Боги старые и Боги новые

      Дождь стучал, шёл, бежал по карнизам и стёклам, рисуя траншеи и ходы для капель-муравьёв. Кот вертел головой, провожая одну капельку до рамы окна, снова задирал мордочку, ища новую, пытался поймать их лапами, а они всё равно убегали от него. – Не грусти, Лень, – Антон мягко погладил зверя за ушами, пристраиваясь рядом.       Вопреки предсказаниям Позова, Шаст честно не сбивал температуру, пил противную микстуру, спал весь день и был образцово-показательным больным, и потому в конец поломал себе режим. Разбудил его грохот, которым оказался ливень, и посмотреть на это чудо природы захотелось очень. Лужи во дворе уже походили на небольшие озерца, на поверхности которых надувались огромные пузыри от капель. Небо гремело раскатами грома, полыхало всполохами молний, и Антон, как учили в детстве, считал секунды. – Далекооо, – протянул в кружку Антон, зябко поджимая пальцы в теплых носках и кутаясь в плед.       Кот, вздрогнув от очередного раската грома, жалобно мяукнул, бросился в комнату, снёс лежащий на подлокотнике телефон и скрылся в неизвестном направлении. – Ну ты и Олеееень… – зевать и одновременно ворчать получалось плохо, но как тут не ворчать, когда домашнее чудовище чуть не разбило телефон. Экран украсила толстая трещина, и Антон ногтем поскреб по краю, проверяя, на месте ли защитное стекло. – Тебе повезло, что Поз такой внимательный! – Крикнул он в коридор, где, судя по звукам, кот пытался победить кроссовки, чтобы хоть как-то доказать свою кошачью мужественность.       Оживший от прикосновения телефон тут же запестрил уведомлениями и сообщениями: Димка решил продублировать инструкции употребления препаратов ещё и здесь, через одно предложение спрашивая, позвал ли Антон Арсения, а Пашка просто хотел знать, пойдет бармен на официальный больничный или нет. По степени важности и мере ответственности выбрав Добровольского, Антон первым ответил ему, что уже в порядке, жить будет, завтра точно дома полежит, а вот потом – посмотрит. Может, и выйдет. Сообщение почти сразу получило две голубые галочки и стикер с поднятым вверх большим пальцем. Антон вздохнул и отправился в ванную.       Там из зеркала на него смотрел мутный тип бледно-серого цвета. Такое себе, конечно, зрелище, но чем богаты. Он долго разглядывал своё лицо, решая бриться или нет. Лень лез под руку, запрыгнул на раковину и тоже разглядывал своего Человека в отражении. – Скоро совсем зарасту и буду как ты, – уже забыв о травмированном телефоне, Антон опять ласково потрепал животное. Кот в ответ боднул его в бок.       Антон же, как будто наконец решившись и что-то признав, взял ножницы и только подровнял особенно неаккуратные участки. На свой непритязательный вкус сейчас он больше всего внешне соответствовал тому, что творилось у него в душе. Парень фыркнул, ухмылясь своим мыслям. Душа, как же.       Тело, всё ещё слабое и температурное, слушалось плохо. Поднять ногу, чтобы перешагнуть через борт ванны и стать под душ, было трудно, а выстоять положенное время под водой и натереть себя мылом в стратегически важных местах – вообще непосильно, поэтому Антон просто сполз на дно корыта, сворачиваясь в какую-то ломаную линию. Было почти похоже, что он мокнет под тем самым ливнем за окном, упиваясь собственной бестолковостью.       Кот то ли боялся остаться без кормильца, то ли и правда переживал за хозяина, но снова залез на раковину, а с неё заглядывал за шторку, проверяя, как там двуногий. – Да не помру я, – грустный смешок не внушил животному доверия. – А если и помру, дверь открыта. Дима придёт меня искать, а найдёт тебя и всё. Ты будешь спасён! – Вряд ли Лень понимал человеческую речь, хотя в текущих обстоятельствах Антон вообще не стал бы доверять уже никаким животным, но мяукал зверь настолько противно и высоко, что Антону всё-таки пришлось домыться и выбраться на твёрдую и сухую поверхность. – Видишь? – Растирая полотенцем волосы, он продолжил общаться с котом, – я живой. – Парень специально встряхнул мокрые волосы прямо над котом, забрызгивая и его, и зеркало. Ответный мяфк был почти злым, и рыжий хвост распушился и вдвое увеличился в размерах.       Абсолютно довольный своей проказой Шаст вернулся в комнату и, всё ещё хохоча от проделок кота, не глядя ответил на звонок – телефон уже долго разрывался от вибраций и елозил по столу, опасно приближая своё второе за день падение. – Да? – в приветствии ещё слышался его смех. – Тош, ты в порядке? – голос на том конце с тихо-убитого сменился на удивлённый. – Ты… – о каком порядке могла идти речь, когда хотелось опять разреветься, закричать и бросить обидное, что Арс оставил его без подарка, без внимания, распотрошил на мелкие кусочки, выкорчевал душу и ещё много всего не самого приятного. Гром однако гремел, ливень усиливался. – Это ты устроил? – Что? – и опять этот такой мягкий “ш” в начале, что мурашки по спине. – Тош, – снова. Антон просто зажмурился, как будто бы это помогло не слышать. – Я зайду?       Антон проверил, что дверь не заперта, и ушёл курить. Чем ещё себя занять, он не знал, и предпочёл бы сейчас бестолковое валяние под музыку или сериал на ковре в комнате, а не попытки в ожидание. Эхо заскреблось, зачесалось, и если бы речь не шла о них с Арсением, то Антон назвал бы чувство, которое транслировало Эхо, нежностью. Почему всякий раз в их с Арсением саду всё зарастало грибами, думать не хотелось.       Дышать забылось, потому что твёрдая и холодная рука легла на его кудрявую и мокрую макушку. Дождь и шептание из Пустоты заглушили все внешние звуки, и Антон просто прослушал, как Попов дошёл до балкона. Пальцы с короткими ногтями мягко поскребли макушку, спустились к шее, а перед Антоном восстал Попов, который так и держал руку на шее парня, как будто держал и его самого, не давая сбежать. – Температура есть? – брови Шастуна полезли вверх. – Тридцать семь и шесть, – невольная рифма вызвала тень улыбки. Антон кое-как выбрался из цепких рук. Дышать стало легче. Вату из ушей тоже как будто бы вынули. – Откуда ты знаешь? – Он отошёл ещё на шаг и снова закурил.       Арс потянулся к пачке, повертел, словно решая, согласен он на слепоту или нет, а потом всё-таки вытянул сигарету и себе: – Диму во дворе встретил, – прикурить не получалось. И не потому, что руки опять мелко дрожали, просто в зажигалке кончился газ.       Антон, видя эти страдания и кожей чувствуя Эхо поповских терзаний, помог. Дождь за окном и полумрак балкона создавали достаточно гнетущую атмосферу, отлично подходящую под настроение. Что ответить, Шастун не знал, и поэтому просто смотрел в окно. – Поговорить надо, – Арсений пристроился совсем рядом. Антон на это только хмыкнул, отдавая инициативу гостю. – В общем… – Он потянулся свободной рукой к руке парня и зацепился своим мизинцем за его. – Ты же слышишь сейчас?       Антон кивнул. Он слышал. Прекрасно слышал, как ласковые лапы Эхо опять обволакивают и укутывают в тепле. Слышал, как бьётся сердце художника и как тот держится, чтобы не напугать или не оттолкнуть. Природа этих эмоций Антону была непонятна. Он в самом себе-то разобраться не мог, куда уж ему до тонких творческих натур. Арсений это молчание расценил по-своему, и потому переплёл их пальцы, крепко сжимая руку Антона. Пришлось закрыть глаза. Арсений не выпускал, но и не тянул, просто мягко гладил большим пальцем по ладони, а Эхо становилось громким и липким, как объятия в жаркий летний день. В груди пекло, в горле застрял ком, Шаст не глядя затушил окурок в пепельнице и ткнулся горячим лбом в холодное стекло. – Тош, – руку отпустили, но передышка была совсем короткой, потому что парня тут же обняли со спины. Хотелось сжаться и спрятаться от мягких поглаживаний по голове, цепкие пальцы художника перебирали кудри и пытались заправить отросшие на висках волосы за ухо, от чего Антона развозило ещё больше. – Ну тиш, тиш… – Голос Попова смешался с голосом Эхо, Антон слышал слова одновременно и снаружи и где-то внутри себя, и ему казалось, что воздуха больше вообще не осталось, и дышит он теперь только этим голосом и касаниями. Он зажмурился еще сильнее, и по щеке покатилось что-то мокрое. – Арс, – парень кое-как развернулся и присел на подоконник. Одной рукой он упирался в грудь мужчине, стараясь удержать его от себя подальше, второй вытирал глаза и мокрые щёки. – Ты поговорить хотел?       Эхо затихло. Дождь перестал. В темноте все кошки серы, а хотелось совсем не этого. Хотелось видеть цвета чётко и понимать природу вещей. Антон ещё раз протёр глаза, дотянулся ногой до выключателя на стене, мягкий свет тут же разогнал всех демонов. Двое застыли на балконе: один болел, а потому, наверное, немножко бредил, второй смотрел участливо и тепло, но всё это было вполне обычным и доступным для принятия. – Чай хочешь? Или кофе? – От бога всех утров не отказался бы, – вспомнил их шутку как будто бы из прошлой жизни Арсений и первый ушёл в комнату. Антон дал себе времени на ещё один дыхательный цикл, прихватил всё время сидевшего здесь кота и тоже шагнул в нормальность.       Дома кофе Антон варил в турке: ему нравилось следить, как поднимается кофейная гуща, угадывать момент, когда нужно добавить холодной воды или щепотку соли, чтобы кофе не убежал раньше времени. А какой стоял аромат на всю квартиру – закачаешься. – Ты на работе так навострячился, или это природный талант? – не удержался от комментария Арсений, принимая свою кружку.       Они сели за небольшой стол напротив друг друга, неловко улыбаясь. – Я всегда ладил с огнём, – пожал плечами Антон и спрятал нос в кружке. – Так чего там..? – Знаешь, Поз сказал, что ты болеть не умеешь, но мне кажется, ты притворяешься, – Антон от этого замечания почему-то опять нахмурился, но тут же тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Чёлка уже почти высохла, и теперь пушистыми кудрями падала на глаза. Сейчас Антон казался мягким и домашним, и это так отличалось от колючего и болящего Антона в темноте балкона, что Арсений невольно улыбнулся. – Точно! – Он подорвался в коридор, а вернулся оттуда уже с большой коробкой. – Я же так и не отдал тебе!       Коробка довольно тяжело опустилась на стол между ними, занимая всю свободную поверхность. Шаст скептически изогнул бровь, глядя на этого монстра. – С днём рождения!       Догадаться, что скрывается внутри, не было никакой возможности, потому что это была самая обыкновенная коричневая картонная коробка. Антон поддел её край, поднимая верхнюю крышку и заглядывая внутрь. В тонко нарезанных бумажных лентах укрывались друг от друга коробочки поменьше. – Это ребус какой-то? – парень вынул одну, повертел в руках, встряхнул, гадая, что может быть внутри. – Ребус разгадывал я, выбирая подарок, – хитрая улыбка играла на губах Арсения.       Шаст старался не показывать своего волнения, когда открывал первую. Ему казалось, что Арсений просто хватал всё, что нравилось, потому что после браслета, книги, футболки и новых наушников на самом дне Антон нашёл наконец-то причину такого веса подарка. – Ты охуел? – только и смог он сказать, вытряхивая остатки бумаги и дрожащими пальцами поглаживая мягкий картон, в который была запакована консоль. – Арс, ты чё, ёбнулся? – Шальная улыбка рвала лицо пополам. – А я думаю, зачем наушники… – Эти с гарнитурой… – В смысле, я рад, это очень крутые наушники, но у меня же есть, а ты… – парень растерялся совсем, вскочил на ноги и бросился обнимать соседа. – Чёрт возьми, Арс, это же целое состояние! Ты! – Он жался к мужчине как ласковый зверь, впервые разрешая себя обнимать и гладить и не дёргаться от этого.       Попов улыбался широко и мягко, принимая благодарность. – Ты… Спасибо! Господи, я же один раз только… а ты… – широкий рот никак не хотел прекращать улыбаться, и Антон сейчас светился ярче лампочки, продолжая возбуждённо топтаться и хватать Арсения то за руки, то за плечи. Совершенно ясно было, что радовался Антон не дорогой приставке, а тому, что Арс его, оказывается, внимательно слушал и запоминал, когда Шаст, замечтавшись, начинал болтать обо всём подряд и ни о чём. Кажется, это был билборд где-то по пути к дому, когда парень сказал, что хотел бы себе консоль. Уже и не важно. – Тош, ну тих, тих, ну ты чегооо…       Вопрос растворился, потому что Антон обеими ладонями взял лицо Попова в руки, на мгновение как-то отчаянно заглянул в глаза, а затем робко, почти невесомо коснулся его губ своими. Не успел Арсений понять, что происходит, как пацана буквально скрутило, а ещё через одно бесконечное мгновение Антон исчез.       В квартире остались только Арсений и кот, который таращился на пустоту на месте хозяина так же изумлённо, как и ошалевший даритель.