* * *
— Лекс. Ласковый шепот прозвучал пением, и, несмотря на то, что холодное дыхание его обладательницы укололо льдинками ушную раковину, Лекс улыбнулся, открыв глаза. Полусумрак ограничивал обзор на окружающую природу, но по легкому шуму водопада он сразу понял, где оказался. Губы растянулись в более радостной улыбке, когда он вспомнил, как на этом самом месте, несмотря на воцарившийся вокруг хаос, чувствовал себя спокойно. Как он практически верил, что хотя бы на какое-то время, но они в безопасности. Как они смеялись, наблюдая за тем, как резкий ветер, подхватывая слетающую с обрыва влагу, уносит ее обратно, создавая впечатление, что вода течет снизу вверх. Как он смаковал настоящее счастье. В последний раз. — Ты очень долго не откликался, — хихикнула девушка за спиной и, легко коснувшись его плеча, появилась в зоне видимости. — Может, ты плохо звала? — спросил Лекс. Он с теплой тоской, скребущейся под ребрами, но по-прежнему, как и всегда при созерцании грациозной фигуры, согревающей застывшую от ужаса будущего кровь, проследил за тем, как девушка оборачивается вокруг своей оси. Лекс с маниакальной внимательностью впитывал привычный жест, которым она отбросила волосы за спину; ласковый взгляд из-под ресниц, брошенный в его сторону; ямочку на левой щеке, когда она улыбнулась. Эти сны были лучшим, что осталось у него в его давно проклятой жизни, и самым худшим, с чем он когда-либо сталкивался. Они постоянно напоминали о том, что у него отобрали все, чем он когда-то дорожил. Она отобрала у него единственного человека, ради которого хотелось продолжать жить. — Или ты просто не желаешь слушать, — пожала девушка плечами, посмотрев со скалы вниз. Лекс подошел к ней и попытался коснуться ее руки, но его пальцы прошли сквозь туман, создающий всего лишь призрачный силуэт. Он сжал ладонь в кулак, внушая себе, что она существует на самом деле. Что она не просто чудовище, бродящее где-то по улицам, потому что он так и не смог ее уничтожить, а настоящий человек. Со своей болью, из плоти и крови. Что она все еще рядом. Что он проснется, а она вновь лежит сбоку от него и улыбается, гладя его по слегка небритой щеке и шепча о том, что даже конец света не предлог отращивать бороду. — Я скучаю, — голос дрогнул, и Лекс посмотрел в с кристально чистые зеленые глаза. Он все еще помнил, какими они были до того момента, когда в них поселился паразит, высосавший из его любимой девушки все, что делало ее особенной. Лекс легко представлял, как в них отражаются лучи солнца, не запятнанные туманом, окутавшим их жалкие жизни. — Я все еще рядом с тобой, — улыбнулась девушка, тронув метку на его шее, отчего по той прошелся очень натуральный морозный холод. Несправедливо, что она всегда к нему прикасалась, превращая все это в еще больший кошмар тем, что он не мог ответить тем же. — Я хочу остаться с тобой навсегда, — прошептала она, приблизившись. Прижавшись ледяными губами к его щеке, она посмотрела ему за спину. — Но она хочет, чтобы я замолчала. Он обернулся через плечо и заметил стоящую в несколько шагах от них Арман. Ее волосы, не стянутые в косу, подхватывал ветер, но, стоило ей поднять голову, как пряди сдуло. Абсолютно черные глаза ярко выделялись на бледной коже. Она расслабила сжатые до этого в кулаки ладони, и из кончиков пальцев начал сочиться темный, как смоль, туман. — Не позволяй ей, — снова зашептал голос рядом с ухом, а на шее почувствовалось прикосновение, настолько застывшее, словно к нему прислонили кусок льда, украшающего вершины гор самых холодных широт. — Ты сильнее. Ты можешь забрать ее волю и жизнь. Сделай это. Для меня. Лекс распахнул веки и, несмотря на то, что по ощущениям проспал всего пару часов, усталость все равно испарилась под гнетом обрушившихся мыслей. Этот сон отличался ото всех предыдущих. Как правило, она появлялась в знакомой обстановке и рассказывала об их общих днях. Иногда озвучивала, что все еще любит его, и просила не причинять ей боль. Но никогда не разговаривала с ним подобным образом. И в таких сновидениях ни разу не появлялся кто-то третий. Раньше Лекс думал, что эти сны — всего лишь самовнушение. Застывшие проекции. Но именно эти сны позволяли ему не забывать о той, чей образ он больше всего хотел выжечь на сетчатке. Но сейчас… Это все же амок? Где кончается она и начинается зло? Усевшись, Лекс пригладил растрепанные волосы. Заметив, что Гленис все еще спит на стоящем по другую сторону невысокого стола диване, он максимально неслышно поднялся и, надев толстовку, покинул гостиную, направившись на кухню. Натолкнувшись там на Майлза, наблюдающего за обстановкой в лагере из окна, он кивнул. — Что скажешь? — спросил Лекс. — Они очень дисциплинированны, у них четкий график и распределение обязанностей. Кэли со своей припадочной подружкой и еще несколькими людьми скрылись там, — Майлз указал на улицу в направлении, противоположном тому, с которого они вчера попали в лагерь. — Пятеро ушли в дозор — думаю, вчера они изначально планировали ночное рандеву. Но сейчас они вернулись в обычный режим и остальные занимаются бытовухой. Вроде все спокойно. Попытавшись нащупать палочку, Лекс чертыхнулся, вспомнив, что лишен магии. Небрежно протерев глаза рукавом, он поправил нож на запястье, с которым не расстался даже на ночь, и надежно спрятал тот под ткань толстовки. — Осмотрюсь. Оказавшись на улице, Лекс проигнорировал брошенные в его сторону настороженные взгляды и отправился к выходу. У границы между лагерем и лесом, вид на который с его стороны размывался, Лекс остановился и почти дотронулся до барьера. Не зря он подумал, что что-то с этими нитями не так. Его обожгло так сильно, словно по кончикам его пальцев прошлись пламенем десяток крохотных драконов. Отдернув запястье, Лекс склонил голову, изучая засветившиеся тонкие золотистые нити, сплетающиеся в замысловатый узор. Они мигнули, становясь ярче на доли секунды, и исчезли. Повторив, Лекс вновь отследил то, что, судя по всему, настроено каким-то образом на меченых, потому что вчера, пока он наблюдал, барьер пересекли несколько лишенных и пару раз Кей, и ничего подобного не наблюдалось. Как это возможно? Сцепив зубы, он снова поднес руку к границе и, невзирая на боль, пересек ее. Это принесло лишь нестерпимое жжение, вызванное окутавшими запястье нитями. Лекс нахмурился, рассматривая место соприкосновения. Нити очень напоминали те, что были в спасающих от обращения кристаллах, но не несли с собой облегчения, а действовали ровно наоборот. Кристаллы и магия Ноа идут из одного источника? — Меченые обходят эту магию стороной, — раздался насмешливый голос, и Лекс, отдернув ладонь, обернулся. Стоящий за его спиной Кей провел пальцами сквозь барьер. — Почему я не удивлен, что ты кайфуешь, добровольно себя калеча? В отличие от границы по краю леса, которая только сигналит и не ранит, эта защищает ото всех, кто отравлен магией амока. Я слышал, для таких, как ты, это отвратительно. Амоки бьются о преграду, как о пуленепробиваемое стекло. Очень полезная магия. — Кто она такая? — Ноа? — уточнил Кей, и Лекс кивнул. — Можешь считать ее волшебницей. Только при ней ее так не называй — она ненавидит, когда о ней так говорят. Пойдем. Развернувшись, Кей зашагал обратно к домикам. Стоило им оказаться за жилищами, расположенными по другую сторону лагеря, он достал обе его палочки. Лекс не пошевелился, и тот, вздохнув и недовольно покачав головой, буквально впихнул древки ему в руки. — Ты параноик, — он удовлетворенно улыбнулся, когда Лекс на автомате одновременно убрал их в кобуру и карман, сам не заметив молниеносного действия. — Кэли разрешила вернуть магию только тебе. Я бы на твоем месте не стал ее провоцировать, это проверка. Будешь паинькой — заслужишь ее доверие. — Мы пленники? — сквозь зубы процедил Лекс. — Вы можете уйти хоть сейчас, но остальные палочки мы отдадим вам в этом случае только тогда, когда вы покинете наш лес, — беззаботно пожал плечами Кей. — Ты так ей предан… — протянул Лекс, не удержавшись от сарказма. — Я предпочитаю не злить Мглу, а держаться ее стороны, — хохотнул Кей и, заметив вопросительный взгляд, отмахнулся, возобновив шаг по направлению к чаще леса. — Сказки лишенных. Мой знакомый старик считал, что Кэли так же прекрасна и опасна в гневе, как персонаж древних историй. Он вообще был мастаком на всякий бред, но насчет нее не ошибся. Жаль, что сам забыл о том, что случается, когда бесишь подобных людей. — И где он теперь? — Мертв, я полагаю, — пожал Кей плечами и не проронил больше ни слова, продолжая уверенно идти вперед. Лекс не стал спрашивать, куда они направляются, молча ступая за ним. Они преодолели густые заросли и пересекли плотный щит деревьев, оказавшись на склоне, уходящем вниз к озеру. На берегу собралась компания проживающих в лагере. Лекс подошел за Кеем к обрыву и, опустившись, уселся рядом, свесив ноги. Его сразу привлекла Арман, небрежно откинувшая летящую в нее магию со стороны парня, которого он до сего момента не видел, но следом пропустила луч, ударивший ее с противоположного направления, когда она отвлеклась на появление наблюдателей на склоне. Она была довольно далеко, но Лекс мог поклясться, что, подняв голову, она посмотрела именно на него. Вновь отчаянно захотелось вскрыть ей череп и добраться до мыслей, чтобы успокоить или подпитать забившиеся в клетке солнечного сплетения инстинкты. Через мгновение Арман продолжила сражение, выставляя щиты в три направления, с которых ее атаковали, и умудряясь отвечать. Лекс огромным усилием заставил себя отвлечься и окинул взглядом других людей. На поляне собрались, судя по всему, все волшебники группы, кроме Кея, а также несколько лишенных, из которых по имени он знал только стоявших чуть поодаль Чейза и Мию — мужчина, расположившись за девочкой, направлял ее руки, обхватывающие пистолет. Остальные лишенные, смеясь, практиковались в рукопашном бое, и только Ноа, присев под деревом, молчаливо наблюдала, держа лезвия, светившиеся золотистыми нитями. Стоило Арман, по виду совершенно без напряга, выйти победителем, как Ноа, отбросив ножи, сняла сапоги. Поднявшись, она скинула плащ рядом с лежащими на земле перчатками и сняла брюки, оставшись в коротком топе и нижнем белье. — Ты позвал меня на стриптиз посреди конца света? — скептически спросил Лекс. — Наслаждайся представлением. Мы вовремя. Люблю наблюдать за ее мастерством. Выудив палочку, Кей взмахнул ей, и рядом с Ноа материализовалась иллюзия, по силуэту напоминающая крупного мужчину. Девушка повернулась и выкрикнула благодарность, сразу же вернувшись к иллюзии. Все присутствующие на поляне затихли, освободив больше открытого пространства и пропустив вперед волшебников — те создали еще три такие же иллюзии. — Занимательная магия, — прокомментировал Лекс. — Фантомы, — Кей дернул ладонью, и созданная им иллюзия пару раз хлопнула. — Единственные, кто не боится вставать против Ноа, когда она нож берет. Упомянутая опустилась на колено и коснулась земли. Вновь появились золотые нити и протянулись по траве к стоящим вокруг иллюзиям. Окутав каждую, они замерцали и пропали, придав силуэтам четкие очертания и неяркое свечение. Поднявшись, Ноа подошла к иллюзии и толкнула, отчего та покачнулась. — Как она это сделала? — удивленно спросил Лекс, следя за тем, как девушка проверяет остальные фантомы, которые на его памяти никогда не получались ни у кого настолько реальными, чтобы их удавалось потрогать. — Ноа владеет магией, но не в обычном представлении этого слова. Не так, как привыкли мы. — Созданная Кеем иллюзия встала боевую стойку, повернувшись к Ноа. — Она объясняла множество раз, но я так и не понял. Так же, как и она не может до конца осознать, каково это — пользоваться палочкой. Сейчас она материализовала созданную другими магию, но только для себя, поэтому ей пришлось раздеться. Она может касаться их кожей и лезвиями, пропитанными ее магией. Ей приходится тратить очень много времени и сил, чтобы поддерживать в них нужный уровень волшебства. В этот самый момент Ноа подняла с земли оставленные там ранее клинки и, медленно вращаясь вокруг своей оси, начала отслеживать перемещение иллюзий, занявших вслед за первой боевые позиции вокруг девушки. — Ее семья из древнего клана, скрывающегося в горах Колорадо на протяжении веков. Они никогда не пользовались палочками, доведя до совершенства умение тактильного управления потоками магии. Поэтому она может коснуться иллюзий. Ноа воспринимает волшебство иначе, чем мы. Она взаимодействует с ним на абсолютно другом уровне, — Кей заставил фантом сделать первый выпад и улыбнулся, когда Ноа, моментально среагировав, увернулась, ударив иллюзию под колено. — Помнишь легенды о чистых? — Врешь, — ошарашенно проговорил Лекс. — Не такой уж они и миф, — покачал головой Кей. — И природа их магии что-то вроде противопоставления магии амоков. Она пугает их. Благодаря тем нитям, что Ноа может создавать и вплетать в обычное волшебство, мы выстроили непреодолимый барьер вокруг лагеря и еще несколько сигнальных на границе леса. Мы с Кэли создаем щиты, но маячки, настроенные на амоков и меченых, идут из магии Ноа. Правда, сама Ноа не может самостоятельно их возвести, а только вплетает в основу, призванную чужим волшебством. Она одновременно очень сильна и слаба. — Ее ножи способны убить амока? — спросил Лекс. Он завороженно наблюдал за тем, как обсуждаемая девушка, увернувшись от атаки, с почти неуловимой скоростью оказалась за спиной у одного из фантомов, ударом ступни заставила того потерять равновесие и, приблизившись, в долю секунды перерезала ему горло. Тот моментально испарился, растворившись осыпавшимися на землю искрами. — Ослабить — да, для убийства нужно вложить слишком много, Ноа не может отдать все, что у нее есть. Но способна их отвлечь. Ее они пометить не могут — не подходящий для них вид магии, а убить пока ни у кого не получилось. — С ее потенциалом вы можете вообще не прятаться. — Ее магия не бесконечна. Сейчас она практически не прилагает усилий, но тот барьер, что возведен вокруг лагеря, сжирает множество ее сил. — Много таких, как она? — Лекс наблюдал за тем, как Ноа, теперь вызывающая гораздо больше интереса, мастерски расправляется с двумя фантомами, резко опустившись вниз и перерезав сухожилия выверенными до идеала выпадами обеих рук. — Все ее близкие мертвы. Насколько нам известно, она осталась последней. — Она сильна, — произнес Лекс сразу, как девушка закончила, уничтожив все иллюзии и так и не позволив им к себе прикоснуться. — Ноа может уложить на лопатки всех в нашем лагере, — улыбнулся Кей. — Без исключений. Лекс посмотрел на Арман, отошедшую от толпы подальше сразу, как подруга перестала нуждаться в ее магии. Ты сильнее. Ты можешь забрать ее волю и жизнь. — Значит, ты и Арман, — пробормотал Лекс, не отвлекаясь от девушки, подошедшей к Чейзу и, улыбнувшись, присела на корточки рядом с ним, наблюдая за стрельбой Мии. Он прищурился и заметил на оружии то, что лишенные называли «глушителем» — это объясняло отсутствие раздражающих звуков. — Я и Кэли? — переспросил Кей и рассмеялся в кулак. — Нет, спасибо, жизнь и так постоянно выкручивает мне яйца. Мы просто друзья. — А до конца света? — продолжил допрос Лекс. — Тоже нет, — ответил Кей, и дышать стало чуть легче. Но следующие слова вновь привели к сжатым в бешенстве челюстям: — Не скажу, что никогда об этом не думал. Она симпатичная и горячая девчонка, среди наших подобных ей никогда не было. Мне всегда нравились исключительные вещи, и, в отличие от вас с Мэриэл, мы с Мэл никогда не клялись друг другу в верности. Но Кэли никогда не замечает подкатов. Да и она вроде тогда с лягушатником своим все еще путалась. — Лягушатником? — Лишенный, с которым она во Франции мутила. — Мерзость, — Лекс подавил рвотный рефлекс, представив себе настолько противоестественные союзы, среди адаптантов даже слишком распространенные. — Зря ты так, многие из них очень приятные люди. Он поморщился, демонстрируя все свое отношение к этой категории населения. Но следом он вспомнил о еще одном озвученном имени. — Мэл, она… — Не надо, — остановил его Кей. Он слабо улыбнулся, и на его лице впервые отразилось что-то напоминающее тоску. — Я давно ее похоронил. Если она обратилась, я не хочу об этом знать. — Не обратилась. Лекс не стал уточнять, как именно умерла Мэл. Ей повезло в день первого пришествия выбраться за пределы замка, но прожила девушка недолго. — Я не понимаю, — задумался он, оставив больную тему. — Адаптанты не просто жили в среде лишенных — они строили с ними отношения. Пусть у них не рождались дети с магией, но все же… Как они скрывали свою суть от настолько близких людей? — Мы с тобой очень мало знали о том, как жили адаптанты, — Кей сдобрил тон оттенками снисходительной насмешки. — Ты никогда не интересовался у своих друзей? — Интересовался, конечно, — хмыкнул Лекс. — Они не особо болтливы. — Адаптанты в принципе очень сильно фильтруют слова, — с расстановкой проговорил Кей. — Давай, думай, я очень надеюсь, что ты не растерял интеллект. Если я нарушу правила, страдать мне от зуда до скончания игры. Лекс нахмурился, признав в последнем распространенную фразу из игр, произносимую ими в детстве почти ежедневно при скреплении договоров простенькими клятвами, которые при нарушении правил запускали под кожу муравьев щекотки. Как он раньше не догадался? Но это же тогда значило… — Не говори, что они поголовно приняли клятву о сокрытии магии и помирали в случае ее нарушения, — скептически произнес Лекс. — Нет, конечно нет, — рассмеялся Кей. — Это только у нас любая серьезная клятва связывалась со смертью. Я точно не знаю, Кэли не может рассказать всего, да и в целом не любит отвечать на вопросы, но большинство вещей было завязано на невозможности озвучивать правду или колдовать в присутствии непосвященных. Мы замкнулись в своей ограниченной общине и ни с кем не контактировали, они же распространялись по миру. Но при этом и у нас, и у них тщательно контролировалась жизнь каждого волшебника. В их среде контроль стал даже серьезнее. У них сформировалась многослойная сеть, во всех странах назначались главы общин. Очень сложная идеальная система, которую свободные разрушили тридцать лет назад. — Поэтому Арман нас не переносила? — Загляни хоть раз дальше своего носа, — Кей склонился к его уху, перейдя на пониженную громкость тона. — Ты думаешь, что она не выносила свободных, но она в целом волшебников не очень жаловала. Не принимай на свой счет. — Она ненавидит меня, — вырвалось у Лекса само собой. — Не тебя, — возразил Кей. — Твоего отца. — Это ее мать оказалась свихнувшейся сукой, неспособной на диалог, а не наоборот. Со стороны Кея донесся полузадушенный звук, и, повернувшись к нему, Лекс заметил, как тот давит смех. Он нахмурился, в очередной раз смутившись от поведения старого друга. Тот всегда отличался неадекватным оптимизмом, но сейчас его реакции стали еще неуместнее, чем когда-то. — Тебе хватало ненависти к Эстер, чтобы срывать на Кэли свое несчастное детство, — хмыкнул Кей, справившись с хохотом. — Почему тебя так удивляет, что она делала то же самое? — Она ведь помечена? — перевел тему Лекс. — Спроси у нее. Захочет — расскажет сама, — ответил Кей. — Мои люди в опасности рядом с мечеными, — настоял Лекс, пытаясь достучаться до той части его мозга, которая раньше отвечала за рациональность. — И тем не менее ты рядом с ними, — парировал Кей, моментально переключившись на жесткий тон. — Мы с тобой были друзьями, но ей я обязан жизнью. Я могу поведать тебе что-то, чтобы убедить в безопасности этого места, или намекнуть на то, что не лучшая идея ее провоцировать без причины лишний раз, но не рассчитывай, что по старой дружбе я выдам тебе все наши секреты. Лекс несколько мгновений на него смотрел, но потом просто кивнул. Что-то очень важное связывало Кея с Арман. Что-то, закрывшее любой доступ к случайно оброненным важным репликом. Оставалось трясти ответы с девчонки. Он вновь скосился на нее, нахмурившись. Кто ты такая? — Мэриэл, — полувопросительно произнес Кей. Лекс прикоснулся к метке, и тот хмыкнул. — Мне жаль. — Мне тоже, — он проскользнул по ее отпечаткам, внимательно рассматривая Арман и вспоминая сон. Руки дрогнули, мышцы стянуло желанием сомкнуть пальцы на костлявой шее, чтобы увидеть панику и повиновение во взгляде. Сделай это. Для меня.* * *
В лагере царило оживление. С наступлением сумерек жители стали активнее, то и дело перемещаясь между домиками и на повышенных тонах раздавая друг другу поручения. Некоторые особо впечатлительные женщины нервничали, заламывали руки и тихо перешептывались, наблюдая за основной группой, неторопливо собирающейся в город. Лишенные практически не замечали двух волшебников, притаившихся на земле у выделенного им для проживания дома, а те, напротив, неотрывно следили. Лекс бездумно сжимал пальцы, щелкая костяшками, а Майлз от безделия в очередной раз разобрал свой магнум, вычищая и так практически не отличающийся от вылизанного музейного экспоната ствол, которым из-за необходимости поддерживать режим тишины пользовался исключительно в крайних случаях. За последние два года постоянных странствий он выпустил всего три патрона из трофейного оружия, добытого в первые месяцы войны с амоками. — Барретт, — восхищенно присвистнул Майлз, когда в незначительном отдалении от них Чейз, усевшись на ступенях своего дома и разместив рядом с собой винтовку, начал последовательно наполнять магазин длинными патронами. — Чувак не промах. — Ни разу не видел такую штуковину. — Радуйся, что мы не сталкивались с владельцами такого оружия, — усмехнулся Майлз. — Хозяина увидеть мы бы не успели. У нее дальность запредельная. Лекс хотел задать следующий вопрос, но его отвлек умопомрачительный запах, а следом между ними бухнулась Гленис, державшая тарелку с жареной олениной, до сих пор испускающей клубы пара над шкворчащей плотью. Ходивший днем с группой лишенных на охоту Майлз, который полдня не затыкался, рассказывая о том, насколько «круто, клянусь жизнью» Кей в облике рыси загонял добычу, радостно улыбнулся и, отодвинув от себя пистолет, забрал у девушки тарелку. — Консервы никогда с этим не сравнятся, — восторженно заявил он, вдохнув запах, от которого закружилась голова. Мясо жгло ладони, желудок сводило, и это было одним из самых лучших чувств, что Лекс испытал на себе за последнее время. Ляпнул бы ему кто три года назад, что еда станет чем-то из ряда вон, он бы не поверил. В первые двадцать три года своего существования Лекс получал все. Пусть в его детстве не сложилось нормальных детско-родительских отношений — мать Лекс не помнил, а отец никогда не стремился к хорошему воспитанию, — но в материальных благах ему ни разу не отказывали. Доступность с рождения стала для него синонимом обыденности. Привыкнуть к тому, что еда перестанет быть способом получить удовольствие, а превратится в средство выживания, оказалось несложно. Приоритеты очень быстро сменились, когда на первое место выдвинулась необходимость постоянно сражаться за существование. Их группа перебивались частыми разорениями разрушенных магазинов, фабрик, складов и, что самое страшное, погибших людей. А вот привыкнуть к тому, что, обнаружив что-то необычное, накрывает практически сшибающее с ног счастье, стало гораздо сложнее. Лекс никогда не думал, что будет в восторге от «живой» пищи или сладостей, которые до конца света не особо жаловал. — Сюда бы еще томатов, — простонала Гленис, облизав обожженные пальцы. — Продала бы душу за кассероль Кэли. — Это еще что? — спросил Лекс, внезапно представив, что было бы, воскресни в эту минуту его отец и увидь, с какими животными повадками они стали есть. Его хватил бы удар. — Французская кухня, — пояснила Гленис. — Она в ней просто гений. — Вас послушать, так у нее вообще нет недостатков, — Лекс поморщился. За последние три года речь очень редко заходила об Арман. Он воспринимал девчонку как самое худшее вмешательство Судьбы в его жизнь, при этом для Майлза и Гленис воспоминания о ней приносили боль. Но порой, в самые худшие дни, они обсуждали годы до первого пришествия, и тогда ее имя звучало. Всегда в восторженной манере. Казалось, ей было по плечу абсолютно все, за что бы она ни бралась. — Она очень хороша во многих вещах, — прожевав, заявил Майлз. — Но это не значит, что у нее нет недостатков. Просто она отлично их скрывает за тем, в чем разбирается. Кэли очень… как бы выразиться помягче… Он пощелкал пальцами. — Социально неловкая? — подсказала Гленис. — Точно, — кивнул Майлз и одарил ее благодарной улыбкой. — Она всегда предпочитала одиночество. Сколько я ее знаю, Кэли проще наедине с собой — то в книжках зависнет, то очередным видом спорта себя до изнеможения доведет. А когда до компьютера доползала после всего этого, могла по трое суток не есть и не спать: что-то изучала, читала, кредитки раздражающих ее людей обчищала. Она никогда не отличалась радушием и жаждой общения. Когда они с матерью появились в нашем доме, она целый год вообще ни с кем не разговаривала. Стала из-за этого изгоем в школе. Для девятилетней девчонки это, наверное, было сложно, поэтому она и окунулась в мир неодушевленных предметов. С ними у нее складывались отличные отношения. — Я думал, она с рождения с вами жила, — нахмурился Лекс, уловив главную мысль. Несмотря на то, что три года назад он старательно притворялся, что его не интересует Арман, он все равно очень много о ней знал. Чаще всего новая информация появлялась случайно. Лекс просто улавливал разговоры адаптантов, какие-то вещи раскрывались на собраниях и лекциях, на которых Арман приводила примеры из собственного опыта. Но в противовес тому, что он много слышал о ее взрослых годах, о детстве — ничего. Пробелы в судьбе Арман превращали ее в непредсказуемого противника. И если раньше Лекс полагался на сиюминутные желания на нее наорать, а все вопросы задавал чисто из любопытства, то теперь, с высоты прожитых лет, предпочитал знать врага в лицо. — Не-а, — пожал плечами Майлз. — Они скрывались не только от вас, но и от нас. Понятия не имею где, она никогда не рассказывала. У Кэли огромные проблемы с доверием. Но она очень хороший друг. — Я заметил, — презрительно усмехнулся Лекс, намекая на то, как Арман на протяжении всего дня старательно избегала когда-то близких друзей. — Прошло много времени. Она именно потому хороший друг, что заслужить ее доверие очень сложно, но, если это удается… — Майлз произнес это крайне серьезно. — В прошлый раз мне понадобилось шесть лет. Надеюсь, в этот раз она смягчится быстрее. Вряд ли мы проживем так долго. — Зачем Эстер понадобились вы, раз ей удавалось больше десяти лет выживать в одиночестве? — Ее муж погиб, — сухо ответил Майлз. — С ребенком на руках очень сложно существовать в мире лишенных без поддержки. Особенно для бывшей свободной. Их отвлек звук открывшейся двери над их головами, и Майлз оборвал поток слов, тревожно посмотрев на крыльцо. — Не лезь на рожон, — донесся до них строгий тон Арман. — Сдохнешь — я не стану тебя хоронить. — Ладно, мам, я буду послушным, — саркастично фыркнул Кей, спускаясь вслед за ней по ступеням и, в отличие от девушки, проигнорировавшей сидящих у лестницы волшебников, одарил их радостной улыбкой, подмигнув. — Не скучайте, через пару часов будем праздновать победу. Прихвачу вам что-нибудь из бара. — И не доживешь до того, как сможешь это передать, — жестко осадила его Арман и, так и не удостоив собравшуюся у дома компанию ни единым взглядом, направилась к Чейзу. — Контрабанду никто не отменял, — пожал плечами Кей и, на прощание еще раз улыбнувшись, зашагал в сторону группы, ожидающей остальных у выхода из лагеря. Лекс проследил за Арман и прищурился, когда из-за дома Чейза вышла Ноа. Ее рука светилась, и, присмотревшись, он заметил, что она удерживает за лезвие кривой нож, который вчерашним вечером видел в опасной близости от своего лица. Встав напротив Арман, Ноа подкинула клинок и, прокрутив его кончиком на указательном пальце, перехватила за край острия. Она что-то сказала, и Арман кивнула, забирая. И вне влияния магии лезвие продолжило светиться, перестав озарять мерцанием поляну только в тот момент, когда девушка спрятала его в ножны на бедре. Что ты собралась делать? — Она все еще тебя бесит? — склонившись к его уху, тихо спросила Гленис. Лекс неопределенно пожал плечами, и она едва слышно рассмеялась. — До сих пор не можешь простить ей поражения? — Она сломала мне три ребра, — отстраненно пробормотал он. — Как-то она выбила мне челюсть, — вставил реплику Майлз, и это прозвучало настолько сюрреалистично, что Лекс посмотрел на него с неверием, приоткрыв рот от шока. — Неприятный был удар. Но заслуженный. — Вы вроде близко дружили, — с расстановкой произнес Лекс. — Не всегда. В первые пять лет мы практически не общались, а потом я решил узнать, что у Кэли за дела, когда она начала стабильно сбегать из дома. Выследил ее, и представь мой шок, когда она села на мотоцикл к мужику под полтинник. Четырнадцатилетняя девчонка, — улыбка сползла с его лица, и Майлз сдвинул брови. — Когда мне удалось вычислить место их дислокации, меня скрутили еще несколько жутких амбалов. Кэли меня тогда отмазала. Оказалось, что это друзья ее отца. Он был каким-то очень крутым киберпреступником, проворачивающим дела уровня государственной измены. Она у них училась. — Тогда вы подружились? — Не-а, — покачал Майзл головой. — Она еще год меня не переносила. А потом… Он оборвал реплику, и Лекс без труда по потяжелевшему взгляду понял, что именно стало толчком к зарождению их дружбы. Иронично, что событие, выступившее для него переломным, разделившим жизнь на «до» и «после», стало для этих двоих чем-то положительным. Судьба — жестокая фанатичная сука. — Ее отец из адаптантов? — будто бы между прочим спросил Лекс, впервые задумавшись о том, что никогда о нем не слышал. — Уж точно не из ваших, — издевательски фыркнул Майлз. — Арман вернулась вроде сразу перед союзом, да? — уточнил Лекс еще одну деталь. До того, как общины заключили союз, Арман жила не в Америке. Ходили слухи, что ее выдернули с учебы во Франции, чтобы привлечь к соглашению, потому что именно она считалась ценнейшим кадром адаптантов, обращающимся с техникой на «ты». Насколько Лекс мог судить, равных ей среди волшебников действительно нет. Даже на фоне других адаптантов в ней чувствовалось больше всего духа лишенных. Если бы сам не столкнулся с выдающейся магической силой, он бы не поверил, что она волшебница. Арман до мозга костей усвоила мировоззрение лишенных, став буквально лучшим олицетворением того, как можно проживать в мире обычных людей, выжимая из такого соседства максимум пользы. — За год до этого. Концепция союза появилась с ее подачи, — ответил Майлз. — Она с семнадцати лет следила за организациями, которые искали волшебников, и, уехав, продолжила. Кэли первая узнала про изобретение реагента и почти сразу, как его начали тестировать в городах, вернулась. Без нее нам почти нечего было вам предложить. Обмен опытом полный бред. Ваш круг заинтересовался данными Кэли. — Поэтому ее сделали неприкосновенной, — пробормотал Лекс, наконец понимая, почему ему приходилось постоянно выслушивать от «взрослых» за свое поведение. Когда ему не удавалось себя сдержать, волшебник, занимающий положение временного лидера круга после смерти Аластора и до того, как Лекс должен был забрать всю власть себе, вновь и вновь тыкал носом в его бессилие. Его называли мальчишкой. Эгоистичным несдержанным ребенком, готовым поставить под удар весь народ ради мести. За ранение Арман ему буквально чуть не оторвали голову и запретили вообще смотреть в ее сторону. Сейчас, по прошествии долгих, заставивших его повзрослеть лет Лекс согласился, что почти все высказанное в его сторону соответствовало реальности. Он велся на ее провокации как безмозглый подросток, забывая о том, что они оба давно переступили порог пубертата. И делал это, даже сам не определившись, чего хочет добиться. Нуждался ли он в том, чтобы Арман страдала за грехи матери? Просто думать так. Такая причина оправдывала любые действия. Вот только был и другой вопрос: Если бы Арман не превратила его в мишень, решив отыграться за какие-то обиды, сложились бы их отношения иначе? — Знаешь, что меня смущает? — подал голос Майлз, и теперь его тон прозвучал опасливо. Лекс потерялся, сквозь мысли не сразу догнав, что тот имеет в виду. — Эта штуковина громкая? — понял он его нервозность, заметив, как Майлз следит за водружавшим на плечо винтовку Чейзом. — Охренеть как. Лекс сомневался меньше минуты. Он нахмурился, наблюдая, как группа из двенадцати человек, обменявшись последними инструкциями, зашагала к выходу из лагеря. Позади всех остальных шла Арман, тихо переговариваясь с Чейзом. — Никто не должен понять, что меня нет. — Кэли воспримет это неправильно, — Майлз перехватил его за запястье, стоило ему подняться. — А мне похер, — Лекс выдернул руку. — Амоки могут уничтожить это место максимум за две минуты. Если твоя подружка собирается рисковать моей и твоей жизнью, мы не останемся здесь больше ни секунды. — Кэли никогда бы так не поступила, — попыталась отговорить его от безумного поступка Гленис, сорвавшись на панический тон. — Три года прошло, — жестко отрезал Лекс. — Прекрати думать о ней как о той, кого ты знаешь. Он не стал дальше вслушиваться в осторожные реплики друзей и, перепроверив палочки, скрылся в доме. Пройдя в гостиную, он убедился, что с этой стороны на улице никого нет, и, открыв окно, вылез. Уверившись, что остался не замечен, Лекс обошел здания. Сжав зубы, он преодолел барьер, грязно выругавшись от жара. Тщательно рассмотрев в темноте рисунок деревьев и по памяти воскресив приведший его вчера в лагерь путь, Лекс понадеялся, что верно определил направление к городу, и зашагал вперед, стараясь ступать как можно тише.* * *
Прикрыв глаза, Кэли прислушивалась к шепоту, силясь различить конкретные слова среди практически монотонного гула в голове. Очаги огней, выставленные Кеем по периметру крайних домов поселения, дезориентировали амоков, заставляя вынюхивать волшебников, и ее голоса активно обсуждали их нынешнее положение. Собрать чуть больше десятка сущностей в одном месте оказалось не так уж сложно, и Кэли по обрывкам реплик зла оценивала их иерархию, чтобы не позволить скрыться слабейшим, которые тут же бросятся врассыпную, стоит ей выпустить хищника на кровавую жатву. По-настоящему достойных противников всего трое. Отсутствие амоков второго класса облегчало задачу. Только они хотели вырвать у нее лидерскую позицию, действуя агрессивно и неся в себе настоящую опасность. Третий класс — самый высокий в группе рядом, мог незначительно сопротивляться, но покорился бы, если бы Кэли преследовала цель ими управлять. Но попытки контроля обращенных всегда делали ее собственное зло сильнее, что повышало опасность потерять в его агрессии себя. До сегодняшнего дня Кэли не приближалась к амокам, зная, что голоса взбунтуются и начнут требовать «закуску», и представляла структуру собравшихся вокруг города двух групп только по пересказам Чейза. Он хорошо разбирался в повадках сущностей, но все равно не мог дать исчерпывающую характеристику. Кэли же могла оценить могущество каждого из них, и теперь она уверилась, с чего нужно начать, чтобы покончить с ними максимально быстро и без угрозы жертв с их стороны. Самое полезное знание, приобретенное ей за годы безумной войны, — это то, как устроено общество амоков, оказавшееся социальнее, чем представлялось вначале. Они не могли считаться полностью безумными существами, одержимыми жаждой уничтожать все на пути. Они кучковались в группы, идя за более выдающимся представителем, если разделение в силах было не очень внушительным, и избегали тех, кто гораздо могущественнее. Они помечали только тех, кто обладал достаточным магическим потенциалом для трансформации, или тех, к кому при человеческой жизни испытывали яркие эмоции. Они чувствовали задатки Кэли к власти и, позволь она это своему злу, готовы пасть на колени в том случае, если не достигали достаточного для сопротивления уровня. Когда Кэли впервые продемонстрировала данные ей способности, Лукас нарек ее Мглой — богиней тумана. Она терпеть не могла это прозвище, досконально отражающее то, что с ней сделали. Лукас принуждал ее сражаться с другими мечеными, думая, что самый могущественный сможет взять под контроль не только своих амоков, но и всех остальных. Он верил, что «победитель» их безумной схватки сможет остановить истребление человечества, и был убежден, что сможет контролировать созданное оружие. Но Лукас не предвидел, что, «наградив» семь волшебников десятками голосов, он уничтожит любые перспективы на приручение. Он надеялся создать исключительного волшебника с «королевскими» силами амока, но всего лишь превратил всех их в бомбы с быстро истекающими секундами часового механизма. И одна из них в итоге взорвалась, уничтожив все, что Лукас создал. Кэли посмотрела на практически полностью сокрытый темнотой потолок, украшенный зеркальными плитами, за годы покрывшиеся толстым слоем пыли. Разглядывая лежащее на барной стойке отражение, Кэли потянула уголок губ вверх. Сегодняшняя ночь даст ей необходимый запас времени, и, быть может, его хватит, чтобы понять, способен ли Двэйн предотвратить то, что сделал практически неизбежным Лукас. Привлеченная звуком, Кэли задрала голову и посмотрела на Кея, размеренно крутившего стакан с отколотыми краями, на дне которого плескался прозрачный джин. — Очень умно напиваться с оружием в руках, — прокомментировала Кэли, стоило ему пригубить алкоголь с той стороны бокала, где разбитые грани были наименее острыми. — От нескольких глотков еще никто не умирал, — усмехнулся Кей, прикрыв глаза. Кадык дернулся, пока по горлу стекало обжигающее пойло. — Если бы ты не запретила проносить алкоголь в лагерь, я бы не пользовался подворачивающимися шансами. — Нам только паникующих алкашей для полного счастья не хватает, — саркастично произнесла Кэли и посмотрела в сторону двери, скрывающей подсобку бара, когда та распахнулась, с громким стуком ударившись о полки. — Да! — радостно воскликнула Ноа, появившись в поле зрения. — Шоколад? — с надеждой спросила Кэли и растянулась в довольной улыбке, когда та кивнула и продемонстрировала две плитки их любимого лакомства, которое, видимо, завалялось за полками уже неоднократно разоренного ими в поиске еды помещения. — Если выживем, у нас будет прекрасный вечер. — Выживем, куда денемся, — фыркнула Ноа и, подойдя вплотную, отбросила шоколад на стойку. — Тебе не помешало бы немного оптимизма. Боюсь, милая, ты не помрешь, даже если очень этого захочешь. Бери пример с Кея. Он готов сейчас хоть на войну, хоть на праздник. — И отреагирует на них одинаково, — пробормотала Кэли, на что Ноа хихикнула. — Кей. Я никогда не спрашивала. Каково это — жить без эмоций? До первого пришествия Кей казался непрошибаемым весельчаком: его смех всегда был самым громким, улыбка — широкой, а маска непроницаемости, ставшая неотрывной частью поколения, которому пророчили однажды создать новый круг семерых, его никогда не привлекала. Кей всегда выделялся на фоне друзей, больше всего напоминая живого человека. Кэли иногда скучала по мальчишке, легко поднимающему ей настроение еще до того, как его выпотрошили, оставив от прошлой личности лишь ошметки. — Я уже не помню, так что не могу сравнить, — равнодушно пожал плечами Кей. — А то, что я испытываю благодаря Ноа, слишком несущественно, чтобы брать это за эталон. Одним глотком осушив бокал и поставив его на стойку, он толкнул его вперед, отчего стакан прокатился по мраморной поверхности и, упав с другой стороны, разлетелся мелкими осколками. — Я всегда думала, что такие, как ты, похожи на роботов. Ты же можешь смеяться, улыбаться, иногда мне кажется, что ты злишься. Губы Кея тут же в подтверждении слов Кэли изогнулись в подобие улыбки. — Я все еще понимаю, как должен реагировать, но это просто рефлексы, — пояснил Кей. — Иногда сложно поддерживать иллюзию верного эмоционального поведения, когда происходит что-то нестандартное, но в целом… — Я тебе завидую, — Ноа встала по другую сторону стойки напротив Кея, разнеся по бару звук крошения осколков под подошвами ее сапог. — Страх — худшее, с чем я когда-либо сталкивалась. Хотелось бы о нем забыть. — Не представляю, насколько тяжело остаться без радости, — вздохнула Кэли, вновь устремив взгляд на зеркальный потолок. — Без счастья. Без надежды. — Ноа права, в моем состоянии есть своеобразная прелесть. Я не боюсь смерти. Не боюсь конца света. Не боюсь потерять любимых… — Кэли увидела в отражении, как он указывает на Ноа. — И мое состояние позволило мне заполучить ее тело. — Гадость, — произнесла Кэли, брезгливо скривившись. — Очень романтично, Кей, спасибо, — одновременно с ней съязвила Ноа и отвесила ему затрещину. — Не притворяйся, что ты со мной не потому, что мои эмоции не перекрывают твои, — усмехнулся Кей, отпрянув от девушки, но в отсутствие поддержки «веселья» со стороны быстро стал чрезвычайно серьезным. — Что хуже: ничего не чувствовать или чувствовать все, что ощущают окружающие? — Я бы хотела касаться людей и не тонуть в их эмоциях, — тоскливо ответила Ноа и пожала плечами. — Не знаю. Кэли нахмурилась, вспоминая первые месяцы, когда они оказались по одну сторону стеклянной клетки. Еще тогда, когда Кей искренне боялся и забивался в угол, заметив возвращение их главных кошмаров, мучающих их не во сне, а наяву; когда Кэли могла с четкой уверенностью сказать, что контролирует себя и не совершит чего-то ужасного без веской причины из-за того, что ее распотрошили и заменили оторванные части души несмолкаемыми голосами; когда Ноа не приходилось практически ежедневно погружаться во внутренний мир других людей, теряя в страданиях окружающих себя и постепенно превращаясь в того, кто боится чужих прикосновений. Еще тогда, когда они были нормальными. — Все мы уроды, — процедила Кэли. — Мы можем ненавидеть Лукаса, но, если бы не он, мы уже давно сдохли бы, — философски произнес Кей. — Иногда смерть лучше жизни, — в тон ему ответила Кэли. — Наша жизнь не так уж и плоха, — Ноа взяла со стойки плитку в истертой временем когда-то яркой обертке и помахала ей. — Мы все еще можем есть шоколад. — В тебе говорит лишенный сладостей ребенок, — улыбнулась Кэли. — Что поделать, я проживаю детство именно сейчас, — небрежно пожала та плечами, запихивая лакомство в рюкзак. — Вот исчерпаем все запасы мира, вот тогда можно со спокойной душой помирать. — Мы на позициях. Они пересекли границы ловушки, — раздался шипящий звук в наушнике, и Кэли быстро села. Да пусть будет вечной жизнь батареек, мобильных радиостанций, генераторов и соображающих, как обращаться с техникой, лишенных. — Начинаем через три минуты, — нажав на крохотную кнопку на беспроводном наушнике, ответила Кэли. — Не атаковать первыми, постарайтесь обойтись без жертв и, если что-то пойдет не так, ни в коем случае не приближайтесь. Чейз, пообещай, что уйдешь, если возникнет необходимость. — Принял, — ровно ответил тот, и шипение пропало. Спрыгнув со стойки, Кэли направилась к выходу и, оказавшись на улице у окраины города, дождалась спутников. Быстро преодолев еще два дома, они ступили на площадь, где запланировали встречу с амоками. Сбавив шаг, Кэли задрала голову, прислушиваясь к тому, что происходит в противоположной части поселения, куда Чейз со своими людьми заманили разгуливающую по городу группу, чтобы убедить их покинуть территорию без кровопролития. Скорее всего, зря. Только появившись в поселении, эти головорезы без слов убили лишенных, за которыми Чейз и Кайл вели тогда наблюдение. Погибшие были абсолютно безобидными, поэтому люди Кэли их не трогали, просто держа в поле видимости и дожидаясь, пока те покинут территорию. Но появившиеся на следующий день — судя по одежде, бывшие военные — устроили кровавую расправу, наслаждаясь процессом. Животные. Но Кэли не одобряла убийства в отсутствие угрозы, поэтому они просто наблюдали до тех пор, пока рядом не появились амоки. Тогда следить пришлось тщательнее, потому что люди могли спровоцировать нападение на лагерь. А те, как назло, не спешили покинуть город. Риск перестал быть оправданным. В последний раз, когда амоки подбирались настолько близко, прежде чем угрозу устранили, шестеро погибли. — Кэли, — позвал ее Чейз, обозначая «прощанием» начало операции. — Будь осторожна. — Как всегда, — прошептала она, нажав на кнопку. — Чейз… — Да? — раздался обеспокоенный голос по другую сторону. — Если все выйдет из-под контроля… — Знаю, — прервал ее Чейз и отключился, не позволив закончить реплику вслух. — Уверена, что эти амоки стоят риска? — тихо спросил Кей. — Их не так уж и много. Они все еще могут насытиться этими людьми и свалить. Кэли растерла виски, концентрируясь. Разум постепенно заволакивало жаждой крови. Ее зло почувствовало предстоящее «веселье». — С появлением Двэйна они как с цепи сорвались, — пробормотала она, вручив Кею настоящую причину сегодняшней вылазки. — Я просто использую подвернувшийся шанс задобрить их. Из-за присутствия в их лагере сильного меченого она столкнулась с настолько оглушающим шепотом, который слышала в последний раз очень давно. И тогда это не закончилось ничем хорошим. Но просто отпустить Двэйна и, возможно, их единственный шанс она не имела никакого права. — Дала бы разрешение Чейзу на уничтожение группы, не пришлось бы изворачиваться, — пробубнил Кей. — Мы не убиваем людей просто за то, что они существуют, — рявкнула Кэли, и он недовольно покачал головой. В подтверждение его скептицизма опустившуюся на город ночную тишину разрезал выстрел снайперской винтовки Чейза. — Я же говорил, — отставив указательный палец, хмыкнул Кей. — Всегда одно и то же. Они каждый раз нападают. — Ноа, — позвала Кэли, ощутив, как амоки, разгуливающие за каменной стеной, навострили уши и двинулись в город на звук. — Я готова, — та сняла перчатки и отбросила их на землю. Кей взмахнул палочкой, и за их спинами возник барьер, отделяющий их от остальной части города. — Если… — снова начала Кэли, краем глаза наблюдая за тем, как Ноа выстраивает нити, нацеленные на то, чтобы не пропустить темноту внутрь, где выстрелы стали раздаваться гораздо чаще. Амоки начали приближаться быстрее, и Кэли, резко замолчав, повернулась в их сторону, дожидаясь момента, в который они уже не сбегут. — Я тебя вытащу, — пообещала Ноа. Кэли кивнула и, зажмурившись и ощутив, что момент настал, расставила руки. Опустив стены выстроенной внутри тела клетки, она приоткрыла рот, начав задыхаться от хлынувшей из солнечного сплетения темноты так, словно погружалась в бескрайний нефтяной океан. Дыхание учащалось, кожу жгло вновь ожившими метками, а кончики пальцев нагревались, постепенно начиная светиться мелкими искрами. И когда воздуха не осталось вовсе, все резко прекратилось. Кэли подняла веки, явив миру абсолютно черные белки глаз, а из ладоней начал сочиться серый, едва заметный туман, опускающийся на мостовую и медленно пробирающийся к закоулкам, из которых появлялась темная неизвестность. Мир затих, скрыв все окружающие звуки и оставив на их месте требование, нараспев проносящееся по сознанию десятками голосов, наконец пришедших к единому мнению. Убей. Убей их всех.