Кленовник

Тишина. Я блуждал между потемневшими улицами и ветхими домами. Вскоре меня встретил обрыв, который был устлан лестницей, ведущей в Низкий район. Я снова оглянулся по сторонам и быстро сбежал по ступенькам. Первые дома мало отличались от тех развалин, которые я видел на взоде, но стоило мне позволить тьме заманить меня вглубь этого ада смрада, я все пугливей реагировал на каждый звук, каждую лампаду, зажженную в комнате старых домов. От них пахло дымом и сигарами, гнилью и затхлостью, старостью. Я ступал по обочине не очень широкой дороги. По обе её стороны стояли дома, которые походили на частный богатый район. Но эти были настолько стары и хрупки, что единичное стихийное бедствие навсегда лишит жителей остатков крыши. Шел по этой улице я около десяти минут. Вздрагивал от каждого звука за спиной и пристально всматривался в царившую темноту. Неожиданно за высокой крышей показался свет фонаря. Я удивился, подумав: неужели я выхожу на главные улицы? Но вряд ли. Этот фонарь был одинок: стоял настолько далеко от сверкающих огнями улиц, что я решил узнать, что же он освещает. Покидать обочину я страшился, поэтому шёл между домов. Столб жёлтого света освещал тесную улицу с несколькими барами по разные стороны. Один из них приглашал посетителей вывеской, обещающей лучшие алкогольные напитки; другой ограничился выставленным меню на тротуаре, а третий выделялся синей светящейся вывеской "Мильт". Увидев открытое заведение, я остановился. В горле ощущалось сухость, ведь на ярмарке мне не удалось глотнуть хоть чего-то. И, надеясь быстро заскочить за выпивкой, я внимательно оглянулся по темным сторонам и быстрым шагом сократил расстояние до заведения. Низкие зашарканные ступеньки подвели меня к двустворчатой двери из красного дерева. Небольшой балкончик по левую руку переходил в весьма неплохую уличную гостиную со столиками и стульями, которые от дождя защищала незатейливая крыша. Но обшарпанная и кое-где подгнившая мебель указывала на то, что эта часть бара уже не пользовалась популярностью, поэтому, желая увидеть более приятное место, я постучал в дверь. Зачем я постучал – понятия не имел, поэтому после стука я сразу отворил. Меня встретил аккуратный, да просто идеальный ламинированный пол, от которого тоже веяло чем-то магическим. По обе стороны от входа расположились деревянные резные колонны с плавными завитками, переходящими в грубый геометрический узор с шипами. Посередине высокого потолка шла такая же балка. Она крепила на себе черные магические прожектора, которые сейчас были отключены, и свисающую минималистичную белую люстру. Справа располагалось пространство с затемненными окнами и столы с темными кожаными диванами, несколько пристроенных рядом кальянов и стулья, перевёрнутые на столы, которые стояли в середине комнаты. Холодный свет единственной лампы еле освещал комнату, но он словно провожал меня вглубь заведения: в часть, которая пропускала в себя только через похожую, как у входа, арку. За ней простирался длинный коридор, заканчивающийся винтовой лестницей. На красных стенах длинного пространства мелькали начищенные дверные ручки, кои частные комнаты. Барная стойка располагалась напротив темной зоны с диванами. Отшлифованное дерево, такое же темно-красное, умертвило блик от лампы. Всё было до ужаса неподвижным и мертвым. Кроме бармена, что стоял у барной стойки и натирал прозрачный бокал: высокий парень с пепельными короткими волосами, затянутыми в густой неаккуратный хвостик. Молодого вампира обличала белая рубашка с расстегнутыми пуговицами, обнажая шею и впадины ключиц. Массивные бедра и торс подвязывал коричневый фартук, который выше колен закрывал собой и черные штаны. Я облизнул губы и взглянул парню в глаза. Он перемялся с ноги на ногу и встретил мой взгляд, продолжая натирать бокал белым полотенцем. — У вас уже закрыто? — произнес я, разглядев серебристый полумрак в глазах, обрамленных длинными ресницами. — Ещё нет, но по четвергам мы закрываемся раньше, — парень обернулся за спину и взглянул на часы: — Час. У вас есть час. Он снова посмотрел на меня. А я боковым зрением взглянул на ручку двери, чтобы проследить, что замок на ней ненароком не закроет меня в этом темном заведении. Прозрачный стакан для коньяка в его руках преломлял холодный свет, который бесследно растворялся в комнате. Парень поставил бокал на барную стойку и облокотился на нее же, медленно втянув в себя воздух. — Ну, чего желаете, господин? — на выдохе произнес он. — Я… — стоял у входа и рассматривал виднеющиеся барные краны за спиной парня, что тесно примостились рядом со внушающим размером винным шкафом. — Что-нибудь покрепче, — сориентировался я, забыв о воде, из-за которой и переступил порог. Из сумки достал небольшую бутылку и протянул бармену: — Сюда, пожалуйста. И воды, будьте добры. Парень растерялся и недоуменно посмотрел на темное стекло в моих руках, а после взял блестящий бокал и заполнил ее водой из крана. — Почему не здесь? — поставив воду на стол, спросил парень. — У меня весьма неплохая атмосфера для отдыха. Тепло… Весело… — он оглядел комнату, будто пытаясь найти, что же меня оттолкнуло. — Тем более, не думаю, что сейчас вас потревожит кто-то, если вы предпочитаете одиночество. Я потряс бутылкой, требуя заполнить её высокоградусным напитком. Бармен вздохнул и забрал её из рук. — Северного чего-нибудь, — попросил его я и осушил прозрачную посудину, прослеживая за удаляющейся широкой осанистой спиной. Бармен действительно показался мне очень неплохим собой. Словил себя на мысли, что стоит вернуться сюда в разгар ночи, чтобы посмотреть на него и в работе, и в развлечении. Разве что настораживал его взгляд: прямой и требовательный. Будто сейчас я не к месту зашёл. Даже подобие такого взгляда я позволить себе не мог из-за обстоятельств: мне приходилось постоянно осторожничать перед всеми и придумывать оправдания и истории на ходу, притворяться тем, кем не являюсь, и являться тем, кем не хотел. Мелким я это проворачивал, чтобы ненароком не спровоцировать какого-нибудь кровопийцу, на которого мог набрести в лесу. Став постарше, привычка лгать и нарекать себя невесть кем не пропала. Это осторожничество у меня вместо крови в жилах, а, может быть, уже привычка, которая не раз спасала жизнь. И парню этому, может, тоже придется познакомиться с не мной. — Ну-с, господин, я был бы очень рад видеть вас в нашем заведении ещё не один раз, — проговорил он из соседней комнаты. От его любезностей мне стало приятно. А, может, и от того, что хотя бы тут меня действительно ждут, особенно тогда, когда могу позволить себе больше дорогих напитков и блюд. Я присел за барную стойку, когда парень вышел, держа в руках темное стекло, в котором переливался ядрёный алкоголь: — Северный коньяк Эльмонсто́р. Напиток эксклюзивный: мой бар напрямую сотрудничает с южными деревнями Суцван-Астольта, — горделиво объяснил он. — Такой диковинки вы не найдете нигде, если не суждено ступить на ледяные земли эльфов, — он поставил бутылку на стол и улыбнулся сидящему на высоком стуле мне, который подпирал подбородок ладонью и вдумчиво смотрел на него, вслушиваясь в спокойный низкий голос: — Доводилось быть в Суцване, господин? — спросил он и с такой же лёгкой улыбкой чуть склонил голову, наблюдая за мной. Я пододвинул к себе бутылку и постучал ногтем по ней. Раздался приглушенный стук. «Зачем спрашиваешь, пёс?» – резко выскочил из транса я. Не настроен я на диалог с незнакомцами: — Магнитик оттуда на холодильной камере есть, — прохрипел я и бросил взгляд на парня, который внимательно наблюдал за мной. Под его взглядом я чувствовал себя хрустальным существом, которое вот-вот раздавит огромное колесо повозки и впихнет в грязь. Парень хоть и был с мой рост, но гораздо шире. И то ли подкаченный такой, то ли ещё чего, но виделось в нем это могущество. Ощущалось что-то… необычное… Я поднялся со стула и положил на стол пару крупных купюр. Твой намек про эксклюзив я понял, так что на оплату не поскуплюсь; хороший алкоголь должен оцениваться по праву, так же как и дорогие и красивые вещицы, одна из которых уже покоится на дне сумки. Бутылка послушно пристроилась рядом с кинжалом и придала сумке больший вес. Я ступил к двери. — Господин, — окликнул меня бармен, и я обернулся. Он глядел на оставленные мной деньги. — Вы ведь зайдёте ещё? Я был бы очень рад составить вам компанию в какую-нибудь из холодных ночей. Почему-то меня это улыбнуло, а он продолжил: — Хороший алкоголь я беру на себя, возможно, за несколько встреч сразу. — Ну что вы, — снисходительно произнес я, растягивая губы в улыбке. — У меня просто сдачи нет на такую сумму, а для чаевых… — потупился парень и кивнул на деньги, слишком уж крупно. — Прошу простить. Больше у меня ничего нет. — И хорошо, пожалуй. Мы оба улыбнулись и наконец оторвали взгляд от купюр на столе. Хорошо – потому что мы ещё встретимся или потому что рад сорвать такой джекпот под конец смены? Сейчас его взгляд был теплым, как нагретый камень на лугу: такой же серый, прочный, постепенно остывающий, и хочется на нем нежиться, греться только тогда, когда солнце скроет себя за тучи и только тогда, когда он будет необходим, чтобы согреть прозябшее тело. Меня улыбнула эта ситуация по двум причинам: безнадёга и надежда. Я изначально хотел подкупить редтановцев и знал, что деньги нужны немалые. Если с этим парнем нам суждено встретиться ещё, то я могу понадеяться на его помощь в случае чего. Но, с другой стороны, эти крупные купюры на его столе могут спровоцировать недоверие и донос на некого вампира, за которым и так хвосты пристроились. Но закончив ту мысль, я резко зажмурился и проморгался. То ли я делаю сейчас? Не бродить по барам, не гулять по улицам, слушая музыку и покупая себе оружие у придворных кузнецов. То, что я ношусь по городу как обычный редтановец – не значит, что я таков. Это чужой город во главе с тем, кто хочет перечеркнуть мою жизни, и чью жизнь уже запятнал я. Я будто ощутил то, что кровь, ранее текущая во мне, уже вовсе не моя. И чуткость и серьезность, благодаря которой я выживал, будучи полукровкой, медленно исчезает во мне. Я делаю совсем не то, что следует делать сейчас. — Я Рико Соуа, — неожиданно произнес он, а я вновь сфокусировал на нем взгляд. Он вышел из-за барной стойки и встал напротив меня. От него запахло свежестью и чем-то терпким, еле уловимым. Ветер его аромата обволок меня, и я против воли расслабился снова. Но кулаки сжались, а в животе появилось что-то тяжёлое. Я отступил полшага назад: — А вы? Я бы хотел знать ваше имя, господин. Я опустил взгляд на вычищенный пол: — Ну раз хотите знать… — я замолчал, оглядывая скол в полу. — Дарсель. Можно просто Дарс. Я поднял голову и попытался улыбнулся. Только тогда и заметил, что Рико пожимает мою руку и глядит на меня в упор. — Что ж, Дарс, очень приятно иметь с тобой дело, — Рико почти подмигнул, или мне показалось, но я этого смутился, а следом хмыкнул. — Взаимно, Соуа. Рико потянул меня за руку поближе к себе, прильнул к уху и прошептал: — Дарсель, ты не здешний, и по тебе это видно, — он сжал мою руку сильнее. — Не знаю откуда ты явился, но твоя осторожность мне очень нравится. Но я не понимаю, как ты проник в город? Я хотел начать отнекиваться, спросив, что он вообще такое несёт, но я замер: сфокусировался на его воротнике и ключице и жадно внимал словам, готовый в любой момент броситься вон или принять удар от бармена: — Ты посредник или нет? — быстро и тихо проговорил он, и повисла пауза. — Неужели я так похож на посредника? — обижено парировал я, вынимая свою руку из его. Я бы мог сказать «нет» на его вопрос, будь я не заинтересован в наркотических махинациях Кленовника и Редтана. Мне нужно было начало. Мне нужно было явиться в глазах этих зависимых вампиров хоть кем-то, кому они могли бы довериться. Рико тяжело выдохнул. — И я, Рико, не доверяю тебе. И рассказывать что-то о себе я не собираюсь. Посредник я или нет. Не тебе так прямо спрашивать меня об этом. — Я пристально смотрел на него. — А если за мной хвост, а может ты из надзора? — Я помотал головой и цыкнул. — Откуда же мне знать? Поэтому я сейчас уйду, — я коснулся ручки двери, — а потом мы начнем сначала. Он смотрел на меня молча, понимая, что облажался. Мне же стало понятно, как день, что Соуа связан с наркоторговцами. А вот что именно заставило его прямо в лоб спрашивать у гостя о том, является ли он посредником – загадка. — Одно неверное слово, Рико, и мы с тобой трупы, — я открыл дверь и на выходе обернулся, — а в город я вошёл легко.