Один очень долгий тур

Упасть ничком на кровать и дрыхнуть — мечта Антона почти после каждого концерта. И когда это наконец удается — мир будто становится чуть лучше. Он слышит как Арс шуршит скинутой наспех одеждой, чувствует, как его любовно укутывают одеялом и наконец выдыхает. Никому из четверки концерты никогда не давались так же тяжело, как Шасту — Димка мог тупить часами в интернете после, Арсений вообще был заведен до предела. Серёжа… Серёжа в целом был весьма энергосберегающим. Антон усмехается своим мыслям и только сильнее зарывается под одеяло. Сон приходит почти моментально. Следующее, что понимает Шастун — тихо. Тихо, темно и спокойно. И все же он просыпается, медленно, но верно выходя из приятной неги, и на каком-то подсознательном уровне чувствует, что-то не так. Антон разворачивается медленно, потягиваясь и разминая затекшие мышцы. В комнате — никаких посторонних, шторы плотно задернуты, а Арсений мирно спит, отвернувшись спиной. И Шаста почти затягивает обратно в сон. Останавливает только мелкая, едва заметная вибрация. Сперва и она кажется лишь плодом воображения, разыгравшегося после сна. Но вибрация повторяется. Ощутимая, пожалуй, даже не кожей, а чем-то изнутри, она развевает все сомнения относительно своей реальности. Шастун оглядываетсся ещё раз, ища взглядом телефон. Глаза привыкают к темноте медленно, а вставать нет никакого желания. Ритмичные, но практически бесшумные вибрации одна за одной проходятся по, кажется, всей комнате. И Антон удивляется искренне, что обычно куда более чутко спящий Арсений не чувствует того же, что он сам. Белые шнуры зарядок наконец удаётся обнаружить в самом уголке комнаты, но ни один из телефонов признаков жизни явно не подаёт. Ситуация становится все интереснее и Шастун чувствует себя практически следователем. Он ещё раз осматривает остальную комнату, ведя внимательный взгляд от противно мигающего датчика дыма на потолке до чемодана, оставленного в крошечной прихожей. И ни одна из вещей не кажется Антону чем-то в целом способным издавать странный звук… или все же ощущение? Прекратив наконец глупое расследование, он поворачивается к Арсению и привычно обнимает сзади. Попов в ответ на осторожное прикосновение прогибается, и Шаста ошпаривает осознанием. Он прижимается вплотную и прикусывает самый краешек ушка. — Хулиганишь без меня? — горячий шёпот посылает мурашки вдоль позвоночника Арсения. Он вздрагивает и замирает, переставая даже дышать. — Н-нет, — такой же тихий шёпот, с короткой запинкой на очередной волне вибрации. — Ну как нет, когда да? Я же чувствую, — в подтверждение собственных слов Антон потирается уже ощутимым возбуждением. — Я, — шумно выдыхает Попов от неожиданности, — я бы пригласил тебя с собой, но ты спал, и… Речь прерывается с ещё одном потиранием и Арс поджимает губы. Шаста простое движение распаляет ещё сильнее. Язык проходится по завитку уха, и шёпот тут же опаляет влажную кожу. — Теперь не сплю, а присоединиться, кажется, так и не предлагают. А Попов чувствует улыбку ухом и улыбается сам. Он прогибается, прижимаясь ещё ближе, так, что уже затвердевший член Антона ложится точно меж ягодиц. Их разделяют лишь два слоя белья, и если это не похоже на приглашение, то что. — Ну же, Арс, я не слышу, — будто прочитав мысли продолжает Антон. Большая, влажная рука поднимается вверх по торсу, останавливаясь у груди. Пальцы быстро находят сосок и легонько сжимают, вызывая из Арсения полустон. — Или ты хочешь, чтобы я прекратил? — Шаст действительно останавливается на секунду, убирая руку и чуть отстраняя бедра. — Нет! — неожиданно громко в тишине ночи. Попов заводит руку назад и притягивает Антона обратно, вплотную, тут же пытается потереться снова, — пожалуйста… — Пожалуйста что? — очередная улыбка, самыми уголками губ. Он действительно хочет слышать. Пальцы медленно забираются под кромку белья, ведут от копчика вниз, натыкаясь на приятный, мягкий материал. Шастун проводит и ниже, ощущая наконец те самые вибрации пальцами, угадывая ими форму любимой игрушки Арса — пробки, но не с круглым, а с вытянутым основанием. — Возьми меня, — тихо, но уверенно и лаконично. В лучших традициях Попова. — М-м, — тянет Антон, чуть сильнее надавливая на игрушку, заставляя Арсения шумно выдохнуть, — мне кажется тут уже занято. А идиллию я рушить не хочу, — пальцы быстро щипают ягодицу и пропадают. — Шаст, ну… — Попов не имеет ни малейшего понятия, что именно хочет попросить, мысли путаются, а нужные слова не приходят в голову. — Ну что? — рука быстро лезет под подушку и бинго, находит там маленький пульт управления. — Ну пожа-алуйста, — голос дрожит, когда Антон увеличивает скорость, а спина прогибается сама собой. — Если прям пожа-алуйста, — Шаст пытается повторить интонацию и улыбается тому, как Арсений тут же прячется носом в подушку, — то посмотрим, что можно сделать. Свободная рука вновь опускается к белью и медленно тянет его вниз. Попов поднимает бедра, помогая и, в то же время, поддаваясь. Пока Антон выпутывается из собственного белья тоже, Арс тянется рукой назад. Кисть перехватывают моментально, отводят назад и прижимают к груди. Член Антона устраивается меж половинок и Попов двигает бедрами, пытаясь хоть так попросить большего. — Нетерпеливый какой. Шасту бы и самому выдержки побольше. Как минимум, чтобы в душ сходить и за презиками до чемодана. Но оставить такого разгоряченного, заведённого Арса одного в большой кровати — просто преступление. И Антон его совершать не хочет. А потому он осторожно, на пробу, двигает бедрами. Член проходится по пробке, толкая ее внутрь сильнее. Попов на движение реагирует тихим стоном, и Шастун повторяет тут же. Медленно, постепенно, сантиметр за сантиметром, будто действительно входит внутрь. — Блять, — тихое, куда-то в подушки и тишина несколько секунд. А после лишь лаконичное: — ещё… И Антон двигается снова и снова. Смелее придерживает над тазовой косточкой, прижимая к себе вплотную, выцеловывает шею и плечо, оставляет пару укусов, наслаждается тихими стонами и начинает отпускать свои. А ещё Шастун вовремя замечает, как рука Арса вновь ползет от груди вниз. — Нет. — Звучит строго и резко. Движения бедрами останавливаются, и Попов почти скулит, пытаясь потереться сам, — тебе разве мало и меня, и игрушки? Арс закусывает губы, чтобы не простонать заветное «да», но позволяет прижать собственную руку назад к груди. И член снова толкается меж половинок. Движения ускоряются и меняется режим игрушки — Шаст выставляет постоянную вибрацию и постепенно повышает скорость. Она одновременно разделяет их и связывает этими мелкими импульсами, теперь уже точно — и слышимыми и ощутимыми. Антон знает Попова от и до, по крайней мере в сексе. А потому он толкается резче и быстрее, наращивая темп, вслушиваясь в тяжёлые вздохи и тихие стоны. Собственное возбуждение тоже нарастает быстро и он позволяет себе маленькую слабость. Широкая ладонь накрывает член Арсения, но и не думает двигаться. Хватает, однако, и этого. Попов простанывает громче и прогибается, изливаясь на простыни. Он не толкается в руку, наоборот сильнее прижимаясь бедрами назад. Ягодицы сжимают член и Антон теряет голову, простанывает имя Арса, кончая следом через несколько резких толчков. Он тяжело дышит, уткнувшись носом в плечо, осмысляя произошедшее. — Выключи, — простанывает Попов, отодвигаясь, пытаясь уйти от ощущений сзади, но толкаясь в руку и, кажется, делая себе только хуже. Скорость игрушки уменьшается медленно. Шастун бы списал это на то, что не совсем разобрался с управлением, но на деле просто не может оторваться от зрелища раскрасневшегося Арсения с его закушенной губой и напряжённым лицом. Когда вибрации наконец выключены, Антон позволяет себе и ещё одну шалость — наконец отпускает член и двигает пробкой пару раз, вызывая очередной стон. Он улыбается и наконец достает игрушку, перегибается через Попова и оставляет ее на тумбочке. А после он отвечает на поцелуи и слушает бубнеж по поводу того, что все будет липкое и мерзкое с утра. Но отпускать из кровати и не думает. После такого, пожалуй, спать даже приятнее, чем после концерта.