Малиновые закаты

Слишком шумно. Арсений украдкой вздохнул и встал с дивана, на котором сидел последний час. В огромном зале, наполненном самыми разными людьми, знакомыми и незнакомыми, с бегающим туда-сюда фотографом, он чувствовал себя некомфортно. К нему постоянно подходили с вопросами и поздравлениями, старались заставить его разговорить, но каждый раз натыкались на угрюмое молчание или вежливую улыбку. Да и скрыться в таком месте было негде, ведь каждый узнавал в нём жениха. Опрятный чёрный пиджак, галстук-бабочка, аккуратно уложенные волосы и отсутствие спутницы говорили сами за себя. С этой спутницей он должен был встретиться прямо перед актом бракосочетания и совершенно не ждал этого. Шафером был назначен общий друг, сейчас болтающийся где-то в зале. Поэтому Арсений не знал ни с кем говорить, ни о чём, однозначно отвечая на задаваемые вопросы. Когда его терпение кончилось, а скука достигла пика, Попов всё-таки решил покинуть комнату. Нервно поправляя очки, он быстрым шагом миновал гостей и вышел на улицу. Теоретически, оказаться на крыльце этого здания он должен был где-то через час, держа под руку свою жену. И хотя свадьба была долгожданным событием для многих приглашённых, ему было тошно думать о ней. Все мысли, как либо связанные с женитьбой, портили настроение парня всё больше и больше. В каждый день этого месяца, в каждый разговор с родителями и друзьями, в каждую переписку о подготовке. Обрадованные новостью знакомые постоянно напоминали ему о единственном человеке, с которым он не общался уже месяц. И каждый раз, задумываясь о своём решении, Арсений чувствовал его тяжесть, отдающую тревогой в сердце. В тоже время он старался заглушить уколы совести, понимая, что вся эта ситуация — плоды его необдуманных решений. Постоянные «если бы» мучили его даже больше, чем муторность подготовки. А если бы он не поступил так, а если бы он наоборот сделал бы так? Отбрасывая все условности, он оставался при своём мнении: так должно быть лучше. Август заканчивался, вместе с ним заканчивалось лето, ставшее в жизни Арсения одним из самых сложных. Ветер свободно гулял на улице, раздувая пыль на дороге, шурша в кронах деревьев и путаясь в волосах парня. Перед зданием раскинулся небольшой парк, а от главного входа вдаль уходила мощеная дорога. Издалека доносился звук падающей воды, и можно было разглядеть круговой фонтан. Арсений видел эту картину не впервые, но что-то в ней его смутило. Нахмуренный, он поднял голову вверх. Над деревьями разливался малиновый закат. За их ветками и листьями, было сложно разглядеть облака, тем более солнце, постепенно клонящееся к горизонту, но нельзя было не заметить необычный розовый цвет вперемежку со светло-фиолетовым. Закат только начинался. Ещё светлое небо как будто пропитывалось красками, поэтому в полную силу он зацветёт только через час. Впервые он обратил внимание на красоту закатов, когда один его знакомый простоял час на смотровой площадке, наблюдая уходящее за горизонт солнце. Золотое солнце на оранжевом фоне и редкими облаками с золотистыми контурами. Это был действительно прекрасный вечер. Тот знакомый стоял, облокотившись о забор, который отгораживал людей от пропасти, и не обращал внимания на ледяной ветер. Он просто разглядывал небо, накинув на голову капюшон и удовлетворённо улыбаясь. Из-за него Арсению тогда пришлось долго стоять на месте и всячески пытаться себя согреть. Однако, тогда же парень понял одну вещь: неочевидная красота прячется глубоко в душах тех людей, которые умеют наслаждаться её самыми незначительными проявлениями. С тех пор они часто проводили закаты вместе, уделяя особенное внимание малиновым. Попов опустил голову, отмечая учащённое сердцебиение. Он вынул из кармана брюк телефон, до этого несколько раз оповестивший хозяина о пришедших сообщениях. В телеграмме ему написали сразу несколько человек с одной той же новостью. Внезапно у парня забегали глаза, он перечитал сообщениями не по одному разу, ощущая нарастающую тревогу. «Шаст не отвечает на звонки», писал Серёжа. «Арс, если Антон не ответит на телефон ещё хотя бы в течение часа, я лично тебя прибью», оповещал Дима. «Мне тревожно», пришло сообщение от Иры, связывающейся с ним крайне редко. — Твою ж… — выругался Арсений, резко выходя из приложения. Он огляделся по сторонам, теряясь в собственных чувствах. Что ему делать? Ему стало страшно. Или ему всегда было страшно? Зная Антона, он никогда бы не подумал, что юноша будет специально игнорировать друзей, да и ещё так упрямо. Упрямства в своих решениях ему было не занимать, но больше всего Антон всегда дорожил отношениями с людьми. Постоянно волновался за своих близких и старался сохранять хорошие взаимоотношения со всей прытью, на которую был способен. Редко ссорился и, тем более, заставлял беспокоиться, оставляя всех без ответа. — Я до сих пор волнуюсь за него? — шепотом спросил сам себя парень. Арсений расслабил галстук. Два месяца назад с ним встретился отец, а также его друг, работающий в органах. В основном разговор проходил без неудобных тем, но в один из тостов Арсений услышал: «За будущую семью Арсения!» Из вежливости выпив стопку, он не смог сдержаться, чтобы не посмотреть на отца с вопросом. Тот же вернул ему взгляд, в котором легко можно было прочитать предупреждение. Прозвучавший тост с якобы самыми благими намерениями, был на самом деле лишь намёком на отношения Арсения с Антоном. Чуть позже, отец сказал ему только одну вещь, заставившую того внутренне поёжиться: «Будь умнее. Тебе стоит задуматься о своей дальнейшей жизни». Если бы он знал, сколько раз его сын задумывался о жизни… И о прошлом, и о будущем. А сколько раз он переживал за своё настоящее? За год, проведённый рядом с Антоном, Арсений десятки раз уходил в себя, чтобы понять, что его ждёт в будущем. И десятки раз он отбрасывал эти мысли подальше, чтобы хоть немного насладиться жизнью. На следующей неделе после встречи с отцом ему пришлось пережить сильную ссору с Шастуном. Впервые они с ним так плохо друг друга понимали. Уже имея за спиной разговор об их отношениях, Арсений вдруг снова решил поднять эту тему, чем вызвал удивление юноши. Но он даже не понял, как сильно испугал Антона своими мыслями об их совместном будущем. В тот день Арсений рассказал о встрече с отцом, рассказал о собственных размышлениях и заявил о том, что намерен делать дальше. Ему хотелось взять небольшой перерыв в отношениях, чтобы понять, как будет правильно. Только Антон не смог понять его, как ни старался. Наверное, потому что Попов сам не мог себя понять. В тот же день Арсений переехал на свою старую квартиру. Какое прекрасное клише. Парень вновь поднял к лицу телефон. Он заметил, что делал это трясущимися руками. Взволновано разблокировал его, вызвал такси. Теперь он понял. Он всегда боялся, что совершит ошибку, которая разрушит его жизнь. Он боялся потерять лицо, лишиться уважения родителей и расположения коллег с друзьями. Его страшило будущее, в котором о останется без благосклонности социума, которой он так старательно добивался. Этот страх поселился глубоко внутри, хорошо скрываясь, пока кто-либо не дотронется до него неосторожными или преднамеренными речами. Арсений хотел бы понять это раньше, чем даст согласие не свадьбу. Но в другой части его сердца скрывался другой страх — потеря самого близкого человека. Попов никогда всерьёз не задумывался об этом и тем самым даже не догадывался, что может бояться чего-то подобного. О людях он всегда думал, как о тех, кто приходит и уходит, поэтому мысль, что он может потерять кого-либо, обходила его стороной. И только эти сообщения будто кричали ему о том, что он теряет его. Теряет того весёлого юношу, который позволял называть его «своим». Парень сорвался с места, стремительно уходя от здания, в котором скоро должна состояться свадьба. Бьющееся в груди сердце гнало его в направлении выхода из парка, и Арсений сорвался на бег. С зажатым в руке телефоном он бежал, изредка поглядывая на малиновое небо и высчитывая в уме время, которое потребуется, чтобы доехать до их квартиры. Со сбитым дыханием он покинул парк, огляделся по сторонам, но ему оставалось только ждать машину. Впереди была парковка, со стоящими свадебными автомобилями. Арсений тяжело дышал, чувствуя всё возрастающую тревогу. — Какой же я дурак, — простонал он, резким движением поправляя очки. Больше всего он хотел поговорить с Антоном. И больше всего он боялся, что у него не получится.