***
Трель будильника раздаётся по всей комнате, заставляя сморщиться и сильнее закутаться в одеяло. Это и делает Сокджин, натягивая ткань по самую макушку, желая подольше побыть в царстве Морфея. Тело за ночь успело согреться, и вылезать из тёплого кокона не хотелось, от слова совсем. Голова болела от количества выпитого пива, поэтому, в сон клонило пиздецки. Вздохнув с облегчением, Джин представил, как будет спать ещё несколько часов. Ага-ага, конечно. Было бы всё так радужно. — Да шпала ты, толстожопая! Куда, блять, всё одеяло себе спихнул, пидор? — послышался гневный возглас Хосока. — Хоби, ты чего ругаешься с утра пораньше? — сонно произнёс Джин, поворачиваясь лицом к другу, что буквально испепелял его взглядом. — Сука, ты полночи не давал мне спать: то блевал от количества выпитого пива, при этом жалуясь мне на головную боль. То ты свой язык мне в рот пихал, так и желая засосать. Я тебя еле как уложил спать, но ты так и норовился закинуть на меня ноги! В этот момент Сокджину стало искренне стыдно. За все свои двадцать два года он не испытывал такое, но перед лучшим другом это чувство обрушилось на него моментально. Хосок всегда помогал ему, выслушивал, и, по возможности, давал советы. Щёки покрылись густым румянцем, что пришлось прикрывать их одеялом. В попытках вспомнить что-то хорошее, Джин осознал: единственное, что он делал Хосоку — доставлял неприятности. К горлу подкатывал ком, а от безысходности слёзы наворачивались. Господи! Как же стыдно за самого себя! — Прости, Хоби… — шёпотом произнёс Сокджин на грани слышимости. Ему стыдно. Безумно стыдно перед другом. Перед близким человеком, которому он буквально доверял всё. — Эй, Джинни, ты чего? — испуганно спросил Хосок. Ему непривычно видеть друга таким разбитым. И, по правде говоря, он впервые видит его слёзы. Нет, конечно, Сокджин не придерживался стереотипа, что альфы не плачут, он не хотел показывать себя со слабой стороны. Хотя, Хосок никогда так не считал. Он всегда твердил Джину, что слёзы — это нормальное проявление эмоций, вне зависимости, альфа ты, омега или бета. То, что он может показывать свои эмоции и не скрывать их — показывает, что в человеке есть душа. — Прости-прости, Сок-а, — продолжал лепетать Джин, предвинувшись ближе к Хосоку. — Можно обнять тебя? — Конечно, дорогой мой, иди сюда, — произнёс Чон, сразу сгребая друга в крепкие объятия. — Тише-тише, ты чего? — зарывшись в копну лохматых волос, поинтересовался он. — Господи, какой же я глупый, Хоби! Я дурак. Дурак, дурак, дурак… Прости меня. Ты очень многое сделал для меня, я это очень ценю. Но я осознал, что приносил очень много неприятностей тебе. Кажется, я прихожу к тебе только с плохими новостями и, даже не хочу узнать, что у тебя на сердце лежит… Как ты, после этого, можешь называть меня лучшим другом? — Ох, Джинни. Ты и вправду почти никогда не интересовался тем, какой хаос в моей жизни творится, но я рад, что ты это осознал. Понимаю, что мог сказать об этом, но ты ведь знаешь меня… Не могу я просто взять и заявить об этом. Так что, мы оба виноваты в этой ситуации. На последних словах, Хосок нежно улыбается, получая ответную улыбку от Сокджина. Утро, хоть, и началось весьма необычно, но зато теперь они всё разъяснили, поднявшись на ступень выше лестницы «доверия». — Если хочешь, поспи ещё, ладно? — произнёс Джин, не выпуская друга из объятий. — Я посплю лишь в том случае, если ты будешь обнимать меня. — Мне только в радость, Сок-а!***
Чонгук стоит напротив квартиры Тэхёна и, поджав нижнюю губу, не решается нажать на звонок. Ладони вмиг потеют, заставляя Гука то и дело вытирать их об грубую ткань джинс. Он боится предстоящего разговора, как огня. Что, если Тэ неправильно поймёт его? Выставит за дверь, даже не дослушав? Что, если обвинит в измене и оборвёт все связи? Плохие мысли переполняли голову, не оставляя места хорошим. Ведь Гук желает Тэхёну только счастья, ибо тот заслуживает этого. Альфа всегда был рядом с ним и поддерживал в самые трудные моменты. Помог разобраться со многими проблемами и, буквально, спас Чонгука от суицида. Омега был на грани того, чтобы распрощаться с жизнью, оставил записку и уже стоял на табуретке, как в этот момент появился Тэ. В глазах любимого он видел слёзы и медленно начал подходить к нему, шепча успокаивающие вещи. Когда Гук уже собирался пнуть табурет, альфа подхватил его на руки, крепко к себе прижимая. В тот вечер было много слёз и поцелуев, а Чонгук по-прежнему благодарен Тэхёну. Палец всё-таки нажал на кнопку звонка. С той стороны, послышалась громкая трель, а сердце омеги забилось сильнее, что, кажется, его стало слышно в ушах. Ладони потели всё больше, а ноги подкашивались. Чонгук уже думал развернуться и уйти, но услышал тихое шарканье к двери и недовольное бурчание. Три щелчка замка, и перед Гуком предстаёт мятый и заспанный Тэхён. — Блять, кого привело в такой… — Ким так и хотел сказать пару ласковых тому, кто посмел поднять его в столь ранний час, да и к тому же, в воскресенье, когда его величество Ким Тэхён, предпочитает спать до вечера. Но увидев на пороге любимого омегу, улыбка сама по себе скрашивает хмурое лицо, что аж настроение поднимается. — Чонгук, — ласково произносит Тэхён, и раскрывает руки для объятий, в которые прямиком попадает Чонгук. Жмётся к такому тёплому альфе, мурлычет от нежных поглаживаний и ближе ластится. Плохие мысли уходят на второй план, уступая место счастливым. — Привет, маковка моя, — Тэ целует его в висок, обвивая тонкую талию своими сильными руками. Кончиками пальцев поглаживает по пояснице, вынуждая Чонгука выгнуться. — Извини, я только сейчас встал, поэтому ничего съестного нет. Зато, могу предложить твой любимый чай с печенюшками. — В виде кроликов с шоколадной крошкой? — с надеждой спросил Чон, смотря на альфу своими оленьими глазками. — Именно. Радостный визг разнёсся по лестничной площадке, который, кажется, был слышен даже на первом этаже. От радости, Чонгук был готов запрыгнуть на Тэхёна, но воздержался, ограничиваясь порцией поцелуев. Альфа знает его вдоль и поперёк. Спроси у него, что угодно — Тэ ответит без промедления. Несмотря на все нежности и лобзания, Чонгук помнил, зачем он сюда пришёл. От этого, на самом деле, радостнее не становилось. С каждой секундой, улыбка медленно сходила с лица, не оставляя и тени прежней радости. Вдруг Тэхён и правда разозлится, выгонит и, не дай бог, ударит. Но смотря на альфу перед собой, Гук понимает, что тот и мухи обидеть не может, не говоря уже о человеке, которого искренне и тепло любит. — Эй, солнце, что с тобой? — осторожно поинтересовался Тэхён, тряхнув омегу за плечо. — Что-то случилось, радость моя? — Д-да, случилось, — неуверенно ответил Гук, опустив взгляд на носки ботинок, что вдруг стали до пизды интересными. — Мы можем поговорить? — всё-таки произнёс Чонгук, переборов себя. Признаться честно — он боится, и очень сильно! Но им необходимо поговорить об этом сейчас, а не когда-нибудь потом. Лучше сейчас раскрыть все карты, нежели лет через десять. Лучше сейчас расставить все точки над «i» и решить, остаться лучшими друзьями, либо, в плохом случае, врагами до конца жизни. Иногда, Чонгук, всё-таки, способен принимать взрослые решения. Не зря Чимин с Намджуном гордятся им. — Конечно, Гуки, конечно!***
В квартире Тэхёна всегда было уютно. Несмотря на беспорядок, в ней всё равно приятно находится. Да и этот бардак добавляет атмосферы и изюминки. Становится сразу понятно, чья эта квартира. Чонгук любил проводить здесь время. Оставаться с ночёвкой и, захватив вкусняшек, устроиться на диване в объятиях Тэхёна, пересматривая Мстителей. Если быть честным, Ким всегда остерегался смотреть с Чонгуком последнюю часть. Он прекрасно понимал, что тот будет заливаться слезами под конец, разделяя эмоции с Питером, а после его надо будет подолгу успокаивать, говоря разные милые вещи. Помимо этого, Чонгук любил делать домашку с кружкой любимого чая и печеньками, любезно предоставленными Тэхёном. Руки подрагивают, по телу проходятся мурашки, а на лбу выступает пот, хотя в комнате достаточно прохладно, да и приятный ветерок с приоткрытого окна наполняет её свежестью. Чонгук сверлит взглядом кофейный столик и кружку горячего чая на нём. На фоне тёмного паркета, отчётливо видно струящийся пар из кружки. Действительно завораживающее зрелище. Совсем увлёкшись, омега не сразу услышал, как в комнату зашёл Тэхён. Всё такой же лохматый, в домашних штанах и безразмерной футболке. Не зря Чонгук дал ему прозвище «медвежонок», Тэ сильно похож на него, особенно, в такие моменты. — О чём ты хотел поговорить со мной, маковка? — осторожно поинтересовался Ким, кладя большую ладонь на коленку Чонгука. Тот мотнул головой, переведя взгляд на Тэхёна. В данный момент, захотелось потонуть в этих омутах. В них читается столько любви и заботы. Нежности и мягкости. Трепетности и чувственности. Гук вновь сомневается в правильности своих решений и действий. Вновь усомняется в том, действительно ли он хочет расстаться с таким прекрасным человеком. Но, сколько бы внутренний голос не уговаривал его, Чонгук решил идти до конца. Будь, что будет. — Я даже не знаю, с чего начать, — неловко начал Гук. Сделав вдох и выход, Чонгук уверенно посмотрел альфе в глаза и обхватил его запястья. — В общем, Тэ-Тэ… Как бы это грустно не звучало, но… Давай расстанемся? Но останемся лучшими друзьями? — вмиг он заметил, как изменилось выражение лица альфы. Теперь взгляд его выражал полное непонимание происходящего и потерянность. — Тише, выслушай меня, пожалуйста. Сглотнув тяжёлый ком в горле, Тэхён согласно кивнул, откинувшись на спинку дивана и зовя к себе Чонгука, обнимая его. — Я благодарен тебе за всё, что ты когда-либо делал для меня, вот честно. Ты помог мне со многим, и, наверно, самое важное, что ты спас меня от ошибки. Я ценю это и бережно храню в своей памяти, но я хочу, чтобы ты был счастлив больше, чем сейчас. Я люблю тебя и, поэтому принимаю такое сложное, для нас с тобой, решение. Но нам обоим будет лучше… — Извини, перебью. Я не злюсь, Чонгу, ни капли. Мне приятны твои слова и твои поступки, ты молодец, что решил поговорить об этом, а не откладывать всё это в дальний ящик, — с трепетной улыбкой произнёс Тэхён, оставив поцелуй на щеке омеги. —Хоть я ещё не закончил, но всё равно спасибо за понимание, это действительно важно для меня! — сказал омега, не в силах сдерживать эмоции. — Ты ведь читал последние новости? — Да-да, читал. И как тебе этот Ким Сокджин? Нравится? — игриво спросил Тэ, легонько шлёпнув омегу по бедру. — Что? Нет! Фу! Как такое вообще понравится может! Да, не отрицаю, что он красавчик, но характер у него не сахар! Вспоминать события прошлого вечера — не самое лучшее занятие. Чонгук с удовольствием бы стёр все воспоминания об этом дне, была бы только возможность. Но, так как её нет, приходится заставлять себя не думать ни о чём, что хотя бы немного связано с этим Ким Сокджином. — Даже так? А вот, если честно, ты бы хотел с ним переспать? — Ну, да, хотел. По началу. А потом понял, что он обойдётся. Но, ты не подумай, что я шлюха какая-то, ты бы и сам захотел ему дать, увидев его смазливое личико! — Я и не думаю, что ты шлюха, солнце. Да и с чего я так должен думать? Ты всегда отвечал альфам отказом, когда они пытались к тебе подкатить, а если они не понимали, то посылал далеко и надолго. Поэтому, не вижу смысла тебя так называть, да и подозревать в этом, — с улыбкой произносит Тэхён, зачёсывая его волосы назад. — Забавно, что Сокджину я напиздел о том, что многие альфы пытались добиться моего внимания, а одному я был готов дать, — рассмеялся Гук, вновь вспоминая вчерашний вечер. Вспоминая слепые надежды Джина на то, что омега настолько глупый и умалишённый, чтобы обвести его вокруг пальца. Но Чонгуку и усилий прикладывать не нужно было. — Он клюнул на это? — держась на грани того, чтобы начать ржать на всю квартиру, спросил Тэ. — Ага! Спасибо, что помог придумать такую ахуенную ложь! — Но частично, это ведь правда, — повёл бровями альфа, шаловливо улыбаясь. — Ну, да, про альф правда, — смутился Чонгук, на что Тэхён не сдержался и, запустив руки под его футболку, стал щекотать за бока. Омега взвизгнул, извиваясь, словно уж на сковородке, в надежде увернуться от цепких пальцев Тэхёна. Но тот даже не думал останавливаться, повалив Чонгука на диван, продолжая щекотать. В этот момент, они были похожи на двух детей, не больше. — Тэ… Хватит, хватит, — сквозь смех произносит Гук, обхватив альфу за запястья. На коже остались еле заметные следы от пальцев, что постепенное исчезали. Тэхён, отдышавшись, поймал взгляд Чонгука, непрерывно смотря в, ставшие такими родными, глаза и сдерживает слёзы. Сам не знает, от чего они, но сейчас это не так важно. Постепенно, взгляд застилает пелена слёз, размывая картинку перед глазами. В груди больно бьётся сердце, а к горлу подкатывает ком. Лишь прикосновения нежных ладоней к своим щекам, хоть немного, но приводят в чувства. Альфа продолжает смотреть на Чонгука, но не выдержав, ткнулся лбом в солнечное сплетение. — Тэ, ты чего? Тише-тише, не плачь, — шепчет Гук, зарывая ладонь в кудрявых волосах Тэхёна. Наматывает пряди на фаланги, подушечками поглаживает кожу головы, прислушиваясь к дыханию альфы. Тэхён постепенно стал успокаиваться, не выпуская омегу из медвежьих объятий. Прижавшись щекой к груди Чонгука, он слушает, как бьётся его сердце, лицо подносит к изгибу шеи, наполняя лёгкие нежным запахом. А после выпускает свои феромоны, окутывая им омегу. С виду хрупкого и беззащитного, но на самом деле очень сильного и умного. Гук всегда любил читать и свободную минутку выделял на книгу. И по правде, Тэхёну нравилось наблюдать за серьёзным Чонгуком, что сосредоточился на чтении. Как большие оленьи глазки пробегаются по строчкам, особенно, если книга зацепила его; как маленькие, по сравнению с Кимовыми, пальцы перелистывают страницы, издавая приятный шелест. Волосы Чонгука, в такие моменты, собраны в небольшой пучок на затылке, а особо короткие пряди чёлки — заколоты милыми заколками, в основном, детскими (которые очень любит Чон). Тэхён очень любил слушать мысли омеги по поводу прочитанного, которыми тот с удовольствием делился и не скупался на эмоции. Порой приходилось откачивать его валерьянкой, если в книге уж совсем всё плохо. — Чонгу, по правде, я и сам хотел с тобой поговорить… По поводу наших отношений. Ты заметил, что они уже не те, какими были раньше? Нет тех бабочек в животе, нет тех чувств, что мы испытывали раньше. Но это полбеды. Чонгу, я, кажись, влюбился… — щёки Кима покрылись румянцем от смущения. Он до последнего боялся говорить об этом, но, раз уж зашёл настолько серьезный разговор, придётся вскрывать все карты. — Правда, и кто этот счастливчик? — с искренней радостью спросил Чонгук, зачёсывая лохматые волосы назад. — Не бойся, Тэ. Я очень рад за тебя, и мне интересно, кому достанется вся твоя бесконечная и сильная любовь. — Господи, ты лучший. Я уж думал, ты тут драму разведёшь и уйдёшь, хлопнув дверью напоследок, — облегчённо выдохнул Ким, губами прижавшись к щеке омеги с ласковым поцелуем. — Начнём с того, что… Я влюбился в альфу. Он учится в моём университете, но на курс старше. Помню, проспал на пары, и со всех ног мчался к универу, в поисках нужной аудитории, как вдруг в кого-то врезался. И, этим кто-то, оказался Хосок. Он… Помог мне подняться, спросил, не сильно ли я ушибся и помог найти нужную аудиторию. Как оказалось позже, Хосок тоже опаздывал и у нас была совмещённая пара. Он предложил мне сесть с ним, а я был не против. Мы очень много разговаривали на перерывах, и на паре тихонько перешёптывались, дабы не получить по шапке от препода. Кажется, в тот день я чувствовал весь спектр положительных эмоций, коих не ощущал всю жизнь. Хосок такой замечательный… Он рассказал, что занимается танцами, и у него есть своя мини-студия. А потом, он отвёл меня туда и показал, как танцует. Чонгу, это было так завораживающее. Хоби так тонко чувствовал ритм музыки, словно окунулся в неё с головой. Словно он живёт ей. Я глаз не мог оторвать с него, ему еле удалось привести меня в чувства. — Ты и вправду влюбился, Тэ, — мягко произносит Чонгук, зачесав выбившуюся кудряшку за ухо, слегка массируя кожу головы. — Это так очевидно? — Да. То, с каким воодушевлением и огоньком в глазах ты всё это рассказывал, любой дурак понял бы, что ты по уши влюблён. Надеюсь, у тебя хватит смелости признаться ему в своих чувствах, и я буду держать крестики на то, чтобы они были взаимны, ибо ты заслуживаешь любви, и далеко не моей. Давай останемся с тобой лучшими друзьями? Не хочу портить отношения с таким прекрасным человеком, как ты. — Я полностью поддерживаю тебя, родной мой. Спасибо, что так ценишь меня и моё счастье, и спасибо, что помог разобраться с моими чувствами. Когда я только осознал свою возможную влюблённость, до последнего верить не хотел, но поговорив с тобой — всё, словно по полочкам разложилось и, теперь, уверен в своих чувствах к Хосоку. Всегда буду благодарен тебе, милый мой. — Ну, что же ты. Я это от чистого сердца делаю, хочу, чтобы ты был счастлив. И я буду очень рад, если в итоге, ты будешь встречаться с Хосоком. От поцелуев Тэхёна увернуться невозможно, и Чон давно вызубрил это на зубок, поэтому даже не пытается сопротивляться, а только подставляет щёки под губы альфы. Кажется, ещё секунда и он замурчит, словно котёнок, в чём Ким не сомневается. Продолжает осыпать нежную кожу омеги ласковыми поцелуями, по талии поглаживает и выражает всю свою благодарность. За все те года, что они были вместе, за те бессонные ночи, когда они могли часами напролёт целоваться до опухших губ. За ту нежность и заботу, которой его окружил Чонгук. Тэхён ценил и будет ценить это, ведь Гук — его первая любовь, а она самая сильная и искренняя. Всю эту романтику прервал телефонный звонок. Как бы не хотелось отвечать, Чонгук был вынужден это сделать, поэтому, достав мобильник с заднего кармана джинс, он увидел на дисплее такое ненавистное сейчас «мама». А если она звонит — ничего хорошего ожидать не стоит. Сделав глубокий вдох и выдох, Гук принял звонок, прикладывая телефон к уху. На том конце сразу послышался до мурашек неприятный голос. — Чонгук, дорогой мой, ты где сейчас? — наигранно ласково спросила женщина, изо всех сил делая вид, что искренне интересуется местонахождением сына. Но омега давно не верил в её лживые фразы, предпочитая лишь делать вид. Он ей в помине не сдался, и юноша раскусил это, однажды случайно подслушав разговор родителей. Женщина в очередной раз выносила мозги мужу, что Чонгук — ошибка природы, и ей не нужен мелкий спиногрыз, который только усугубляет сложившуюся ситуацию в бизнесе. Там и так всё не гладко шло, а теперь, почти все расходы приходилось спускать на мелкое отродье, что так сильно хотела погубить женщина ещё в утробе. В ту ночь Гук много плакал, уткнувшись в подушку, дабы заглушить громкие всхлипы. Ткань пропиталась слезами, соплями и вынесенной на ней гневом, вперемешку с отчаянием. Чонгук задавался вопросом «а зачем его вообще родили, раз он так не нужен? Почему просто не отдали в детский дом, а нагрузили себя такой ношей? А зачем, в принципе, его зачали? Почему просто не оставили на простыни?» После подслушанного разговора, Чон предпочитал избегать мать любыми способами, либо же, меньше с ней контактировать. Не мог он нормально смотреть на её фальшивую улыбку, зная, как в душе она ненавидит его. Тошно было принимать всю эту наигранную нежность и сострадание, когда, наверно, где-то глубоко в душе, она желала ему долгой и мучительной смерти. — Я у Тэхёна, а что ты хотела? — как можно спокойнее произнёс Чонгук. Глубоко в душе, он хотел наорать на мать, высказать всё, что накопилось за долгие годы, но совесть просто не позволяла, заставляя держать язык за зубами. Тэхён чувствовал напряжение омеги и прекрасно всё знал, поэтому, изо всех сил старался поддержать. — Собирайся и приезжай к нам домой, важный разговор есть, — произнесла женщина. Гук лежал и смотрел в одну точку, от непонимания происходящего. Что ещё за важная информация, которую нельзя сообщить по телефону? Что опять задумала эта женщина? Небось, очередной план по избавлению от сына. Даже, если окажется, что это правда, Чонгуку обидно не будет. Он привык, что от него всю жизнь пытаются избавится, либо насолить. Можно сказать, это стало рутиной, обычным событием, как, например, зубы почистить или поесть. По началу омега не понимал, за что ему всё это, а после смирился. Со временем ко всему привыкнуть можно, даже к такому. — Это «что-то» прямо очень важное? Перенести никак нельзя? Может, я хочу провести время со своим молодым человеком, не подумала об этом? — сдержанно произнёс Чонгук, решив не говорить о том, что они с Тэ расстались. Этого женщине знать не обязательно. Он прекрасно знает, какие мысли всплывут у женщины в голове. «Ты настолько ужасный, что даже альфа ушёл от тебя». «Плохо ртом работал, раз он тебя бросить решил». Эти мысли до сих пор, словно нож, резали сердце, которое и так еле бьётся, обливаясь кровью. — Да, это важно и то, что ты там хотел сделать — меня не касается. Через час чтобы на пороге был, — произнесла мать и завершила разговор, оставляя неприятный осадок в груди Чонгука. Настроение испортилось окончательно, хотя, его и так особо не было. — Милый, не переживай, — прошептал Тэхён, поглаживая омегу по нежной щеке, целуя в лоб. — Я понимаю, что мои слова мало, чем помогут, но ты справишься, я верю в тебя, солнце. — Спасибо, Тэ-Тэ.***
По всей кухне витает аромат жареной курочки, что рот невольно слюной наполнялся. Хосок на цыпочках подходит к другу, что стоит у плиты, спиной к нему, в милом розовом фартучке, и обнимает поперёк живота, уложив подбородок на широком плече. От неожиданности, Сокджин вздрогнул, чуть не выронив лопатку, которой помешивал блюдо в сковородке. — Хосок, твою ж на лево! Ты меня до сердечного приступа доведёшь быстрее, чем я состарюсь и умру естественной смертью! — хватается за сердце Джин, но успокаивается под мягкими поглаживаниями друга. На вкусный запах, на кухню забегает Микки, виляя хвостом. Подбежав к альфам, он встаёт на задние лапы, опираясь о ноги Хосока. Смотрит своими большими глазками-пуговками, кажется, в самую душу. Чон равнодушным не остаётся, слишком сильно он любит своего пёсика, и поднимает его на руки. Микки начинает облизывать лицо хозяина шершавым языком, показывая свою радость и бесконечную любовь. После мокреньким носом тычется в шею, довольно вздыхая. Хосок же мягко поглаживает питомца по спинке, целуя в макушку. — Вы слишком милые, я не могу! Дай, я вас сфоткаю, на память, так сказать! — с улыбкой на губах произнёс Сокджин, и потянулся за телефоном в карман свободных штанов. Сделав только одно фото, на мобильный приходит сообщение от отца. Брови вмиг к переносице свелись, а лицо больше не выражало прежней радости.Отец. 17:23 Сынок, привет, ты где сейчас?
Казалось бы, простая смс-ка, что в этом такого? Но Джин чувствовал, что не чисто здесь всё. Отец не стал бы просто так писать ему, да и к тому же, спрашивать, где он. Родители слишком сильно зависимы от своего бизнеса, что не могут уделить даже минутку своему ребёнку. Именно из-за этого, Сокджин не знает, что такое любовь. Сокджин. 17:26 Я у друга, а что ты хотел? Джин давно не маленький мальчик, которого можно запросто обвести вокруг пальца, но сейчас так хотелось показать себя наивным ребёнком, который не понимает ничего. Хотелось посмотреть на реакцию отца, который, явно сейчас сидит довольный, удовлетворённый своей «властью». Хотя, какой, собственно, властью, вопрос интересный, ведь, кроме своего члена между ног, ничего такого у отца нет. Сокджин знал, что мужчина не строил никакой бизнес, а всё это досталось от его родителей. Забавно было слушать то, как отец восхвалял свою деятельность, говоря, что достиг всего сам. Но альфа не верил не единому слову, а лишь кивал болванчиком.Отец. 17:27 Собирайся, и езжай в дом к госпоже и господину Чон, адрес знаешь, поэтому через час должен быть уже там. Возражения не принимаются.
Обречённо вздохнув, Сокджин понимает, что ничего хорошего его не ждёт. Но ничего не поделаешь, поэтому, ответив на сообщение коротким «окей», он положил его обратно, пытаясь собраться с мыслями.***
На улицах постепенно темнело, ибо, как никак, осень наступила. Вот уже неделю переменно льёт дождь, от чего на улицах приятно пахло сыростью. Чонгук обожает осень именно за это, а в остальных случаях, хочет просто закрыться дома с книжкой в руках и любимым чаем. Каждый раз, когда он садится читать, перед этим он открывает любую страницу и подносит к носу, вдыхая вкусный запах. Да, он любит нюхать книги и ничего не может с этим поделать. Выйдя из автобуса на нужной остановке, Чонгук быстрым шагом направился к дому родителей. Под ногами шуршали листья и хлюпали лужи, а большей атмосферы добавляли фонарные столбы. Холодный ветер дул в лицо, пробираясь под одежду, побуждая мурашки пробежаться по телу. Омега сильнее зарылся в ворот куртки, и натянул шапку чуть ли не на глаза. Пришлось прибавить шаг, как бы сильно не хотелось идти к родителям, дабы окончательно не замёрзнуть. Очутившись на пороге дома, Чонгук застыл, как вкопанный. Как же не хотелось возвращаться сюда. Неприятные воспоминания сразу всплывали бурным потоком, от чего невольно слёзы на глаза наворачивались. Осознание того, что ты не нужен своим родителям — резало сердце без ножа, вскрывая старые, едва зажившие раны. Рука дрожала, не решаясь нажать на звонок, оставаясь навесу. Резко, за спиной послышался голос человека, которого Чонгук желал видеть в последнюю очередь. — Эй, ты чё встал тут, как вкопанный? Сокджин стоял поодаль от омеги, сунув руки в карманы безразмерной куртки. По его внешнему виду было понятно, что он особо и не заморачивался, надев первое, что попалось в шкафу. Об этом говорили широкие брюки, а-ля шаровары, кофейного цвета (что, по правде, очень шли альфе); голубой джемпер, принт которого, Чонгук еле-еле смог рассмотреть и... Кит? Серьёзно? Мда, вкус, у Джина, конечно, отпад! Но, судить далеко не ему, да и, в принципе, начхать ему должно быть на этого альфу! Но сердце всё равно билось, словно бешеное, а внутренний омега верещал и желал зарыться в лохматые волосы Сокджина. Вот здесь произошла лютая подстава, даже, со стороны внутреннего голоса и сердца, которым Чонгук, боже упаси, доверял! Кто там говорил, что этих предателей нужно слушать? В этот момент, омега лично хотел встретиться с этим гением, что придумал подобную хуйню. — Уж точно не тебя поджидаю, — прошипел Чонгук, всем своим видом показывая, что настроен он явно не дружелюбно. Бесит его этот альфа! До побеления костяшек и боли в зубах раздражает. Много возомнил о себе, раз считает, что любая омега к нему в постель прыгнет, стоит ему только улыбнуться, да и не только омега, чего уж тут греха таить. Учась с этим альфой в одном университете, Чонгук не раз наблюдал, как, помимо смазливых омег, к Сокджину пытались подкатить и беты, и даже альфы. С последнего он прилично так ахуел и, надо было просто видеть его лицо. — Ну-ну, чего ты, дорогой мой, — игриво протянул Джин, вальяжно подойдя к омеге. Хотел уже приобнять его за плечо, как резко получил локтем в живот. — Ещё раз лапы распустишь, и я за себя не ручаюсь, — сквозь зубы прошипел Чонгук. — Ой-ой-ой, кто бы говорил. Сам ко мне жался вчера. Не припоминаешь? — с ухмылкой спросил альфа, выставив руку перед дверью, тем самым, загородив Чону проход. — Весь вчера от страха трясся, а сейчас зубки свои показываешь. Так забавно наблюдать за этим. Наигранно слащавый голос раздражал ещё больше, да так, что хотелось ему врезать ещё раз. Да посильнее. Чонгук поджимает губы и смотрит со всей злостью на альфу, что продолжал блистать своей улыбкой, по прежнему не давая пройти. Ладони то и дело в кулаки сжимались, желая проехаться по этому лицу и чуток подпортить смазливое личико. — Это было вчера, и ты мне сам говорил подыграть, поэтому не вижу смысла в твоей болтовне, — спокойно, как только может, проговорил Чонгук. — И дай уже, в конце концов, пройти! Омега схватился за запястье альфы, пытаясь опустить его руку. Тот не растерялся, и одним ловким движением прижал Чонгука к стенке, наваливаясь всем своим, немаленьким, весом. Всё таки, габариты у него не хухры-мухры, и задавить может. Глаза Чонгука стали ещё больше, чем они есть. Если ему всегда говорили, что глаза у него, как у Бэмби, то в этом случае, он натуральный оленёнок, загнанный в ловушку. Дыхание тяжелеет и паника с каждой секундой нарастает. Руки сильнее дрожать начинают, к горлу ком подкатывает, а дышать становится всё тяжелее. Но нельзя подавать вид, что он боится, иначе ещё больших насмешек от альфы ему не избежать. — Чего хвостик поджал, сладкий? Уже не такой смелый своими колкими фразочками разбрасываться? — с нахальной улыбкой протянул Джин, только сильнее прижимая омегу к стенке, буквально, вжимая в неё. Одна ладонь скользит по плечу, медленно спускаясь к талии, обвивая её. Вторая же остаётся рядом с головой Чонгука. — У тебя коленки дрожат. Так сильно страшно, да? — на ухо горячо шепчет альфа, касаясь губами хряща, побуждая волну мурашек пробежаться по телу Чона. — Отпусти! — шипит Чонгук, пытаясь вырваться из хватки. Ладонь сильнее сжимает талию, что, кажется, без синяков кожа не останется. Даже если без них, то следы уж точно будут. — Да отпусти же меня! — рычит он, хватаясь за руку Сокджина. Тот смотрит с насмешкой, пока резкая боль не пронзает руку. Чонгук зубами вцепляется в запястье альфы, оставляя следы, что потом нальются кровью. — Ты совсем что-ли? — вскрикивает Джин, держась за укус. — А я по-хорошему попросил тебя отпустить меня, нехуй выёбываться было. Вот и получил по заслугам! — облизав нижнюю губу, зубоскалит Чонгук, оглядывая альфу с ног до головы. — Скажи спасибо, что коленкой тебя потомства не лишил, — усмехается он, и хочет сказать что-то ещё, как вдруг, дверь в дом открывается. — Ох, мальчики, вы уже здесь! Как же хорошо! Проходите-проходите, — возбуждённо произносит женщина, подталкивая парней всё-таки зайти на порог.***
Пока Сокджин, с удивлением и неприкрытым восхищением, оглядывал прихожую и немного видневшуюся гостиную, Чонгук же потупил глаза в пол. Не вызывал у него этот дом никаких приятных воспоминаний, и уж тем более, сердце не трепетало, а билось в спокойном ритме. Он никогда не чувствовал здесь уют, лишь отвращение и желание проблеваться. Эти стены впитали в себя слишком много боли,а в большей степени, бывшая комната омеги. Она целиком и полностью пропитана слезами отчаяния и непонимания. Непонимания смысла своей жизни и сути существования. Зачем он нужен этому свету, раз даже родная мать не воспринимает его всерьёз. И, на самом деле, очень хотелось любить и быть любимым. Знать, что есть на свете человек, которому ты нужен, который примет тебя любым. Выслушает и поддержит, и сам поделится своими переживаниями. Для Чонгука, что в дружбе, что в отношениях, важно доверие. Ведь это прекрасно, когда вы оба храните секреты друг друга, не рассказывая никому другому, а держа только в своей личной шкатулке воспоминаний. С головой погрузившись в поток собственных мыслей, Чонгук не замечал ничего вокруг себя. Так не хотелось возвращаться в серую реальность, что абсолютно не радует его. Единственные лучики света в тусклой жизни Чона — Чимин и Намджун. В их компании, омега никогда не скучал и не чувствовал себя лишним. Наоборот, он с замиранием сердца смотрит на их сюсюканья, и понимает, что они — настоящее олицетворение любви и здоровых отношений. Все недопонимания они решают разговорами, и приходят к общему компромиссу. Слушают друг друга и уважают личные границы; если один устал и хочет побыть в одиночестве, второй кивнёт с пониманием и не будет тревожить. И так можно перечислять до бесконечности. Вместо того, чтобы находится здесь, Чонгук не против пойти к ним и провести время в уютной атмосфере. — О чём задумался, сладость? За спиной, как гром, среди ясного неба, появился Сокджин. Горячий шёпот опалил ухо, обволакивая его теплом. Большие ладони легли на омежью талию, слегка сжимая её и поглаживая подушечками пальцев. Пухлые губы коснулись оголённой шеи, оставляя влажный поцелуй. В груди скапливалось тепло, разносясь по всему телу. Внутренний омега верещал и требовал как можно больше касаний, тепла альфы рядом, да, господи, всего его рядом! Тряхнув головой, дабы отогнать ненужные мысли, Чонгук вырвался из объятий Сокджина, восстанавливая дыхание. Всё это время, он стоял не дыша, боялся вдохнуть и заполнить лёгкие одеколоном альфы. Такого счастья ему явно не надо! — Тебя это не касается, — пробурчал Чон, опасливо оглядывая альфу с головы до ног. — И кто, вообще, давал разрешение меня трогать? Если мы теперь женаты, это не означает, что ты можешь меня лапать! А будешь руки распускать, сам знаешь свою судьбу, — подмигнул Чонгук, и поплёлся на кухню, где мама вовсю крутится вокруг стола. Пересекаться с ней, конечно, тоже не хотелось, но ему сейчас просто необходимо отвлечься и не думать о назойливом альфе, не знающем слово «нет». Сокджин же, в это время, стоял на месте, и не сводил глаз с аппетитных ягодиц омеги, явно представляя, как сжимает их в своих больших ладонях, оставляя следы от пальцев, как мощными толчками вбивается в податливое тело, срывая с губ сладкие стоны.***
— Уже знаете, что мы хотим вам сообщить? — наигранно ласково спросила женщина, накладывая еду на тарелки. Все уже сидели за столом: отец Чонгука, сам Чонгук, родители Сокджина и он сам. Молодожёнов, а-ля, случайно, посадили рядом, но, на самом деле специально. Оба догадывались, зачем их сюда позвали, но не могли быть уверенны на все сто. Кухня была небольшой, но светлой и уютной. По крайней, так думала семья Ким. Чонгуку же здесь находиться не хотелось, от слова, совсем. Но отец, сидевший неподалёку, смотрел на сына с искренним переживанием, и осторожно взял его за руку под столом, даря немую поддержку. Этот жест ввёл омегу в ступор, ведь отец редко проявлял свою любовь, соглашаясь с женой. Но, видимо, что-то в нём переклинило, либо, что-то в их отношениях поменялось. Чонгуку очень хочется верить в то, что отец разведётся, ибо женщина не в первый раз действует ему на нервы. Омега слишком сильно переживает за отца, который по правде любил его, хоть и не показывал этого, остерегаясь жены. «Подкаблучник» — сказал бы любой, и Чон вынужден согласиться, ведь по другому это не назовёшь. Наконец, женщина села на свой стул рядом с мужем, от чего ему пришлось выпустить ладонь сына из своей. Чонгук с грустью вздохнул, ведь рука отца так успокоила его, даря чувство, что его искренне любят и переживают. Осторожно прокашлявшись, она обратила внимание присутствующих на себя. — Мы собрали вас здесь, чтобы объявить одну важную новость. Сокджин и Чонгук, — обратилась она к парням, после продолжая свой монолог. — С этого дня, это ваша квартира и вы живёте здесь, под одной крышей. В этот момент, они переглянулись, а в головах возникла лишь одна мысль. «Пиздец» — большими красными буквами.