Феномен клана...

      Какаши сидел и щурился от яркого солнечного света. Желтый лист, сорвавшись с ветки где-то высоко над головой, медленно спланировал ему на колени. После изматывающего задания, шести часов сна и плотного обеда хотелось забраться обратно в теплую постель и подремать еще пару-тройку часов, а еще лучше — проспать весь вечер и всю ночь до следующего утра. Книга, которую Какаши взял с собой, чтобы было, чем себя занять, не бодрила совершенно. Скорее, все было наоборот: изображения растений временами расплывались, а чтобы читать слова и при этом не смыкать веки, приходилось прикладывать усилие. Он тяжело вздохнул, запоминая страницу и убирая «Ядовитые и лекарственные растения страны Огня» в подсумок, потянулся и потер единственный глаз, не скрытый повязкой. Вытянул ногу поудобнее, чуть поморщившись от боли. Ирьенины залечили длинную рваную рану на голени, но мышцы и кожа были все еще не в порядке, хотя крупные сосуды удалось полностью восстановить. Через пару дней все должно было если не зажить окончательно, то хотя бы перестать так сильно болеть и мешать подолгу стоять.       Хатаке услышал шаги, но не повернул голову. Кого-либо из друзей он узнал бы по походке, но это был не тот случай. Словно подтверждая его мысли, совсем рядом раздался малознакомый голос кого-то из, вроде как, чунинов:       — Привет. Слушай, освободи-ка скамейку, она нам понадобится.       Пришлось все же повернуться и поднять взгляд на подошедшего. Парень, года на три старше самого Хатаке, немного самодовольно улыбался, облокотившись на спинку каменной скамьи, и выжидательно смотрел на него сверху вниз с высоты своего роста. Какаши невольно шевельнул стопой раненой ноги и тут же пожалел об этом. Вставать не хотелось, да и в просьбе чунина логики пока не прослеживалось.       — Привет, — кивнул Хатаке, сталкиваясь с чужим упрямым взглядом. — Мы вполне можем поместиться на одной скамейке, так что не вижу смысла в том, чтобы встать.       — Ты не понял, — нагнулся ближе чунин, имя которого Хатаке так и не смог вспомнить, — мы договорились здесь встретиться и посидеть с друзьями, они скоро придут, и нам нужна эта скамейка у такого приметного желтеющего дуба. Просто уйди и все.       — Во-первых, я не помню, чтобы мы переходили на «ты», — сказал он, выдыхая чуть громче, чем обычно. — Во-вторых, я тоже договорился здесь о встрече, и я уйду, когда дождусь одного человека. Ваших, — он выделил это слово, — друзей тут пока нет, и вам я никак не мешаю. Уж вдвоем мы на одной скамейке как-нибудь поместимся.       Вставать не хотелось из-за боли в ноге, из-за немного ноющих при каждом вдохе ушибленных ребер и из-за какого-то нездорового упрямства, только усиливающегося при подобном невежливом, если не откровенно грубом обращении. Он устал, так устал, и даже спокойно посидеть и подождать друга ему дать не могли. Будь у него больше сил, Хатаке, наверное, разозлился бы или был раздражен, но сейчас сил хватало только на то, чтобы уперто не оставлять свое нагретое место на скамейке.       — Я сказал, ты не понял, — навис над ним чунин, имя которого так и не удалось вспомнить. — Я не собираюсь сидеть здесь и делить скамейку с таким, как ты. Тебе же явно плевать, с кем рядом сидеть, ты себя моральными принципами никогда не обременял, — он фыркнул сквозь сомкнутые в улыбке зубы, и этот звук, движение мимических мышц Какаши все же узнал: пару раз, несколько лет назад, он работал с этим человеком в одной команде. Кончилось тогда все не очень хорошо, но и не слишком плохо, вот только предложения тогда еще чунина Какаши пренебречь жизнями наиболее слабых членов команды не забылись и по сей день...       — Что-то не устраивает — пристраивайтесь на траве или древесных корнях, — пожал плечами он, игнорируя то, что его самого задели последние слова, и оставаясь внешне вполне спокойным.       Сухая ветка под ногой парня хрустнула, когда тот шагнул ближе. Внутри Какаши все напряглось, инстинкты вопили об опасности на расстоянии вытянутой руки, о чужом гневе, готовом прорваться наружу, и напоминали о собственных травмах. Даже с такими ногой и ребрами Какаши сильнее любого чунина в Конохе, но без новых повреждений из драки выйти не выйдет, да и ввязываться во что-то подобное совсем не по-взрослому, в конце концов.       — Урод, — процедил парень сквозь губы и сжал руки в кулаки.       Он отвлекся, посмотрев куда-то в сторону, и Какаши боковым зрением тоже заметил движение, а еще услышал знакомую походку. Акане шла быстро, и меньше, чем через минуту, наполненную недовольным пыхтением взбешенного чунина, Какаши смог почувствовать и ее чакру — смутное ощущение чужой энергии и силы, своеобразной и неуловимо узнаваемой.       — Какаши, привет, — Акане положила левую ладонь на его плечо, и только тогда он оторвал взгляд от книги, смотря в темные глаза с едва заметной золотистой крапинкой в правом.       Она не могла не заметить повисшего в воздухе напряжения, а уж парня, стоящего напротив и чуть ли не скрипящего зубами, — тем более, и теперь она возвышалась над сидящим Какаши уверенно и легко в своем стремлении защитить, и он сейчас не только понимал это ее желание, но и принимал его. Они ведь друзья, и защищать друг друга, пусть и от таких мелочей, — это нормально, естественно. Или он просто слишком устал, чтобы противиться этой заботе.       — Ты назначил ей встречу, она пришла, — парень кивнул в сторону Акане, скривив губы. — Теперь проваливайте.       — Какаши, не расскажешь, какого черта это существо на нас вякает? — уже даже не смотря в сторону чунина, спросила Акане.       — Мне плевать, мы можем уйти отсюда, — немного невпопад произнес Какаши, отвлекшись на боль в ноге, когда чуть повернул стопу в сторону.       — Мне не плевать, это ведь точно не ты первый начал.       Какаши глядел на нее и чувствовал, словно они поменялись местами: обычно острый на язык, обладающий дрянным характером Хатаке теперь не шел на конфликт, а был готов сдаться и уйти, а уверенная в себе, но неконфликтная Акане с явным вызовом смотрела на агрессора и не собиралась уступать, хотя раньше наверняка отступила бы. Или она могла отступить, только если бы дело касалось ее самой?.. Додумать эту мысль Какаши не успел переключая внимание на приближающуюся пару фигур.       — Рен, что происходит? — спросил один из подошедших, и его Какаши узнал — не раз видел на территории клана Учиха, когда приходил к Акане. Рослый молодой шиноби служил в Военной Полиции.       — Двое мерзких людей отказались уступить, — ответил парень — Рен — и ухмыльнулся. В компании друзей — темноволосых, темноглазых и явно шаринганистых — он чувствовал себя в разы увереннее.       — Обоснуй, — понизила голос Акане, не скрывая угрозу и предупреждая, что не стоит переходить черту. Какаши молчал: голова начинала кружиться, не сильно, но это только пока.       — То, что он, — ранее молчавший Учиха кивнул в сторону Хатаке, — без колебаний дал умереть одному из нас, а потом с удовольствием присвоил себе Шаринган, достаточное обоснование. Это даже не мерзость, а кое-что похуже.       — Обито Учиха погиб, защищая Коноху и свою команду, завещая свой глаз Какаши, — опасно тихим голосом произнесла Акане, крепче сжав руку, лежащую на плече друга. — Вы не имеете никакого права обвинять его...       — Сказала та, которой глаза тоже достались явно не чистым способом, — перебил другой Учиха. — Отличный тандем — сноб, по сути прикончивший товарища-Учиху, и куноичи с чужими глазами. Неудивительно, что вы спелись.       — Прости, Какаши, я им вломлю, — на грани слышимости, чуть ли не одними губами сказала Акане. — Не лезь.       Он хотел остановить ее, уличная драка — поведение, не соответсвующее рангу джонина, которое может стоить потом слишком многого, вот только и внутри у Какаши все клокотало от бессильной ярости и отзывающегося на клевету чувства вины, реакции замедлились то ли из-за шквала эмоций, то ли из-за проклятого головокружения, и он понял, что просто не успевает схватить ее за запястье или сказать что-нибудь, а Акане уже начала плавное движение, наполненное силой будущего удара.       И остановилась. В удивлении уставилась на прохладные тонкие пальцы, аккуратно и твердо сжавшие ее предплечье. Какаши же со смесью того же удивления, благодарности и капли разочарования смотрел на еще одного молодого, если не сказать маленького, представителя клана Учиха. Внимательным и слишком мудрым для десятилетнего мальчишки взглядом Шисуи скользнул по лицам Акане и Какаши, а затем повернул голову к троим парням, тупо пялящимся на него. Он мягко выпустил чужую руку из своей ладони. Сзади слышались частые шаги, и Акане, даже не оборачиваясь, могла с уверенностью сказать, что к ним бежал Изаму.       — Черт, Шисуи, я в последний момент заметил, что ты уже не рядом, — произнес он, мешая слова со своим едва участившимся дыханием и тут же замечая назревший конфликт.       — Токи-сан, Наго-сан, — обратился Шисуи к замершим напротив соклановцам, — вы ставите под сомнение решения Фугаку-сама?       — Что? Мы ничего подобного и не говорили... — совершенно жалко в сравнении с недавней уверенностью промямлил один из них.       — Вы обвинили Какаши-сана в намеренном убийстве или непротивлении убийству члена клана Учиха, присвоении Шарингана погибшего. Помимо клеветы в отношении Какаши-сана, своими словами вы еще и осудили решение Фугаку-сама оставить Шаринган Обито у Какаши-сана, как у шиноби, достойного использовать наш Кеккей генкай.       — Слушай, Шисуи-сан, мы не это имели в виду... — решился вставить шиноби Военной Полиции.       — Акане-сан вы обвинили в присвоении глаз некоего неизвестного погибшего из нашего клана, в то время как было доказано, что это ее Шаринган, с чем согласился Фугаку-сама, — ровно продолжал Шисуи.       Он замолчал, глядя во взволнованные лица соклановцев. По виску одного из них скатилась капля пота, теряясь на шее под высоким воротником. Пауза не была долгой. Когда ниндзя из Военной Полиции уж было собрался открыть рот, Шисуи снова заговорил:       — Вы отказываетесь от всех своих слов, сказанных в адрес этих джонинов?       — Д-да, Шисуи-сан, — несколько пристыженно согласились двое. Рен стоял чуть позади и мрачно молчал.       — Вы должны принести извинения, — непреклонно произнес Шисуи, не изменяя своему спокойствию.       Парни мялись, явно недовольные своим положением, но не решались перечить десятилетнему гению, уже обладающему в клане такой репутацией, что себе дороже было идти с ним на конфликт.       — Извините, Акане-сан, Какаши-сан, — выдавили они нестройно, один вперед другого.       Шисуи кивнул почти удовлетворенно, и чуть повернул голову в сторону глядящего на все это исподлобья Рена.       — Я извиняться не стану, — выплюнул тот презрительно, совершенно не впечатленный. — Я не из клана Учиха, и срать хотел, какую роль ты там играешь.       — Я это понимаю, — кивнул Шисуи в ответ, снова смотря на Токи и Наго. — Теперь уходите отсюда.       Те, не сговариваясь, ушли и чуть ли не под руки увели попытавшегося упрямиться Рена. Когда шаги стихли за поворотом на дальнюю аллею, накал атмосферы сошел на нет, и Какаши, только расслабившись, осознал, насколько сильно затекли мышцы плеч и спины от напряженной позы. Голова уже не кружилась, но начала болеть — теперь нужно было разминать шею.       — Спасибо, Шисуи-сан, — склонила голову Акане, и эхом ей вторил Какаши.       — Они были не правы. Последовательно указать на это — единственно верное решение, — ответил мальчик, чуть приподнимая уголки губ в намеке на улыбку.       — Да, а я вышла из себя, чуть драку не начала... За это могли в итоге и звание джонина отобрать. Глупо вышло.       — Быть живым человеком, способным на эмоции, не глупо, — вмешался в разговор Изаму. — Особенно когда кто-то намеренно старается задеть за живое.       — Мда, буду надеяться, что во мне осталось не слишком много живого, — пошутила Акане, криво усмехаясь, но Изаму остался серьезным, даже более озабоченным стал выглядеть.       — Какаши-сан, как представитель клана, еще раз приношу извинения за их слова, — произнес Шисуи, на что Какаши только покачал головой.       — Все в порядке, Шисуи-сан. Все в порядке, и вы здесь ни при чем.       — Вы оба из Отдела Дознания возвращаетесь? — спросила Акане, замечая, каким усталым выглядит Изаму и какие глубокие тени залегли под его глазами. На фоне склеры с ярко выступающими сосудиками зеленая радужка смотрелась пугающе ярко и болезненно.       — Да, — кивнул Изаму. — Я домой, отсыпаться, да и Шисуи, вроде, тоже.       — Тогда мы не станем вас задерживать. Хорошо отдохните, — сказал Какаши, которому самому не помешал бы хороший отдых.       Они попрощались и ушли. Акане и Какаши остались сидеть рядом, едва касаясь друг друга ладонями, расслабленно лежащими на скамье.       — Мда, дерьмо, — глубокомысленно изрекла наконец Акане, откинув назад голову.       Какаши, вздохнув, молча и не менее глубокомысленно согласился. Эта неприятная ситуация, казалось, забрала последние силы, и он сполз ниже, устраивая затылок на жесткой спинке скамейки. Нога и ребра в неудобной позе заболели с новой силой, и пришлось снова сесть ровно.       — Ты из-за Шарингана медленнее восстанавливаешься, — отметила Акане, скосив на него взгляд. — Отлежаться бы тебе дома, а ты в парке предложил встретиться...       — Думал, прогулка пойдет на пользу, — пожал он плечами и поморщился.       — Ага, на пользу, и это после травмы ноги, ребер и перерасхода. Логика железная, — вздохнула она. — Ты весь бледный, даже по одной верхней половине лица это видно. Пойдем к тебе. Перекусить найдется?       — Да, в холодильнике немного тушеного мяса с пряностями, рис, овощи... — он задумался. — Еще что-то должно быть. Все, что найдешь, можешь съесть.       — Договорились, — Акане встала, потянулась, разминая спину и протянула руку Какаши. — Цепляйся за локоть, с твоей ногой так легче идти будет.       Он благоразумно не стал спорить и принял помощь, хотя и очень сомневался, что достоин такого. Одному было проще, и все же эта забота уже не тяготила и не оставляла после себя неловкости, а крепкое плечо и предплечье подруги согревали своим теплом в этот солнечный, но прохладный осенний день.              Акане удобно устроилась на полу с миской горячей еды, а Какаши, не успевший проголодаться, сидел на футоне с полупустой кружкой чая в руках. Он потер переносицу и, поправив болтающуюся на шее маску, сделал очередной глоток.       — Черт, мы все еще не придумали ничего интересного, — выдохнула Акане. — На заданиях голова соображает исправно, но сейчас я чувствую себя тупо-о-ой.       — Даже если мы не придумаем что-то сегодня, время еще есть. День рождения Рин только через полтора месяца, — заметил Какаши, отнимая кружку от губ.       — Они быстро пройдут, эти полтора месяца. Миссии и прочее... События словно сжирают время, — она усмехнулась, отправляя в рот очередной кусочек мяса.       — И понемногу сжирают нас самих, — добавил он на выдохе.       Акане странно посмотрела на него, приподняв брови и перестав жевать. Казалось, еще немного, и от усердия, с которым она разглядывала его лицо, активируется Шаринган, но уже пару секунд спустя она улыбнулась, и взгляд сделался мягче и теплее.       — События нас сожрут только в том случае, если мы им это позволим, — тихо произнесла она, забирая из прохладных пальцев уже опустевшую кружку и ставя ее рядом на пол.       В комнате стало так тихо, что к тиканью часов даже прислушиваться не надо было. Оно словно отскакивало от тонких стен, смешивалось со звуками дыхания и наполняло комнату вместо воздуха. Какаши зажмурился и протер пальцами глаза. Веко открытого правого глаза, тяжелое, будто налитое свинцом, норовило опуститься.       — Ты бледный. И уставший, — произнесла Акане, глядя на него, и зевнула. — Из-за постоянно активированного Шарингана ты стал дольше восстанавливаться, даже когда левый глаз закрыт.       Какаши лишь согласно качнул головой. Сделать с этим все равно ничего нельзя, а бессмысленные обсуждения только отнимут время и немного сил. Нужно было продолжать думать, проблема с подарком все еще не была решена, но мысли разбегались, концентрироваться должным образом не получалось.       — Ложись и поспи пару часов, — с минуту понаблюдав за выражением его лица, сказала Акане и легонько толкнула его в грудь, предлагая улечься.       — Ты ведь специально пришла сегодня, чтобы мы могли вдвоем подумать... — начал он.       — Но в итоге ты, еще не привыкший к более низкой скорости восстановления чакры, сидишь никакой и борешься со сном. Отдохнешь — подумаем еще, так продуктивней будет.       Спорить не хотелось, да и к тому же сейчас Акане была совершенно права. Какаши удобно улегся, укрывшись одеялом и немного подвинув маленькую, тонкую подушку.       — Все же с тобой в плане подарков проще, — пробормотал он уже с закрытыми глазами. — Привез с задания какой-нибудь редкий местный рецепт, приложил к нему упаковку горького шоколада, и ты счастливая сначала пойдешь пить чай, а потом еще более счастливая унесешься на кухню подгонять под себя рецепт...       — Редкий рецепт... Хм, может, ей какую-нибудь редкую книгу о лекарственных растениях подарить? Подробную там, где всякие механизмы расписаны и прочее?       — Хорошая мысль, — Какаши приоткрыл правый глаз, глянув на задумавшуюся Акане, и тут же снова закрыл. — Хочу, чтобы Рин осталась довольна подарком.       — Обсудим все это, как проснешься.       Какаши кивнул. Слух уловил звук расстегиваемой молнии, потом — шелест сухих книжных страниц. Так шелестит тонкая бумага, на которой печатают небольшие книги в мягкой обложке. Акане что-то искала — переворачивала листы один за другим.       — Что читаешь? — сонно произнес он.       — Поэзия. Мама заразила. Что-то длинное не люблю, а хокку и танка хорошо заходят.       Она замолчала, и комнату снова ненадолго наполнило их дыхание, тиканье часов и редкий шорох бумаги. Какаши почувствовал на себе внимательный, почти изучающий взгляд и, чуть приподняв правое веко, вскинул правую же бровь в немом вопросе.       — Почитать тебе? Под это хорошо засыпать, умиротворяет, — пояснила Акане.       — Да.       Он еще несколько мгновений наблюдал, как она сосредоточенно ищет подходящую, по ее мнению, лирику. Глаз опять закрылся, и Какаши не стал пытаться открыть его. Приятное, тягучее состояние на грани между сном и явью делало тело легким, а голову потрясающе пустой, и когда он услышал голос Акане, то мог с уверенностью сказать, что слышит в нем ее улыбку:       «прикоснулась к руке       язычком нежно-розовым кошка...       и в касании том       открывается мне впервые       бытия печальная прелесть».       Она читала тихо, размеренно, без ярко выделяемых интонаций, но при этом достаточно выразительно, будто стараясь очаровать и убаюкать. Ее низковатый голос гудел чудно́й колыбельной в его ушах и, кажется, где-то внутри черепной коробки тоже:       «сверчок чуть слышен.       становятся все холодней       осенние ночи.       чудится, голос его       уходит все дальше, дальше».       Перед глазами на темном фоне закрытых век расползались причудливые цветные пятна, перетекали друг в друга, складываясь в какие-то почти узнаваемые образы. На груди словно бы лежало что-то мягкое и тяжелое, а руки и ноги казались парящими над футоном, легкими и неподъемными одновременно. Сейчас Какаши не смог бы пошевелить и пальцем без нечеловеческого усилия, вот только двигаться не было необходимости. Редкое ощущение безопасности окружало, окутывало подобно кокону и крошечным огоньком грело изнутри. Нечеткое ощущение чужой, но знакомой чакры рядом успокаивало. Последним, что услышал Какаши прежде, чем окончательно провалиться в сон, был тихий, безмятежный голос Акане, неспешно произносящий:       «днем на глади пруда       мирно спят водяные птицы.       какая тишь...»       Какаши вздрогнул и открыл глаза — громкий стук со стороны входной двери. Акане оторвалась от книги, отложила ее и карандаш, которым делала пометки на полях, и поднялась на ноги.       — Я открою, — сказала она, потягиваясь, и добавила, — Шаринган прикрой.       Он молча согласился, выбираясь из-под одеяла и бросая взгляд на часы. Заснул он около трех, а сейчас шел шестой час. Из прихожей уже вполне ясно доносился голос Гая, и скоро в комнате появился и он сам в сопровождении Акане.       — Привет, Какаши! — растянул он губы в улыбке, но, присмотревшись к лицу вечного соперника, немного сник и виновато продолжил. — Я тебя разбудил, да?       — Мне все равно уже нужно было вставать, — пожал плечами Хатаке.       Сон помог: сознание снова было предельно ясным, сил заметно прибавилось, и прохладный воздух комнаты после душного тепла одеяла действовал отрезвляюще.       — И у меня появилась еще одна идея насчет подарка для Рин, — он встал и, стараясь не тревожить ногу, стал складывать одеяло. Акане недовольно фыркнула, но одеяло отбирать не стала, вместо этого она быстро ухватилась за футон, свернула его и отложила в сторону вместе с подушкой. Хатаке благодарно кивнул. — Предлагаю пойти на кухню, выпить чаю и перекусить.       — О, вы уже готовите подарок на день рождения Рин-сан? — воодушевленно спросил Гай, следуя за ними и садясь за стол. — Я подключу всю свою силу юности, чтобы помочь вам!       Какаши тяжело вздохнул, но от этой помощи отказываться не стал. Временами Гай выдавал очень даже интересные, нестандартные решения возникающих проблем, и не признавать это было бы глупо. Правда, вряд ли от этого обсуждение станет более легким.       — Сидите, я сама налью, — Акане жестом руки остановила готовых подняться Гая и Какаши и сняла с огня закипевший чайник. — Какаши, у тебя нога еще не в порядке, а ты, Гай, не знаешь, где что здесь лежит. Пока я у плиты, чтобы оба не мешались и обсуждали подарок.       — Может, Рин-сан подарить удобную форму для заданий и тренировок? Уверен, она, как медик, оценит все преимущества этого дышащего материала и идеальный баланс комфорта и стиля!       Для Акане и Какаши так и осталось загадкой, зачем Гай носит с собой в подсумке второй костюм и как тот туда помещается. Они молча переглянулись, посмотрели на зеленое бесформенное нечто, которое потряхивал в руке Гай, потом снова встретились взглядами.       — Не думаю, что это хорошая идея... — начал Хатаке, пытаясь одним глазом выразить все свои сомнения относительно такого подарка.       — Да, Рин всегда сама выбирает себе одежду. Слишком личное, она может не оценить, — помогла ему Акане, но, заметив, как сразу погрустнел и вновь озадачился Гай, продолжила, — но лично ты можешь подарить его, вдруг ей и вправду понравится. Просто ты общаешься с Рин не так тесно, как мы с Какаши, и даже если немножко ошибешься с подарком, это будет простительно, — она облегченно выдохнула. — Костюм хороший, — очень осторожно добавила она, наблюдая, как на чужом лице расцветает улыбка и как Какаши, отвернув лицо в ее сторону, умудряется выразить одним движением губ и приподнятой бровью весь свой скептицизм относительно последнего утверждения. Судя по выражению ее лица, у него получилось передать это в полной мере.       — Лучший подарок — это вкусная еда, — уверенно изрек Паккун, заходя на кухню. — Подарите побольше говяжьей или свиной вырезки, и ее родители тоже рады будут.       — Не думаю, что это хорошая идея... — пародируя интонации Какаши, протянула Акане. Какаши закатил глаза.       — Почему? Это лучшее, что я пока от вас услышал, — поддержал Паккуна Гуруко.       — Чудесный дышащий костюм точно лучше, чем кусок мяса, — возразил Гай, все еще демонстрируя зеленое трико.       — Гай, убери его, — Какаши ткнул пальцем в костюм, — обратно, ты так чай разольешь. И еще: я согласен с Паккуном.       — Что? — поперхнулся чаем Гай и действительно чуть не опрокинул его на себя.       — Ты серьезно? — уставилась на него Акане, приоткрыв рот и забыв отнять кружку от губ. — Хочешь подарить Рин кусок мяса?       — Я не про мясо, — немного раздраженно выдохнул Какаши, подвигая ближе тарелку с бутербродами. — Я про то, что вкусная еда — это неплохой подарок. Не как основной, конечно, но как дополнение — очень даже.       — А-а, я поняла, — закивала Акане. — Это та идея, о которой ты говорил, проснувшись?       — Да. Мы можем приготовить ей клубничный пирог, — он поймал взгляд подруги и уловил огонек энтузиазма, вспыхнувший в глубине зрачков. — Я готовлю строго по рецептам, — он бросил взгляд на кухонный шкафчик, где покоились несколько кулинарных книг, — и получается вкусно, но посредственно, ничего необычного. Но если руководить будешь ты, уверен, получится что-то особенное.       — Готовить по книгам — это не плохо, — вставила она.       — Не плохо, но это то же самое, что учить чужие техники, не имея ни одной своей, — чуть пожал плечами Какаши. — Но в этой идее есть один недостаток: сейчас отходит последняя клубника, ее уже нигде не найти, а день рождения через полтора месяца, тогда уже тем более ягод не будет.       — У меня много клубничного варенья, так что это не проблема, — довольно потирая руки, сообщила Акане. — А уж на тесто тем более все будет.       — И у меня есть замороженная клубника! Четыре кило! — радостно выдал Гай. Все поглядели на него с невысказанным вопросом в глазах. — Что? Я сладкое люблю, — немного смущенно добавил он.       — Ягоды — это не сладкое, — пробурчала Акане.       — Но они же сладкие на вкус, — нахмурил брови Гай.       — Вы серьезно хотите об этом спорить? — вздохнул Какаши, приподнимая брови. Кажется, он смотрел на них, как на идиотов, но сохранить совсем бесстрастное лицо не вышло.       — Нет, не хочу, — покачала головой она, — но ягоды — это все равно не сладости, — тихо добавила она в сторону.       — Вредина, — едва слышно шепнул Какаши. — А теперь к основному подарку, — он перевел разговор в прежнее русло. — Акане, мы думали о какой-нибудь редкой книге с лекарственными и ядовитыми растениями, в которой Рин могла бы найти что-то новое.       — О, у меня есть знакомая, она аптекарь и разбирается в этом! Она точно сможет помочь! — активно закивал Гай, будто стараясь подтвердить свои слова.       — Когда мы с ней сможем встретиться? — тут же спросил Какаши.       — Хоть сейчас, она наверняка все еще в аптеке, — уверенно ответил Гай.       После недолгого обсуждения было принято решение, что Гай сам сходит к своей знакомой и, узнав у нее перечень книг, которые стоит поискать, вернется к ним. Едва Акане и Какаши утвердительно кивнули в ответ на это предложение, он унесся прочь, едва не снеся дверь своей силой юности. Какаши тяжело выдохнул, привалившись к стене.       — Думашь, получится? — с сомнением спросила Акане после того, как плотнее захлопнула приоткрытую седзи.       — Даже если нет — придумаем что-то еще.       Какаши, слегка прихрамывая, подошел к раковине, чтобы ополоснуть пустые кружки, слабо пахнущие зеленым чаем.       — Но я очень хочу, чтобы ей понравилось, — тихо добавил он, наклоняясь ближе к крану и будто говоря больше с самим собой, чем с подругой. Акане тихо хмыкнула и улыбнулась.       — Мне кажется, что бы ты ни подарил, она будет рада в любом случае, — также тихо сказала она, протирая важной тряпкой стол. — Не переживай об этом. То, что мы не забываем о ней и стараемся ради нее — это уже очень и очень много. Давай просто ждать Гая.       Долго ждать не пришлось, так как его скорость и неутомимость границ явно не знали. Запыхавшийся, вспотевший, но прибывший в рекордно короткие сроки Гай, едва разувшись, осушил стакан воды, предусмотрительно оставленный ими на тумбе, и только потом начал говорить, совсем не так пылко, как Какаши с Акане ожидали:       — Она сказала, что в книжных Конохи точно не будет ничего полезного для Рин, — он сделал небольшую паузу, а до ребят пока медленно доходил смысл его слов. — Ничего полезного из медицинской литературы, по крайней мере. Не в ближайшие два месяца, позже будут новые поставки.       — Черт, — первой среагировала Акане, Какаши же не изменился в лице, но тоже прекрасно понял, что идея насчет этого подарка накрылась медным тазом. — То есть нам надо придумывать что-то другое?       — Может, и не надо, — теперь уже с бо́льшим воодушевлением ответил Гай, разворачивая в руках знатно помятый листок с несколькими ровными строчками иероглифов и небольшим рисунком-наброском. — Каору-сан, аптекарь, сказала, что у нее есть одно редкое издание — очень подробный справочник лекарственных растений, где все расписано до мелочей, и она в нем еще не нашла ни одной ошибки за все те годы, что использовала его.       — А подвох в том, что она этот чудный справочник нам просто так не отдаст, верно? — воспользовавшись паузой, во время которой Гай переводил дыхание после быстрой речи, предположил Какаши.       — Да, — кивнул он и чуть ссутулился. — Она сказала, что отдаст его в обмен на одно растение, вот тут на листе описание, — лист тут же отобрала Акане, а Гай продолжил. — Там все про него: где растет, как выглядит, особенности... Каору-сан сказала, что нужно принести его высушенным, и только если погода не позволит, можно оставить так, но оно растет только на самом западе страны Огня, на границе со страной Горячих источников, а я там на миссии в ближайшее время точно не буду, да и Какаши тоже... — он выглядел потерянным и расстроенным тем, что не получилось помочь.       — Зато я буду, — решительно и даже торжествующе произнесла Акане, не отрываясь от помятого листка. — Наша команда отправится через три дня, одновременно с командой Какаши, только в противоположные стороны, — она подняла взгляд, мельком мазнув им по рисунку, и посмотрела на Гая. — Ты просто молодец, Гай! Обеспечил нас отличным подарком для Рин быстрее, чем мы могли себе представить, — для лучшей передачи своих эмоций она еще и потрясла расчувствовавшегося Майто за плечи.       Какаши эта новость тоже обрадовала, и пока Акане читала им всем про куроранто длинноцветный — небольшое многолетнее растеньице с четырьмя листками на верхушке и белыми вытянутыми соцветиями, — он мысленно перебирал цвета и материалы для упаковки книги, слова для поздравительной записки и чувствовал поднимающиеся внутри предвкушение и воодушевление. Может, что-то подобное Гай называет весной юности?       На Коноху опустились сумерки, на западе небо еще мерцало светло-голубым, но на востоке уже отчетливо были видны первые звезды. Акане и Гай не спеша брели по опустевшим улицам деревни к себе домой.       — Все совсем плохо, — уныло проронила девочка, наблюдая, как таблички на дверях меняются с «открыто» на «закрыто», — с этой войной. Одно радует: я слышала, Третий собирается подписать мирный договор.       — Да, я тоже это слышал, — всю дорогу бывший необычно серьезным Гай сделался еще мрачнее. — И еще я слышал, что он уйдет со своего поста после этого, потому что война не принесла результатов. Многие против окончания войны, и поначалу мне даже казалось, что эти многие правы, но мы уже похоронили стольких товарищей, видели столько пострадавших гражданских... — он резко оборвал свою речь, будто боясь, что голос подведет, и отвернулся. Немного помолчав, он все же решился продолжить, но спрашивал уже о другом. — Не знаешь, кто займет место Сандайме-сама?       — Вероятнее всего, Минато-сенсей, — улыбнулась Акане, замечая, что ее слова немного подняли дух Гая. — Ты ниже рангом, еще не бываешь на собраниях джонинов, но могу тебя заверить, что Минато-сенсея точно поддержит большинство, — она ненадолго замолчала, стараясь лучше подобрать слова и в угоду своей подозрительности на несколько секунд активируя Шаринган, чтобы убедиться, что их никто не подслушивал. — Данзо — тот, кто больше всех недоволен скорым окончанием войны...       — Данзо? Это кто? — Гай непонимающе смотрел на нее.       — Жутковатый пожилой дядька с забинтованным правым глазом и шрамом-крестом на подбородке. Наверняка же видел, да?       — А-а, да, он еще в Совете Конохи сидит вместе с теми двумя бабулей и дедулей... — он задумчиво почесал подбородок, а Акане фыркнула с «бабули и дедули». Да, те еще бабуля и дедуля, судя по тому, что ей порой приходилось слышать и видеть...       — Так вот, если кандидат — Минато-сенсей, то у Данзо с его милитаристским курсом нет и шанса, — чуть приподняв уголки губ, закончила говорить Учиха и поймала ответную улыбку, чуть менее яркую, чем обычно.       Они прошли еще немного в тишине, и в неясном свете фонарей Акане видела, как Гай, не замечая ее цепкого взгляда, все глубже проваливался в странную задумчивость, опасно граничащую с унынием. Потухший взгляд смотрел прямо перед собой из-под густых бровей, между которыми залегла неглубокая вертикальная складка.       — Я больше так не могу, — сдалась она через пару минут и в ответ на свои слова получила лишь удивление. — Выкладывай, что тебя беспокоит, Гай. Ты сам не свой, причем не только сейчас. Уже который раз замечаю это выражение лица.       — Я... Я не знаю, как лучше сказать, — замявшись, произнес он несвойственным ему тоном, выражавшим рекордное количество неуверенности. Акане тяжело вздохнула: даже жизнерадостный Майто Гай не справляется со всей той дрянью, через которую им приходится проходить, прорываться с боем.       — Скажи, как есть, — пожала плечами она и устало потерла переносицу. — Может, станет легче, — «А может, и не станет», — мысленно добавила она, чуть поджимая губы.       — С тех пор, как Об... — он снова запнулся, но совладал с собой и вполне ровно продолжил. — С тех пор, как Обито погиб, я стал проводить с Какаши намного больше времени, чем раньше, еще и совместные миссии... И я этому рад, правда рад.       Гай замолчал и сделал с десяток шагов, не проронив ни слова. Акане не торопила: раз он начал говорить, значит, и продолжит, как только сформулирует свои мысли. Он никогда не отличался красноречием, легкостью изложения своих мыслей, особенно если они были слишком сложны или тяжелы. Она просто шла рядом и ждала.       — Мне... Мне иногда кажется, что я стал просто заменой ему, — наконец, тяжело выдал он на одном длинном выдохе. — И это не плохо, даже если это так, я рад, что могу ему помочь хотя бы этим, и все же от этих мыслей порой становится слишком не по себе...       Он отвернулся в сторону, пряча свое совсем не веселое выражение лица, в то время как Акане подошла ближе, мягко хватаясь ладонью за его плечо. Гай так и не повернул головы, хотя и чужую руку не скинул.       — Я не могу сказать, что точно знаю, что происходит у Какаши в голове, — тихо заговорила она, слегка сжимая в пальцах зеленую ткань рукава, — но, мне кажется, хоть немного, но я его понимаю.       Акане чувствовала, что выражалась кривовато, и мысли от волнения, от ответственности, ложащейся на плечи за все произнесенные слова, разлетались в стороны стайками испуганных птиц, в полете сталкиваясь где-то внутри черепной коробки и ужасно путаясь. Видеть Гая таким подавленным было непривычно и слишком уж тревожно, страх своими холодными щупальцами облизывал внутренности, скручивал и сдавливал их при одном лишь взгляде на ссутуленные плечи, затянутые эластичной тканью, на низко опущенную голову с ровно остриженными волосами, в которых играл свет фонаря. «Депрессивный Гай — это ненормально, а то, что ненормально, — опасно!» — билась на грани подсознания беспокойная мысль.       — Гай, я хорошо помню Обито, — Акане сглотнула, но ком, вставший поперек горла, никуда не делся. — Вы совсем разные. Я никогда, ни разу за весь этот год не видела, чтобы Какаши смотрел на тебя как на замену ему, — еще раз перевела дыхание. — То, что вы стали проводить больше времени вместе, — вовсе не от того, что он ищет замену погибшему другу, а потому что Какаши изменил свое отношение к дружбе и к миссиям, иначе расставил приоритеты.       Разговор отдавал горечью, но Акане видела, что это помогало, Гай прислушивался к ее словам, чуть расправлял плечи и смотрел не под ноги, а перед собой, да и взгляд уже не казался таким пустым. Он снова начинал походить на себя.       — А еще я думаю, что вы стали проводить больше времени вместе, потому что ты стал сильнее, и Какаши наконец разглядел в тебе сильного соперника, с которым ему интересно и сложно тренироваться, — уже беззаботно и весело произнесла она, стараясь не переиграть. Она, конечно же, не врала, но переход от довольно печальных рассуждений к таким позитивным словам мог выйти неестественным и оттого — менее правдивым на вид или, скорее, на слух.       Но Акане зря опасалась, потому что сразу после того, как она выговорила последнее слово, Гай повернулся к ней, сияя улыбкой и собравшимися в уголках глаз слезами счастья. Все же, несмотря на обеденный инцидент, сегодня был отличный день.       На следующий день в Коноху пришел дождь. Акане и Рин, пришедшая к ней в гости, разместились в комнате и не собирались даже носа высовывать в прохладную сырость улиц. Рин, успевшая выспаться после смены в больнице, но все еще немного вялая, сидела на кровати Акане, в то время как сама обитательница сего помещения успела притащить поднос с едой, поставить его на пол и усесться напротив, призывно заглядывая в глаза подруги.       — Я экспериментировала с соусами для этой рыбы, пробуй и говори все, что нравится и не нравится, — нетерпеливо протараторила она и сунула в руки Рин теплую тарелку. От рыбы и овощей поднимался ароматный пар, а стоящие на подносе три маленькие соусницы манили не менее аппетитными запахами.       Рин, захватив палочками небольшой кусочек рыбы, обмакнула его в первый соус, поднесла к лицу и принюхалась. Пахло перцем, куркумой, паприкой и чем-то еще, тонко и трудноуловимо. Рот наполнился слюной, и Рин без сомнения отправила туда кусочек рыбы, жуя и наслаждаясь островатым, но вместе с тем мягким вкусом и нежной текстурой соуса с попадающимися в нем кусочками сладкого перца.       — Очень вкусно, — едва прожевав и проглотив, констатировала она.       — Да я уже по твоему лицу вижу, — ухмыльнулась Акане. — Может, все же подумаешь, как его можно улучшить?       — Хм... — Рин задумалась. — Возможно, стоит перец порезать мельче и добавить чуть больше острого перца, такой соус почти не острый.       — Так, я учту, — Акане сделала пометку в блокноте. — Попей воды и пробуй следующий.       Следующим был картофельный соус с чесноком, оливковым маслом, черным перцем и молотой зирой. В нем Рин, по ее словам, чего-то не хватило, но чего конкретно, она объяснить так и не смогла, однако после недолгого обсуждения и перенюхивания, перепробования принесенных с кухни зелени и специй было решено, что не хватало кориандра. Последний вариант, с соевым соусом, грибами и длинным перечнем пряностей в составе, понравился Рин больше всего, и она так и не смогла сказать, что можно было бы в нем поменять. Тарелки девочек постепенно пустели.       — Так, теперь ты сытая, расслабленная, и я могу помучить тебя расспросами, — довольно протянула Акане, подкладывая между спиной и стеной подушку и откидываясь назад. — Ты в последнее время с одной стороны как бы более взволнованная, воодушевленная и беспокойная, а с другой, ну... Как бы так сказать, периодически вижу у тебя очень грустное лицо, а потом ты отвлекаешься, и это выражение исчезает. Ты переживаешь из-за скорого дня рождения, или что-то другое беспокоит?       Рин отвела взгляд, уткнувшись им в стену.       — Наверное, и то, и то. В некоторой степени, — тихо произнесла она и едва заметно покраснела.       «Если Рин краснеет, это явно связано с Какаши. Ничем другим этого ирьенина не смутить», — пронеслось в голове Акане, в то время как она бросила простое и спокойное:       — Расскажешь?       — Да, я... — начала Рин, но тут же замолчала, неловко прокрутила в пальцах палочки и, отложив их, заговорила снова. — Мне все чаще кажется, что Какаши никогда не будет видеть во мне никого, кроме своего друга, и я не знаю, что с этим делать. В этом нет ничего плохого, просто это бывает немного... От этого бывает немного досадно.       — А ты хочешь, чтобы он видел в тебе девушку? — уточнила Акане, подаваясь немного вперед и чуть вытягивая шею.       — Да, — смущенно, но уверенно ответила Рин.       — Понимаешь, тут много всего накладывается одно на другое, — неопределенно повела рукой в воздухе Акане и намотала на палец прядь недлинных волос. — Все эти бесконечные миссии просто не оставляют времени засматриваться на кого-то, и тут ты, кстати, в плюсе, потому что первой, на кого он обратит внимание, будет та, кто чаще всего рядом — на миссиях, в Конохе на тренировках и в свободное время, в больнице, то есть ты, — Акане следила за реакцией Рин. Все эти слова ее, похоже, не убедили, но кое-какую надежду все же дали, судя по усилившемуся румянцу на щеках. — Кроме того, мальчишки немного позже взрослеют. Может, поэтому я еще не влюблялась ни разу: я, скорее, пацан, чем девчонка, — она неловко потерла затылок, взлохмачивая темные пряди, до этого кое-как собранные в хвостик.       — Ты очень милая, — осторожно возразила Рин, приподнимая уголки губ в слабой улыбке. — Просто не все это замечают.       — Ладно, но оставим меня на потом, — она махнула рукой, подсаживаясь ближе к Рин и смотря на нее снизу вверх с пола. — Извини, я сейчас начну говорить на нелегкую тему, если что, останавливай меня, — Акане дождалась кивка, собралась с духом и заговорила снова. — Ты ведь нравилась Обито, Какаши это видел. Мне кажется, он может чувствовать вину оттого, что будет испытывать что-то вроде влюбленности к тебе. А-а-а, я знаю, звучит странно, но такое может быть, — она смотрела на Рин, подставив под подбородок свои ладони и слегка запрокинув голову.       — Не странно, — печально покачала головой Рин. — Это было бы похоже на Какаши.       — Он ведь пообещал оберегать тебя. Вдруг он думает, что тебя надо оберегать и от него самого? — Акане развела ладони в стороны, поерзала и все же поднялась, чтобы сесть на кровати рядом с Рин. — Он еще не до конца пережил... Не до конца пережил смерть Обито. Вы оба, на самом деле, — тихо произнесла она и бережно, едва касаясь, обняла подругу одной рукой.       — Наверное, ты права, — откликнулась Рин почти шепотом.       — Просто дай ему немного времени, — продолжила Акане. — Отойдет от всего этого, и все станет лучше. Тут и война скоро должна кончиться, появится время на собственные чувства даже у Какаши, — она ободряюще улыбнулась, надеясь на ответную улыбку. — А еще мне кажется, что ты ему даже ближе и важнее, чем просто друг и товарищ по команде, и это вовсе не из-за обещания, данного Обито.       — Что ты имеешь в виду? — среагировала Рин, повернувшись лицом к Акане. В широко распахнутых карих глазах читалось удивление.       — То, что сказала, — шире улыбнулась Учиха, следя, как румянец становится ярче, заливая щеки и переносицу Рин. — То, как он заботится о тебе, с особым вниманием, и то, как он беспокоится о подарке тебе на день рождения (только-не-спрашивай-меня-о-подарке-все-равно-не-проболтаюсь)... В общем, есть в этом что-то особенное.       — Это звучит... очень оптимистично, — наконец, пробормотала Рин, окончательно смутившись. — И все же мне кажется, что ты преувеличиваешь.       — Может и так, но все же есть в этом что-то, Рин, в его отношении к тебе, — Акане замерла с задумчивым видом и тяжело выдохнула, надеясь, что сможет донести до подруги свои мысли. — Я просто вижу это, Рин. В его поступках, в его взглядах, даже в его движениях... Как он старается стоять лицом к тебе, даже если разговаривает с другим, как носки его стоп чуть повернуты к тебе, когда вы сидите рядом... Черт, я не умею нормально объяснять такое, — она схватилась за голову, запуская пальцы в волосы и убирая пряди с лица. — Возможно, он сам еще не осознает, что что-то чувствует к тебе, но это что-то, чем бы оно ни было, точно есть.       Они замерли, оглушенные весом последней немного корявой фразы. Надежда, которую эта фраза дарила Рин, была очень важной, она огнем жгла грудь и горела в глазах, Акане могла видеть, чувствовать это, даже не глядя на подругу. Неровное дыхание было шумным, а стук чужого сердца — быстрым, и в звенящей тишине он звучал достаточно громко и отчетливо, чтобы Акане могла подсчитать пульс. Кажется, около ста ударов в минуту... Первой отмерла Рин.       — Я думаю признаться ему в день своего рождения, — едва слышно произнесла она, почти шепотом.       — Это твое решение. На что бы ты ни решилась, я поддержу тебя, — также тихо отозвалась Акане, крепче сжимая ладонь на плече подруги.       Они снова замолчали. Рин перебирала в пальцах ткань юбки, Акане сидела, не шевелясь. Нервное предвкушение чего-то нового и неизведанного накрывало их обеих неотвратимо, гипнотизировало и заставляло сердца биться быстрее.       — Страшно, — проронила Рин еще тише.       — Да, но ведь лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, верно? — по-доброму усмехнулась Акане и чуть потрясла подругу за плечи, выводя ее из подобия транса. — В любом случае, все решать, что говорить и делать, а что — нет, только тебе.       Рин кивнула и наконец-то улыбнулась по-настоящему, искренне и открыто. От этой улыбки теплело внутри и хотелось улыбаться в ответ.       — М-м-м, чем это так вкусно пахнет? — донеслось со стороны окна так неожиданно, что девочки, еще недавно пребывавшие в глубокой задумчивости и не замечавшие ничего вокруг, вздрогнули от неожиданности и выглядели так, словно их застали за чем-то очень интимным, личным. Впрочем, так оно и было.       — Ты напугал, Керо, — вздохнула Акане, поднимаясь на ноги и поднимая поднос с опустевшими тарелками и соусницами. — Я с соусами экспериментировала, так что пахнет этими самыми экспериментами, а еще рыбой, рисом и овощами.       — О, а можно тоже попробовать? — запрыгал от нетерпения Керо, с его волос капала вода. Его живот заурчал так громко, что перекрыл ровное шуршание дождя.       — Судя по тому, как урчит твой желудок, не попробовать, а нажраться, — рассмеялась Акане, подходя ближе к окну. — Конечно, можно.       И тут же обе девочки с изумлением наблюдали, как Керо подтянулся на руках, явно желая перелезть через подоконник.       — Э-э, нет, через дверь! — тут же скомандовала Акане.       — А Какаши ты как-то разрешала так зайти... — пробурчал Керо, но попытку влезть в окно оставил.       — Во-первых, тогда было сухо, и он предварительно обувь снял, — сказала Акане, наблюдая, как Керо скрылся за откосом окна, направляясь в сторону входной двери. — А во-вторых, с Какаши спорить задолбаешься... — добавила она тише и ворчливее.       Когда Керо, все еще немного мокрый, но уже без куртки и обуви, сидел в комнате вместе с Акане и Рин и ел, попеременно макая печеную рыбу то в один соус, то в другой, то в третий, завязался разговор о предстоящих миссиях.       — Ничего шложного, — проговорил Керо с набитым ртом. — Предотвратить провокашию шо штороны Камня-мням-мням, — он прервался, дожевал, проглотил, после чего снова сунул в рот кусок рыбы в соусе, а следом — комочек риса. — И шохранить, таким ображом, мир между Конохой и деревней Горячих Истошников.       — Прожуй, а потом говори, «истошник», блин, — засмеялась Акане, тут же переходя в громкий ржач.       Смех оказался заразительным, и все трое не могли отсмеяться до тех пор, пока Керо не закашлялся, едва не подавившись последним кусочком рыбы.       — Не смейся, когда ешь, а то однажды юмор тебя убьет, — едва отдышавшись и все еще борясь с рвущимся наружу хихиканьем, произнесла Акане.       — Не-е, пока ты жива, меня ничто не убьет, как и всех нас, — широко улыбнулся он.       — О чем ты? — не поняла Рин, удивленно глядя то на Керо, то на Акане.       — А, это... — протянула Акане. — Понимаешь, просто я, наверное, единственная с нашего выпуска, кто не потерял ни одного близкого человека. Просто как-то так сложилось, что у меня и в семье все остались живы за годы войны, и из команды никто даже каких-то сильно опасных травм не получил, и с тобой и Какаши — моими друзьями — тоже все в порядке... Вот из-за этого Керо как-то и сказал, э-э... Как же это было?       — Я сказал, что Акане — наш счастливый талисман, и пока жива она, со всеми, кто ей дорог, все будет хорошо, — весело объяснил он. — Наивно, конечно, но после стольких лет войны, после кучи опасных передряг, из которых мы выходили без особых потерь, в это и вправду немного начинаешь верить. Даже Изаму отметил, что нам очень везет.       — Эта закономерность высосана из пальца, — вздохнула Акане, тем не менее, улыбаясь.       — Это звучит... классно. Даже если закономерность высосана из пальца, почему бы просто не верить во что-то хорошее? — мягко произнесла Рин, но Учиха успела уловить почти не заметную грустную интонацию.       — Да, ты права, — ответила Акане и постаралась скорее перевести тему. — Ваша миссия одновременно с нашей, верно?       — Да, — кивнула Рин, — и я могу спокойно о ней говорить, она не секретная. Мы вдвоем с Какаши отправляемся на границу со страной Рек.       — А не маловато — всего лишь вдвоем? — обеспокоенно переспросила Акане, Керо активно закивал.       — Мы там встретимся с парой чунинов, так что нормально выходит, а дорога сама по себе не опасная, — пожала плечами Рин.       На затылок Акане упала холодная капля и скатилась по волосам на плечо: крыша начала протекать.