непосредственно на личный номер телефона получателя, и узнал о документах, которые были посланы для Ивана Гилбертом для заключения сделки, через Галанте. Он собирался их передать через Кёркленда Бонфуа, чтобы тот саботировал встречу Брагинского и Байльшмидта, и сделка не состоялась. Но из-за подозрений Ивана Торису не удалось осуществить задуманное. Поэтому он слил Франциску информацию о месте встречи, Эдуард обеспечил его надёжными данными о владельце ресторана и планировке помещений, после чего Бонфуа решился на покушение с помощью своих подручных. Если бы не Джонс, роль которого на встрече всячески умалчивалась, и об участии которого Лоринайтис не знал, Иван уже благополучно кормил бы червей. Но что-то подсказывало ему, что это ещё не конец. Эти трое ещё проявят себя, да и Франциск даст о себе знать. Радовало лишь то, что Гилберт остался верен своему слову и на попятную идти не собирался, фактически объявив Бонфуа войну.       Поручив оставшуюся работу нескольким доверенным лицам, Брагинский решил ещё несколько дней побыть с Альфредом, чтобы до конца убедиться в его полном выздоровлении. Раны почему-то затягивались тяжело и того глядишь каждый раз норовили раскрыться, особенно при смене повязок. А именно в эти моменты Джонсу становилось очень неловко. Ему приходилось быть перед Иваном либо только в домашних штанах, либо вообще он заставал его в одних плавках, за что один раз с лёту получил в лицо подушкой, когда без стука вошёл в его комнату. Но при этом Брагинский больше ни разу не инициировал каких-либо физических контактов, помимо необходимых, связанных со сменой повязок или очередным уколом. И это почему-то Альфреда удручало. Ему хотелось ещё раз поцеловать Ивана, а то и вовсе он иногда позволял себе думать о чём-то большем, при этом опасаясь этого чего-то, каждый раз заливаясь краской, стоило лишь подумать об этом или уж тем более представить. Но встречной инициативы так и не следовало, а сам он попросту боялся.       И с каждым днём эти мысли всё чаще посещали Джонса, вызывая сильное смущение и неловкость. Он никогда не был с мужчиной. Да что уж говорить… Он с девушкой-то был всего пару раз. Но именно с Брагинским он хотел быть хотя бы раз, пусть и в пассивной роли, даже если после этого они всё же разойдутся по разные стороны. Возможно, он потом пожалеет о своём решении, но сейчас… сейчас в нём говорили только чувства и эмоции, ни о какой логике или здравом смысле даже речи не было. А Иван продолжал сохранять уверенный нейтралитет. И Альфреда это только больше начинало вгонять в уныние и разочаровывать, вызывая обиду. Неужели так всё и закончится?..              Сегодняшний день стал таким же, как и пара до них, проводимых в обществе друг друга. Однако Джонс уже откровенно устал от уколов, поэтому, немного окрепнув и начав нормально восстанавливаться, он стал уверенно сопротивляться.       — Хватит меня уже тыкать иголками, – возмутился Альфред, сидя на диване в гостиной и прикрываясь подушкой.       — Это последний, смирись уже, – закатив глаза, устало ответил Брагинский, готовя шприц, набирая в него лекарство.       — Я себя чувствую отлично, в этом нет необходимости, – вскочив с дивана, Джонс возмущённо упёр руки в пояс. – Готов хоть сейчас вернуться к работе.       Закончив с подготовкой шприца, Иван подошёл вплотную к Альфреду, глядя на него непреступным взглядом, в то время как он сам смотрел на него с вызовом. Неожиданно ухмыльнувшись, Брагинский достаточно лёгким движением, не прилагая особых усилий, толкнул Джонса в живот ладонью, из-за чего тот вполне естественно сморщился от боли из-за задетой раны, а потом попросту рухнул обратно на диван.       — Готов он, как же, – насмешливо высказался Иван.       Альфред обиженно сморщился, скрестив руки на груди, но больше сопротивляться не стал, признавая поражение. Но всё равно ставить укол дико не хотелось. Фиг с ними, противовоспалительными, но витамины были такими болючими, что даже стойкого до боли Джонса скручивало в бараний рог после них. Никуда не денешься, придётся потерпеть.       Присев рядом на диван, Брагинский задрал рукав футболки Альфреда и продезинфицировал место для укола на плече смоченной в спирте ваткой. Джонс машинально зажмурился и демонстративно отвернулся. Ивана немного забавляло то, как иногда ребячески ведёт себя Альфред. Одна из черт, которая в нём ему нравилась.       Из-за того, что он уже привык к этим уколам, Джонс не особо обратил внимание, когда ему всё-таки вкололи эту мерзость. Самое интересное начнётся чуть позже. Тут же улёгшись на диван, Альфред приготовился к последствиям, в то время как Брагинский стал убирать всё, что осталось после процедуры.       — Вечером надо будет поменять повязки перед сном, – предупредил Иван, собравшись пойти в столовую, чтобы приготовить поесть.       — Угу… – буркнул Джонс, скрючившись на диване в позу эмбриона, уже начиная ощущать последствия инъекции в виде болезненных ощущений.       Проследив за ним внимательным взглядом, Брагинский всё же решил заняться делом. А заодно подумать о некоторых вещах. Например, о той на эмоциях брошенной фразе Альфреда о том, что он готов вернуться к работе. Неужели он так и не понял, что, даже если он сам не хочет уйти, Иван не позволит ему остаться? Ведь это делается ради его же безопасности и благополучия. Похоже, Джонс так и не смог смириться, особенно на фоне признаний Брагинского.       Пока Иван занимался готовкой и некоторыми домашними делами, он периодически поглядывал за Альфредом. А тот с дивана так и не ушёл. Ещё из-за не полностью восстановившегося организма он спал по несколько часов днём, а потом либо ходил за Брагинским, завязывая разговоры по мелочам, либо отвлекался на телефон или телевизор. На физические нагрузки он был не особо способен. Но сегодня он весь день провёл на диване, вставая лишь для того, чтобы сходить в уборную. Сначала он так же спал, а потом просто лежал, глядя куда-то в прострацию совершенно пустым взглядом, не выражающим абсолютно ничего, лишь какую-то глубокую задумчивость. О чём он думал в этот момент?       На извещение о том, что пора поужинать, Джонс отреагировал без особого энтузиазма и интереса. Это Ивана уже насторожило. Альфред всегда отличался неуёмным аппетитом, уж это было бы трудно не заметить, каждый раз радовался каким-то новым блюдам и просил добавки, сопровождая момент приёма пищи разговорами, несмотря на предупреждения о том, что так можно подавиться. Но сегодня он ел без аппетита, за ужином не разговаривал и даже взгляда не поднимал, уныло ковыряясь вилкой в тарелке. В итоге, ограничившись стаканчиком сока, Джонс и вовсе не доел свою порцию, скромно поблагодарил за ужин и направился к себе в спальню, сказав, что собирается прилечь из-за того, что неважно себя чувствует.       И Брагинский, устало прикрыв лицо ладонями и вздохнув, начинал понимать, из-за чего он неважно себя чувствует. Он хотел, чтобы Альфред знал о том, какие чувства он к нему испытывает, но сейчас он жалел о том, что решил ему признаться, ведь похоже, что именно из-за этого он и страдает. Осознание, что он скоро полностью выздоровеет, и им придётся разойтись каждому по своему пути, терзало Джонса. И если уж говорить откровенно, не хотел Иван его отпускать, но оставлять рядом опасался из страха за его жизнь. Он уже даже думал бросить всё ради него и попытаться жить жизнью обычного человека. Мешала ответственность. Вот только, видя Альфреда таким, плевать Брагинский хотел на ответственность.       Просидев так какое-то время, точнее, фактически до позднего вечера, в раздумьях в столовой, в итоге Иван резко оттолкнулся от стола и встал из-за него. Хватит. Сейчас он принял решение о том, что сегодня разрешит все сомнения и поставит точки там, где это надо. Сегодня решится всё.       Дойдя до комнаты Джонса, Брагинский ещё раз неуверенно взглянул на дверь, но потом всё-таки решительно вздохнул и постучал, прося разрешения войти.       — Заходи, – откликнулись из комнаты.       Выдохнув для пущей уверенности, Иван открыл дверь и вошёл в комнату, обнаружив Альфреда в одних пижамных штанах, сидящего в полной темноте на кровати и глядящего куда-то в окно в синее вечернее небо, освещённое молодой луной. Обернувшись, он посмотрел на своего гостя каким-то безмятежным и при этом равнодушным взглядом.       — Нужно повязки сменить, – напомнил Брагинский, кивнув на бинты.       — Спасибо за заботу, но я сам справлюсь, – хмыкнул Джонс, тут же собравшись решить насущный вопрос. – Мне не нужна твоя помощь.       Заметив, как он нервно пытается снять с себя бинты, Иван обошёл кровать и, наклонившись, взял Альфреда за руку, останавливая его.       — Позволь всё-таки мне это сделать, – мягко попросил Брагинский, настойчиво удерживая ладонь Джонса, которую он пытался освободить, чтобы продолжить борьбу с бинтами. – А то только самому себе навредишь.       Отвернувшись, Альфред молча сдался, высвободив ладонь, и опёрся на выпрямленные руки за спиной, перестав сопротивляться. Иван же, к его удивлению, в этот раз не присел рядом на кровать, а опустился перед ним на колени, лицом оказавшись на уровне его груди, и стал сначала аккуратно развязывать узел бинтов на груди и плече. Делая всё осторожно, стараясь действовать аккуратно, Брагинский не сводил глаз с того, как медленно и красиво бинты соскальзывают с покрытой лёгким загаром кожи Джонса, а тот в свою очередь внимательно следил за движениями чужих рук, только сейчас обратив внимание на то, что у Ивана красивые длинные и тонкие пальцы, а его бледная кожа в свете луны казалась белой.       Закончив с повязкой на груди, Брагинский взялся за бинты на поясе Альфреда, закрывающие подтянутый живот, частично покрывающие развитый пресс. И Джонс чувствовал, что невольно по коже пробегают мурашки от едва ощутимых прикосновений пальцев. Иван нарочно, что ли, это делает? Ответ на свой вопрос Альфред получил, когда его тело полностью освободили от бинтов, из-за чего он почувствовал себя будто обнажённым, неловко поведя плечом, а Брагинский, так и не подняв взгляд, провёл ладонями по его бёдрам и, приблизившись, мягко поцеловал затянувшуюся на боку рану от выстрела, которая наверняка останется в виде шрама. От странных ощущений Джонс рвано вдохнул и немного напрягся, ощущая странную дрожь во всём теле. Ладони Ивана тем временем переместились на талию, всё так же мягко прикасаясь, а губами он двинулся дальше вдоль пресса вверх, буквально просто скользя невесомыми прикосновениями по коже, обдавая её своим тёплым дыханием. А у Альфреда только от этих прикосновений уже кружилась голова, и перехватывало дыхание. Вдыхал он глубоко через рот от ощущения, что стало слишком жарко, а в тишине комнаты было слышно его вздохи.       Понимая, что Джонс не возражает, Брагинский двинулся выше, заходя дальше. Заскользив по коже Альфреда уже языком, от прикосновения оставляя едва заметную влажную дорожку, Иван добрался до его груди и дразняще коснулся кончиком языка одного из сосков, из-за чего Джонс уже ощутимо вздрогнул и резко выдохнул, невольно запрокинув голову. Чувствительная точка, значит. Улыбнувшись самому себе от сделанного открытия, Брагинский также уделил внимание ране на плече, прикасаясь к ней губами. И вскоре такими темпами, привстав на ноги, он добрался до шеи Альфреда, уже откровенно прижавшись к ней, целуя и слегка посасывая мягкую кожу, слыша в ответ рваное дыхание, что лучше чего-либо говорило о том, что Джонсу сейчас приятно. А ещё он так доверительно протянул к нему руки, осторожно взяв за плечи, чуть сильнее запрокинув голову, только больше открывая к шее доступ, позволяя беспрепятственно прикасаться.       Добравшись до уха и, совсем ненадолго сконцентрировавшись на нём, Иван отстранился от Альфреда, только теперь посмотрев ему в глаза. Кажется, что слова тут были совершенно неуместны. Взгляд говорил обо всём слишком красноречиво, чтобы оставить его без внимания. Такого страстного и желанного взгляда Брагинский ещё не видел никогда в отношении себя. Поэтому он приблизился к лицу Джонса и очень настойчиво прижался к его губам поцелуем, обняв его за талию и проведя ладонями вдоль оголённой спины. А Альфред в ответ обхватил руками шею Ивана, заставляя плотнее к нему прижаться, и с готовностью ответил на поцелуй, даже проявив напористость, слегка покусывая его губы.       Крепко обхватив руками талию Джонса, Брагинский заставил его слегка приподняться с кровати, после чего помог ему переместиться и, не отрываясь от его губ, уложил спиной на покрывало. Кажется, именно в этот момент Альфред для себя всё решил. Ему было немного страшно из-за незнания грядущего, но все страхи сходили на нет, когда он понимал, с какой нежностью и трепетом относится к нему Иван на самом деле, сейчас, ненадолго отстраняясь от его губ, чтобы в успокаивающем жесте коснуться губами щеки, пальцами он мягко касался кожи на талии, медленно и осторожно проведя вверх, будто пытаясь прощупать каждое рёбрышко, каждую мышцу развитого молодого тела. Но при этом Брагинский старался никак не давить на Джонса, давая ему выбор, чтобы была возможность остановиться и прерваться, если он сам этого захочет, поэтому Иван не прижимал его к кровати своим телом, пока что просто нависая сверху. И все эти кажущиеся мелочами действия успокаивали Альфреда.       Двинув ладонями выше, Брагинский провёл ими по рукам Джонса, мягко касаясь мышц, и ненавязчиво сцепил его руки со своей шеи, за запястья прижав их к покрывалу у него над головой, а после, окончательно осознав, что Альфред не собирается сопротивляться, полностью ему доверившись, осторожно опустился на него своим телом, прижавшись к нему между ног, ощущая его возбуждение. Протяжно выдохнуть и прикрыть глаза от удовольствия Джонса заставило повторное прикосновение к шее, такое приятное и нежное, а хватка на руках пусть и была крепкой, но не причиняла дискомфорта, будто Брагинский через это прикосновение хотел не показать доминирующую силу, а продемонстрировать свою заботу и сильную привязанность, что в действительности он не хочет его отпускать. Ощущая нежные поцелуи вдоль шеи, Альфред прикусил нижнюю губу, стараясь подавить рвущийся наружу стон удовольствия, и подогнул ноги в коленях, прижимая их к бёдрам Ивана.       Вот только стоило Брагинскому чуть сильнее прижаться к его прессу, Джонс невольно вздрогнул и как-то болезненно всхлипнул. Догадавшись о причине такой реакции, Иван отстранился от шеи Альфреда и посмотрел в его немного хмурое лицо.       — Сильно болит? – сместив взгляд вниз, озабочено поинтересовался Брагинский.       — Не очень… – тут же уверенно ответил Джонс, слегка шевельнувшись под прижавшим его телом.       — Боишься? – глядя прямо в глаза Альфреда, осторожно спросил Иван.       В этот раз Джонс медлил с ответом, неуверенно поджав губы. Он боялся именно сейчас признаться, что действительно испытывает страх от того, что согласен лечь под другого мужчину и принять его как единственного любимого человека.       — Нет, – спустя недолгую паузу ответил Альфред.       — Зачем ты сейчас-то меня обманываешь? – со снисходительной улыбкой возразил его ответу Брагинский.       Джонс покраснел. Одновременно от стыда и смущения. А Иван немного сместил руки с его запястий, вложив ладонь в ладонь, крепко сжав пальцы, после чего наклонился и мягко, даже как-то утешительно коротко поцеловал его губы.       — Я спросил не для того, чтобы проверить твою смелость… – перестав улыбаться, Брагинский посмотрел в глаза Альфреда каким-то просящим взглядом. – Я спрашиваю тебя, чтобы знать, как самому поступать, что делать и когда остановиться. Я не хочу причинить тебе неудобства или боль. Пожалуйста, больше никогда не пытайся обманывать меня…       Отпустив руки Джонса, Иван переместил ладони на его лицо, проведя пальцами по щекам, при этом не сводя взгляда с его глаз.       — Я хочу тебя… – почти касаясь губ Альфреда своими, прошептал Брагинский. – Хочу всего тебя… А ты? Хочешь ли ты зайти дальше, принять меня и стать моим?       Никто раньше не говорил ему таких слов, никто не говорил таких откровенных признаний, что одновременно смущало и вызывало неизвестный доселе восторг. Но Джонсу не хватало духу быть таким смелым, как Иван, чтобы вот так прямо сказать о своих желаниях. Поэтому, давая согласный ответ, Альфред просто потянулся навстречу губам Брагинского, уже сам приникая к ним, а руками обхватив его за пояс, ладонями проведя по спине, сейчас просто до невозможности желая снять с него домашнюю футболку и коснуться кожи.       Ивана сначала удивило такое проявление согласия, но он довольно быстро принял позицию Джонса. И при этом он понимал, что Альфреду страшно. Как и ему самому. Только вот он не имел права показать свой страх. Да, он кое-что знал об отношениях между мужчинами. Но одно дело просто знать, и совсем другое применять на практике. Чувствовал он себя так, будто вообще впервые оказался с кем-то в постели, словно он пятнадцатилетний девственник, который не знает, как и что делать. И Брагинский понимал, что ситуация сейчас сродни той, будто в первый раз показываешь девственнице, что такое секс. Как бы абсурдно ни звучало, а действовать придётся так же: медленно, постепенно, без напора и резких движений. Осознание и принятие происходящего одновременно пугало и вызывало трепет нетерпения.       Ненавязчиво отстранившись от уже влажных от поцелуев губ Джонса, Иван слегка приподнялся с его тела, уверенно посмотрев в глаза.       — Ты мне доверяешь? – спросил Брагинский, взяв Альфреда рукой за подбородок и мягко проведя большим пальцем по губам.       Джонс просто молча кивнул с лёгким недоумением во взгляде.       — Тогда делай то, что я попрошу, – ободряюще улыбнувшись, Иван неожиданно опёрся на руки, распрямляясь, после чего вовсе полностью поднялся с Джонса.       Недоумённо приподнявшись на локтях, Альфред проследил за тем, как Брагинский раскрыл аптечку, стоящую на прикроватной тумбе. Она здесь лежала на всякий случай, если бы вдруг Джонсу срочно понадобилось какое-то лекарство, но, к счастью, из неё брались только бинты для смены повязок.       — Перевернись, – посоветовал Иван, достав из аптечки тюбик с вазелином. – И обопрись на подушку.       Догадываясь, зачем это нужно сделать, Альфред весь раскраснелся, чувствуя, что даже уши горят от смущения, и неторопливо перевернулся со спины на живот, обхватив руками подушку и уткнувшись в неё лицом, чтобы скрыть собственную красноту. Брагинский же проследил за всеми его действиями внимательным взглядом, но медлить не стал, и для начала снял с самого себя футболку, бросив её прямо на пол возле кровати. Присев на край кровати, Иван осмотрел спину Джонса, выпирающие лопатки на ней и расположившийся между ними крупный и широкий шрам вдоль позвоночника, на который раньше он не обращал внимания, острые плечи, узкую талию, подтянутые ягодицы, и понял, что сейчас Альфред очень напряжён. А продолжать, когда он наряжён, попросту нельзя.       Джонс невольно вздрогнул, оторвав лицо от подушки, когда почувствовал, что Брагинский одной ладонью провёл по его талии, а потом, сместившись на кровати, прижался оголённой грудью к лопаткам и стал мягко целовать заднюю часть шеи. От того, с какой нежностью и теплотой Иван прикасался к нему, Альфред сам не заметил, как стал расслабляться, прикрыв глаза и повернув голову, чтобы таким незамысловатым движением показать, где ему приятнее. И Брагинский это конечно же заметил, слегка сместившись в сторону, чтобы прикасаться в тех местах, о которых просят. Но при этом ему самому хотелось прикоснуться ко многим местам, поэтому, совсем ненадолго задержавшись на шее Джонса, Иван сместился к плечу, при этом ненавязчивым движением руки слегка проникнув пальцами под резинку пижамных штанов. На удивление Альфред даже не вздрогнул и только двинул тазом, прогибаясь в спине, подставляясь под прикосновение.       Ощутив это движение, Брагинский как-то нервно сглотнул, понимая, что Джонс начинает чувствовать себя более расслабленно. А это значит, что надо действовать, но при этом не стоит спешить.       — Приподнимись повыше, – шепнул на ухо Иван, уверенно сместив ладонь на бедро Альфреда под тканью штанов, а затем двинувшись к низу живота.       Как-никак, а всё-таки испытывая смущение и неловкость, Джонс всё же слегка опёрся на руки и, упираясь колеями в кровать, приподнял бёдра, тут же ощутив уверенно продвигающуюся к его паху ладонь Брагинского. Ожидаемое действие не заставило себя долго ждать, и Альфред невольно вздрогнул, почувствовав, что ладонь Ивана обхватила его уже возбуждённую плоть, прикасаясь не грубо и властно, а мягко, но настойчиво. Протяжно выдохнув из-за приятных ощущений от прикосновений, Джонс также вновь почувствовал горячее дыхание Брагинского у себя на шее и инстинктивно двинул бёдрами, стараясь усилить ощущения.       Иван же чувствовал, как начинает возбуждаться от одних только прикосновений к телу Альфреда, сейчас уже даже не думая о том, что впервые так трогает другого мужчину, что испытывает к нему влечение, что хочет обладать им полностью без остатка. Только это осознание заставляло испытывать удовольствие, хотя, казалось бы, они ещё не зашли так далеко, как можно было бы. Только от того, что сейчас Брагинский ласкал Джонса, размеренно двигая ладонью на его члене, стараясь таким образом доставить ему удовольствие и помочь расслабиться, при этом получая ответную реакцию в виде встречных движений и пока что тихих, будто сдержанных стонов, он чувствовал, как у самого в определённых частях тела нарастает напряжение, а в груди разливается приятное тёплое чувство.       Ощущая некоторую слабость в мышцах от испытываемого удовольствия, Иван опустился на бок на кровать, ненавязчиво повернув к себе Альфреда, прижавшись грудью к его спине, снова став целовать его шею, не прекратив при этом ласкать его в области паха, при этом невольно потёршись откровенно отвердевшей плотью между его ягодиц через ткань одежды. Почувствовав это движение, Джонс понял, что Брагинский хотел бы зайти дальше, но не делает этого, потому что беспокоится о нём. Но всё же Альфред хотел, чтобы он тоже получил удовольствие, а не только доставлял удовольствие ему. Поэтому, постаравшись обернуться, Джонс завёл руку себе за спину, прикоснувшись ладонью к волосам Ивана, стараясь привлечь внимание.       — Иван… – хриплым голосом окликнул его Альфред. – Может быть, я…       — Ш-ш-ш… – прервал его Брагинский, мягко целуя за ухом. – Расслабься и ни о чём не думай…       — Но я… – попытался настоять Джонс, остановив движения руки Ивана на своей плоти, взявшись ладонью его за запястье. – Я хочу видеть тебя…       Слегка приподнявшись и заглянув Альфреду в лицо, Брагинский увидел у него прямо-таки молящий взгляд и понял, что сам бы хотел видеть его. Видеть его эмоции, видеть его глаза, смотрящие на него с обожанием и любовью. Да, никто из них не признался в своих чувствах друг другу на словах, но Ивану было достаточно видеть эти чувства в ясных и чистых глазах Джонса. Поэтому он согласился на его просьбу, испытывая полную взаимность. Отстранив руку от Альфреда, ощущая на ней влагу от выступившей естественной смазки, Брагинский приподнялся, позволив таким образом Джонсу вновь лечь на спину, а сам снова навис над ним, взявшись ладонями за пояс его штанов. Альфред с некоторой опаской проследил за данным действием, но всё же приподнял бёдра, не возражая последующему действию. Мягким движением стянув с бёдер Джонса штаны, Иван помог ему их полностью снять, после чего откинул в сторону ненужную вещь и теперь провёл ладонями по коленям Альфреда, явно намекая на дальнейшие действия.       — Ты уверен, что готов продолжить так? – обеспокоенно спросил Брагинский, ладонями погладив по бёдрам Джонса.       Ответить словами Альфред снова побоялся, поэтому просто молча протянул руки к Ивану, коснувшись его ладоней, при этом глядя томным взглядом слегка потемневших глаз. Такой ответ подействовал даже лучше, чем могли подействовать слова. Такого трепета, который испытал сейчас Брагинский, он не испытывал ещё никогда. Поддавшись порыву и отдавшись течению, он наклонился к Джонсу, мягко припадая к его губам, вовлекая в поцелуй, на который незамедлительно ответили с уверенностью и нетерпением. Напористо проникая языком в рот и обсасывая губы Альфреда, Иван почувствовал, как он более уверенно завёл руки ему за спину, при этом мягко касаясь пальцами кожи, но иногда позволяя себе провести по ней ногтями, таким образом показывая настойчивость. Именно поэтому, не отстраняясь от губ Джонса, Брагинский протянул руку за оставленным на кровати тюбиком вазелина. Такая себе альтернатива смазке, но лучше так, чем ничего, особенно в первый раз.       Постаравшись ненавязчиво прервать поцелуй, Иван напоследок оставил мягкий поцелуй на щеке Альфреда, после чего распрямился и стал откручивать крышку с тюбика. Джонс наблюдал за действиями Брагинского с волнением и нетерпением одновременно. Всё-таки скрыть свой страх было сложно, но сейчас ему настолько хотелось дойти до конца, что уже было плевать на то, что однозначно будет больно. А Иван тем временем выдавил немного густой субстанции себе на пальцы, размазав её по подушечкам указательного и среднего. Не сводя взгляда с глаз Альфреда, Брагинский опустил эту руку к его ягодицам, пальцами прикоснувшись к промежности, почувствовав, что Джонс напрягся.       — Постарайся расслабиться, – посоветовал Иван, пока что мягкими массирующими движениями прикасаясь к сжатым мышцам ануса.       Альфред выдохнул и постарался последовать совету, после чего сильнее подогнул ноги в коленях, придерживая их руками, и кивнул, намекая, чтобы Брагинский продолжил. Видя готовность Джонса, Иван понял, что тоже должен действовать. Ведь они уже зашли так далеко, и остановиться сейчас будет нечестно по отношению друг к другу. Поэтому, для уверенности вздохнув, Брагинский постарался осторожно протолкнуть один палец в анальное отверстие. К своему удивлению, Иван не встретил ожидаемого сопротивления. Палец смог проникнуть аж на две фаланги без особого усилия, а Альфред лишь прикусил нижнюю губу и отвернулся, закрыв глаза, ведь он сам не испытал ожидаемых болевых ощущений, просто ощутил вполне естественное смущение. И тут Брагинского осенило.       — Ты прикасался к себе там, не так ли? – уверенно спросил Иван, даже в темноте заметив, как Джонс покраснел, что вызвало довольную улыбку. – Ты готовился к тому, что мы до этого дойдём?       Чувствуя себя неловко и ощущая стыд в такой ситуации от осознания, что его раскусили, Альфред только едва заметно кивнул. Такой ответ заставил Брагинского испытать только ещё большее обожание к Джонсу. Видимо он переживал о том, что что-то может пойти не так, поэтому постарался как-то смягчить ситуацию. Но, решив больше не смущать его нелепыми и неуместными прямо сейчас вопросами, Иван стал действовать дальше, а именно предпринял попытку двигать пальцем. Ощущения были странными и непривычными, из-за чего Альфред зажмурился и задержал дыхание, чувствуя, как внутри него размеренно двигают пальцем с намерением разработать мышцы для более серьёзного проникновения.       Следующим шагом стало то, что Брагинский попробовал ввести второй палец, из-за чего Джонс уже ощутимо вздрогнул и резко выдохнул, но тут же сжал губы, чтобы не издавать странных, по его мнению, звуков. И вновь возникло напряжение. Поэтому, чтобы избавить Альфреда от него, Иван постарался найти нужную точку внутри, двинув пальцами глубже и подогнув их. На удивление нужное место нашлось быстро. Как только пальцы задели простату, Джонс дёрнулся, распахнув от удивления глаза, и выдохнул с громким стоном, тут же зажав рот ладонью. Довольно улыбнувшись происходящему, Брагинский протянул руку к лицу Альфреда и взял его за ладонь, отводя её от лица.       — Не сдерживайся, – мягко попросил Иван, крепко сжав в своей ладони ладонь Джонса. – Позволь мне услышать тебя.       Когда Брагинский повторил движение пальцев внутри анального отверстия, Альфред уже не смог сдержаться и громко застонал, запрокинув голову и двинув бёдрами навстречу движению, словно стараясь сильнее насадиться на пальцы. И Иван не стал отказывать ему в его желаниях, однако, не рассчитывая слишком долго это делать, ведь, откровенно говоря, видя Джонса таким, отдающегося ему всем своим естеством, Брагинский уже с трудом себя сдерживал, чтобы прямо сейчас не наброситься на него и не взять полностью. Но пока что он сдерживался, чтобы быть убеждённым, что дальше всё пойдёт так же гладко.       Спустя какое-то время посчитав, что предварительной подготовки будет достаточно, и он как следует растянул мышцы, Иван решил действовать дальше. Вынув пальцы и отстранив руку, Брагинский посмотрел в лицо Альфреда, видя, как он, стараясь подавить дрожь в теле, тяжело дышит, пытаясь привести дыхание в норму. По нему было видно, что он уже готов, как физически, так и морально, поэтому Иван решился. Приспустив с себя домашние штаны, Брагинский взялся за свою уже изрядно намокшую и отвердевшую плоть и подвёл головку к промежности. Почувствовав, что ему упёрлось что-то твёрдое между ягодиц, Джонс перевёл немного опасливый взгляд и замер в ожидании.       — Если будет очень больно, скажи мне, – пока что медля, попросил Иван, мягко погладив свободной ладонью по бедру Альфреда. – Скажи, и я остановлюсь.       И в этот раз Джонс решил промолчать. А порой действия говорят намного выразительнее, чем слова. Брагинский понял это, когда Альфред шевельнулся, подавшись навстречу, будто намекая на продолжение, и что сам он к нему готов. Осознав этот намёк, Иван, всё же ещё немного переживая, стал проталкивать член в анус, ощущая, несмотря на всю предыдущую подготовку, с каким трудом это получается. Стараясь не задерживать дыхание, понимая, что от этого будет только хуже, Джонс закрыл глаза, чувствуя, как внутрь него проникает чужая плоть. Вот только погрузилась головка, а Брагинскому казалось, что ему уже сносит крышу от переполняющих чувств. Внутри было так узко и туго, что можно было уже кончить с учётом накопленного возбуждения. Но, стараясь держать себя в руках, чтобы не причинить вред любимому человеку, Иван продолжил осторожно погружаться внутрь.       Когда спустя мучительно долгое время всё же член полностью погрузился в анальное отверстие, Брагинский позволил себе блаженно выдохнуть. Это было невероятное ощущение, когда тебя принимает человек, которого ты любишь всей душой. Альфред же отвернулся, сжав ладонями края подушки под своей головой и поджав губы, испытывая незначительное чувство боли и дискомфорта и понимая, что этот рубеж пройден. Дальше отступать нельзя, да и не хочет он отступать. Поэтому, чтобы всё продолжилось, он постарался как можно быстрее расслабиться. И почувствовав спад напряжение у Джонса, Иван крепко взял его за бёдра, приподняв таз, рискнув начать двигаться. Ощутив движения внутри себя, так удачно сразу задевающие особую точку, Альфред несдержанно застонал, плотно сжав ноги на талии Брагинского. Понимая, что просить остановиться его не будут, а также что Джонс уже начал получать удовольствие, Иван стал уверенно двигаться, задавая неспешный ритм, при этом сам не сдержав стон удовольствия.       Сначала движения были плавными и ненавязчивыми, но чем дальше шло время, чем громче стонал Альфред, чем чувственней он отзывался на прикосновения, тем более несдержанным становился Брагинский. Постепенно он стал двигаться резче, сжимать пальцы на коже Альфреда грубее, но тот ничему не возражал, стараясь только больше подстроиться под его движения. И вот, совсем потеряв над собой контроль от такой покорности и покладистости, Иван сместился на кровати, сильнее нагнув Джонса, взяв его ноги под сгибом колен, наклонился к нему и несдержанно впился в его губы страстным поцелуем, при этом не прекратив движений. А тот никак не сопротивлялся, заведя руки за спину Брагинского, крепко обняв, иногда впиваясь ногтями в кожу, отвечая на поцелуй, при этом издавая приглушённые стоны ему в губы.       Единственное, чего хотелось Ивану на данный момент, это чтобы этот момент длился как можно дольше, а лучше – не заканчивался. И дело не в самом сексе, а в том, как Альфред на всё реагирует, как он изменился с недоверчивого и колючего на такого нежного и любящего. Несмотря на немного болезненное прикосновение ногтями к коже Брагинского на его спине, Джонс мягко обнимал его, стараясь плотнее прижаться к груди, чтобы ощутить тепло его тела, чтобы почувствовать его дрожь, чтобы слышать его дыхание. Он полностью расслабился в его руках, доверившись без остатка, не желая отпускать. Поцелуи тоже были мягкими, пусть и настойчивыми, опять же говорящими о его нежелании отпускать. И пусть изначально был страх, но сейчас Альфред не думал ни о чём, кроме как о том, что он получает неописуемое удовольствие в руках любимого. По-прежнему чувствуя размеренные движения внутри себя, Джонс на каждое отзывался громким стоном, уже не беспокоясь о том, какая у него реакция. А Иван только был счастлив от осознания, что Альфреду сейчас с ним хорошо, его стоны были просто усладой для слуха, прикосновения казались самыми приятными, которые он когда-либо ощущал, а главное – желанными. Никто другой ему не был нужен, никого другого он не хотел видеть рядом с собой.       Постепенно от усиливающихся получаемых ощущений и переполняющего чувства удовольствия от того, как Джонс дрожащими пальцами прикасался к его коже, размазывая выступающий пот, от того, как он выгибался навстречу любым прикосновениям, несдержанно двигал бёдрами навстречу движениям, чтобы и самому задать ритм, Брагинский понимал, что долго так не продержится. А ещё, намеренно это было или же просто рефлекторно, но Иван чувствовал, как анальные мышцы сжимают его плоть, всё активнее приближая развязку. Ещё одним сигналом стало то, что дыхание Альфреда становилось всё более сбивчивым. Подняв взгляд и посмотрев Джонсу в лицо, Брагинский увидел в его выражении отразившееся удовольствие, но вот на глаза почему-то выступили слёзы, а в глазах будто застыло отчаяние. Не сдержавшись от такого взгляда, Иван наклонился к Альфреду и мягко поцеловал его шею, проведя по коже губами, стараясь таким действием донести до него, что он его не бросит и не оставит. И, будто осознав скрытый смысл, Джонс почувствовал себя спокойней, в ответ погладив ладонью по светлым волосам Брагинского.       Долго в таком ритме и с такими чувствами они не могли продолжать. Вслед за наслаждением стало подступать и измождение вперемешку с удовлетворением. Чувствуя растущее напряжение внизу живота и в области паха, Иван приподнялся и взялся одной ладонью за плоть Альфреда, сжав пальцами. Из-за прикосновения Джонс резко выдохнул, словно получил удар под дых, прогнулся в пояснице, а руками сжал покрывало под собой, будто ища точку опоры. Чувствуя, что он уже на грани, Брагинский сделал ещё несколько резких движений, после чего вынул член из ануса и с протяжным стоном кончил. Следом за ним, из-за того, что Иван крепко сжал ладонь на члене Альфреда, он тоже излился себе на живот. Обмякнув на кровати, Джонс старался восстановить дыхание, глубоко вдыхая, а Брагинский упёрся дрожащими руками в кровать, так же тяжело дыша и не решаясь поднять взгляд. Сейчас к нему пришло осознание, что он прошёл точку невозврата. До недавнего времени он мог заставить себя отпустить Альфреда, пусть это и было бы болезненно для них обоих. Но сейчас Иван окончательно осознал, что уже не сможет его отпустить, как бы трудно ни было в будущем, и какими бы ни были последствия.       Более-менее приведя дыхание в норму, Брагинский приподнялся с кровати и достал из той же аптечки на тумбе блажные салфетки. Да, они были проспиртованы, но идти куда-то за полотенцем, даже, казалось бы, в соседнее помещение в ванную, совершенно не хотелось. Достав пару салфеток из упаковки, Иван присел на край кровати и в первую очередь стал одной из них вытирать живот Джонса. Альфред от прикосновения вздрогнул и поморщился.       — Холодно… – осипшим голосом прошептал он.       — Извини, – мягко усмехнулся в ответ Брагинский, ещё несколько раз проведя салфеткой по коже Джонса.       Но улыбка быстро пропала с его лица. Воспользовавшись второй салфеткой, чтобы протереть свою плоть, Иван не стал заморачиваться и положил грязные салфетки на прикроватную тумбу.       — Альфред… – каким-то подавленным тоном окликнул его Брагинский. – Я надеюсь, ты не считаешь, что я воспользовался тобой?       — С чего бы? – ответно спросил Джонс. – Я же сам не возражал… Вот только…       — Нет, не говори ничего, – резко обернувшись, Иван наклонился к ничего не понимающему Альфреду и посмотрел ему прямо в глаза. – Я люблю тебя. И я не могу тебя отпустить… Я не хочу тебя отпускать.       — А я и не собираюсь уходить, даже если попытаешься меня спровадить, – усмехнулся в ответ Джонс, протянув руки к Брагинскому и обняв его за шею, но в то же мгновение он перестал улыбаться и как-то нервно поджал губы, опустив взгляд. – И я… тоже тебя люблю.       Облегчённо выдохнув и улыбнувшись счастливой улыбкой, Иван не сдержался и, сократив расстояние между их лицами, мягко прильнул к губам Альфреда, на что тот уверенно ответил. Спустя мгновение отстранившись от губ Джонса, Брагинский и вовсе отстранился, поднимаясь с кровати, ненавязчиво сцепляя руки со своей шеи.       — Давай-ка уберём покрывало, – посоветовал Иван, потянув упомянутый предмет за край. – И ты не будешь против, если я останусь сегодня в твоей комнате?       — Глупые вопросы не задавай, – закатив глаза и хмыкнув, ответил Альфред, принявшись выправлять из-под себя покрывало, а вместе с ним одеяло.       Как только покрывало было убрано и скинуто на пол, Джонс забрался под одеяло, чувствуя, что начинает подмерзать и-за уже остывшего тела, а Брагинский снял с себя штаны и решил присоединиться к нему, так же забравшись под одеяло и придвинувшись вплотную, чтобы обнять за плечи и прижать к себе. Оказавшись прижатым грудью к груди Ивана, Альфред обхватил одной рукой его за пояс, а лицом уткнулся ему в шею, ощущая у себя в волосах его дыхание. А Брагинский невольно сместил руку с его плеч и провёл кончиками пальцем вдоль спины по позвоночнику, ощущая грубую кожу шрама.       — Откуда он у тебя? – решил поинтересоваться Иван.       — А, да так, глупость, – с равнодушной усмешкой отозвался Джонс. – У меня в детстве не ладились отношения с другими ребятами, да и с воспитателями тоже. Как-то раз несколько ребят и я сбежали из интерната. Мы забрели на какую-то стройку, и меня шутки ради спихнули в котлован. И я поранился о торчащую арматуру.       — Их наказали? – хмуро уточнил Брагинский.       — Нет, конечно, – отрицательно качнул головой Альфред. – Как я и сказал, я не ладил с окружением. Все посчитали, что я был сам виноват. Ещё и отчитали за случившееся. Тётка, узнав о случившемся, и вовсе назвала меня никчёмным.       Тут неожиданно Джонс почувствовал, что вдруг объятия стали крепче, из-за чего даже немного дышать становилось труднее.       — Ты чего? – удивлённо уточнил Альфред.       — Я сделаю всё возможное, чтобы на твоём теле больше не появилось ни одного шрама, – серьёзно предъявил Иван, решительно нахмурившись. – И не позволю случиться такому, чтобы тебе что-то или кто-то угрожал.       — А разве это не моя работа? – попытался отшутиться Джонс, чтобы сбавить напряжение.       — Кстати об этом, – вспомнил Брагинский, из-за чего Альфред невольно напрягся, тут же заволновавшись. – Ты не будешь больше моим телохранителем.       — Но… – захотел возразить Джонс, но договорить ему не дали.       — Я хочу, чтобы ты просто остался со мной, – решил закончить Иван, слегка отстранившись и посмотрев Альфреду в глаза решительным взглядом. – Жил со мной. Но не подвергал себя риску. Я помогу тебе поступить на учёбу, чтобы ты получил нормальное образование. А со временем… я сам разберусь со своими делами и покончу с нелегальным бизнесом. Возможно вообще откажусь от бизнеса и просто устроюсь на обычную работу.       — Но ведь… – глядя поражённым взглядом, Джонс всё никак не мог поверить в реальность происходящего и привести достойные аргументы. – Ты ведь почти заключил сделку. Ты столько потеряешь, если откажешься от бизнеса. И вряд ли твои партнёры так просто тебя отпустят. Да и вообще…       — Альфред, – прервал его Брагинский, мягко улыбнувшись. – Обо мне не беспокойся. Я не боюсь лишиться каких-то материальных ценностей. Можешь мне не верить, но мысль о том, что я могу потерять тебя, страшит меня куда больше, чем утрата бизнеса.       Во взгляде Джонса не было недоверия. Было только потрясение вперемешку с благоговением. От переполняющих чувств и эмоций от осознания, что твой любимый человек готов на всё ради тебя, Альфред поджал губы и не заметил, как на глаза проступили слёзы. Крепко обняв Ивана и уткнувшись лицом ему в грудь, Джонс тихо всхлипнул.       — Я так рад, что встретил тебя… – хрипло прошептал Альфред, чувствуя ответные объятия.       — Это я рад, что ты вернул мне тягу к жизни, – закрыв глаза и проведя кончиком носа по макушке Джонса, с улыбкой ответил Брагинский.       Дальше что-то говорить они оба посчитали бессмысленным, поэтому, с облегчением выдохнув у улыбнувшись, Альфред постарался поудобнее устроиться в объятиях Ивана, желая теперь каждый день вот так засыпать и просыпаться в его объятиях, видеть его мягкую улыбку и нежный взгляд фиалковых глаз. Кто бы мог подумать, что, вначале не доверяя и даже боясь его, теперь он не захочет ни на мгновение его покидать, надеясь лишь на то, что они смогут быть вместе, несмотря на преграды и трудности. Да… Что бы ни ждало их впереди, Джонс точно знал, что не оставит Брагинского. И сделает для этого всё, что будет в его силах.