***
Дверь в спальню захлопнулась, оставляя молодожёнов наедине. Чонгук сразу же выпустился из хватки альфы, не желая чувствовать его руки на себе. Да и не только руки. Не хотелось чувствовать альфу в принципе. Не хотелось находится с ним в одном помещении, да и дышать одним воздухом — тоже. — Я так понимаю, сейчас мы должны заняться любовью, — обречённо вздохнул Чонгук, сложив руки на груди. Он мельком пробегается по комнате, а желание сбежать отсюда растёт всё больше. Эта комната повидала не мало, и услышала много слёз омеги. Чонгук, после своего совершеннолетия, был уверен, что больше не вернётся сюда, навсегда позабыв о былых страданиях, но и с ним судьба решила сыграть злую шутку, чтобы жизнь малиной не казалась. А для омеги она и так никогда не была сахаром. — Сладость, я не занимаюсь любовью, я трахаюсь, причём жёстко, — Сокджин усмехается, оглядывая омегу с ног до головы. Честно признать, тело у него красивое, и даже очень, но вот с лицом ему явно не повезло, и природа его решила обделить. Но какая Джину разница на лицо? Трахать то он собирается упругую задницу омеги, а во время секса лицо ему не так важно. — Ой, вот не надо сейчас строить из себя Кристиана Грея, тебе не идёт, — цокает Чон, закатывая глаза. — Ты точно пересмотрел все фильмы «Пятьдесят оттенков серого», ей богу, — тяжело вздыхает он, закусывая щёку с внутренней стороны. Этот альфа с каждой секундой начинает бесить его всё сильнее, и Чонгук сомневается, что в нём осталась хотя бы капля адекватности. Но в чём он явно не сомневается, дак это в том, что внутренний мир Сокджина давно прогнил, и ничего хорошего ждать не стоит. — Ну, знаешь, я буду не против, если ты станешь моей Анастейшей, — игриво произносит Джин, подмигнув омеге и деликатно положил руку на его талию, так и норовясь опустить её на ягодицы. — Пошёл нахуй, — яростно выплеснул Чонгук, шлёпнув его по запястью. — Не трогай меня, ты мне максимально неприятен. Я не собираюсь спать с тобой, даже, если меня под дулом пистолета будут заставлять. Я уж лучше застрелюсь, нежели под тебя лягу, урод, — шипит он, с ненавистью смотря на альфу. — Слишком много ты о себе возомнил. Повторюсь, я никогда под тебя не лягу! — Чонгук знает себе цену, и уж точно не решится на такие грязные действия. Он не подстилка для безмозглого альфы, который думает лишь о себе и своём удовлетворении. — Но тебе придётся, сладость, — не угомонился Сокджин, на этот раз приобняв Чонгука за плечи. — Гадость, блять, — выплюнул омега, пытаясь выбраться из цепких рук Джина. Но попытки не увенчались успехом, ведь альфа больше его по комплекции и сильнее. — Я неясно выразился? Не трогай меня! Ты мне противен! — выкрикнул он, вновь пытаясь выбраться из цепких лап парня. А Сокджин не обращал внимание на вопли омеги. Подхватив его на руки, словно пушинку и понёс к кровати. Чонгук в его руках извивался, как уж на сковородке, кулачками бил по спине и кричал, чтобы альфа отпустил его. Но Сокджин по-прежнему не слышал его. Не успел Гук и глазом моргнуть, как его повалили на холодные простыни, а тяжёлое тело навалилось сверху, вдавливая в матрас. С каждой секундой дышать становилось всё труднее. Удушливый запах не давал и вдоха сделать, окутывая собой омегу и заставляя его в прямом смысле задыхаться. — Отпусти, придурок! — прошипел Чонгук, пытаясь отцепить ладони альфы от своей талии. — Отпусти, иначе кричать буду! — Кричи-кричи, сладость, на помощь тебе всё равно никто не придёт, — губы Сокджина растянулись в самодовольной улыбке, а большие ладони переместились на ягодицы омеги. — Почему это? — возмутился Чонгук, упираясь в плечи Джина. Он продолжал уворачиваться от настойчивых прикосновений. Изо всех сил старался убрать руки Сокджина со своей задницы, но всё четно. — Я тебя уверяю, сладость, наши родители ушли после того, как я повёл тебя сюда, — улыбнулся он, костяшками пальцев проведя по нежной щеке Чона. — У тебя нет выбора, малыш, — Джин оставил мимолётный поцелуй на месте прикосновения. Носом прижался к шее омеги, вдыхая умопомрачительный аромат. — Ты так вкусно пахнешь, — томный шёпот опаляет шею, вызывая неприятные мурашки у Чонгука. Ему с каждой секундой становилось мерзко. Не только от альфы, но и от всего происходящего. Дорожкой влажных поцелуев Сокджин спустился к ключицам. Носом повёл к запаховой железе, оттянув ворот рубашки, от которого веял совершенно другой запах. Запах другого альфы. — Кем от тебя пахнет? — прорычал Джин, носом прижимаясь к ткани, снова и снова вдыхая чужой феромон. — Тебе какая разница, придурок? — огрызнулся Чон, вновь пытаясь выбраться из под альфы. — Отпусти, блять. Я не твой омега, и никогда им не буду! — горло уже болело от криков, но Чонгук не намерен останавливаться. Голос сорвёт, но свою задницу сбережёт. — Теперь уж точно не отпущу, — усмехнулся Сокджин, и руками залез под рубашку, оглаживая горячую кожу омеги. Большими пальцами водил по тазобедренным косточкам, а после расстегнул пуговицу на джинсах вместе с молнией, запустил руку под резинку нижнего белья. Чонгук мычал и выгибался, но только всё без толку. Слёзы медленно подкатывали к глазам, когда дверь в спальню громко открылась, словно её выбили, и до омеги донёсся такой родной голос. — Руки убрал от моего сына, — зло прошипел мужчина, не читаемым взглядом смотря на Сокджина, что и не торопился выполнять «приказ». — Ты оглох, или как? Я сказал, руки убери от него, подонок, — ладони сами по себе в кулаках сжались, и старший Чон готов был врезать наглому альфе, как тот добровольно отступил, видимо, испугавшись за свою шкуру. Чонгук, почувствовав свободу, подскочил с кровати, нервно поправляя одежду. В следующую секунду, он подбежал к отцу, прижимаясь к его сильной груди. Отцовский запах бережно окутал его, а большие ладони, со всей нежностью и осторожностью, обняли содрогающегося в плаче сына. Сердце больно сжималось от такого Чонгука, и мужчина поспешил успокоить его, выпуская больше своего феромона. Омега жадно вдыхал его, наполняя лёгкие до краёв. — Тише-тише, родной мой, — ласково шепчет старший, целуя сына в макушку. — Всё хорошо, маленький мой, не плачь. Пойдём отсюда.***
Хэвон привёл сына в одну из свободных комнат, усадив на кровать. Чонгук настолько сильно прижался к нему, что буквально отпускать не хотел, лишь бы чувствовать теплоту родных рук. Дыхание постепенно приходило в норму под бережными поглаживаниями. Свитшот в районе груди пропитался слезами, но для альфы это не так важно, ведь состояние сына превыше всего. — Тише-тише, солнце моё ясное, — шепчет Хэвон, и осторожно целует омегу в висок. — Я рядом, родной, рядом. Не бойся, я не позволю Сокджину обидеть тебя. Не плачь, маковка моя, мне больно от твоих слёз, — сев рядом с омегой, старший принялся бережно стирать влагу с нежных щёк, а после чмокнул сына в кончик носа. Тихий рык сорвался с губ от запаха Сокджина, которым Чонгук буквально пропитался. Так и хочется разорвать этого наглеца на кусочки, чтобы тот больше никогда не смел прикасаться к его сыну. — Спасибо, пап, спасибо, что так вовремя пришёл, — лепетал Чонгук, всеми конечностями обняв отца. Мокрым носом он ткнулся в его шею, наслаждаясь успокаивающим запахом. — Я и не уходил, солнышко. Твоя мама ушла вместе с семьёй Ким, а я сильно переживал за тебя, поэтому остался, — признался мужчина, бережно поглаживая омегу по спине. — А мама что сказала? — Много чего, — вздохнул Хэвон, поглядывая на свою ладонь с обручальным кольцом на пальце, вспоминая всё то, что ему наговорила жена. Чонгук обеспокоенно посмотрел на отца, взяв его за руку. — На самом деле, я давно хотел развестись с ней, но, понимаешь... Любил её, и не мог. Можешь считать меня подкаблучником, я не обижусь, на правду, всё-таки, не обижаются, — хмыкнул альфа, поглаживая маленькую ладошку сына большим пальцем. — А выносить мозг она начала давно... Вспоминать даже не хочу, и, надеюсь, ты меня понимаешь. — Понимаю, пап, — вздохнул Чонгук, полностью разделяя эмоции отца. Он знает, как тяжело ему было, ведь слышал каждую их ссору. И не смотря на выходки жены, Хэвон продолжал любить её, хотя любой другой мужчина давно бы развёлся. Но он не мог. Чисто физически. Та грозилась забрать сына себе и отсудить половину имущества, и мужчина ради любимого омеги терпел всё. Все выходки, крики, ссоры, капризы. Всё терпел. И теперь, наконец, решился на непростой шаг. Будет сложно, но он справится. — Прости меня, пожалуйста, — неожиданно произнёс Хэвон, введя Чонгука в оцепенение. — За что? — удивился омега, с недоумением смотря на мужчину. — Как, за что. Я особо никогда не проявлял свою любовь к тебе, и часто был холоден. Хотя, когда узнал, что твоя мама забеременела, я был на седьмом небе от счастья, ведь всегда хотел ребёнка. Но она не разделила со мной этих эмоций, — мужчина хотел продолжить, как его перебил омега. — Знаю, — с грустным вздохом произнёс Чонгук, сглатывая ком в горле. — Откуда? — удивлённо поинтересовался мужчина. — Услышал как-то ваш разговор, — совершенно спокойно ответил он, будто для него это обычная вещь. Хэвон не знал, что ответить, и лишь закивал, погладив омегу по плечу. — После этого я не знал, почему она не отказалась от меня, раз я не нужен ей, а являюсь лишь балластом. — Я уговорил её. — Спасибо, пап, — прошептал Чонгук. — За это не надо благодарить, малыш, — вздохнул мужчина, оставив мимолётный поцелуй на макушке омеги. На долю секунды он носом прижался к волосам, вдыхая терпкий запах омеги. Его сын всегда отличался от других омег запахом. Пока остальные, в большинстве своём, пахли чем-то сладким и приторным, то запах Чонгука напоминал шоколадный коньяк. — Люблю твой запах, — невзначай пролепетал мужчина, вновь вдыхая умопомрачительный феромон. Ещё секунда, и он готов замурчать от удовольствия. — Ну, п-а-а-п, — протянул Гук, неловко улыбаясь. Яблочки его щёк налились румянцем, и Хэвон, не удержавшись, мягко чмокнул его. — Ладно-ладно. На секунду повисло неловкое молчание. Оба просто сидели в обнимку, не зная, что сказать. Каждый думал о своём, не решаясь нарушить столь комфортную тишину. Чонгук решил прервать её, задав волнующий вопрос. — Пап, ты по прежнему любишь маму? — осторожно спросил омега, посмотрев на отца. Тот в миг напрягся, сильнее сжимая ладонь сына в своей. В воздухе сразу почувствовалось напряжение мужчины, и Чонгук начал осторожно поглаживать ладонь мужчины, дабы успокоить его. Тот слишком много нервничает сегодня, а это вредно для него, ведь альфа давно не молод, а здоровье надо беречь. — Я не знаю, малыш. Мне сложно ответить на твой вопрос, но, скорее всего, нет, — Хэвон нервно закусывает губу, впервые чувствуя себя столь потерянно. Хотелось сквозь землю провалиться, от чего на щеках появился румянец. — Прости, пожалуйста, — вновь начал извиняться мужчина, закрыв лицо рукой. Слёзы так и норовятся прыснуть из глаз, но Хэвон держится изо всех сил. — За что, пап? Не переживай, ты чего? — запаниковал Чонгук, подрываясь с насиженного места, дабы обхватить лицо отца ладонями. — Я не тороплю тебя с ответом, я понимаю, что тебе сложно и ты, возможно, запутался. Я прекрасно помню, как мама выносила тебе мозги, и, что ты запутался в своих чувствах. Не переживай, я всегда буду рядом и поддержу тебя, — омега с переживанием смотрел на родного ему человека, стараясь передать искренность своих слов. — Спасибо, солнышко, — шёпотом произнёс Хэвон, бережно обняв Чонгука. От прилива чувств к сыну, мужчина не удержался и поцеловал его в щёку. — Ты у меня такой понимающий. Что я такого хорошего сделал, что у меня такое чудо есть, — риторически спросил мужчина, облегчённо вздыхая. — Не знаю, папуль. Может, вселенную спас? — повёл бровями Чонгук, чтобы разбавить атмосферу. — Всё может быть, — поддержал настроение омеги Хэвон, искренне улыбнувшись. — Улыбайся почаще, пап, тебе очень идёт улыбка. — Хорошо, маковка.***
— Я так переживаю за Чонгука, — поделился переживаниями Намджун, теребя подол безразмерной футболки. Влажная чёлка падает на глаза, отчего Джун уже норовился поправить её, но появившийся рядом Чимин делает это за него. Маленькие ладошки обхватили его щёки, а большие пальцы бережно оглаживали кожу. — Я тоже, милый, — шепчет младший, прижимаясь губами ко лбу омеги с долгим поцелуем. Намджун прикрывает глаза, и обхватывает тонкую талию любимого, притягивая его ближе к себе. По телу разливается тепло и нежность, окутывающая с головой. — Но ты слишком много нервничаешь. С того момента, как он уехал к Тэхёну, ты, словно сам не свой. Тебе надо расслабиться, милый мой, — Чимин нежно оглаживает щёку старшего, целуя его в кончик носа. — И я прекрасно знаю, как тебе помочь, — хитро улыбнувшись, произносит он. Намджун ловит настроение Чимина, хитро улыбнувшись и усадив его на свои колени. Носом ведёт вдоль шеи, вызывая приятные мурашки у младшего. Невесомыми поцелуями покрывает разлёт тонких ключиц, что соблазнительно выглядывали из под ворота футболки. С пухлых губ срывается тихий стон, и Пак откидывает голову назад, открывая больший доступ к своей шее. — Я так люблю тебя, котёнок, — шепчет Намджун, оставив мокрый поцелуй в яремной впадине. Ладони медленно спустились к ягодицам младшего, несильно сжимая их. — Пойдём лучше в спальню. Чимин лишь кивнул, не в силах и слово промолвить, и ногами обхватил талию омеги, когда тот поднялся. Джун продолжал держать его под ягодицами, одной рукой обняв за талию. Губы вновь слились в чувственном поцелуе, разжигая огонь в телах обоих. Возбуждение росло с каждой секундой, и Намджун чувствовал бугорок в шортах любимого. Запахи смешались в единый, и прекрасно дополняли друг друга. Хотелось надышаться им сполна, наполнить лёгкие до краёв, лишь бы подольше чувствовать его. Чимину голову сносило от запаха жареного миндаля, и он частенько таскал вещи Намджуна, особенно в течку. А старшего всегда успокаивал аромат топлёного молока, отчего он любил носом зарываться в шею Пака, подолгу наполняя лёгкие любимым феромоном. Джун бережно уложил любимого на простыни, и от их холода он немного поёрзал. Поцелуй не прерывался, а становился лишь глубже и чувственней. Языки сплетались в танце, известном лишь для омег. В районе солнечного сплетения скапливалось тепло, а после разносилось по всему телу, отдаваясь жаром внизу живота. За столь долгие отношения страсть между ними не угасла, а лишь набирала обороты. Раньше в их отношениях было много секса. Очень много. Но постепенно количество уменьшалось, но отведённые для этого ночи наполнялись нежностью, вперемешку со страстью. Порой, занятия любовью заканчивались под рассвет, но омеги становились только счастливее. Шаловливые ладони залезли под футболку, оглаживая разгорячённое, стройное тело. Чимин приглушённо стонал и выгибался в спине от трепетных прикосновений. Хотелось большего. Головка члена давно истекала природной смазкой, испачкав нижнее белье. На шортах образовалось характерное пятнышко, на которое Намджун обратил внимание, случайно коснувшись его рукой, и прервал поцелуй. Тонкая ниточка слюны образовалась между их губ, от слишком страстных и мокрых поцелуев. Старший был возбуждён не меньше, но хотел доставить удовольствие своему любимому. В следующую секунду футболка полетела на пол, а перед глазами предстало прекрасное тело младшего. Губы припали к ореолу соска, обводя его языком. Чимин громко вскрикнул, ведь соски являлись для него эрогенной зоной. Намджун это прекрасно знает и пользуется, как сейчас. Одной рукой мнёт горошинку соска, а второй пробегается по впалому животу, и запустил руку под резинку шорт и боксеров. К футболке отправились и они. Ладонь обхватила изнывающий член омеги, большим пальцем нежно проводя по головке, распределяя обильно выделяющийся предэякулят. Пак чувствовал, что такими темпами может и кончить, но у них ещё весь вечер и ночь впереди. Джун языком провёл вниз по подрагивающему животу младшего, остановившись у лобка, на котором поблёскивала естественная смазка. Губы сами по себе растягиваются в игривой улыбке, а после обхватывают головку члена. Намджун глаза блаженно прикрывает, смакуя приятный вкус любимого омеги. Чимин задыхается в собственных стонах, щёки, словно адским пламенем горят, а сердце трепыхается загнанной птицей в клетке. Юркий язык Намджуна облизывает выступающие венки, дразнит кончиком уретру, заглатывает, насколько может, но Чимину и этого хватит для того, чтобы кончить. — Джун-и-и! — протянул Пак, в какой раз прогнувшись в спине. — Милый, я.. Я сейчас... — не успел договорить он, как Джун с пошлым чмоком выпускает член изо рта, нежно оглаживая покрасневшую головку. Омега блаженно стонет, толкаясь в кулак старшего. — Господи, — выкрикивает Чимин, откидывая голову назад, а после вновь смотря на любимого, поднявшись на локтях. Глаза поблёскивают, пальцы подрагивают, а грудь яростно вздымается, от чего Пак походит на сумасшедшего. Намджун поднимает на него свой взгляд, наполненный бесконечной любовью, и Чимин плавится под ним, как мороженое в жару. — Я уже близко.. Чувствую, чувствую.. — мычит Чимин, и, в следующую секунду, бурно кончает в руку старшего. Пару капель попадают на подбородок и губы, и Пак обхватывает Джуна за щёки, впиваясь в опухшие губы чувственным поцелуем. Язык не используют, целуясь лишь губами. Большие ладони ложатся на тонкую талию, нежными поглаживаниями поднимаясь к вспотевшей спине. — Я так люблю тебя, милый, — горячий шёпот опаляет уста Джуна, а маленькие ладошки зарываются во влажные волосы. — Я тебя тоже люблю, котёнок, — улыбается Намджун. Сердце бешено в груди бьётся, и никак не получается унять его. Чувства переполняют его, и хочется с ног до головы одарить Чимина нежностью и лаской. Будь воля Джуна, он бы не выпускал любимого из объятий, постоянно целуя, куда только губы дотянутся. — Но мы ещё не закончили, — хитро произнёс Пак, надавив на широкие плечи омеги, укладывая его на смятые простыни. Старший удивлённо вздыхает, а во взгляде читается куча вопросов. — А ты как думал, милый мой? Не переживай, я помогу тебе расслабиться. Ты слишком напряжён, я чувствую это, — шепчет омега, задрав футболку старшего. По смуглой коже во всю стекал пот, от чего ткань неприятно липла к телу. В комнате стало душно от запахов омег, секса и пота. Щёки наливались румянцем от духоты, а грудь вздымалась сильнее. — Ты и сейчас напряжён, любимый. Маленькие ладошки легли на грудь, большими пальцами дразня соски, что вмиг затвердели от прикосновений. С губ Намджуна срывается грудной стон, что не может не радовать. Улыбка сама по себе расплывается на пухлых губах, а тёплые чувства накрывают с головой. — Господи, ты так вкусно пахнешь, — осипшим голосом лепечет младший, губами припадая к шее. Оставляет влажные поцелуи, осторожно покусывает кожу, лишь бы не причинить боль любимому. Это в его планы явно не входит. — Котёнок, — словно в бреду бормочет Джун, обвив тонкую талию руками. Подушечками чувствует, как по коже пробежались мурашки и улыбается. — Я ведь знаю, как ты любишь это прозвище. — Очень люблю, — мурлычет омега, склоняясь над любимым лицом. Их взгляды встречаются. И оба наполнены любовью. Крепкой и бесконечной. — Но больше всего люблю тебя, — губы сами растягиваются в улыбке, а Намджун не может устоять и целует младшего. Их языки сплетаются, а горячее дыхание опаляет лица. Старший простонал в поцелуй, когда ладонь Чимина проскользнула под резинку домашних штанов, и через бельё поглаживала эрекцию. — Ты так возбуждён, милый. А Намджун ответить ничего не может. С губ срываются лишь стоны, глаза закатываются от приятных ощущений, и он инстинктивно толкается бёдрами вверх. — Такой нуждающийся, — горячий шёпот опаляет шею, а после пухлые губы прижимаются к пульсирующей венке с влажным поцелуем. — Мин-и, прошу, стяни эти трусы к чёрту! — жалобно простонал Намджун. А Чимин понимает, к чему он смекает, и, не медля ни секунды, стягивает нижнее бельё, кидая к остальным вещам. Ладонь обхватила истекающий смазкой член, большим пальцем поглаживая багровую головку, обильно истекающую смазкой. Старший издаёт нуждающийся скулящий звук, хватаясь за плечи Чимина. — Милый, подожди немного, я сейчас, — произносит он, ласково поглаживая омегу по щеке, ловя на себе его взгляд. — Я за смазкой. Не хочу доставлять тебе боль, — поясняет Чимин, оставляя мимолётный поцелуй на переносице. Встав на колени, омега подполз к тумбочке, что стояла рядом с кроватью. Порывшись в ящичке, Чимин находит там бутылёк смазки с запахом винограда, и вновь нависает над любимым. Выдавив на пальцы достаточное количество, Пак подставил их к сжимающемуся анусу. Бережно поглаживает, и осторожно вводит указательный палец. С губ Намджуна срывается тихий стон от облегчения. — Пожалуйста, не сжимай меня так сильно. Расслабься, милый, — ласково попросил Чимин, чмокнув старшего в щёку. Подушечкой пальца омега провёл по стенкам, и ввёл второй палец. Свободная ладонь обхватила изнывающий член, от чего Намджун, словно кошка в спине прогнулся. Ему никогда не хватало простой дрочки, и, поэтому он стимулировал анус. Но самому так делать не удобно, да и ко всему прочему, рука затекает, и на помощь всегда приходит Чимин, вовсе не прочь довести любимого до крышесносного оргазма. Пак не может насладиться тем, как приятно его сжимает в себе Намджун, начиная ритмично двигать пальцами. Хлюпающие звуки разносятся по всей комнате, отталкиваясь от стен эхом. Громкие стоны срываются с пухлых губ, когда пальцы прицелено попадают по простате при каждом толчке. Чимин двигает пальцами в хлюпающей от смазки дырочке, одновременно с этим лаская член омеги. — Ещё, Мин-и, ещё, пожалуйста! — жалобно стонет Джун, сильнее насаживаясь на пальцы младшего. И омега никак не может отказать любимому, даря желанное. Движения пальцами замедляются, и Чимин припадает губами к ключицам Намджуна. Целует, покусывает, оставляя отметины зубов и любит-любит-любит... Любит бесконечно и искренне. Нежно и трепетно. Чувства переполняют его, от чего хочется подарить любимому весь этот свет. Всю эту грешную землю. И Чимин сделал бы это при любой возможности. — Я люблю тебя, котёнок, — шепчет Джун между стонами, вызывая ласковую улыбку на губах Пака. Тот осторожно достаёт пальцы с растянутого ануса, вытерев о простыни, которые всё равно придётся стирать, и обнимает старшего. Смотрит со всей теплотой, и осторожно убирает прилипшую прядь волос со лба. — Я тебя тоже люблю, Джун-а, — с мягкой улыбкой отвечает Чимин, большим пальцем поглаживая щёку омеги. — Ой, она грязная... — Ничего, солнышко, всё равно мыться надо будет. Не бойся, — успокаивает младшего Ким, обняв его за талию. Улыбка сама по себе на губах появляется, и в следующую секунду Намджун притягивает к себе младшего, пылко целуя. Тот охотно отвечает, наслаждаясь мягкостью омежьих губ. Чувства переполняют их, накрывают с головой. Они не могут, да и не хотят, противиться этому, отдаваясь чувствам с головой. Намджун сильнее сжал талию младшего, после чего поменялся местами, подмяв его под себя, уложив на подушки. Отстраняться от настолько сладостных и мягких губ попросту не хотелось, а целовать их до покраснений. — Трахни меня, любимый, — шепчет Чимин, обхватив щёки старшего, невесомо поглаживая кожу подушечками пальцев. — Пожалуйста, милый, возьми меня. — Как пожелаешь, детка, — с нежностью лепечет Намджун, и припадает губами к шее младшего. Запах топлёного молока постепенно наполняет лёгкие до краёв, от чего омега довольно урчит. Чимин с удовольствием подставляет шею, прикрывая глаза и наслаждаясь всем происходящим. Кончиками пальцев он легонько гладил плечи Джуна, зарываясь в его волосы. Мягко массировал кожу головы, и слышал довольное урчание. — Порой, я сомневаюсь, что котёнок я, а не ты, — пошутил Чимин, заправив прядь волос за ухо, погладив омегу по виску большим пальцем. — Но мне так нравится слушать, как ты мурчишь, — произнёс он, и не соврал. Во время стресса, младший всегда приходит к Намджуну, и обнимает, прижимаясь ухом к его сильной груди, слушая сердцебиение, а после тихое мурчание. Тепло родного человека успокаивает и помогает не думать ни о чём, словно забирая всё плохое себе. — Я люблю тебя. Сильно-сильно люблю. — Я тебя тоже, Минн-и, — с любовью произнёс Намджун, вновь припадая к губам любимого. Они целуются так нежно, что голова кружится, а внизу живота скапливается тепло. Чимин сомкнул веки, охотно отвечая на поцелуй. Джун водил руками по разгорячённому телу — от груди к животу, большими пальцами огладил тазовые косточки, дразнящими касаниями провёл по бёдрами и снова перешёл на грудь. Он всегда поражался красоте младшего: его молочной, такой нежной и бархатной кожи хотелось касаться губами, целовать каждый её миллиметр, не желая упускать не единый изгиб стройного тела. Маленькие ладошки Намджун любит брать в свои, перебирая пухлые пальчики. Настолько милые, что выпускать попросту не хочется. Идеальных людей не бывает, но Джун максимально с этим не согласен, смотря на любимого омегу. Ангел во плоти. Смазка в руке появилась, словно по волшебству, и, в следующую секунду, Намджун нежно водил по колечку мышц Чимина. Тот хоть и достаточно растянут, но подразнить его, ой, как хотелось, и старший себе в этом не отказывает. Горячие стенки приятно обволакивают фаланги, и Джун нежно оглаживает их, постоянно целуя омегу, куда только дотянется. Нежный голос младшего ласкает слух, и Намджун готов записать его на проигрыватель и слушать на повторе. Подхватив стройные ноги Чимина под коленками, Ким закинул их себе на талию. Потные тела плотно прижимаются к друг другу, что между ними не осталось и миллиметра. Медленными толчками Намджун входит в любимого, постоянно покрывая его лицо поцелуями-бабочками, шепча слова бесконечной любви. Большие ладони оглаживают омежьи бёдра, а пальцы впиваются в нежную кожу. Следы точно останутся, но Намджун бережно зацелует их. Обязательно зацелует, и не только их. Вновь и вновь будет целовать любимого с ног до головы, доводить до изнеможения и долго-долго любить. Нежно и трепетно. Чимин стонет несдержанно, наслаждаясь приятной заполненностью. Он давно понял, что его привлекают омеги, ещё до знакомства с Намджуном. Ни один альфа так сильно не любил его, как это делает он. Ни один альфа не доводит его до бурного оргазма, как это делает он. Намджун всегда был и будет лучше всяких альф. Пак уверен в этом, и ни на секунду не сомневается. Толчки очень медленные, но такие нежные и сладостные. Они никогда не любили животный, быстрый секс, предпочитая трепетный и нежный, с поцелуями, объятиями и, порой, нелепыми фразочками. Им нравится подолгу наслаждаться друг другом, не спеша никуда. А куда и зачем, если ещё вся ночь впереди? Сладость их отношений зашкаливает, от чего запросто можно заработать сахарный диабет. Но омеги любят друг друга самой трепетной и искренней любовью, и не стесняются говорить об этом. Их тела двигались в едином ритме, даря наслаждение и получая его. Пак откинул голову назад, испуская очередной стон. Горло побаливает, и омега не сомневается в том, что умудрился сорвать голос. Но он ни о чём не жалеет, и никогда не станет этого делать. Он счастлив. Целиком и полностью. Пухлые губы Намджуна вновь припадают к его шее с влажными поцелуями, и Чимин буквально забывает обо всём на свете, полностью отдаваясь любимому человеку всего себя. Своё тело, свою душу, своё сердце. Комната всё сильнее наполняется смешанным запахом, вперемешку с потом разгорячённых тел. Омеги чувствовали себя измученными и счастливыми. Несмотря на жуткую усталость, они не переставали целоваться, периодически перешёптываясь и хихикая, словно их могли услышать. Но даже это не имело значение в этот момент. Они оба счастливы и безумно любят друг друга. — Мне так лень идти в душ снова. Да и не хочется, — шепчет Пак, немного отстранившись от губ Намджуна, нежно поглаживая его щёки. — Понимаю, солнышко, но нужно, — Джун накручивает прядь волос младшего на палец, целуя его в лоб. — Давай ещё немного полежим и пойдём в душ? — Хорошо, я не против. Только главное не заснуть, — хрипло смеётся Чимин, недовольно щурясь от сорванных связок. — Точно-точно, милый.