легендарное фикло

На самом деле, после обнаружения Мары легенды были бы рады разойтись по домам и как следует выспаться. Деятельность потенциально враждебных группировок беспокоила их только в рамках ежедневного безделья, а судьба старого лысеющего ворона и вовсе уже не была интересна никому, кроме Бладхаунд. Но Оби, в отличие от большинства, не привык к праздному образу жизни вне арены. У него, помимо изматывающих съемок «ОбиЛобы», были пол дэнс, йога и стретчинг в гамаках – забот хватало. Отчасти поэтому его так огорчила ночь, проведенная без пользы для тела и духа; в этом он и признался Октейну, прежде чем их большая карательная экспедиция двинулась на «Щенячью радость». — А-а-а, вот о каких планах шла речь! – Октейн расплылся в хитрой улыбке. – Если б я знал, мы бы конечно свалили – мне эта ворона тоже никуда не уперлась. От такой поддержки Оби чуть было не взвыл, но в это время Мэгги объявила общий сбор на выход. Чтобы не так остро переживать тщетность происходящего, Оби по пути все-таки связался со своей мамой и продемонстрировал ей колдовские артефакты. Удалось выяснить, что кукла сделана не по всем правилам, а потому никакого ущерба здоровью с её помощью причинить было невозможно. — Здесь всё зависит от контекста, дорогой, – ответила миссис Эдоласим, когда Оби спросил об опасности веве. – Должно быть, шкатулку использовали в качестве портала. Но если призывал тот же человек, который сделал куклу – не думаю, что у него могло получиться. Не успел Оби мысленно поблагодарить маму за отсутствие лишних вопросов, как она тут же прибавила: — Чье вообще это добро и где ты его взял? — Он обчистил пенсионерку! Привет, миссис Оби, – Рампарт на ходу помахала в камеру и, показав другу язык, зашагала дальше. — Скажи мне, что Рамья шутит. Ты же не ввязался во что-нибудь нехорошее? — Ма! У меня нет времени «ввязываться», ты же знаешь. — Тогда почему вместо йоги ты идешь куда-то с Рамьей и спрашиваешь про вуду? Ни то, ни другое обычно до добра не доводит. Мне казалось, что у нас нет друг от друга тайн. — Никаких тайн, – невозмутимо сказал Оби, – но йогу я действительно пропущу. И стретчинг, наверное, тоже... — Да брось, niño, бахнем энергосов и ко мне. Я тебе устрою йогу, стретчинг – вообще чё хочешь, не расстраивайся ты так... О! Октейн удивленно вытаращился на миссис Эдоласим. Она ответила тем же. — Я думал, ты сам с собой разговариваешь. Доброе утро! – Октейн почтительно склонил голову. – Как поживаете, сеньора? Вот мы без дела не сидим: чуть свет – уже штурмуем террористов. Оби немедленно прервал звонок и зарекся впредь общаться по видеосвязи в любых местах, кроме уборной. Ветеринарная клиника «Щенячья радость» была отнюдь не лучшей в своем роде; так, во всяком случае, почти единогласно заявляли посетившие её заводчики. Персонал, если верить отзывам, был груб и некомпетентен, и никакой радости от взаимодействия с ним щенки не получали. Один из хозяев так и написал: «Врач решал личные проблемы прямо во время стерилизации! Отрезал псу всё под корень! Не лечебница, а кал, не рекомендую никому». Поэтому ранние прохожие и жители окрестных домов недоумевали, чем шаражка эскулапов заслужила столько внимания со стороны популярнейших мира сего – практически всех бойцов Игр АРЕХ. — Они нас снимают, появляются первые посты, – сообщил Крипто. – Если хотим сыграть вокруг эффекта неожиданности, действовать нужно сейчас. Как раз в этот момент Оби тоже наткнулся в ленте на запись очевидца: «Интересно, они в курсе, что творится в этой клинике? Надеюсь, это акт возмездия, а не очередная сомнительная коллаба, о которой кое-кто ещё пожалеет». По его спине почему-то пробежал холодок. Октейн растер ладони и запрыгал на месте. — Ну и чего мы тогда зависли? Вперед, за сорокой! Потому что вы как хотите, – он важно поправил волосы, – а у меня планы. Мэгги дала отмашку, и все ломанулись вперед. Но неожиданно операция оказалась под угрозой срыва: клиника работала с десяти утра, и её двери всё еще были закрыты. Хвала небесам, на обучение Мары искусству нападения в лоб ни у кого не нашлось времени, и она смогла спасти штурм с привычной для себя позиции: прозвучал хлопок – и точный снайперский выстрел избавил дверь от замка. К сожалению, эффекта неожиданности всё равно не случилось: прямо за порогом, уже готовая идти стенка на стенку, легенд поджидала вооруженная до зубов пестрая толпа. Позже выяснилось, что виной тому были вовсе не зеваки с камерами, а всего-навсего окна, в которые прекрасно просматривалась улица и всё, что на ней происходит. Заочно знакомый всем, Тейхай Рамжи выступал для своего полка воеводой. На его совершенно нагом теле можно было увидеть лишь следы раздражения от бритья и зачеркнутый крестом портрет Миража на ягодице. Он перекинул из руки в руку дробовик и зычно провозгласил: — Сами пришли к своей судьбе! Вам повезло: еще пара дней – и вы погибли бы куда более страшной смертью! Лайфлайн скептически вздохнула: — Чё вам надо-то? Куча КАЛа возмущенно зашумела. Вперед выступил Авель Лум и поднял руку в усмиряющем жесте. — Из-за вас, – сказал он, – дети лишаются родителей. Мои два года назад так увлеклись Игрой, что забыли меня на трибунах! Другие дети, которых среди террористов оказалось пугающе много, принялись наперебой выкрикивать свои истории. Одних, как и Авеля, забыли у арен, вторые проиграли в битве за внимание телевизорам, а кое-кто даже оказался брошен на произвол судьбы потому, что родители были заняты написанием фанфиков про своих любимых героев. К слову, шипперы оказались самой крупной категорией ненавистников – их тусовка носила поэтичное название «Круглый абсолют любви» и насчитывала совокупно на всех планетах Внешних земель более тысячи членов и прочих половых органов. Их объединяла не столько ненависть, сколько ревность и гнев от невозможности воплощения в жизнь любимых, но зачастую невероятных и не поддающихся обоснованию пейрингов. — Могли бы и не делать этого в общественном месте! – гнусаво заявила толстая девушка с желтыми волосами и плюнула прямо Оби под ноги. Он изумленно отшатнулся: — О чём вы? Девушка с готовностью продемонстрировала Оби – и всем, кто стоял позади него – планшет с записью камеры из лифта в доме Марты. Рамья громко вдохнула через рот и, забыв, что находится в стане врага, буквально прилипла к планшету носом. Запись была инфракрасной, но наиболее выразительные параметры запечатленных на ней нарушителей порядка вполне угадывались. — Не хотите взять её в свои ряды? – поинтересовалась Валькирия. — Ха-ха-ха, вот те раз! – Октейн к ужасу желтоволосой шлепнул Оби по заднице. – А как же микродроны? Оби пребывал в таком шоке, что не смог даже закатить глаза. — Тебе смешно, да? – девушка утерла выступившие слезы. – Когда видео попало к нам, мы сразу лишились ваттейнеров – они всей общиной бросились под поезд. Но моя боль на этом не закончилась: запись извлекал из камеры мой родной дядя. Его звали Вацлав Лемек! Он шипперил гибтейн и повесился сегодня ночью!!! Гибралтар поперхнулся, а Крипто, ревниво хыхнув, спрятал Ваттсон за своей спиной. — Лемек?.. – переспросил Октейн. – Тот мужик из жилищной компании? Да ему же под полтос! — Тебе никогда не понять принципов «Круглого абсолюта любви». Но ты!!! – девушка снова плюнула, однако на сей раз Оби был не в состоянии проявить расторопность и не сумел уберечь свой сапог. Она отняла у Рамьи планшет и после недолгих поисков подсунула его к лицу Оби. — Вот!.. – давясь слезами, прошептала она. – Вот, как должно было быть! Эта картина пришла ко мне год назад, в ночь перед твоим днем рождения... На кривом арте в образе транс-персоны со швами на грудях Оби подвергался оральному проникновению со стороны Каустика. Увы, вкупе с бессонницей, чужой слюной на ботинке и другими разочарованиями, это уже не могло уложиться в красивой голове Оби Эдоласима. Он повернулся к Октейну и срывающимся голосом вымолвил всего одно слово: — Ч т о. Несмотря на такую лаконичность, Октейн сообразил, что под широкими полями чудаковатой шляпы начинается опасная и непредсказуемая сейсмическая активность. Вдруг из-за ресепшена высунулась уже известная скваду Рейф, Банги и Миража расистка средних лет. — Раньше я была хирургом! – истерично возопила она. – Скольких молодых дегенератов я собирала по кускам из-за тебя, безмозглого... Тут Октейн сам услышал то, на что так и не повернулся язык даже у Миража. Самым безобидным в её тираде было заявление о том, что любовь к прыжкам через стены Октейну передалась генетически от далеких предков. — Я не могла больше смотреть на этот человеческий конструктор. Ушла в ветеринарию – думала, будет легче. Но и здесь от тебя нет спасу, ты!.. От новых оскорбительных структур у Октейна запунцовели уши. — Да животным-то я что мог сделать?! — Малолетние идиоты пытаются повторить эксперименты, о которых ты беззаботно рассказывал в своих интервью! Придурок! – женщина в сердцах ударила о конторку маленьким пистолетом. От негодования она начала задыхаться, и Тейхай бережно усадил её в кресло. — Держи себя в руках, Камилла, спокойнее... Вот, возьми, – он вложил ей в руку ингалятор. Воспользовавшись лекарством, Камилла судорожно принялась копаться в толстенной папке, а затем из целого вороха разных бумаг вынула несколько газетных вырезок. — Что тут у нас? «Я никогда не держал кролика в клетке, амиго. Нави обожал быть катапультным ядром, снарядом для моего NERF’а – кем угодно, только не питомцем». Твои слова, да, гений? Или вот: «Нави стал первым, кто протестировал прототип моего батута. У него был маленький шлем – ты же не думаешь, что я мог забить на технику безопасности? – но, кажется, он все равно схлопотал сотрясение ушей, ха-ха-ха!». Поверить не могу, Злата, что кто-то мог броситься под поезд из-за этого кретина! Злата – так звали желтоволосую девушку – презрительно фыркнула. — Каждому свое. Хотя именно он, пожалуй, и впрямь не стоит жертв. То ли дело криптейдж! – Злата бросила колючий взгляд поочередно на Миража и Крипто. – Уж вы-то, мальчики, нас не разочаруете, правда? Высказаться «мальчикам» не дал Тейхай Рамжи: он положил ладонь на плечо Златы, и она послушно отступила к остальным. — Мы можем долго рассказывать о себе, легенды! – он едко выделил последнее слово. – У нас есть жертвы пластических операций, мечтавшие о бедрах как у Лобы, родители умерших от анорексии детей, стремившихся быть похожими на Ревенанта... Да и Авель забыл упомянуть, скольких подростков он уберег от панели и спайса, когда они сбежали из дома в надежде повторить судьбу несравненной Аджей Че. Лайфлайн нахмурилась. — Лан, допустим, кое-кому реально иногда стоит держать язык за зубами, но в остальном – ты всерьез считаешь, что мы несем ответственность за выбор всех этих людей? Типа бреда про дядю, который полез в петлю из-за слова, которое я даж не поняла, или оставленного на трибунах парнишки... чувак, ты чё, забыл адрес своего дома? — Дело не в адресе, мисс Че, а в отношении! – значительно изрек Авель Лум. – Мои родители столь яро обожают Патфайндера, что в тот день после победы его команды они попросту забыли, что я с ними был, и ушли с другими его фанатами отмечать это событие в бар мистера Уитта. — Ура, я стал поводом для торжества! Пат поднял большой палец в свою честь, а Мираж обиженно указал на место, где был изображен рисунок его лица. — Кстати, насчет мистера Уитта – я-то чем не угодил? Я не сбегал из дома, не метал зайцев... да я даже в лифтах не езжу, потому что не очень им доверяю! Тейхай Рамжи осклабился так стремительно и отработанно, словно ждал этого вопроса несколько лет: — Я ждал этого вопроса несколько лет! Из толпы к нему, точно по команде, выдвинулась еще дюжина полностью обнаженных мужчин. У некоторых из них были такие же татуировки и толстенные кольца в сосках; надо сказать, что кольца разной толщины и диаметра были абсолютно у всех, и у каждого они соединялись между собой крупной цепью. — Эффектно! – признал Мираж. – Теперь я должен вспомнить, когда мог перейти дорогу... клубу нудистов-мазохистов? — О, не утруждайся, Эллиотт Роджер Уитт! Зачем тебе помнить о людях, которым ты всего-навсего разрушил жизнь? — Можешь оттаивать, mi amor, – Октейн осторожно потряс Оби за локоть, – Миражу по-любому сильнее прилетит! И Миражу прилетело. Когда-то Тейхай Рамжи, на самом деле звавшийся Митчеллом Шармой, был весьма успешным и уважаемым человеком, который мог обеспечить безбедное существование себе, жене и двоим детям за счет маленького, но прибыльного бара на побережье океана. Он хорошо знал дядю Миража – бывшего владельца «Райского уголка». — Это был хороший человек. Мужик, который считался с принципами, – сказал Шарма, – не то что некоторые. Само собой, когда твою забегаловку стали намеренно рекламировать формы госпожи Андраде и такие «колоритные» звезды, как этот бессмертный шкет, у обычных рестораторов не осталось и шанса: мы могли лишь унижаться, предлагая две пинты по цене одной, да раз в неделю наблюдать, как закрывается то или иное заведение. Я был морально готов, что очередь дойдет и до меня, но даже не подозревал, что это будет меньшей из моих потерь... Когда дела Митчелла ухудшились, его жена, чье увлечение Миражом прежде сводилось к полушутливому фангерлингу, перестала скрывать, что уже давно представляла его в постели на месте мужа. Избалованные обеспеченной жизнью дети возненавидели отца за неожиданные лишения, а потом и вовсе перестали называть его папой. Как только бар закрылся, жена тут же подала на развод, в ходе которого отсудила детей, дом и бо́льшую часть денег, вырученных от продажи стульев и пивных кегов. Бракоразводный процесс еще только подходил к концу, когда на правах нового главы семейства в дом Митчелла, первым делом сменив все замки и даже щеколду на почтовом ящике, въехал молодой араб-косплеер. Сперва Митчелл жил в заколоченном баре, питаясь остатками орешков и плесневелыми чесночными гренками. Однажды ночью, когда он подрабатывал в крематории «Щенячьей радости», со стен его жилища сняли жароустойчивую обивку, без которой даже условной зимой не могло обойтись ни одно здание на Соласе. — Я врыл его в землю до середины, но с наступлением лета и это перестало спасать от чертова пекла. И тогда я подвел к бункеру трубу прямо из океана! Когда вода нагревалась, я открывал клапан спуска, а потом набирал новую. Так я и стал человеком-амфибией. Свой земноводный быт Шарма налаживал параллельно с полезными связями: он обзавелся массивным пирсингом, чтобы не всплывать в соленой воде, и свел тесное знакомство с управляющей «Щенячьей радостью» Камиллой Кирк, которая раздвинула перед ним ноги и горизонты лучшей жизни – в мире, где не было места кровавым играм АРЕХ и их участникам. Она посвятила Митчелла в свою сокровенную мечту: возродить печально известную WIPE THUNDERDOME FIGHTERS под новым именем и, учтя неудачи и судьбу своих предшественников, довести дело до конца. Так появилось название KILL APEX LEGENDS, и под этим тегом Шарма и Кирк анонимно стали заявлять в соцсетях о причастности к тому самому теракту и всячески стращать простой люд. — Я училась на втором курсе, когда произошел фурри-инцидент, – произнесла Камилла. – Шла война, врачей не хватало, и нас распределили по госпиталям, чтобы мы могли хоть чем-то помочь пострадавшим – раненных было слишком много. Они умирали, страшно изувеченные, и я думала: что за изверги эти WTF? зачем они это сделали? зачем принесли еще больше смертей, чем и так приносили те времена? Один из террористов чудом выжил, хотя и был похож на стейк рибай. И я, совсем еще девчонка, спросила его об этом. А он ответил мне: «Мы сделали с ними то, к чему они и так стремились». Оказывается, в том ресторане собрались фанаты Купола, которые праздновали первую смерть на Арене. Вообразите: несколько сотен человек праздновали смерть! Во время войны, которая принесла столько горя!.. А потом, спустя много лет, когда я снова собирала людей по частям, мне вспомнились слова того террориста, и я пришла в ужас. Эти юнцы ведь калечат себя добровольно, они хотят этого! Они взрывают себе ноги, желая быть похожими на... – чтобы не огорчаться, Октейн на всякий случай закрыл уши, однако Камилла ограничилась выразительной паузой. – Но не учитывают, что ни у них, ни у нас нет финансовой возможности делать им такие же вундервафли. И все эти переломанные котята и щенки... — Да-да, мы обязательно отправим Тавио в другую галактику посылкой до ворс... востребования. Давно бы так и сделали, если б знали, что он корень зла. Так что там с моим хейтерским сообществом? И за что вы так с беднягой Недом? Митчелл, на лице которого во время затянувшегося монолога Камиллы тоже читалось раздражение, с удовольствием продолжил. Он поведал, как вербовал первых адептов КАЛа – таких же прогоревших рестораторов, которые в знак пережитой боли (и чтобы беспрепятственно играть в «страпокер» на дне бункера) не щадили своих сосков. Одним из них был Нед, прежде владевший крохотной пивнушкой. — Вчера я узнал от девушек, что Нед захаживает в твой бар, а значит, приносит тебе прибыль. Более того, у него была при себе карта постоянного гостя «Уголка»! Так что он поплатился за предательство. Выяснилось также, что татуировки с перечеркнутым Миражом были у всех единомышленников Шармы, но у некоторых – на внутренней стороне ягодиц. — Я ж говорил: нам еще повезло! – шепнул Октейн. Чтобы не привлекать внимание органов правопорядка, КАЛ, численность которого за первый год физического существования уже могла сравниться с небольшим провинциальным городком, изменил свою структуру. Он разделился на несколько не вызывающих подозрения организаций – членов каждой из них объединяла своя причина ненавидеть легенд. До сих пор число участников группировки росло и делилось с внушительной скоростью, и одной из её глобальных целей даже стало свержение Синдиката. В довершение Митчелл поделился и планом, который КАЛ собирался осуществить через считанные дни при отбытии выпускающего корабля. Он важно кивнул ближайшему голозадому приспешнику, и тот выудил из толпы клетку с большим черным вороном. Бладхаунд кинулись было к птице, но Хорайзон и Гибралтар успели их удержать. — Я начинила его таким количеством нанобомб, что никто не смог бы собрать даже тебя! – Камилла чванливо ухмыльнулась Октейну. – Признаюсь, теперь мне немного жаль, что вы умрете раньше. — Так что, Уитт, корнем зла ты смело можешь считать себя и свой нечестный бизнес! – Шарма привел дробовик в боевую готовность. – Из-за тебя погибнут все твои друзья, и мы готовы к любым последствиям во имя светлого будущего. — Не-не-не, погоди! Если дело в «Уголке», то можешь забрать его себе – эта дыра все жилы из меня вытянула! Ума не приложу, с чего ты взял, что благодаря бару я купаюсь в золоте. Да я из-за него живу в минус! Хм, может, мне тоже себя захейтить и проколоть соски?.. — Это я надоумила Миража заняться рекламой и вообще взяться за бар, – сказала Рейф. — Кстати, да. А кто я такой, чтобы противиться красивой опытной женщине? – на этих словах по рядам «Круглого абсолюта любви» прокатился тоскливый вой. – Тварь дрожащая, только и всего. А тебе и другим господам извращенцам стоило бы знать, что нынче просто никому не нужны бары! И если те десять человек, которых привели ко мне формы Лобы, были вашими единственными клиентами, то долго вы бы все равно не протянули. Тут Ваттсон чихнула; Крипто с Каустиком в один голос сказали «будь здорова», и через края неглубокой чаши шипперского терпения, что называется, полилось. — Довольно! – вскричала Злата, круглое лицо которой еще больше раздулось от слез. – Убить! УБИТЬ ИХ ВСЕХ!!! Шипперы ринулись в бой, массивными телами толкая вперед воинов других подразделений. Холл быстро наполнился воплями, дымом и ядовитым газом; кто-то в сутолоке наступил на батут Октейна и всмятку разбился о стену – так пролилась первая кровь. Воспользовавшись дымовой завесой, легенды тактически отступили на улицу и закрыли за собой дверь. КАЛ полез через окна: растерявшие оружие горе-террористы едва дышали и не представляли угрозы. Как только газ рассеялся, Бладхаунд бросились в здание, откуда вышли с уже не подающим признаков жизни вороном в расплющенной клетке. — О нет, друг! – грудь Патфайндера озарилась печальным голубым светом. – Эта птица всегда пыталась меня испачкать, но мне все равно очень жаль. Бладхаунд окинули клетку беглым взглядом и вдруг, вызвав оторопь у большинства товарищей, равнодушно отбросили ее прочь. — Это не Артур, – резюмировали они. — Что?.. – Шарма приподнялся на разбитых локтях. – Не может быть... — Благодари богов за свою ошибку. Если бы это был Артур, я бы slátra тебя на куски. Прибывшие на место парамедики и полицейские бойко рассортировали преступников по машинам: самых помятых погрузили в кареты скорой помощи, а тех, кто был еще туда-сюда, утрамбовали в автозаки. Разумеется, это были далеко не все – в «Щенячью радость» отправились лишь самые ярые активисты, – но на поверку КАЛ оказался таким убогим, что про него сразу все забыли, а нашпигованную взрывчаткой птицу Рейф выбросила где-то между мирами. Чувство выполненного долга навеяло на легенд сонливость, и все понемногу стали расходиться. Гибралтар при этом обогнул Октейна за несколько метров и вообще на всякий случай перешел на другую сторону улицы: на свою беду он из любопытства взглянул на арты по гибтейну, и теперь решил избегать любого физического контакта с Октавио из-за страха его раздавить. Но Гиба был не единственным, кому встреча с КАЛом нанесла глубокую душевную травму. — Эй, cariño! На Псамат, или здесь снимем номерок? Оби грустно выглянул из-под шляпы: — Боюсь, я не смогу в ближайшее время смотреть на... Ох. Мне нужно поспать и, может быть, пройтись по магазинам. — Ты чё такой впечатлительный? Впервые узнал об этой стороне популярности? — Я не слишком частый гость в информационном пространстве. Стараюсь, знаешь ли, не засорять не только тело, но и мозг. Октейн вздохнул и задумчиво – что случалось с ним крайне редко – поскреб подбородок. — Не, ну... по слухам, на кроватях можно просто спать. Парочка, вроде, как раз есть у меня дома. Да и за шмотками ты всё равно наверняка дернешь на Псамат – со мной тебе, по крайней мере, будет не скучно таскаться по магазам. Если меня в них конечно пустят, ха-ха-ха! Оби недоверчиво прищурился: — С тобой? Должно быть, мне послышалось. — А чё, у нас все равно были планы на двоих! Хочешь шопинг – por favor, не мне же опять надо будет во всякий хлам наряжаться. Зато вообрази, как быстро я принесу тебе нужный размер, если что-то не подойдет – не то что эти черепахи! Пока Оби умилялся пришедшимся как нельзя кстати приятным неожиданностям, Бладхаунд, которым некого было покормить хлебными крошками или хотя бы похоронить по древним северным обычаям, совсем поникли. — Да лан те! – Аджей дружелюбно улыбнулась. – Значит, Артур вполне может быть жив, и надо продолжать поиски. А завтра Фицрой проснется таким голодным, что съест, если чё, и крошки, и ваще какие хочешь ошметки. Ну а если не проснется, то тебе будет кого хоронить. Короче, во всем надо искать плюсы! Тут их компанию нагнал Мираж. — Слушай, ты извини, я фотку твоего бывшего прихватил, – сказал он. – Это наверняка просто совпадение, но любопытное, а? Эллиотт показал крошечную вышивку на кофте Буна, которую никто прежде даже не пытался разглядеть. Вышивка представляла собой буквы WTF. — У меня тоже есть такая майка, – сказала Лайфлайн, – но в тему бывшего: кто-нибудь видел среди этих клоунов хоть одного старика? — О, ту вздорную бабулечку я узнала бы из тысячи! – отозвалась Хорайзон. – Либо в бой старики не идут, либо... — Похоже, доктор Сомерс, второе «либо» будет уместнее. Хорайзон проследила взглядом направление, которое указывал Каустик. К этому моменту она была уже не единственной, кто заметил, как с разных сторон – из подъездов, подворотен и из-за домов – с угрожающим видом приближались пенсионеры. Легенды, не успевшие разбрестись достаточно далеко друг от друга, постепенно оказались в седовласом кольце.