Дамы семьи Паркинсон

      Конец июля радовал безоблачным синим небом, в саду сладко пахли ирисы, отцветали поздние розы и сновали туда-сюда неутомимые бронзовки с малахитовыми спинками, но Панси было не до наслаждения радостями жизни. Она лежала на стареньком клетчатом пледе за кустами дикой малины и, сосредоточенно хмурясь, перечитывала последнее письмо мамы.       Она почти не помнила ее — Каролина Паркинсон умерла, когда Панси было шесть лет. В памяти осталось немногое: шелест платья, грустная улыбка, нежный и тревожный запах лаванды… Тетя говорила, что Панси похожа на мать, но сама она больше верила собственным глазам и точно знала, что пошла в отцовскую родню: каштановые волосы, темно-зеленые глаза немного к вискам, чуть курносый нос…       Когда мама начала угасать, она стала писать дочери письма. Они хранились в особой шкатулке из розового дерева, которую торжественно доставали в день рождения Панси. Тетя изобрела целый ритуал: зажигала свечи в массивных бронзовых канделябрах и под звуки заколдованного рояля приводила ее в дальний угол библиотеки, где и хранилась шкатулка. Правило было всего одно, но непреложное, — каждый год Панси получала одно письмо. В этот раз на нем значилось число «11».       Панси всегда с трепетом ждала очередной день рождения: ей казалось, что мама вовсе не умерла, что она рядом, следит за ее жизнью. После мамы не осталось живого портрета, но было целых две колдографии, и Панси любила их разглядывать. Мама на них была совсем юной и беззаботной. На одном колдофото она играла на рояле в гостиной, на другом — внимательно смотрела в объектив и загадочно улыбалась, а затем радостно махала кому-то за спиной колдографа и порывалась уйти из кадра.       Однажды, перебрав виски, тетя Поликсена проболталась, что Каролина якобы обладала даром предвидения: она знала вещи, которых не могла знать, и этот необычный талант однажды вышел Паркинсонам боком. Панси хотела узнать больше, но тетя отослала ее к себе и с того дня никогда не упоминала загадочный дар невестки.       Сама Панси думала, что, если мама была провидицей, это могло объяснить некоторые странности ее писем. Например, откуда мама могла знать, что на девятилетие отец подарит ей метлу? Или зачем было оставлять в наследство мамин личный учебник зелий, если проблемы с зельеварением у Панси начались уже после того, как Каролины не стало?       Нынешнее письмо било все рекорды прозорливости. За теплыми поздравлениями с одиннадцатилетием следовали совсем уж странные вещи — мама предупреждала Панси о будущих однокурсниках: Поттере и сыне лорда Малфоя. Подробностей не было, мама писала путано. В основном она просила Панси быть предусмотрительной и осторожной и не портить отношения с обоими. «Ты справишься, — писала мама своим летящим почерком. — Я не знаю точно как, но уверена, что ты справишься». В письме мелькало еще два имени: Дамблдор и Снейп. Панси чувствовала, что мама опасается директора Хогвартса, а к декану Слизерина испытывает смешанные чувства. «Оба — сильные легиллименты, Фиалка, будь осторожна».       Панси устало потерла лоб и отложила письмо в сторону. Она ужасно хотела в Хогвартс, но доверяла маминому чутью. Обидно: видимо, мечты о друзьях и приключениях в волшебном замке так и останутся просто мечтами.       После обеда отец пригласил ее к себе в кабинет для приватного разговора. Панси любила бывать у него, хотя случалось это нечасто — Патрокл Паркинсон не баловал дочь своим вниманием.       — В этом году ты едешь в Хогвартс, — задумчиво проговорил он, стоя у массивного письменного стола. Панси поерзала в глубоком гостевом кресле и кивнула, краем глаза отмечая изменения: глобус переставили из застекленного шкафа на стол, тяжелые бархатные портьеры были синими, а стали зелеными… — Я хотел бы отложить этот разговор и вернуться к нему через несколько лет, но боюсь опоздать.       Отец замолчал и крутанул глобус, и перед Панси оказалась Африка.       — Ты уже знаешь, что на момент твоего рождения я был Пожирателем Смерти, и слышала эту историю в общих чертах от Поликсены. До поры до времени я предпочитал, чтобы сестра не вдавалась в грязные детали, хотел дать тебе время побыть просто ребенком, но дальше тянуть нельзя. Видишь ли… Когда наш предводитель погиб, на нас все ополчились. Многие сумели откупиться и затаиться, другие попали в Азкабан. Я, — отец горько усмехнулся, — затаился. Мы потеряли огромную часть состояния, но зато я остался на свободе. Возможно, не следовало так поступать с тобой, лишать наследницу львиной доли состояния, но я был слаб.       Панси хотелось кинуться к нему и крепко обнять, но она сдержалась и только посильнее стиснула подлокотники кресла: к отцу было не подступиться, так уж повелось. Вокруг него словно была ледяная сфера отчуждения.       — Теперь наступает твое время, и нужно правильно им распорядиться. С тобой будут учиться двое: Гарри Поттер и Драко Малфой. О Поттере никто ничего не слышал с тех самых пор, как в его доме погиб наш лидер, подробности тебе расскажет Поликсена. Что же касается Малфоя… Его отец был одним из нас, доверенным лицом Лорда. С некоторых пор мы с ним не слишком ладим.       — Мне следует держаться от них подальше? — уточнила Панси.       — Сомневаюсь, что у тебя выйдет, Персефона, — отец всегда называл ее полным именем, он вообще был далек от нежностей. — Я предвижу деление твоих однокурсников на стороны, и тебе нужно будет выбрать правильную. Учитывая собственные ошибки, я не смею требовать от тебя жертв, но настоятельно рекомендую подумать о будущем. Ты уже знаешь, что к семьям Пожирателей Смерти до сих пор относятся с подозрением. Политика Магической Британии и ее будущее больше не в наших руках. Паркинсонам грозит забвение — семье, которая дала Британии ее третьего Министра Магии! Нам нужно вернуть прежнее положение в обществе, а потому присмотрись к Поттеру. Помоги ему на первых порах, покажи, что мы не монстры, которыми нас рисуют. Возможно, именно нежная школьная дружба позволит Паркинсонам вернуться на должное место.

      ***

      В своей спальне Поликсена Паркинсон недовольно оглядела содержимое сундука и поджала губы: хорош братец, нечего сказать! Несмотря на то, что Панси в целом знала ту давнюю историю, следовало посвятить ее в подробности куда раньше, но Патрокл был против. И вот теперь, пожалуйста, первое серьезное задание для наследницы — ни много ни мало подружиться с героем магической Британии…       В целом Поликсена понимала и одобряла замысел брата, но при этом не на шутку опасалась мести бывших соратников: насколько она понимала из редких встреч, многие из них продолжали жить старыми, погибшими вместе с Лордом понятиями, и попытку обаять Поттера могли воспринять как предательство. Однако Патрокла было не переубедить. «Нам дорого встала война с так называемым Оплотом Света, — цедил он сквозь зубы. — Персефона не будет жить взаперти. Они победили, и нам всем пора бы уже признать очевидное и наладить взаимовыгодное сотрудничество».       Поликсена тяжело вздохнула и расправила лежащий в сундуке плащ Пожирателя Смерти, погладила кончиками пальцев белую маску. Памятные вещи официально принадлежали Патроклу, но на рейды по негласному договору их надевала она — Патрокл был слишком ценен для семьи, и им нельзя было рисковать в стычках с аврорами или фениксовцами. В свое время Поликсена была одной из лучших на курсе по ЗОТИ, к тому же родители не скупились на частных учителей — семье требовался хороший боец, и то, что вместо желанного мальчика у Приама и Кассиопеи родилась девчонка, ничего не меняло...             Плащ надежно скрывал фигуру, маска — лицо, а все остальное легко было исправить трансфигурацией. За все это время только один человек догадался, что брата подменяла сестра, но он уже никогда и никому об этом не расскажет.       Поликсена скрипнула зубами и захлопнула сундук. Она все равно сделает по-своему, расскажет Панси все так, как было, без лакун: о надежде старых семей, о харизматичном лидере и о том, каким странным, горько-сладким было то время… и о конце гражданской войны она расскажет тоже. О том, как победители бросали проигравших в Азкабан и как выманивали откупные, о бесконечных проверках и обысках. Патроклу легко играть в политику, отрекаясь от прошлого, он никогда толком не был Пожирателем — плечом к плечу с ними вместо брата-наследника сражалась Поликсена.       В дверь постучали, и она, еще раз вздохнув, впустила племянницу. Им предстоял непростой разговор.

      ***

             — …И тогда он исчез, — закончила свой рассказ тетя, глядя невидящими глазами куда-то за спину Панси. — Лестрейнджи и Крауч пытались узнать, что с ним произошло, у Лонгботтомов… Итог: двое навсегда в Мунго, один мертв, трое в Азкабане, да еще и мальчишка, оставшийся сиротой… Ты уже знаешь, что победителем Лорда объявили годовалого ребенка — твоего ровесника, Гарри Поттера. Но запомни, Панси: никто не знает, что там произошло — во-первых, Лорд отправился туда в одиночку. Во-вторых, по официальной версии в доме были только Поттеры, и все они погибли, кроме самого Гарри. Ну а в-третьих, Лорда не мог победить никто из взрослых волшебников, а в басню про материнскую любовь и отскочившую Аваду я в жизни не поверю. Я так думаю, там была засада. Ловля на живца.       Панси нахмурилась, размышляя: нынешний честный и откровенный рассказ, без прикрас и умолчаний, вышел довольно жутким. Лорда и его соратников было жаль, но методы у них были так себе, на грани допустимого, а то и за гранью: гражданская война многое списывала, но никак не оправдывала того, что случилось с Лонгботтомами. Возможно, не будь маминого письма, Панси больше сочувствовала бы Ордену Феникса, но мама не доверяла Дамблдору, а значит, и доверия Панси ему не видать.       — Отец велел мне подружиться с Поттером, — призналась она тете. Панси любила Поликсену почти как маму и рассказывала о содержимом маминых писем только ей одной. — Но мама просила быть с ним настороже.       Поликсена фыркнула, встала и отвернулась к высокому стрельчатому окну, скрестила руки на груди.       — Патрокл — политик, и он предпочитает загребать жар чужими руками, им это по чину положено. Но на этот раз брат превзошел сам себя, тебе ведь всего одиннадцать. Хотела бы я взять твою ношу на себя…       — Я справлюсь, тетя, — пообещала Панси. Мама ведь так и написала в письме, а ей Панси верила.       — Ты будешь не одна, детка, — Поликсена обернулась через плечо и хитро улыбнулась. — Я узнала, когда мальчишка Поттеров будет в Косом переулке, и мы подстроим твою встречу с ним там. Так ты получишь шанс проявить себя до Хогвартса. Я хочу, чтобы ты помнила только одно: я на твоей стороне. Если не захочешь с ним дружить, не ломай себя. Мы найдем другой способ поправить дела.

      ***

             На судьбоносную вылазку в Косой собирались, как на рейд (теперь Панси знала о них куда больше — сложные разговоры с тетей происходили каждый вечер). Панси всегда любила читать, и теперь ей казалось, что она повторяет путь любимых героинь из исторических книг: Мелюзины Лузиньян или императрицы Матильды…       Наконец сборы были закончены, и они аппарировали в Косой. Панси с восторгом оглядывалась по сторонам — Паркинсоны редко покидали мэнор, а наследницу и вовсе не брали с собой. Раньше она считала это нормальным — просто не знала, что может быть иначе, — но теперь, после рассказов тети, Панси лучше понимала причину: они боялись мести. Патрокл Паркинсон не был самым известным из Пожирателей (или, как их звали иначе — Упивающихся Смертью), его вина не была доказана и в Азкабане он пробыл всего ничего, но общественное мнение с подозрением относилось к старым семьям.       Потому Панси все было в новинку: самопомешивающиеся котлы в витринах, утробное уханье сов из колдозоомагазина, красочные живые вывески, запах свежей сдобы и яблок в карамели, и даже важные гоблины на ступеньках Гринготтса. Но приятное головокружение унялось само собой, когда они вошли в тихую пыльную лавку изготовителя палочек — Олливандера.       — Так-так, — проскрипел сухонький седой старик с внимательным взглядом карих глаз в желтизну. — Мисс Паркинсон, надо полагать?       — Она самая, — холодно подтвердила Поликсена за ее спиной и положила руки на плечи племянницы. Панси очень хотелось оглянуться, настолько неожиданной была такая перемена, но она не стала и на всякий случай повыше подняла подбородок.       — Я уже знаю, что вам нужно, — захихикал старик, и Панси стало не по себе. — Отличная, отличная палочка, да… Превосходная, как раз для вас. Под вашу маленькую нежную ручку.       Он взмахнул рукой, призывая футляр откуда-то из задней части магазина. Внутри лежала толстая белая палочка, простая и некрасивая, и Панси она не понравилась с первого взгляда.       — Подарок, так сказать, от коллеги. Я хранил ее специально для вас.       Панси неуверенно оглянулась на тетю и потянулась к палочке, втайне надеясь, что Поликсена ее остановит, но та молчала. Палочка будто сама собой скакнула в руку и разразилась снопом серебристых искр, а Олливандер будто расцвел.       — Превосходно, превосходно! Волшебный результат у волшебного ребенка. Сразу видна наследственность и недюжинный потенциал. Уверен, я о вас еще услышу.       — А что внутри? Какая сердцевина? — нехотя спросила Панси.       — Секрет, — ухмыльнулся мастер. — Но вам понравится. Рекомендую побольше практиковаться с этой палочкой, уверен: вам не захочется выпускать ее из рук.       Поликсена молча достала кошель, но Олливандер остановил ее жестом.       — Не стоит, мисс Паркинсон, для вашей семьи — только самое лучшее. По старой памяти, так сказать.       Кряхтя, он ушел к себе, а Поликсена с Панси вернулись в Косой. Поликсена немедленно протянула руку, и Панси без возражений отдала ей палочку. Спрятав ее в сумку, тетя резко выдохнула сквозь зубы и сказала:       — Мне срочно нужно выпить, а тебе не помешает мороженое. Идем к Фортескью.       Когда они уже ожидали заказ, Поликсена пошевелила пальцами, накладывая «заглушку», и хмуро пояснила:       — У нашей семьи с Олливандерами старые счеты. Неприятная история, тебе рановато об этом знать, но раз он не погнушался втянуть ребенка… Видишь ли, покупать палочку у Олливандера — традиция, а после войны — еще и настоятельная рекомендация Министерства. Я надеялась, что Олли давно перегорел, но ошиблась. Впрочем, месть все равно оказалась беззубой — напугал шпротву сетями!       — Мне не понравилась эта палочка, — пожаловалась Панси. — Какая-то она неприятная.       Поликсена выразительно скривилась и, подождав, пока официант расставит креманки и отойдет от столика, продолжила:        — Нам нужно было отметиться у Олливандера — и на этом все. Мы купим тебе другую палочку, у того же Грегоровича. Ну а эта пускай валяется в библиотеке — мало ли, вдруг ее судьбой ненавязчиво поинтересуются… Проще предъявить товар лицом, чем отвечать на неприятные вопросы. К тому же, я не поручусь, что при сломе конкретно этой палочки обойдется без сюрпризов.       — Она опасна? — насторожилась Панси.       — Разве что своей репутацией, — вздохнула Поликсена и задумчиво размешала кофе с коньяком. — Тис — дерево волшебников, склонных к Темным искусствам. Что касается сердцевины… У меня имеется пара идей, но тебе они ни к чему. Старый пень пытался соблазнить тебя силой, заинтересовать Темными искусствами. Не то чтобы я была против них, но к чему оповещать об этом весь мир? Олли пытается создать тебе неприятную славу еще до Хогвартса — на что-то посерьезнее у него кишка тонка, а так хоть душу отвел. Оно даже хорошо — еще один счет закрыт.       Панси нахмурилась. Было обидно: она так ждала похода в Косой, но сказка внезапно закончилась, оборвалась на самом интересном месте. Знакомиться с Поттером, о котором она думала все это время, уже не хотелось, и на душе скребли кошки.       — Разрази меня Бомбарда, — внезапно ругнулась Поликсена и, смешно вытянув шею, уставилась на что-то за спиной Панси. Девочка обернулась и увидела на улице огромное косматое чудовище, волочащее за собой худого черноволосого мальчика.       — Что это? — ужаснулась она.       — Это — полувеликан Рубеус Хагрид, лесник Хогвартса, — задумчиво пояснила тетя и поднялась со стула. — А с ним почему-то наша цель. Мороженое откладывается, нам пора.       Панси тяжело вздохнула и встала. Она так и не придумала, что будет говорить Поттеру и как завяжет с ним дружбу. Отец прекрасно все продумал, кроме одного, самого очевидного: книжная девочка Панси не умела дружить, у нее просто не было возможности научиться. Она смутно припоминала, что пока была жива мама, она играла с кем-то, вроде бы с мальчиком, но это было так давно… Книги, домовики и тетя — вот и все ее друзья с тех пор.       Поликсена шла быстрым шагом, и в лавку мадам Малкин они зашли сразу же за Поттером, чей страшноватый сопровождающий побрел в сторону «Дырявого котла». Поликсена кивнула мадам Малкин, невысокой пухленькой швее, и села на гостевой диванчик у окна. Ее длинные каштановые волосы золотились в лучах солнца, и Панси украдкой вздохнула — вот бы вырасти такой же красивой! Все Паркинсоны были похожи между собой, так что все шансы имелись, но когда оно еще будет…       Она внимательно окинула взглядом стоящих на лавках мальчишек. Поттер был какой-то странный: невысокий, встрепанный и похожий на воробушка; Панси с первого взгляда прониклась к нему сочувствием. Круглые очки были перемотаны чем-то синим, а по одежде было видно — этого ребенка не балуют, жив и ладно.       Второй мальчик тоже не мог похвастаться ростом и статью, но подумав, Панси списала его тонкокостность на породу. У него были очень светлые волосы и выразительные серые глаза, однако изящные черты лица были подпорчены надменным и скучающим выражением. Панси кинула на него еще один косой взгляд, забираясь на предложенную мадам Малкин скамеечку. Где-то она уже видела такой оттенок…       Мальчишки тем временем разговорились, и Панси внимательно прислушалась. Они говорили про Хогвартс, светловолосый хвастался метлой, а Панси, терпеливо позволяя снять с себя мерки, ждала, когда подвернется случай вступить в разговор.       — Ты уже знаешь, на каком будешь факультете? — снисходительно спросил незнакомый мальчик, и она посочувствовала неловко мнущемуся Поттеру. Вот он, удачный момент, лучше не будет.       — Все факультеты интересны по-своему, — дипломатично заметила она. — Да и узнать заранее не выйдет: все решает Шляпа. Приятно познакомиться, меня зовут Персефона Паркинсон.       — Какая Шляпа? — заинтересовался Поттер с соседней скамеечки. Второй мальчик смотрел с дальней лавки прищуренным взглядом, будто прикидывал, как половчее ее проклясть.       — Распределяющая, — Панси мимолетно удивилась его незнанию. — Принадлежала Годрику Гриффиндору, одному из Основателей. Ее надевают в первый день в Хогвартсе, и именно она решает, кто на какой факультет попадет.       — Меня все равно ждет Слизерин, — прошипел другой, недовольный тем, что все внимание сместилось на Панси. Она отметила про себя, что он не представился, хотя явно был чистокровным и должен был знать, как полагается себя вести. — Вся моя семья училась там, и это лучший факультет. А где учились твои родители, на Хаффлпаффе небось?       Панси пожала плечами. Манеры мальчишки оставляли желать лучшего, хотя сам он был ничего так, похож на принца с иллюстраций к ее любимой сказке. Ничего, у Панси есть задача и нельзя отвлекаться, а этикету его пускай мама с папой учат.       — Они выпускники Слизерина, но это совсем неважно — на любом факультете есть хорошие люди, а есть не очень. Главное, чтобы тебе там нравилось.       Видно было, что задаваке хотелось продолжить конфликт, но Панси буквально прочитала в его глазах какую-то внезапную мысль, и он задумчиво затих, изредка поглядывая на нее.       Поттер отреагировал совсем иначе — от души обрадовался новому доброжелательному источнику информации и закидал ее вопросами. Панси со все возрастающим удивлением поняла, что он знает о магической Британии куда меньше нее, почти не покидавшей мэнор. Где его воспитывали, в Запретном Лесу?       — Здорово, что ты пытаешься узнать как можно больше, — осторожно сказала она, когда примерка подошла к концу и они спустились со скамеечек. Второй мальчик уже ушел, напоследок смерив ее долгим нечитаемым взглядом с головы до ног. — Если хочешь, давай поедим мороженого, и я постараюсь ответить на все твои вопросы. А что не буду знать я, наверняка подскажет моя тетя, — Панси оглянулась и подвела смущенного Гарри к окну, — Поликсена Паркинсон.       — Рада познакомиться, — тетя улыбнулась одними глазами и протянула руку для пожатия. Панси почувствовала, что Поттеру дамы семьи Паркинсон понравились.       — Меня Хагрид ждет, — со вздохом сожаления сказал Гарри. — Он, наверно, занят, и не сможет…       — Ничего страшного, — успокоила его Поликсена. — Мы можем прислать тебе сову.       — Только не сову, — тут же вскинулся Поттер. — Простите, мэм, но мои опекуны — обычные люди, и они… ну… боятся.       Поликсена нахмурилась, точь-в-точь как Панси при столкновении с чем-то странным, но настаивать не стала.       — Тогда можете встретиться уже в купе и все обсудить. Времени у вас будет море, Хогвартс-экспресс едет долго. Советую взять с собой еду… впрочем, если не возражаешь, Панси возьмет на двоих.       — Меня так зовут… друзья, — замялась Панси, надеясь, что уточняющих вопросов не последует — на самом деле друзей у нее не водилось. Но гордый доверием мальчишка только просиял и горячо закивал.       — Раз ты живешь у магглов… обычных людей, тебе надо будет прибыть на платформу 9 и ¾. Там будет колонна, через нее нужно пройти, — спокойно продолжила тетя. — Я встречу тебя возле нее и все покажу, а Панси подождет на перроне.       Поттер продолжал кивать, счастливо улыбаясь, а Панси хмурилась все больше: что-то с этим мальчиком сильно не так, он прямо-таки мечтает о дружбе хоть с кем-то. Ей это было на руку, но от хорошей жизни не тянутся ко всем подряд, а Панси почему-то хотелось, чтобы у него все было хорошо.       Когда они с тетей вернулись домой, Поликсена первым делом обняла ее и нежно поцеловала в лоб.       — Ты молодец, Фиалка, — Панси чуть не расплакалась, услышав это слово, — так ее называла только мама. — Доброе сердечко, умница. Не знаю, что с этим мальчишкой, но дети, у которых дома все в порядке, так к первым встречным не бросаются.       Она помолчала и прошипела с неожиданным раздражением:       — Твой отец демонстрирует чудеса прозорливости: теперь мне понятно, почему он так настаивал на знакомстве до Хогвартса. Надеюсь, Патрокл все продумал и не подставил тебя: кто-то ведь должен был снять сливочки вместо нас…       Август пролетел незаметно, и с каждым днем Панси все сильнее охватывало неясное, тревожное предвкушение. Как пойдет ее учеба в Хогвартсе? Найдет ли она друзей — или наживет врагов?       Единственным событием догоравшего лета стала короткая поездка к Грегоровичу — вторая палочка Панси, тонкая и изящная, из красного дерева, оказалась полной противоположностью первой, заточенной Поликсеной в один из стеллажей в библиотеке. Впрочем, главное ее достоинство заключалось в другом: новая палочка была как чистый лист бумаги и никак не напоминала об унаследованных Панси сварах.       Панси много думала о своем визите в лавку Олливандера. Она выросла со знанием о том, что привилегии идут рука об руку с обязанностями и что положение ее семьи имеет неприглядную изнанку, но не ожидала столкнуться с этой изнанкой так скоро. Она хотела еще хоть немного продлить детство…