Clueless

— Ты в порядке? — Фрэнк не мастер разговоров по душам, но даже он видит, что с Хаконом не все ладно. Было до возвращения пилигрима и стало хуже после инцидента и засады ренегатов. — Кто в этом городе вообще в порядке, Фрэнк, — Хакон разглядывает свои ладони, будто ищет ответы на вопрос о сотворении вселенной в сплетении морщинок и шрамов. — Я не сплю. Ебаный автобус, размазывающий Эйдена по мостовой перед глазами. Кровь на руках. Столько крови… Последнюю фразу Бегун шепчет и берется за кусок мыла и вспенивает его в руках. — Хватит, солдат. Хакон едва заметно вздрагивает и съеживается еще сильнее, словно ментально уйти в себя недостаточно. — Мне пора, да? — Ты прекрасно справляешься с работой командира, Хакон. С чувством вины — не особо. И сейчас тебе явно нужна помощь. Вот, Маргарет передала. И сказала, что тебе нужно выговориться. — Я стараюсь, Фрэнк. Но мне не хватает сил. — Хакон безропотно принимает пузырек и делает глоток, брезгливо морщась. — Валерьяна, пустырник и немного ромашки. Что мертвому припарка, но ладно. Зато никто не скажет, что я не пытался. — Давай присядь-ка, там не только травки, — Фрэнк ловит его под локоть и успевает дотащить до дивана, на который Хакон опускается с грацией мешка картошки. — Что у вас произошло с Эйденом? Ты неделю над ним скакал как наседка, а теперь вы в одной комнате не бываете дольше пяти секунд. — Видишь вон ту коробку, Фрэнк? Если со мной что-то случится, отдай ее Эйдену. Может, тогда он поймет… Фрэнк оглядывает обувную коробку с именем пилигрима на боку. Ничего особенного, еще один пережиток мира до Падения. — Хакон, ты же помнишь, что малец пятнадцать лет искал сестру и обошел пол мира ради нее? Тебе это ни о чем не говорит? — Что он настойчивый ублюдок? — сонно отзывается Хакон, пытаясь скинуть ботинки чтобы лечь. — Идиот ты. Что он привязывается надолго. Насовсем. На этом разговор сходит на нет, потому что Маттиас отрубается с одним ботинком на ноге и в совершенно нелепой позе. Фрэнку очень хочется оставить его так, но сегодня он, пожалуй, проявит милосердие. Он осторожно переворачивает Хакона на бок и накидывает сверху плед. Флакон с настойкой остается на столе на видном месте, Фрэнк же прихватив коробку отправляется обратно в бар. — Эйден, прием. — рация отзывается треском и статикой, поэтому Фрэнк переключает частоту и нажимает кнопку. — Лоан, слышишь меня? Если они оба в темной зоне, то ответа придется ждать до утра. Но из динамика наконец раздается сигнал соединения. — Эй, Фрэнк. Это Эйден. Лоан должна быть у себя, если что-то срочное. А я в Олд Вилледоре, с ее рацией. Фрэнк заглядывает в коробку, поправляя мятую стопку записок. — Первым делом ко мне, как вернешься. Это касается Хакона. — Что-то случилось? — Не по рации, Шкет. Отбой. Стоит ли удивляться, что пилигрим ввалился в двери через два с лишним часа и в таком состоянии, будто бежал без остановок с самого разговора по рации. — Сядь, — без церемоний командует Фрэнк. Эйдена явно распирает от вопросов, но он приземляет зад на диван на самый краешек и сидит как на иголках, напряженный и встревоженный. Хорошо. Значит, все пройдет как надо. На золотую с красным коробку юноша смотрит как на ядовитую змею и с явным лязгом захлопывает рот, когда Фрэнк поднимает руку, призывая к тишине. — Это адресовано тебе. Вручить, если и когда с Хаконом что-то случится. Эйден отстраняется от коробки и смотрит на дверь, явно намереваясь бежать. — Кое-что случилось, хотя вряд ли именно это было на уме у Хакона, когда он начал собирать эту коробочку на твое имя. — Фрэнк бережно ставит на колени пилигрима картонку. — Я подожду за дверью. Видеть, как меняется в лице юноша, почти убеждает Фрэнка отступить от плана. Почти. Долгое время из-за двери слышны лишь шелест бумаги и скрип подошв по деревянному полу. Когда и этот шум стихает и тишина становится давящей, Фрэнк заглядывает внутрь. Эйден сидит на том же месте с коробкой на коленях и смотрит на карточку в руках. — Он у себя, — отвечает на неозвученный вопрос Фрэнк. — Эйден, будь… помягче. Юноша пожимает плечами, прижимая к себе коробку и карточку. — Я не знаю, что мне с этим всем делать. Я думал, что дружбы достаточно, потому что какая еще жизнь может ожидать пилигрима с постоянными странствиями. А теперь я даже уйти не могу из-за инфекции. — Ты думаешь, хоть кто-то из нас знает? Вирус, конечно, смешал все карты, но и до него легче не было. А распрей хватает во все времена. Ты смог дать надежду всем нам — это важнее всего. Человек без надежды — ходячий мертвец. Вот это, — Фрэнк указывает на коробку в руках пилигрима, — тоже надежда. Не обязательно на что-то конкретное, а та соломинка, что либо сломает спину верблюду, либо даст сил двигаться дальше. — Спасибо, Фрэнк, — Эйден нетерпеливо переминается с ноги на ногу, манеры не позволяют прервать серьезный разговор, но ему явно хочется быть в другом месте сейчас, так что Фрэнк кивает на дверь ни говоря ни слова. Пилигрим практически телепортируется наружу — так он спешит. Дверь в нору Хакона жалобно трещит, когда юноша хватается за ручку и тянет на себя. Хозяин жилища, однако, даже не шелохнулся, продолжая спать в той же позе, что его оставил Фрэнк. Эйден по-хозяйски запирает за собой дверь на засов и осматривается. Хлама стало определенно больше с последнего раза, что он тут бывал, когда Хакон только вселился. От разнообразия разбегаются глаза, и руки сами тянутся все потрогать. — Какой ты скопидом, Хакон. — Пилигрим качает головой, потому что точно не ожидал, что обычно аскетичный Хакон, оказывается, окружил себя таким обилием барахла. Хозяин жилища, естественно, продолжает спать — и судя по пузырьку на столе с биркой от Маргарет, проспит еще какое-то время. Юноша ставит чайник на печурку, закидывает пару дровишек и вытаскивает из заплечного мешка банку джема. — Что же ты такой хаотичный, Хакон, — с кружкой разведенного кипятком джема Эйден садится ближе и вытаскивает из коробки карточку. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но это становится почти невыполнимой задачей — уберечь тебя, когда ты лезешь в самое гузло. Я не могу отвести тебя к океану. Но я могу сделать так, что здесь тебе будет проще, как будто все с нуля начато. Эйден поправляет плед и нащупывает под ним прохладные пальцы. — Если надо, я буду твоим океаном, — юноша неторопливо хлебает напиток и улыбается, когда Хакон спросонок тянет руку на себя и пристраивает себе под щеку. — Ты уже мой океан, Эйден.