Причина чтобы быть вместе

      Середина недели, рабочий день, дети начальной школы во всю бегают в коридоре, пока не закончилась их любимая большая перемена. Сынмин сидит у себя в кабинете и с нежной улыбкой наблюдает за детками своего класса. У омеги нет нужного настроения, а всё из-за Чанбина. Всё таки наивно было верить в то, что с приездом сына в отношениях с мужем всё наладится. Далеко не наладилось, можно сказать даже хуже стало. Каждый день они игнорировали существование друг друга, могли только в присутствии Чонина словами обыденными перекинуться. Часто бывало, что ссоры проскакивали и ни один из них потом не извинялся. Они прекратили спать вместе. Сынмин часто засыпал в одиночестве, в то время как Чанбин задерживался в компании, или же если получалось так, что он дома, то Ким уходил в гостиную, стелил себе там, объясняя всё тем, что смотрел фильм и не заметил, как уснул. Они были парой прекрасных актёров, играющих роли счастливых супругов на глазах у сына. Сынмина каждый раз совесть мучила от того, что Чонин такой наивный, верит каждой сырой игре родителей, верит, что у папы с отцом все замечательно, и Сынмин даже представить не может, что же может стать с сыном, если он всё таки узнает. Он пытался о таком часто не думать, поэтому когда эти мысли и представления пришли снова в голову, то он встал и решился наконец пообедать. У него есть буквально минут пятнадцать, чтобы успеть перекусить перед началом уроков. Только он решил отвлечься от своих мыслей, от рязвящихся учеников и выпить кофе, как раздался рингтон его телефона. Звонил Феликс, обычно в такое время старший омега не звонил, если только не что-то срочное. Сынмин принял звонок, приложил телефон к уху и стал размешивать кофе. – Слушаю. –Минни! У меня для тебя такая новость! – чуть ли не вопил Феликс. Сынмину иногда кажется, что Ли на самом деле ровесник Чонина, а не его, потому-что старший омега часто бывает очень эмоциональным, и иногда даже ведёт себя как подросток, а не мужчина, которому уже за сорок. – Какая у тебя новость? Что ты аж мне в рабочее время звонишь, – с улыбкой поинтересовался Ким. Ему на самом деле интересно, он понимает, что новость может быть очень шокирующей, раз Феликс такое весь эмоциональный. – В общем, я думаю, ты знаешь, что я долгое время плохо себя чувствовал, – в ответ Ким только угукнул, – так вот, я ссылал это состояние на реакцию организма к смене погодных условий, но я ведь уже в Корее и это гребанное состояние не проходит. – Ближе к делу, Ёнбок, у меня совсем скоро урок – Прости, так о чем я? А! Я и Джинни... у нас совсем скоро будет ещё одна наша маленькая копия, – как только Феликс закончил говорить, Сынмин до этого делающий глоток кофе подавился. – Как?! Серьёзно? Ты не шутишь? – Стал бы я на такую тему шутить? Это правда и я пока сам ещё не до конца верю... и как я раньше не догадался? Ты кстати пока никому не говори, я только на этих выходных Джинни и Чанни расскажу.       В эту же секунду, когда Сынмин хотел что-то добавить, раздался звонкий звонок, что так и говорил о том, что пришло время начинать урок. – Прости, – сказал Сынмин, – давай после моего рабочего дня посидим у нас? – Феликс только согласился на такое предложение, пожелал удачного дня и сбросил звонок.       Сынмин шумно выдохнул и посмотрел на своих детишек, что постепенно рассаживались по своим местам. Ким поверить не мог в то, что сказал ему Феликс. В голову сразу пришли всякие мысли, что не оставляли его в покое уже больше десяти лет. Стоило только задуматься, как его привели в реальность. Сынмин опустил взгляд вниз - перед ним стояла девочка, его ученица, и просила помощи с развязавщимися шнурками. Он нежно улыбнулся ей и присел на колено. Через несколько секунд услышав звонкое спасибо, омега встал с колен и смотрел на свой класс. –Ну что ж, начнём урок?       Как ни странно, рабочее время пролетело совсем не заметно, Сынмину даже показалось, что он что-то упустил, или часы так быстро идут, но не может быть того, что день закончился, но это было правдой. За каждым ребёнком приехали родители. Теперь сам учитель Ким собрал свои вещи, вышел с кабинета и закрыл его, сдавая ключи дежурному школы.       Подъехав к дому, Сынмин заметил Феликса у подъезда их квартиры. Ким хотел наругать старшего. На улице похолодало, а он так легко одет и неизвестно сколько времени простоял вот так вот на улице, а ещё плюс в положении. – Феликс! – Окликнул он друга, и тот сразу же посмотрел на него, радосто махая рукой, ну правда ребёнок. Сынмин проверил, закрыл ли машину, и подошёл к Феликсу, – Долго стоишь? Не замёрз? – Даже и десяти минут не прошло, не волнуйся, я в порядке, но уже не откажусь зайти домой, – Ким уловил то, как слегка дрожжали губы Феликса.       Пройдя в квартиру, Сынмин скрылся в спальной, переодеваясь в домашнее, в то время как Феликс тут же убежал на кухню ставить чайник, заодно и погреть замершие руки. Когда же стало наконец тепло, то Феликс ушел в гостиную ждать, пока Сынмин не выйдет к нему. Одна рука уже пристроилась чуть ниже пупка, заставляя его глупо улыбаться, а глазами Феликс рассматривал стены полюбившейся квартиры. Везде хоть как-то мелькали семейные фотографии семьи Со. Феликс хоть и видел их тысячу раз, но всё равно любил вот так ходить по квартире и рассматривать фотографии. Особенно он любит ту, что стояла на тумбочке под телевизором. Как ему рассказывал Сынмин, то её сделал Чанбин, когда Чонина впервые купали. Феликс сам себе улыбнулся, смотря на снимок. Иногда он жалел, что его инстинкты родителя проснулись очень поздно. У них в семейном альбоме практически нет детских фоток Чана, большинство из них в Сиднее у родителей Ли, но всё эти фотографии были после года, а до годика Феликс категорически не хотел фотографировать Чана. А теперь вот жалеет. Мысленно он обещает себе, что в этот раз его ребёнок будет вправду любим своим папой.       Феликс ещё немного постоял и посмотрел на фотографии, и даже не заметил, как к нему пришёл Сынмин. Ким положил руку на плечо Феликса, заставляя его вздрогнуть. – Чонини тут такой маленький, – с улыбкой сказал Сынмин, беря в руки рамку с фотографией. На ней Сынмин совсем молодой, неопытный, еле держит крошку Нини. Он до сих пор помнит, как он боялся держать сына, думая, что одно неправильное движение и он сломает его. Благо тогда Чанбин рядом был, помогал, и даже советы давал. Ким всё еще помнит, с каким трепетным, нежным шёпотом Чанбин говорил что-то перед тем, как сделать снимок. Какими же они счастливыми были, а сейчас... Сынмину так не хватает этого счастья, – пошли присядем, и ты всё мне подробно расскажешь.       Феликс подробно рассказывал все детали, когда всё началось, почему подозрений не было, как он собирается сообщить семье о такой новости, и какие планы уже строит. Сынмин очень внимательно слушал друга, иногда вставляя своё слово. Он искренне рад за друга, особенно увидев эти искры желания и любви к этому ребёнку, сердце Кима таяло, он знал, какой Феликс был, когда Чан был ещё совсем маленьким и, конечно, после услышанной истории о том, что он не любил своё чадо, Сынмину очень тепло на душе, понимая, что этот ребёнок будет любим обоими родителями с самого рождения и даже раньше.       Пока двое мужчин сидели и болтали, домой успел вернуться Чанбин, в руках у альфы был букет из полевых цветов. Он услышал голоса и решил пойти к ним чтобы поздороваться, да и мужа порадовать и извиниться за утреннюю перепалку. Дверь в кухню была прикрыта, хотел только он открыть её, как до него донёсся интересный диалог. – Сынмин, извини, что спрашиваю, но, – Феликс слегка прокашлялся. Всё же неловко было ему такое спрашивать, но любопытство брало вверх, – Вы с Чанбином не думали о втором ребёнке? – на лице Сынмина кажется отчётливо можно было прочитать удивление от вопроса друга, – прости, что спросил, просто вы выглядите как та пара, которая предназначена быть многодетными родителями! – Конечно мы хотели бы ими быть, точнее, Чанбин всегда до рождения Нини говорил, что хочет большую семью, а я был как-то не против, мне комфортно быть среди детей, даже тот факт, что я работаю в месте, где очень много детей, но... как говорят - у судьбы свои планы на нас. – О чём ты? – Чанбину также было интересно, что именно имел ввиду муж.       Сынмин замолчал на мгновение, опуская свой взгляд в стол. Глаза сразу же стали влажными и как только он это почувствовал, то сразу же смахнул накатившие слезы. Феликсу стало очень больно от такого разбитого вида младшего. – Я потерял плод лет так пятнадцать назад, – по телу Феликса пробежался табун мурашек. Чанбин чуть не уронил букет с рук. Такого признания он еще не слышал от Сынмина, – это произошло слишком быстро, – голос младшего стал таким хриплым, что Феликс пожалел, что вообще спросил его о чем-то, – всё было также, как и у всех - получил положительный результат, в больнице всё подтвердили, только вот врачи тогда сказали подумать серьёзно, потому что всё-таки мне противопоказано. Я не слушал их, я был на седьмом небе от счастья. Но скрывал от всех. Страх потерять плод был, я тогда решил что подождать немного... но похоже слишком много скрывал...

***

      Сынмин стоит вместе с двухлетним Чонином у входной двери дома родителей Чанбина. Дверь открыл папа Чанбина, ярко улыбаясь ему и Чонину. – Деда! – пискнул Чонин, прыгая в руки любимого дедули. Старшие омеги только посмеялись. Сынмин поблагодарил свёкра за помощь, чтобы посидеть с внуком. – Что ты, Сынмин, нам никогда не сложно провести время с нашим Нини, – ответил мужчина, потрепав Чонина по волосам, – давай, малыш, скажи папе пока-пока. – Папочка? – малыш понял, что его любимый папа не останется с ним у дедушек. Сынмин присел, чтобы видеть глазки сына и тепло улыбался ему. – Нини, папа немного болеет, я не хочу, чтобы и ты заболел, поэтому давай ты побудешь тут, а я за тобой позже приеду, хорошо? – Чонин только медленно кивнул, будто его двухлетнее мышление поняло всё, что сказал ему папа.       Сынмин почувствовал тянущую боль в зоне поясницы и живота, и решил, что задерживаться долго нельзя. Он ещё раз поблагодарил старшего за помощь, поцеловал сына, и помчался к машине в сторону дома.       Дома он чувствовал себя безумно плохо, тошнота, спазм, ноющая боль в теле, хотелось провалиться под землю с такими ощущениями. Единственное, что было ближе к этому - уйти под землю, это лечь спать. Сынмин как можно скорее лёг в постель и через минут двадцать уснул. Сон был у него не слишком длинным. А всё потому, что омеге было дискомфортно лежать. Как-то мокро и холодно. Ким открыл глаза, и тут же почувствовал адские ощущения, а под собой заметил красную лужу, что уже успела впитаться в постельное белье. Первая эмоция только страх. Сынмин еле дотянулся до телефона, набрал номер скорой и ждал, надеясь на лучшее. Но никто не успел... врачи после попытки спасти плод, начали изучать медицинскую карту омеги, и сказали: ну, это было ожидаемо. – Они так и сказали тебе!? – недоумевал Феликс, попивая уже давно остывший чай. Сынмин только кивал, горько улыбаясь, – Это ужасно, но... Минни, у тебя ведь были течки... я имею ввиду узел... или – Нет, – Сынмин оборвал его на полуслове, понимая что хочет сказать друг, – Чанбин ничего не знает, а на счёт течки, то тут всё просто, – Ким подошёл к угловому шкафу, доставая оттуда бутылек с таблетками. – То есть ты хочешь сказать, что пятнадцать лет уже на противозачаточных? Это не вредно? – Вредно или нет, мне не важно, я не могу позволить себе снова пережить такой же фрагмент жизни.       Чанбин поверить своим ушам не мог, то, что он услышал, казалось ему одной большой ложью, хотя на самом деле это он жил во лжи, а правда только что открылась ему. Он не понимал, что за эмоции вдруг появились внутри, то ли злость, то ли страх, то ли непонимание ситуации. Одно для себя он решил - то, что обязательно будет разговаривать с Сынмином на эту тему, и если надо будет, то будет давить, дабы добиться всей нужной ему правды.       Только спустя час Феликс уехал к себе домой. Сынмин проводил его, прибрался на кухне и ушёл в спальню. Увидев там мужа, он вздрогнул от неожиданности застать его в комнате. – Ты когда пришёл? – голос его звучал холодно, тем самым показывая, что он все ещё держит обиду за их утреннюю ссору. Но лёд немного тает, когда он замечает свои любимые цветы на своём туалетном столике. – Пришёл где-то полтора часа назад. – Серьёзно? Так чего ты к нам с Феликсом не пришёл? – Хотел, но услышал очень интересный диалог, что решил не вмешиваться, – ответил Со, – кстати, ты когда собирался мне рассказать некоторые моменты из жизни? – спросил Чанбин. Сынмин ужаснулся, понимая, что альфа слышал всё, что он говорил Феликсу, – Сынмин, как долго ты хотел скрывать свою потерю нашего только зародившегося ребёнка? И то, что уже долгий период сидишь на концетраптивных таблетках? – Чанбин, я... – не успел даже Ким что-то сказать в свое оправдание, как тут же получил жест рукой от мужа, который просил его молчать. – Я очень переживал на счёт тебя после рождения Чонина, – начал Со, – не хотел давить на тебя и просить хотя бы попробовать что-нибудь. Я думал о тебе, подавливая в себе желание иметь детей. Каждую твою течку я надеялся, что по чистой удаче может сработать, и ты прибежишь ко мне со словами о том, что у тебя там две полоски, а оно вот как получается, ты намеренно просто не давал этому случится, – сквозь стиснутые зубы говорил Чанбин. Он кипел от зла, но пытался сдерживать всё внутри. – Я боялся... – еле слышно прошептал Сынмин. – Чего ты боялся? – Потерять тебя, – Ким поднял свои глаза на мужа, думая, что сможет увидеть в глазах сожаление или что-то тёплое, но нет, уже достаточно продолжительное время он видит в свою сторону только холодный взгляд. Он больше не содержал в себе страстный огонь желания и любви, – я часто ловил себя на мысли, что ты можешь уйти от меня потому, что я не могу тебе помочь исполнить твоё желание. Я всё ещё во всех красках помню, как ты стоял рядом, держа на руках совсем крошку Чонина. Помню врача, что сказал мне даже не пытаться сохранить следующую беременность. Часто перед собой я вижу тот твой взгляд. Он отчётливо показывал, как тебе сломали твои планы. Ты померк, – Сынмин был на грани истерики. Совладать эмоциями увы пока еле удавалось. – Это бред, Сынмин, – махнул рукой Со, – я ведь не ушёл. Всё ещё с тобой. – Да, я знаю, но..., – в горле появился тяжелый ком, – когда мы собираемся семьями с твоими друзьями, то как ты охотно сидишь и играешь с их детьми, мне это греет душу, но в то же время разбивает сердце. Всегда, когда мне говорили мужья и жены твоих друзей, да и сами твои друзья что вот, мол, Со Чанбин предназначен быть многодетным отцом. Я глупо улыбался им, делая вид, что не понимаю, о чём они, хотя сам только согласен с ними. Самое больное для меня было видеть, как горели твои глаза, когда Уён и Сан сделали нас крестными их дочери. Как ты держал их новорождённую на руках, боясь сделать что-то не так, то, с каким трепетом показал её Чонину, назвав её его сестрёнкой. Даже то, что ты называешь её не крестницей, а дочерью. Ей уже восемь лет, а она всё продолжает тебя называть «папа Бинни». Всё эти пункты делают мне больно, вскрывая все мои раны. Именно поэтому я боюсь, что ты уйдешь. – Ты один бред себе напридумал, – повторил Чанбин, вставая с кровати, – во-первых, что как я там реагировал на слова врачей, это только потому, что я волновался за тебя одного. За твоё здоровье. Во вторых, мало ли что там вообще говорили мои друзья, их мужья и жены. Им, во-первых, должно быть до лампочки, сколько у нас там детей. И вообще я тебе когда-то говорил, что мне мало Чонина? Я его любил и продолжаю любить. И ты знаешь, что я сделаю всё ради него и его счастья. Боже, я даже его парня принял, потому что вижу, какой он счастливый рядом с ним. Я делаю всё ради вашего с ним счастья. Мне просто обидно, что ты не говорил мне ни о чём раньше, я узнал обо всём, подслушивая тебя. – Прости, я правда сглупил, я должен был с самого начала тебе всё сказать. – Должен был, но не сказал. От этого и обидно. Ты, получается, мне, как своему супругу, вообще не доверял, – Чанбин остановился в метре от Сынмина. У него даже надежда появилась, что супруг обнимет его, даст понять, что всё хорошо, и они справятся со всем вместе, но этого не произошло. Альфа постоял минуту-другую и ушёл в сторону двери. – Бинни, я... – Прошу, не продолжай, – остановил его Чанбин, – я поеду, у моих ребят съёмки закончились. Чонин с ними, надо за ним заехать.       Как только за Чанбином закрылась входная дверь, внутренний мир Сынмина треснул. Он даже не двинулся с места, а просто рухнул коленями на пол, закрывая ладонями своё лицо, по которому без остановки текли слезы. Он плакал взахлёб, не скрывая громкие всхлипы. Теперь Сынмин понимает, что это почти грань их взаимоотношений. Ещё совсем немного и наступит конец их счастливой сказки, только вот Сынмин ещё не готов принимать это. Он ещё не до конца насладился этой сладкой любовью. Ему хочется больше, он хочет быть снова так искренне любим, но он сам виноват, что допустил и пропустил моменты их разрушения.