Тихий стук в стекло приоткрытого окна.
— Доброе утро, — давно знакомый голос, уже начинающий ломаться и теперь то звучащий по-детски, то становящийся более низким. — Пойдешь тренироваться со мной и Изаму? Мы хотим начать пораньше, чем команда Минато, а потом и они все подтянутся вместе с Цуиоши-сенсеем.
— Пойду, — кивнула Акане, не отвлекаясь от своего дела. — Дай мне еще минут десять.
— О, а чем это ты занимаешься? — Керо заинтересованно просунул голову в окно, раскрывая его побольше, и уставился на подругу, которая старательно обклеивала изумрудно-зеленой бумагой аккуратную продолговатую коробочку.
— Подарок Какаши упаковываю, — ответила она, тщательно скрывая раздражение: утро началось с ушибленного о кровать мизинца на ноге, ладони, ошпаренной горячей водой из крана, да и вообще все валилось из рук. — Не накосячить бы…
Последовал недовольный вздох, Керо завозился, устраиваясь поудобнее и кладя подбородок на узенький подоконник.
— Нафига ты ему вообще что-то даришь? — вопросил он, сверля взглядом злополучную коробочку.
— У него сегодня день рождения, — пожала плечами Учиха, продолжая сосредоточенно клеить.
— Да я не про это, сам знаю, что у этого зазнайки днюха, — резче, чем планировал, ответил мальчик. — Просто… Вот сколько лет уже ты даришь ему подарки, не получая ничего ни на свой день рождения (даже словесного поздравления, блин, Акане!), — воскликнул он, а потом уже более спокойно продолжил, — ни даже обыкновенного «спасибо»? Сколько лет?
— Пять, — просто ответила она. — С шестого моего дня рождения по десятый. Скоро одиннадцатый, но вряд ли в этом году что-то изменится.
— Во-о-от, а я о чем? — протянул Керо, поражаясь этому спокойствию, точнее, видимости спокойствия. — Может, хватит уже за ним бегать? Ему даже собственная команда не нужна нигде, кроме как на миссиях, а уж ты — и подавно.
— Никто ни за кем не бегает, — все еще не поддаваясь жаждущему прорваться наружу раздражению, но с нажимом сказала Акане, завязывая на коробочке тонкую бежевую ленту, отливающую золотом в ярких лучах утреннего солнца. — Мы с ним хорошо дружили в детстве, так должен же кто-то подавать ему пример, как нужно ценить старые связи…
—…которые ему нахрен не нужны, — закончил за нее Кавамори. — Ну, да фиг с ним, с этим Хатаке, — поспешил сказать он, не желая продолжать разговор о бывшем однокласснике, которого в жизни Керо, по мнению самого же Керо, и так было слишком много. — Что в коробочке-то?
— Любопытно? — лукаво улыбнулась Учиха, вставая и пристегивая к поясу подсумок.
— Ага. И цвета у бумаги и ленты такие красивые, сразу видно, что ты выбирала, — постарался он сделать комплимент, но Акане только прыснула со смеху, поглядывая то на коробочку, то на Керо. — Что я такого сказал? — не понял он.
— Выбирала не я, а мама, — пояснила она. — Я ж обычно выбираю либо банальные сочетания цветов, либо чудовищные, и ничего с этим не получается сделать, — девочка развела руками, усмехаясь. — Я сейчас выйду, с мамой только попрощаюсь, — и скрылась из виду, покидая комнату.
Керо ждал недолго. Уже через минуту подруга вышла из дома, и они вдвоем направились в сторону тренировочной площадки на северо-востоке Конохи. Там, на окраине, вдали от оживленных улиц, жилых кварталов, среди зелени многочисленных деревьев не должно было быть много желающих потренироваться, то есть совместной тренировке двух команд ничто не должно было помешать.
— Ты спрашивал, что внутри, — Акане чуть тряхнула в руке подарок. — Там хаси, палочки для еды.
— Всего-то? — удивился Керо простоте содержимого коробочки.
— Не «всего-то», — надулась девочка, недовольно зыркнув на друга, — а чудесные о-хаси ручной работы, идеально подходящие под длину пальцев и пясти правой руки Какаши, — она воздела палец к небу для пущего эффекта.
Кавамори улыбнулся: Акане в подобные моменты бывала очень забавной, с выразительной мимикой и шуточно-пафосными жестами. А потом он задумался.
— А как это ты руку Хатаке измерила? — спросил он, снова смерив коробочку враждебным взглядом.
— Эх, — вздохнула девочка, возводя глаза к небу, — у меня какой клан?
— Учиха, — нахмурился Керо, не совсем понимая, к чему этот вопрос.
— Какой кеккей генкай у нас есть? — снова спросила она.
— Ну, Шаринган… — медленно сказал он, гладя на подругу.
— Ну-у, Кавамори, шевели мозгами! — посмеиваясь, толкнула она его локтем в бок. — Или зря ты недавно чунином стал? Включай голову.
— Ты с помощью Шарингана, что ли, ему руку измерила? — Керо приподнял одну бровь, удивляясь, насколько все было просто.
— Можно сказать и так, — кивнула Акане, улыбаясь. — С помощью Шарингана легко оценить размеры объектов и запомнить их.
Они шли, негромко разговаривая о какой-то ерунде, обсуждали последние новости и предстоящую совместную миссию с командой Минато. Пять чунинов, один генин со специальными навыками и один джонин из клана Хьюга — большой отряд для сложной миссии предположительно А ранга. Людей катастрофически не хватало и, по-хорошему, послать стоило отряд, состоящий хотя бы из пары джонинов и нескольких чунинов, но выбирать не приходилось: война в разгаре, силы деревни истощены, многочисленные жертвы сильно сказались на военной мощи Конохи.
— Ты опять сдерживаешься! Притормаживаешь в последний момент! — крикнул Керо, стоя на ветке и стараясь отдышаться. Снизу на него взирала Акане.
— Извини, я не специально! — ответила она, сконфуженно краснея. — Перерыв?
— Ага, — он спрыгнул вниз, мягко приземляясь на траву. — Я знаю, что ты не специально, — Керо похлопал ее по плечу, а Изаму подошел ближе к своим товарищам. — Помню все же, что говорил Цуиоши-сенсей: что ты в реальном бою и на тренировках с людьми не из своей команды показываешь гораздо более высокий результат, а с нами — со мной, с Изаму, даже с Цуиоши-сенсеем — сдерживаешься! Не в полную силу дерешься, жалеешь…
— Не жалею, а боюсь навредить, — с недовольным видом поправила Учиха, а румянец тем временем постепенно исчезал с ее лица.
— В данном случае это одно и то же, — развел руками Изаму. — Сдерживаешься ты, а тренируемся менее эффективно мы все.
— Не знаю, что с этим делать, — вздохнула девочка, потирая шею. — Честно, я пытаюсь, но не выходит…
Еле слышный шорох, обманчиво неспешный, легкий шаг отвлек Акане от разговора, и она обернулась, утыкаясь взглядом в знакомые черты лица: чуть опущенные верхние веки, прикрывающие верхний край радужки, слабо выраженный изгиб светлых бровей… И глаза, смотрящие лениво, но внимательно. Незаинтересованно, но насмешливо.
— И как давно ты здесь находишься? Я почувствовал тебя примерно полминуты назад, — произнес Изаму задумчиво.
Акане и Керо переглянулись и удивленно уставились на товарища по команде. Они оба знали, конечно, что Изаму обладает способностями сенсора и способен достаточно точно определять даже ту чакру, которую человек старается подавить, скрывая свое присутствие, но то, что он им ничего не сказал о приближающемся однокласснике, казалось странным.
— Чуть больше минуты, — ответил Какаши, убирая руки в карманы.
— И нафига ты здесь прятался и подсматривал-подслушивал?! — сердито спросил Керо, сначала тыча пальцем в Хатаке, а потом сделав неопределенный жест пальцами около глаз и ушей.
— Ждал, пока вы закончите свои разборки внутри команды, — пренебрежительно глянул он в сторону Кавамори.
— Доброе утро! — на этот голос обернулись все.
Рин, явно в прекрасном расположении духа, легким бегом направлялась к собравшимся на тренировочной площадке. Ее движения были такими естественными, почти невесомыми на вид, будто она не по земле бежала вовсе, а по чему-то мягкому и чуть пружинящему. Ее щеки окрасил нежный румянец, губы были все еще приоткрыты после сказанной фразы и слегка изгибались в полуулыбке. С каждым быстрым шагом ее волосы смешно подпрыгивали в воздух, их трепал несильный ветер. Весь ее образ оказался таким неожиданно ярким и живым, и улыбалась она так приветливо, что зарождающийся между Керо и Какаши конфликт как-то сам по себе стих и забылся, оставив после себя лишь некоторое напряжение в воздухе.
— Доброе, Рин, — Акане растянула губы в улыбке, любуясь нежным, но бойким огоньком, пылающим в глазах одноклассницы и обладающим способностью сводить на нет бессмысленные ссоры. И как только Рин это удавалось?..
— Привет! — поднял ладонь вверх Керо.
— Здравствуй, — чуть согнулся в неформальном поклоне Изаму, тоже улыбаясь.
Какаши коротко кивнул, окинув быстрым взглядом товарища по команде, пока та копалась в небольшой наплечной сумке. «Точняк!» — мысленно хлопнула себя ладонью по лбу Учиха, тоже доставая из рюкзака подарок.
— С днем рождения! — Рин протянула Какаши упакованный в простую бумагу и причудливо перевязанный светлой лентой сверток.
— Спасибо, — кивнул он и, не спеша разворачивать, убрал в свою сумку.
— Сплагиачу Рин, но с днем рождения! — улыбнулась во все свои имеющиеся зубы Акане, тоже протягивая свою коробочку виновнику этого маленького недоторжества.
Какаши едва взглянул на продолговатый зеленый предмет, перетянутый бежевой лентой, секунду помедлил и молча забрал его, только лишь кивнув в знак благодарности. «Даже «спасибо» не сказал, язва… — подумала Акане, все еще улыбаясь, словно по инерции. — Он умудряется быть язвой даже тогда, когда молчит!» Учиха не заметила, как вмиг поменялось выражение лица Керо, когда Какаши никак не отреагировал на подарок, не заметила, как вмиг напрягся, глядя на Керо, Изаму, и не заметила, как улыбка сама собой сползла с ее лица.
— Вы уже начинали тренироваться, да? — снова обратила на себя внимание Рин, и сила напряжения, повисшего в воздухе, немного уменьшилась.
— Да, наша команда решила собраться немного раньше, — поспешил ответить Изаму. — И Цуиоши-сенсей придет только к трем часам дня, Хокаге-сама дал ему срочное поручение.
— О, а нам он ничего не сказал… — протянула Акане немного удивленно.
— Я встретил его по дороге, — объяснил мальчик. — Еще он сказал, чтобы мы начинали тренировку без него.
— Обито можно не ждать, — заговорил Какаши. — Зная его, могу предположить, что появится он почти одновременно с Цуиоши-сенсеем.
— Ты немного преувеличил, — заметила Рин, — но я согласна, он может присоединиться и позже.
— Начнем с тайдзюцу? — предложила Учиха, доставая фляжку с водой. — Нам нужно знать, как и с какой скоростью двигается каждый из нас.
Никто не стал возражать: для тайдзюцу не требовалось тратить большое количество чакры, которая понадобится позже, когда придет Цуиоши-сенсей. Так как всего их было пятеро (Обито, как и ожидалось, сильно опаздывал), поделиться поровну не представлялось возможным, и дети решили распределиться так: Какаши — с Акане, потому что их силы были примерно равны, Керо — с Рин и Изаму, так как двое последних не были сильны в тайдзюцу, в отличии от Кавамори. Тренировка началась в тишине, противники только кивнули друг другу, давая свое молчаливое согласие. Шаги то шумные, то совсем неслышные. Быстрые движения, учащенное дыхание. Короткие вскрики-выдохи. Удары, блокированные и пропущенные. Всё это наполнило звуками тренировочный полигон подобно тому, как газ заполняет сосуд: полностью, не оставляя свободного места. Время шло, и спустя полчаса запыхавшийся Керо признал свое поражение, лежа на спине и уже не пытаясь выбраться из-под своих противников: он слишком устал для этого. Впрочем, Рин и Изаму пришлось изрядно поднапрячься, чтобы уложить Кавамори на обе лопатки, поэтому они тоже предпочли просто немного отдохнуть, сползая с поверженного Керо. Все трое устроились на траве и наблюдали за отточенными движениями своих товарищей, которые, похоже, еще не успели толком утомиться.
Сильный удар должен был свалить Акане с ног. Керо вскочил, готовый подбежать к подруге сию же секунду, но пришлось остановиться: Учиха ловко ушла вниз, да так быстро, что Кавамори едва успел заметить это движение, потом, не поднимаясь с земли, нанесла удар ногой, надеясь повалить Хатаке на землю, но этот прием оказался слишком предсказуемым. Пришлось отступить назад, активированным Шаринганом следя, чтобы шустрый товарищ не подобрался неожиданно близко. Девочка глубоко выдохнула, успокаивая поднимающуюся в душе злость на себя вперемешку с восхищением: Какаши сражался с Акане на равных в тайдзюцу даже при наличии у той Шарингана, заставлял по-серьезному выкладываться. Она даже не могла сейчас сказать, притормаживала она так же, как в тренировках с Изаму и Керо, или же сражалась в полную силу. «Наверное, почти в полную», — промелькнула мысль у нее в голове прежде, чем Хатаке предпринял еще одну атаку.
Удар быстрый. Недостаточно быстрый. Акане захватила руку Какаши, сильно дернула, пропуская тело противника чуть вперед, и должна была нанести решающий удар, который впечатал бы Хатаке лицом в землю. Должна была…
Удар в бок, подножка. Учиха уткнулась носом в редкую траву, чувствуя, как противник крепко держит ее запястья в своих руках. Вырываться не имело смысла: этот тренировочный поединок она проиграла.
— Тормозишь, — коротко заметил Какаши и отпустил ее руки.
Акане перекатилась на спину, но не спешила вставать. Хотелось отдышаться.
— Не стоит меня недооценивать и сдерживаться, — произнес Хатаке, и она могла поклясться, что заметила, как под маской проступила высокомерная ухмылка. Это раздражало, но надо было, наверное, все нормально объяснить, а не попусту выходить из себя. Люди придумали слова, чтобы понимать друг друга, вот и надо эти слова использовать.
— Я сдерживаюсь не потому, что недооцениваю тебя, Какаши, — произнесла она спокойно, все еще валяясь на траве. — Это происходит почти бессознательно, когда я сражаюсь с тем, кто мне дорог. Я даже с Цуиоши-сенсеем вот так торможу, хотя его-то я уж точно не недооцениваю! — сказала Учиха громче, чем ей хотелось бы, но смягчила свой резкий голос приятной улыбкой и уселась, подтянув колени к груди.
— Если эти привязанности тянут тебя вниз, — Хатаке на мгновение перевел взгляд на Изаму и Керо, который тут же злобно зыркнул на него исподлобья, — стоит подумать, нужны ли они вообще. Ты ведь из-за этих двоих медлила с экзаменом на чунина?
— Ты не понимаешь, это не тянет вниз. Это дает новые силы… — начала говорить Акане, но не успела закончить свою мысль.
— Ага, и именно поэтому ты, имеющая Шаринган и должная обходить меня — человека без додзюцу — хотя бы в тайдзюцу, проигрываешь бой со мной, — желчи в голосе — хоть отбавляй, а этим взглядом можно было вырезать узоры на хрустальной посуде, настолько колким и жестким он был.
Это стало последней каплей: вся злость, все раздражение этого утра полезли наружу, как вскипевшее молоко из-под крышки кастрюли, и остановиться было невозможно. Акане вскочила на ноги, сжимая руки в кулаки. Керо напрягся, приподнимаясь, но не спеша влезать: он слишком хорошо знал подругу, и попасться под ее горячую руку, получив что-нибудь обидное в свой адрес, он никак не хотел. Рин подалась вперед и нерешительно замерла. Она привыкла разрешать конфликты между такими разными Какаши и Обито, но как стать примирителем для несколько похожих Акане и Какаши, она не знала, да и Акане Рин знала не слишком хорошо, а потому не могла вот так просто и быстро найти подход к ней. Изаму нахмурил брови, чувствуя, что буря вот-вот разразится.
— Ты сомневаешься в том, что я — хорошая шиноби? — прямо спросила она, сверкая глазами.
— Да, — честно ответил Хатаке, не пугаясь грозного взгляда.
— Пускай, — Акане усмехнулась, зло и как-то отчаянно, и не заметила, как к краю тренировочной площадки подошел Обито. — Можешь сомневаться, сколько тебе угодно, мне плевать, — почти не ложь. — Вот только и я начала сомневаться в тебе за все эти годы: и как в шиноби, и как в человеке, — чистая правда. — Ты считаешь себя лучше многих других, и из этого выросло твое высокомерие. Может, я задену сейчас твою гипертрофированную гордость, но, хоть ты и умнее многих сверстников, порой ты на их фоне — полный идиот! — последнюю фразу она практически выплюнула ему в лицо и наблюдала, как менялось выражение его глаз — они недобро сощурились, брови нахмурились и, похоже, мимические мышцы под маской дернулись, по-звериному морща кожу на носу.
— Ребята, зачем начинать ссо… — заговорила подошедшая ближе Рин, но Акане, с трудом контролировавшая себя, грубо прервала ее.
— Молчи! — даже не поворачиваясь в сторону Рин. — Человеческие отношения для тебя — потемки, — продолжала Учиха, чуть наклоняясь вперед и хищно уставясь на Хатаке. — Уверена, ты даже не понимаешь, почему я называю тебя идиотом. В своей погоне за соблюдением правил ты совершенно забываешь о важности связей между людьми, даже отрицаешь их значение. Ты трус, Какаши! — все же сорвалась на крик, повышая голос до недопустимого.
— Я слушаю тебя и понимаю, что идиот из нас двоих точно не я, — усмехнулся он, а в глазах плескалось та же злость, что и у Акане.
— Ты трус, потому что всеми способами открещиваешься от своего прошлого, потому что из-за этого по-свински относишься к своей команде, к одноклассникам, но больше всего, — ее голос снова становился громче, Учиха почти начинала кричать, — больше всего тебе мозолю глаза я, больше всего раздражаю тебя я! — она сильнее сжала кулаки, которые так и чесались что-нибудь сломать. — Потому что я тебе напоминаю о твоем некогда счастливом детстве, когда еще был жив твой отец! Которого ты, похоже, с удовольствием забыл бы, если б мог! Игнорируешь, вместо «спасибо» за подарки — молчание, вместо хотя бы устного поздравления в праздники — надменная моська и равнодушие! — она надрывала горло, ее голос было слышно в каждом уголке площадки и, наверное, за ее пределами тоже, и Акане ругала себя за это, но взять себя в руки не выходило.
Какаши открыл было рот, то ли пораженно, то ли гневно и, пару секунд постояв так, собрался уже начать возмущаться вслух, издал какой-то неопределенный звук, с которого должна была начинаться его речь, но был нагло перебит.
— Заткнись, Хатаке, — почти прорычала Акане. — Если продолжишь в том же духе, то в итоге останешься совсем один, и когда тебе кто-то будет нужен, никого рядом не окажется! — низко, почти не своим голосом. — Упертое, бесчувственное огородное пугало! — чеканя каждое слово.
Акане развернулась на пятках и, провожаемая удивленно-восхищенным взглядом Керо, направилась в сторону ближайшей дороги, чтобы выйти на оживленные улицы.
— Сбросила свое раздражение на меня и теперь бежишь? — едко, в спину.
— Было бы от кого бежать, — развернулась вполоборота, но так и не взглянула на него. — Иду обедать в Ичираку. Вернусь к приходу Цуиоши-сенсея, — Учиха перевела взгляд на Изаму и Керо. — Тренируйтесь пока без меня.
Акане ускорила шаг и скрылась среди раскидистых кустов и толстых стволов деревьев. Атмосфера сразу стала менее напряженной, но неприятный осадок остался у всех. Или почти у всех.
— Пошли под то дерево, Изаму, тоже поедим, — на удивление весело произнес Керо. — Я бенто захватил.
— А у меня онигири, — Изаму достал из рюкзака еду и вместе с другом дошел до раскидистого дуба, ствол которого едва ли мог обхватить взрослый мужчина.
Керо резво набивал себе рот рисом, тонко нарезанной свининой и овощами и выглядел донельзя довольным. Изаму печально вздохнул. «Не только Какаши тут идиот», — подумал он, размышляя, как лучше построить свой разговор с другом.
— Классно Акане этого Хатаке отчихвостила, а? — восторженно произнес Кавамори, дожевывая кусок огурца. — Я все ждал, когда же до нее дойдет, что он как человек — хрень полнейшая, и вот это случилось! Она была крута! Он и слова вставить не мог! И ведь она его, похоже, действительно задела, он даже разозлился, — во весь рот улыбался мальчик, победно и немного жестоко.
— Тут еще неизвестно, кому во время этого разговора хуже было, — тихо сказал Изаму, откусывая от онигири. Вкусно запахло морской рыбой и каким-то острым соусом.
— В смысле? — Керо непонимающе уставился на него, перестав есть.
— Ты не заметил, в каком состоянии ушла Акане? — в ответ помотали головой, и Изаму в очередной раз тяжело вздохнул. — Когда она уже почти скрылась в кустах, ее плечи были ссутулены, голова опущена ниже обычного, да и шаги были менее ровные, чем всегда, — перечислил Изаму то, что приметил, — что говорило о ее очень подавленном состоянии. Да и подумай головой, Керо, когда Акане обычно кричит? Когда она злится?
— Хм, я вообще не помню, когда она в последний раз кричала… — протянул Керо, почесывая затылок и забыв про еду.
— Потому что кричит она не тогда, когда злится, а когда ей больно. Очень больно, — Изаму нахмурился и передернул плечами. Было неуютно. Он не любил конфликты.
— Подожди, то есть… — Кавамори так и не закончил фразу.
— Хоть Акане и много всего наговорила Какаши (причем вполне справедливо), сегодня она страдала больше всех. И ушла, потому что ему это видеть было ни к чему.
— Чертов Хатаке, — Керо сжал кулак, и пара деревянных палочек сломалась пополам, — отделать бы его как следует…
— Во-первых, нам завтра с его командой на миссию, и он один из самых сильных членов нашего отряда, — разумно заметил Изаму. — А во-вторых, ты все равно слабее него, так что тебе «отделать» его не под силу, — Керо недовольно зыркнул на друга, тот только пожал плечами, доедая онигири.
Кавамори не стал обедать дальше, спрятав бенто обратно в рюкзак: весь аппетит как ветром сдуло. Керо злился на Какаши, что было для него привычным. Керо непривычно злился на Акане, потому что она страдает из-за этого белобрысого. Керо злился на Изаму, потому что тот оказался ожидаемо умнее его в понимании чужих эмоций и чувств и разъяснял ему, что радовался Кавамори зря. «Конечно, легко понимать других, когда умеешь напрямую залезать в чью-нибудь голову», — про себя проворчал мальчик, глядя, как друг откусывает от второго онигири. А больше всего Керо злился на себя: за то, что не понял, что чувствовала Акане, за то, что не поддержал ее во время всей этой ссоры, а молча наблюдал, словно язык проглотив, за то, что не решился пойти вслед за ней, а остался здесь… Хоть головой об дерево бейся и причитай: «Дурак-дурак-дурак-дурааак!» Изаму понимающе взглянул на Керо и в очередной раз вздохнул.
Обито, тоже поедающий свой обед, сидя рядом с Рин, сиял, как только что почищенный металлический чайник в ярких лучах летнего солнца. Стать свидетелем того, как кто-то орет на Какаши, а тот и слова в ответ вставить не может, было настоящим удовольствием, даже в некоторой степени изысканным, а то, что орал на Хатаке член его, Обито, клана, только добавляло удовлетворения от увиденной сцены. Рин все еще чувствовала себя неловко из-за развернувшегося скандала и из-за того, насколько грубо и бесцеремонно ее заткнули, когда она попыталась как-то урегулировать все это. Она иногда бросала взгляды на Какаши, но по его каменно спокойному лицу невозможно было понять, что он чувствует, и от этого Рин еще больше сникла, склоняясь над своим бенто.
Акане кое-как впихнула в себя большую порцию рамена, зная, что даже если сейчас она и не сильно хочет есть, то к концу тренировки будет просто умирать от голода. Поблагодарив Теучи, она попросилась остаться и еще некоторое время посидеть здесь, все равно сейчас большого количества новых посетителей не предвиделось, и молодой повар сразу же согласился. Он был довольно разговорчивым, спрашивал о войне, о тренировках, а потом они затронули тему кулинарии, и Акане сама не заметила, как за беседой забыла о недавней ссоре.
— Добрый день, Теучи-сан! — очень знакомый голос достиг ушей и заставил обернуться. — О, Акане, и ты здесь.
— Здравствуйте, Цуиоши-сенсей, — сдержанно улыбнулась девочка, а Хьюга занял соседнее место, заказывая рамен на мясном бульоне. — Вы раньше освободились?
— Да, минут на сорок быстрее, чем рассчитывал, и решил нормально поесть, — ответил мужчина с улыбкой. — Как закончу с обедом, так сразу пойдем вместе на тренировочную площадку.
Ел он быстро и аккуратно, Учиха даже позавидовала, так как у нее обычно получалось одно из двух — либо быстро, либо аккуратно. К ждавшим их ребятам они добрались ровно к трем часам, помешав очередному конфликту между Какаши и Обито. Цуиоши Хьюга предпочел начать тренировку с разговора и, когда все уселись в круг, проговорил:
— Я не успел толком почитать о ваших способностях, и если своих учеников я знаю как облупленных, то с вашей троицей, — он глянул на Какаши, Обито и Рин, — мне надо познакомиться получше. Однако всем вам стоит послушать о способностях друг друга, вряд ли каждый из вас сможет показать на этой тренировке абсолютно все свои техники. Поэтому предлагаю достаточно подробно рассказывать о своих техниках по очереди. Кто хочет быть первым? — Цуиоши-сенсей вопросительно посмотрел на собравшихся.
Вверх сразу поднялась рука Керо, он уже набрал в грудь воздуха, чтобы начать говорить, но ни слова произнести не успел: Какаши его опередил.
— Почему в отряд для миссии ранга А был включен генин? Разумно ли брать его с собой? — произнес он и взглядом указал на Изаму — единственного генина в команде.
Сам Изаму растерялся: вопрос звучал, скорее, как обвинение, и он попросту не знал, что нужно отвечать, как оправдываться, однако ему это делать и не пришлось.
— Ты сомневаешься в Изаму, даже ни разу за последние пару лет не видев его в деле, — подчеркнуто холодно заговорила Акане, глядя на сидящего Хатаке сверху вниз. — Во-первых, Изаму еще не стал чунином только потому, что во время прошлых двух экзаменов был занят на миссиях. Его ранг сейчас не соответствует его силе. Во-вторых, — Учиха поймала благодарный взгляд Изаму и чуть приподняла уголки губ, начиная говорить мягче, — миссия предполагает выслеживание отряда противника и добычу информации от захваченных в плен. Изаму — сильный сенсор, он чувствует и различает чакру на большом расстоянии. Кроме того, хоть он и не принадлежит к клану Яманака, в чужую голову он тоже залезать умеет, пусть и не так мастерски, как Иноичи-сан. Хоть Изаму, как боец, и уступает нам, но его способности делают его незаменимым членом команды.
Акане замолчала, замерев с безукоризненно ровной спиной и гордо поднятой головой. «Нехорошая напряженность в отряде, — досадливо заметил Хьюга. — Сильные юные шиноби со сложными характерами. Не лучший расклад, но ничего иного не остается».
— Изаму, — обратился сенсей, — добавь то, что не сказала Акане.
— Хорошо, — он кивнул. — Из элементов я использую пока только Дотон, и мои техники служат в большей степени для защиты, чем для нападения. Думаю, на этом — всё.
— Может, дальше ты, Акане? — Цуиоши повернул голову к своей ученице, успевшей уже удобно устроиться подле него на небольшом плоском камне. — Раз ты уже брала слово, когда говорила об Изаму.
— Ладно, — Учиха слегка пожала плечами и начала говорить: коротко, четко и отрывисто. — Запас чакры средний, для Учиха — даже довольно маленький. Шаринган: сильное зрение во всех отношениях, способность видеть ток чакры, создавать гендзюцу, невосприимчивость к большинству видов гендзюцу. Сейшитсухенка: Катон, — небольшая пауза; голос все же дрогнул на последнем слове от вдруг накативших воспоминаний, — Суитон. Используемые техники…
— Ты пока единственная из своей команды, кто уже изучил техники, предполагающие манипуляцию природой чакры, — произнес Цуиоши-сенсей в самом начале тренировки. — В сочетании с твоим неожиданно обретенным Шаринганом хорошо бы освоить более одного элемента. Для этого мы сегодня сюда и пришли. Ты уже используешь Катон, но я хочу посмотреть, действительно ли именно к нему у тебя самое сильно сродство, — в его руке мелькнул светлый квадратный листик.
— Надо пропустить чакру сквозь бумагу? — спросила Акане. В ответ сенсей коротко кивнул.
Это было легко: не нужен точный контроль, не нужно большое количество чакры. Все максимально просто и понятно. Учиха ожидала чего угодно: что бумажка сомнется, загорится, промокнет, потемнеет или сама собой рассечется пополам, однако то, что произошло, сильно и неприятно удивило ее. Лист вспыхнул ярко и сильно, а руку обожгло болью. Акане выпустила из рук догорающую бумагу, которая, даже не долетев до земли, рассыпалась пеплом. Девочка трясла ладонью: боль не уходила, сильно щипало чувствительную кожу с множеством нервных окончаний. Сенсей, слегка нахмурившись, наблюдал за ученицей.
— Ай-ай-ай, кс-с-с-со!.. Что это было?! — воскликнула она, наконец, решаясь рассмотреть свою левую руку.
Кожу сильно прожгло: по периферии ожога на ладони и пальцах уже надувались пузыри, а на подушечках, которыми Акане держала бумагу, кожа вовсе слезла, и теперь в этих местах на светло-розовом фоне виднелось множество красных точечек кровоизлияний. Все это ужасно болело, глаза щипало. Вмиг оказавшийся рядом Цуиоши-сенсей аккуратно взял левую руку ученицы за запястье, склонился, рассматривая поврежденную ладонь.
— Тебе надо в больницу, ожог глубокий, — серьезно сказал он, выпрямляясь.
— Я это и так понимаю, но сначала объясните, что это значит! Так ведь не должно быть? — намного громче, чем хотелось бы, ответила Акане, разрываясь между двумя желаниями: потрясти руку, чтобы хоть немного охладить ее, или не шевелить ею, чтобы не усиливать боль.
— Ладно, — Хьюга заговорил быстрее обычного. — Очень сильное сродство к Катону. Обычно ниндзя с такой особенностью (довольно редкой) с трудом осваивают другие элементы и почти никогда не могут использовать элемент, имеющий преимущество перед их «родным» природным свойством.
— Понятнее говорите, я сейчас с трудом соображаю, — все еще сильно морщась, проворчала Учиха.
— Ты вряд ли сможешь использовать Суитон и потратишь очень много времени прежде, чем научишься подчинять какой-то из трех оставшихся элементов.
— Мда, — только и смогла выдать Акане, направляясь в компании сенсея к больнице, — очередная жопень с ожогом впридачу. Это какая степень? — покосилась она на Цуиоши, который немного разбирался в медицине и ирьениндзюцу, хотя использовать их не умел.
— Мне кажется, третья. Надеюсь, что 3А, а не 3Б, и оно нормально заживет… — он вздохнул, глядя на обожженную руку.
— Не люблю боль, — проворчала девочка и опустила голову.
Самым обидным все же был не ожог. Больше всего из всех пяти Сейшитсухенка Акане хотела освоить именно Суйтон, и на это был ряд причин. Во-первых, водные техники одинаково хороши как для защиты, так и для нападения, и это давало большой простор в ведении боя. Во-вторых, Суйтон хорошо сочетался с Дотоном, сродство к которому было у Изаму (хоть он пока и не мог применять техники, использующие природу чакры), и в будущем можно было бы совместными усилиями делать что-то вроде болота, жидкой грязи или селевого потока. В-третьих, у Керо было сродство к Суйтону, то есть, владей им и Акане, они могли бы усиливать техники друг друга. Однако главной причины среди перечисленного выше не было. Суйтон был лучшим из элементов для использования вместе с техниками Райтона. Вода и молния — сильное сочетание с большим радиусом поражения. А Какаши имел сродство к Райтону…
***
«…почти никогда не могут использовать элемент, имеющий преимущество перед их «родным» природным свойством», — вспоминалось при каждой неудачной попытке. «…вряд ли сможешь использовать Суитон», — навязчиво звучало в ушах. Акане упрямо концетрировалась на «почти», сосредотачивалась на «сможешь» и старалась не думать о лишающем надежды «не могут», «вряд ли». С ослиным упорством она на одиночных тренировках пыталась преобразовать свою чакру в такую желанную, но такую практически недоступную воду. Вот уже два года.
— Совсем немного, совсем капельку, — пыхтела Учиха, но в ладони едва мерцал огонек самой обычной ее чакры, — мягкость, текучесть…
Чакра в руке всколыхнулась вверх и исчезла. Акане, чувствуя сильный голод, полезла за своим бенто.
***
Начинался третий год безрезультатных тренировок. Надежда угасала. Близился десятый день рождения. Собирался дождь, сентябрьский воздух был влажным, но все еще по-летнему теплым. Акане лежала на поляне недалеко от тренировочной площадки, где сейчас занимались Изаму и Керо.
— Сконцентрировать чакру в руке, — расслабленно бормотала она, глядя в серое небо, — почувствовать ее ток, представить, как она течет, стекает по ладони… То-о-оненький ручеек, несколько капель…
Правая ладонь, в которой была скоплена чакра, почувствовала прикосновение чего-то маленького и прохладного, будто капля воды мягко опустилась на раскрытую руку. «Дождь начинается?..» — отстраненно подумала Учиха, но так и не услышала ни единого звука, ни одного тихого «кап» в кронах деревьев. Только плотный влажный воздух, безветрие и тишина.
Чувство прикосновения в правой ладони словно бы ширилось, и это было странно. Акане, наконец, повернула голову и не поверила своим глазам, тут же активируя Шаринган. В ее руке чакра превращалась в воду, совсем немножко, и чайной ложки не наберется, но это была полученная из чакры вода! Мир словно замер. Радостное чувство, ликование начало распирать изнутри. Тишь тренировочной площадки нарушили восторженные крики. Сплошной стеной ливанул дождь.
***
Горячая вода. Поднимающийся вверх пар. Это почти помогло успокоиться. Миссия прошла успешно, они с Какаши даже смогли поиспользовать комбинацию из техник Суитона и Райтона, причем очень успешно. До того, как выйти из деревни, Акане даже успела извиниться перед Рин за свою грубость, и та с улыбкой заверила ее, что все в порядке. Все должно быть хорошо, совесть должна быть чиста, но память услужливо подкидывала свежие воспоминания.
Трое шиноби Ивагакуре лежат на земле: двое без движения — мертвы, третий еще жив, его тело дергается в предсмертных муках, из распоротого живота толчками выливается кровь — рассечена брюшная аорта. Акане опускает взгляд на свои руки: они почти по плечи в крови, рукоять куная скользкая, и она сжимает его в правом кулаке. Короткое кимоно густо забрызгано темно-красными каплями, но они не слишком выделяются на бордовой ткани.
Учиха стирает со щеки каплю крови, медленно ползущую вниз, но только больше пачкает лицо. Чужая кровь засыхает на коже, противно стягивая ее пленкой. Акане поворачивается к товарищам и встречается со слегка насмешливым взглядом Хатаке.
— Грязно работаешь, Акане, — произносит он с издевкой, и девочка замечает, как напрягается стоящий рядом с ним Керо. — Или тебе просто нравится чувствовать на себе кровь убитого врага?
Она осматривает Какаши с головы до ног: кунай его тоже в крови, несколько капель на пальцах, запястье и штанах не могут укрыться от зоркого Шарингана, хотя это, конечно, ни в какое сравнение не идет с ее перепачканной одеждой и кожей.
— Ты тоже не слишком-то чистый, — деланно спокойно и едко отвечает она и подавляет дрожь в руках. Она не даст ему повода отпускать другие язвительные комментарии. Она знает, что он помнит тот случай четыре года назад, когда она после первого своего убийства возвращалась в деревню, вся облитая кровью; он помнит ее реакцию, и теперь старается задеть побольнее, потому что она сама вчера задела его за живое. «Я тебе напоминаю о твоем некогда счастливом детстве, когда еще был жив твой отец!» — эти слова и ей самой причиняют боль, что уж говорить о Какаши…
Учиха отводит взгляд и видит Обито, ошарашенно смотрящего на нее. У него всё на лице написано: изумление, ужас и немножко восхищения. Изаму и Керо давно привыкли к тому, как легко она убивает, но их команда редко оказывалась на миссиях вместе с Обито, и он видит ее такой впервые. Впечатление усиливает ее вид сейчас.
Пора выдвигаться навстречу остальной части команды: Цуиоши-сенсей с Изаму и Рин уже должны были закончить.
Акане отжала жесткую мочалку, которой тщательно терла свое тело уже трижды, повесила ее сушиться, а потом злобно ударила кулаком по воде, поднимая тучу брызг. «
Или тебе просто нравится чувствовать кровь убитого врага на себе?» — звучало в ушах раз за разом. О, да! Конечно, ей нравится, настолько, что после каждого подобного случая она отмывала свое тело до скрипа, ложилась спать засветло, чтобы не видеть в темных углах образы убитых ею людей!..
«Чертов Хатаке», — бормотала Акане, неловко вылезая из горячей воды.
Какаши не мог уснуть уже час. Он тихо лежал с закрытыми глазами, совершенно расслабленный и уставший, с изрядно потраченной чакрой, но сон не шел.
— Все еще не спишь? — тихо спросил Паккун, усаживаясь на футон рядом с подушкой и иногда поглядывая на других псов, оккупировавших старую кровать Хатаке, ставшую ему маленькой.
— Все еще не сплю, — также тихо согласился мальчик, не открывая глаз.
— Это потому, что тебя волнуют слова той девчонки, — с мудрым видом произнес мопс. — Ты чувствуешь, что она в чем-то права, а веса ее словам добавляет ее мастерство, сила.
— Не уверен, что это так, — недовольно сказал Хатаке, отворачиваясь от Паккуна на бок.
— Уверен, но признавать не хочешь, — фыркнул тот, устраиваясь рядом со своим человеком. — Упрямый ты. Умный, но упрямы-ы-ый, — на последнем слове пес зевнул, растягивая гласный звук. — Спи.
