IV. Эвплоя
Она долго сидела с цветком в руках, бессмысленно глядя на шумный водный поток. Из оцепенения ее вывело недовольное ржание Кэльпи. Вороная кобылка сердито крутила хвостом и била копытом, вытянув морду к зарослям орешника. Приглядевшись, Цири увидела среди ветвей две пары блестящих черных глаз. Мальчишки в светло-коричневых хитонах прятались в кустах и оттуда тайком подсматривали за её лошадью. Или за ней. Вспыхнув, она вскочила на ноги. Встряхнула косой. - А ну быстро сюда! Оба! Для убедительности она вытянула руку, щелкнула пальцами – и выпустила небольшой огненный шар, который тут же погас. Мальчишки торопливо засеменили к ней, вжимая вихрастые головы в плечи. Кэльпи презрительно зареготала, провожая их взглядом. - Не гневайтесь, госпожа... госпожа… - забормотал тот, что был чуть выше и с быстрыми наглыми глазами. - Кирия. - Госпожа Кирия…Мы никогда не видели живую нереиду! - вступил второй, пухленький, чумазый и задумчивый. Он виновато шмыгнул носом. – Вы приплыли по реке? Она лишь вздохнула. А ловко, однако, устроились мужчины в этом мире! Всегда есть, чем объяснить свои…порывы. Ежели два подростка, чувствуя зов неизбежного взросления, подглядывают из кустов за спящей молодой девушкой – так это потому, что приняли ее за нимфу. А ежели какой-нибудь молодой эллин захаживает вечерами к хорошенькой жене моряка – так это не он виноват, это его Эрот пронзил стрелой! - Значит так. Запомните как следует, - грозно сказала она, наставив на них палец. – Будете подглядывать из кустов за спящими нимфами…а тем более, за наядами во время купания – однажды к вам придут их мужья-сатиры и настучат копытами по одному месту так, что неделю сидеть не сможете. Ясно? - Ясно, - радостно сказал пухлый. – Госпожа Кирия…ваша лошадь – тоже волшебная? Она чернее самой Нюкты, а глаза так и горят! Вы купали её в водах Стикса? - Именно так, - кивнула Цири. – А теперь отвечайте: это вы сорвали? Она потрясла цветком. Серебряно-белый бутон качнулся. Мальчишки дружно уставились на него и замотали головами. - Что вы, морская госпожа…Мы не купаемся в этой реке! Никто не купается, - затараторил большеглазый. – Это колдовская река, что течет с гор…а в толще тех гор, глубоко-глубоко во мраке берет начало вечная река Лета, и её истоки смешиваются с водами этой реки. Стоит попасть в один из черных омутов посередине - и вы уже не вернетесь…Забудете обо всем на свете, забудете, как дышать… Она молча поднесла лилию к лицу и вдохнула сладкий аромат. Пухлый мальчуган серьезно посмотрел на неё. - Госпожа…Когда вы спали, примчался Борей. Даже сломал пару веток на том берегу. Он сорвал ненюфару! Можно?... Цири кивнула. Ребёнок робко протянул пухлые пальчики и прикоснулся к цветку, глядя на него каким-то странным, слишком серьезным для этого детского личика взглядом. - Обычные ненюфары белые, а эта – серебряная, видите? Точно звезда…Это священный цветок, госпожа Кирия. Знаете, как они появились? Мне рассказывала мать, служительница в храме. Великая Гера, супруга Громовержца, кормила своего долгожданного первенца, странствуя по небу и земле. Цветы появились из капель её молока. Те, что на небе – стали звездами. А на земле – серебряными ненюфарами. Оттого-то и растут они только там, где достать их невозможно… Быстроглазый зачарованно прикоснулся к цветку. - Значит, цветок подарила нереиде сама Гера? – шепотом спросил он. Пухлый мальчуган покачал головой. - Не она. Её сын. Арес. Ветер-Борей служит ему и носит его быстрых коней. Кажется, бог-воин выбрал вас…морская госпожа. Цири отчего-то вновь вспыхнула - уже в который раз. Нет, так точно можно свихнуться! - Что за чушь, - сердито ответила она. – С чего ты это взял! Мальчуган молча показал на небо. Высоко в безоблачной сини над ними скользил черной силуэт хищной птицы.***
Солнце клонилось к закату. Они медленно шли к северным воротам из города. Кэльпи мерно цокала копытами, Цири придерживала её за уздечку. Элевсиняне расступались и оборачивались, восхищенно глядя на них - вороную кобылку с шёлковой гривой и стройную деву с необыкновенными изумрудными глазами и косой пепельного цвета, обернутой вокруг роскошной лилии. Серебряные прожилки в закатных лучах вспыхивали огненными нитями - казалось, что голову девы венчает корона. Ириний хмурился – чувствовалось, что ему такое повышенное внимание не по душе. На ступеньках храма расположилось несколько праздных гуляк. Рапсод наигрывал на кифаре простенькую мелодию, зазывая народ послушать новую песнь – о том, как божественный герой Аттики Тесей спустился с Олимпа, чтобы избавить Элладу от чудовищного разбойника Прокруста… - Иди сюда, серебряная дева! Прекрасная, как ненюфара, что служит тебе венцом. Одари меня улыбкой - и я посвящу эту песню тебе… Цири лишь хмыкнула, подбрасывая в руке монету. Ириний мрачно посмотрел на рапсода и ускорил шаг. Кэльпи осуждающе гукнула и ткнула мокрым носом в плечо хозяйки. - Мы расскажем людям, как всё было, Кирия, - пообещал юноша, глядя на неё немного виновато. – Я буду говорить, дядя Келей…а солдаты подтвердят! Мир узнает о твоем подвиге и воспоёт храбрую морскую деву! Она улыбнулась ему так ласково, что бедняга опустил глаза. Увы, здесь нет Лютика – некому сложить песнь про подвиг ведьмачки. Горожане слишком гордятся славой Афин – самого богатого и образованного города Ойкумены, чтобы отдать этот подвиг таинственной чужестранке, да еще и женщине – пусть прекрасной и необыкновенной, вышедшей из моря, но…всего лишь женщине. Ириний вышел вместе с солдатами после того, как архонт Элевсина, могучий светловолосый эллин в годах с неувядшими голубыми глазами, попросил оставить его с героиней наедине. Мужчина в роскошном гиматионе долго объяснял ей что-то на своем красивом языке и размашисто жестикулировал, но суть его речей сводилась к одному: Цири получает заслуженную награду и держит язык за зубами касательно всей истории, по крайней мере в Аттике…ведь, в конце концов, тела Прокруста так и не нашли, а показания свидетелей оказались весьма странными и противоречивыми. Она скрепила договор рукопожатием. Что ж, оплату она получила - как и положено ведьмачке. А вопросом равноправия воительниц пусть занимается Клотия и её влиятельные подруги…кому, как не им? Ведь когда-то и Афродита держала в руках копье со щитом. Они долго спорили и ругались с Иринием, которого она уговорила стать распорядителем всей суммы. Он был ужасно принципиален и упрям – но каким-то неведомым образом она делала так, что ему всё равно приходилось соглашаться с ней по каждому пункту. Теперь он медленно зачитывал составленный ими договор вслух, хмуря пушистые брови, а Кэльпи помахивала смоляным хвостом в такт, будто понимала и одобряла каждое слово. - Первое. Господину Келею, торговцу из Афин и его жене Аристее, даровать одну пятую часть суммы, а именно – триста драхм, которыми они будут распоряжаться по своему усмотрению, в благодарность за доброту и гостеприимство…Кирия, дядя не возьмет у тебя денег. Он и так богат! Принимать тебя гостьей – большая честь для него… - Возьмет, - засмеялась Цири. – Ты уговоришь его. Ты кого угодно уговоришь! Ириний только вздохнул в ответ. - Второе. Эгимасфею, старику из деревни за северными воротами Элевсина, даровать сто пятьдесят драхм для забот о семье его. Солдатам из деревни, вовремя пришедшим на помощь – купить лучшего вина и забить теленка в знак благодарности от Кирии из Кинтры, что на северном холодном море. Ну, это еще ладно… Кэльпи слегка ржанула и ткнулась в ухо юноши. - Третье. Купить лучшего эфирного масла из храма Афродиты Пафии на Кипре, а также женских амулетов и дымчатых камней оттуда же для Клэйтии, свободной гражданки Афин… - Всё верно, - ласково сказала Цири. – Продолжай. Он умоляюще посмотрел на неё. - Четвертое. На тысячу драхм купить от имени Кирии из Кинтры рабов на невольничьем рынке Афин. Выкупить мальчика, о котором она договорилась с торговцем на западных рядах. На оставшуюся сумму купить столько детей, сколько возможно. Потратить на это тысячу драхм или сверх необходимого…сколько потребуется. А после объявить…объявить свободными. Кирия! - Нет, - сказала она, строго глядя на юношу. – Мы договорились! Ты должен исполнить всё в точности! - Ты так добра и милосердна, - сказал он, с печалью глядя неё. – И в твоей далекой Кинтре, наверное, всё по-другому…Но пойми - здесь так заведено. Ты этого не изменишь. Есть свободные люди, а есть рабы. Те, чьи города пали, сокрушенные Ареевой яростью, становятся рабами. Ты можешь выкупить их и стать им хорошей госпожой. Как дядя Келей! Он никогда не бьет рабов, они живут в достатке и носят хорошую одежду…Но ты не можешь подарить им свободу! У них всё равно не будет никаких прав. Куда они пойдут? Чем займутся? Они снова станут рабами или жертвой разбойников, а девам придется продавать себя скверным людям… - Я знаю ваш закон! Хозяин имеет право подарить свободу. Пусть знают, что они такие же люди, как другие…пусть получат шанс! Они ведь могут пойти работать к Келею. А девочки смогут стать служанками…у Аристеи или у госпожи Клотии. Служанками, не рабынями! - она взяла его широкую теплую ладонь в свою и пристально посмотрела в серые глаза. – Прошу. Сделай это для меня. Так – правильно. Поверь мне! Когда-нибудь во всем мире больше не будет рабов… Он вздохнул и крепче сжал её руку. - И ты это видела? Земли, где народы процветают…но у них нет рабов? - Да. Ложь – древнейшее изобретение человечества. Но разве иногда – хоть иногда – она не может послужить на благо?... Глаза у него были необыкновенно ясные. Цири смотрела в них до тех пор, пока тревога не исчезла, уступив место золотым искоркам-смешинкам. - Хорошо. Я всё устрою. Он замолчал и уставился под ноги. Они вышли за город и шагали теперь по широкой тропинке - в тени высоких стройных кедров и сосен. Тонкий аромат эфирных смол щекотал ноздри. - Чего молчишь? Это еще не всё, - насмешливо сказала Цири. Он сердито сдвинул брови. - Нет, Кирия… - Да! Читай, что ты там написал! - Оставшуюся сумму, предположительно пятьсот драхм, оставить моему другу Иринию, свободному гражданину Элевсина для распоряжения по своему усмотрению. Во имя богов-олимпийцев, я не стану этого делать! Не стану! Она остановилась и спокойно посмотрела на него. - Ты обещал мне. Обещал, что поможешь распорядиться этими деньгами. И, в конце концов, они наши общие. Тебе должна принадлежать половина, а не четверть! Без тебя мы бы не победили чудовище! Я бы попросту не дошла туда. И даже если бы…то лежала бы сейчас мертвая под этими осколками… - Послушай меня, морская гостья! – сурово сказал он. – Ты безрассудна, точно твои друзья-дельфосы, что целыми днями резвятся среди волн. Но ты больше не в море, ты – среди людей. Ты собираешься потратить всё до единого обола! На какое-то масло, на вино для солдат, на освобождение рабов…Ты должна оставить себе эти деньги! Или хотя бы половину. Ты сможешь купить славный дом в Афинах, и далеко не в трущобах… Она улыбнулась и покачала головой. - Нет? Тогда купи самых дорогих тканей и пару хороших рабынь. Они соткут одеяния, достойные твоей красоты. Будут растирать твою нежную кожу маслами и вплетать в волосы серебро. Ты станешь самой красивой женщиной Афин. Жемчужиной Эллады! Цири вздохнула. Момент, который она оттягивала всеми силами, наступил. Она слегка похлопала кобылку по вороному крупу. Прошептала что-то ей на ухо. Кэльпи послушно затрусила вперед и быстро затерялась среди деревьев. - Я должна покинуть ваш мир, Ириний. Мне пора возвращаться домой. - Вот как, - прошептал он, и она вздрогнула от того, сколько горечи прозвучало в его голосе. – Значит, тебе плохо с нами? - Наоборот. Мне нигде не было хорошо, как здесь! Но теперь я должна…должна найти дорогу туда. Туда, откуда я родом. Случилась беда – и только там мне могут помочь… Он молчал, глядя на могучие стволы кедров. Вокруг темнело. Она, помедлив, осторожно положила ладонь на его предплечье, почувствовав теплую твердость мышц. - Ириний, - ласково и тихо позвала она. – Посмотри на меня! Ты расстроен? Из-за…меня? Она не успела понять, как это произошло. Успела лишь вдохнуть смолистый воздух – как вдруг оказалась в его руках, а его теплые губы прикоснулись к её губам. Легкая дрожь прошла по телу – она послушно разомкнула уста, позволяя ему больше…Он крепко прижал к себе её тонкий стан. Она почувствовала на щеке его теплые пальцы, а на губах - долгий нежный поцелуй. Сухой жар не пронзил её и не выступил краской на щеках. Они лишь слегка порозовели, словно самая ранняя заря. Боль, вросшая в кожу и плоть, не пробудилась. Это не было тем безумным недугом, враз поразившим душу и тело. Лишь легким ветерком, наполненным душистыми смолами и золотистыми искорками... - Я сразу понял, что ты – не обычная дева. Ты – богиня, вернувшаяся из моря, - прошептал он, гладя её лицо. – Прости меня, Кирия! Я знаю, смертному нельзя целовать богиню. Но я не могу, я ничего не могу с собой поделать… Она засмеялась, чувствуя его взволнованное дыхание на своих губах. - Никакая я не богиня! Так что можешь продолжать… Резкий крик расколол теплый сосновый воздух, рассеял золотые смешинки и разорвал их поцелуй. Она поспешно отскочила. Пернатый хищник кружил прямо над верхушками сосен. Ей почудилось, что она видит его злые яркие глаза… - Allaen! Gadael a me! В бессильной ярости она швырнула в ястреба камнем. Но птица лишь поднялась выше и вновь закричала - сердито и громко. И словно дожидаясь этого момента, внутри рванулась боль, терзая её чёрными загнутыми когтями. Теперь в ней не было сладости – лишь злость, страх и…тоска. Она тяжело дышала, вцепившись рукой в ствол сосны. Тонкие пластины коры впились в ногти. Ириний смотрел на нее с тревогой и, кажется, жалостью. «Парень думает, что я – сумасшедшая, - горько подумала Цири.- А может, так оно и есть. Может, я уже схожу с ума…перестаю отличать сны от реальности. Вот чего он хочет! Хочет превратить меня в безумную…» Ириний вновь крепко прижал её к себе. Приподнял ее за подбородок. Её сверкающие изумрудные глаза встретились с его спокойным ясным взглядом. - Я знаю, ты бежишь от кого-то. Ты надеялась скрыться здесь - но он нашел тебя. Послушай меня, нереида. Послезавтра из порта отправится большой корабль на юг – он отправится в далекие земли, где стоят древнейшие города и живет множество народов. Я всё устрою. Мы сможем отправиться на нём. Там никто не найдет, поверь, это очень далеко… - Мы? – испуганно перебила она. – Ты не можешь бросить всё…из-за меня! Не надо! Я не стою того! Он улыбнулся слегка печально. Вновь погладил её щёку. - Я не могу оставить тебя, морская дева. Я полюбил тебя с первого взгляда. Как только я увидел тебя на пороге своего дома - Эрот пронзил моё сердце золотой стрелой. Теперь я ни о чём не могу думать, кроме тебя. Куда бы не пошел, вижу твои морские глаза. Знаю, боги возненавидят меня за то, что я позабыл о них, но…теперь мне все равно… - Перестань! - испуганно прошептала она, зажимая ему рот ладошкой. – Не надо тебе никуда ехать. И твой корабль мне не поможет! Я должна уйти! - Ты напугана, Кирия, но поверь мне - ни один человек… - Он – не человек. Не человек! Юноша осекся. Посмотрел в её блестящие глаза, в которых странно перемешались злость, отчаяние и тоска. - Кто он? Скажи мне… Она тяжело выдохнула. Теперь он точно сочтет её сумасшедшей. - Бог войны, - зло ответила Цири. – Ясно? Он прижал ее к себе крепче. Стал гладить по плечам, рукам, спине. - Всё равно пойду с тобой, - упрямо прошептал юноша. – Даже бог Арес порой проигрывал смертным. Гераклу. И Диомеду. Вдвоём у нас будет больше шансов… Она лишь вздохнула. Посмотрела на него печально и спокойно. Подняла голову - и долго смотрела в небо, словно ожидая увидеть там что-то…А потом закрыла глаза. О чем она думала? Что за образы рождались в её голове? Она бы не стала отвечать на этот вопрос даже себе. Ириний тоже так и не узнал этого. Ему достались лишь её торопливые ожесточенные поцелуи. Исступленная дрожь тела. Жар, разгоравшийся под бледной кожей. Ткань, соскользнувшая с худого плеча. - Ты забрала мое сердце, морская дева, - прошептал он. - Утащила прямо в свой морской омут, и теперь я – твой раб навеки… Его глаза были яснее, чем вода в самой чистой спокойной лагуне – где ласковые волны целуют кожу, где так приятно нежиться на песке и встречать утро нового дня…Но за тихой заводью начиналось море – необозримое, бурное, мрачное. И там, в бездонных черных глубинах, был он. Тот, чей цепкий взгляд настигал её всюду. Тот, кто научился искусно мучать её, вторгаясь в самое сокровенное. И даже будучи неспособным догнать среди миров, он заразил её страшным недугом – и теперь неизвестно, неизвестно, сумеет ли она исцелиться… Он не остановится ни перед чем, вдруг ясно поняла Цири. Найдёт способ. И если она уступит, если останется здесь, в тёплой лагуне…Он придет сюда рано или поздно. И убьёт Ириния. Убьёт прямо на её глазах. Ты убиваешь всех, кто полюбит тебя. Ты – смерть. - Не могу, - прошептала она, отрываясь на миг от его разгорячённой кожи. – Не могу остаться! - А я не могу оставить тебя… Она прижалась к нему – нежная, бессильная и послушная, точно морская пена. У них будет немного времени. Но всё оно будет принадлежать им. Без остатка. Потому что в эту ночь не будет никаких снов.***
Эос-Заря поднималась на небеса, смешивая опаловое с коралловым и песочное - с кровавым. Птичий хор оглушительно взрывался целым снопом мелодий и посвистов. Ёжась от утреннего холодка, Цири куталась в тонкий серый плащ, быстро шагая к городским воротам. Вороная кобылка неохотно трусила за ней. - Быстрее, Кэльпи, - раздраженно попросила ведьмачка. – Сомнэ не действует долго…как выяснилось. Лошадь невозмутимо шевельнула ушами. Цири взялась за поводья и ускорила шаг. Ступая по сосновой роще, она скользнула взглядом по светлым стволам, подсвеченным розовым, - и вдруг улыбнулась, печально и светло. Но быстро стала серьезной вновь. - Мы должны вернуться на Континент, родная, - вздохнула она, проводя по шелковистой гриве. – Знаю, дорога будет непростой! Придется поплутать. Да и там нас никто не ждет, честно говоря…Но там есть Трисс. И мадам Рита. Мы должны найти их! Должны найти способ прекратить это! Иначе… Она вздохнула, почувствовав гулкие удары сердца. Торопливо прислушалась – нет, боль не проснулась. Она сладко спала, свернувшись клубком, и смиренно ждала своего часа - чтобы вновь объять её жаром стремительно надвигающегося безумия. - Я знаю. Можно попытаться внедрить идею через сны, создавая навязчивые повторяющиеся образы…которые сознание все равно преобразует по своему разумению, - монотонно, словно читая по книге, произнесла она. – Так говорила Йеннифер. Показать, напугать, натолкнуть на мысль. Не более того. Но, Кэльпи…Это было иначе! Это было так ярко, словно…Словно это был он. Он сам! Кэльпи вновь шевельнула ушами. Среди деревьев что-то блеснуло. Справа от них забрезжило тихое голубое озерцо – круглое, точно блюдце. Цири погладила лоснящуюся холку лошади. - Жди меня здесь, - приказала она. Вокруг стояла торжественная тишина, возвещающая о рождении нового дня. Даже птичьи крики стихли, оставшись где-то позади. Озеро было гладким, точно зеркало. В неподвижной воде растворялась розовая краска зари. Цири долго всматривалась в свое отражение. Изучала ненавистный шрам. Распухшие губы и лохматую до безобразия косу. А потом взглянула на лилию в руке. Цветок уже увядал, отдав всю свою красу и аромат. Молочная кожа становилась дряблой и желтой. Священная лилия могла бы жить ещё долго, питаясь солнцем и водой. Она сумела стать сильной и ядовитой для всех врагов. Она забралась так далеко, как не могли остальные, надежно защитив себя. А он всё равно нашёл и сорвал её, ласково улыбаясь. И ничто её не спасло – ни ядовитый сок, ни сила воды, ни милость богов. Цири бережно провела по серебряной прожилке. - Ну а ты…ты любил когда-нибудь? – вдруг прошептала она, обращаясь неизвестно к кому столь тихо, что лишь хищная птица могла бы услышать её. – Терял тех, кого любишь? Знаешь ли ты, что это такое – вечно искать их, скитаясь по чужим мирам? Не видя ни надежды, ни ободрения, ни конца пути? Она судорожно вздохнула. Вновь погладила лепестки. - А если…если бы это было с ней? С той, кого ты любишь? Что, если бы за ней по пятам шло нечто страшное и неотвратимое? Равнодушное к вашей любви? Что бы ты чувствовал тогда? И…что бы ты сделал? В хвойной роще по-прежнему стояла тишина. Лишь пару раз скрипнули сосны, качнувшись от набежавшего ветерка. На густо-розовом небе не было ничего – ни облаков, туч, ни птичьих силуэтов. Новорождённый мир крепко спал, и только она сидела на берегу озера - наедине с острой болью, вдруг кольнувшей её сердце. «Стрела, - вдруг подумала она. – Будто и правда – стрела…» Она не знала, зачем она это делает. А если бы кто-то вдруг увидел и спросил– не сумела бы ответить. Даже самой себе не сумела бы. Ложь - древнейшее изобретение человечества. Настолько древнее, что люди научились не замечать, как лгут сами себе. Цири медленно поднесла цветок к губам – и поцеловала каждый лепесток. А затем опустила лилию в воду. И пошла обратно к Кэльпи. Сосновая роща была пуста. Лишь ласковый Эвр раскачивал верхушки деревьев, да птицы посвистывали и перещелкивались друг с другом. Небо становилось ярче. Над Элладой разгорался новый день.