Боги старые и Боги новые

      Выданная мужчиной футболка болталась, джинсы были немного коротки, а чужое (“Да прекрати ты, новое, с биркой!”) бельё заставляло краснеть, но ещё больший стыд вызывала паника, что Арсений обнаружит следы Антоновых преступлений. Поэтому домашние штаны и футболку парень свернул в самый тугой узел и сказал, что сильно потел, поэтому это немедленно надо в стирку вместе с его вчерашней одеждой.       Следующую порцию унижений выдали, когда Антон понял, что залипал на Арсении,и приходилось постоянно отвешивать себе ментальные подзатыльники. Не помогало. Когда всю жизнь отказываешься от обычных человеческих эмоций, а потом они лавиной обрушиваются на тебя, полтора месяца – очень мало, чтобы принять такое адекватно.       Антона косоёбило и передёргивало до тех пор, пока слесарь всё-таки не впустил его в собственное жилище, где парень наконец-то смог перевести дух. Перед этим, правда, пришлось перерыть все ящики, чтобы найти документы на квартиру, потому что вроде бы добрый, но огромный как шкаф, мужик уже набирал 112. Кот, который до этого существовал как будто бы самостоятельно и редко отсвечивал, орал как потерпевший, и стресс, вызванный этим театром абсурда, окончательно свалил парня.       Он проспал до глубокой ночи, под утро проснулся с температурой, кое-как дрожащими пальцами написал об этом шефу, проигнорировав кучу пропущенных от него же, и снова провалился в сон. Разбудило его опять не то скребуще-сосущее Эхо, не то звонок в дверь, не то кот, настойчиво лизавший ему щёку. – Изыди… – собственным ощущениям Антон больше не доверял. И раньше было сложно, потому что приходилось всегда быть готовым к Провалу, а теперь и совсем всё запуталось.       Дверной звонок продолжал разрывать ушные перепонки, и когда Антон всё же добрался до двери, кулак Димки, занесённый для стука, врезался в грудь. Парень ухватился за ушибленное место и согнулся пополам. – Ну не надо, не надо, – заржал друг. – Я, конечно, Ай Болит, но в ножки кланяться не надо.       Он впихнул хозяина обратно в квартиру, а потом уволок на кухню, шурша при этом пакетом. На кухонном столе появились склянки-банки-пузырьки, а затем и градусник, который Позов впихнул в подмышку Антону. – Уууу, – ртуть подскочила почти до отметки 39. – Ты чё тут делаешь? – Антон себя настолько больным не чувствовал. Только спать хотелось. Или хотя бы лежать, а не сидеть на жёстком стуле. – Пашка утром позвонил, сказал, что ты умираешь. И ты реально умираешь, друг! – вёл себя Позов однако совсем не так, будто скоро Шастуна будут отпевать. Он был до неприличия бодрым и весёлым. – Ну и кто на базе? – Антон меланхолично проследил, как Димка заваривает ему какую-то вонючую бурду и называет это чаем. Чай так не пахнет. – Три раза в день, настаивать по пятнадцать минут. Щас поеду, – он слил мутно-болотную жидкость, а потом поставил кружку перед Антоном. – Звони своему этому.       Антон, который послушно начал пить “чай”, им же и подавился. – Кому? Зачем? – Соседу, – Дима записывал ему на листочке инструкцию, как принимать лекарства. – Что? – Теперь удивился он.       До Антона наконец-то дошло, что он заболел: тут же начало ломить и знобить. Дима только накинул на него плед и вернулся к своему занятию. А Антона от этого простого жеста опять накрыло. – Зачем мне ему звонить? – Ну, чтоб лечил тебя? Ой, Шаст, не заливай, – отмахнулся от него друг. – Делать ему больше нечего… – взгляд Поза был такой сочувствующий и одновременно умилённый, как будто он увидел, как щенок, гоняясь за собственным хвостом, запутался в ногах и стукнулся головой об пол. – Вот и узнаешь?       Лёгкость, с которой товарищ это сказал, совсем не заражала, и Антон скривился не то от вкуса “чая”, не то от отвращения к самому себе. Идея, вроде понятная и простая до чёртиков, что человеку нужен человек, никак не хотела влезать в гардероб антоновых ощущений. Главное правило покупки новой одежды – подбери пять нарядов, в которых будет эта вещь – отказывалось работать. Ни долгая дружба с Димой, ни доброе отношение Пашки, ни даже то, что сам Антон месяц купался во внимании и заботе Арсения не хотели складываться в простое “ты тоже кому-то нужен просто так”. – Дим, да не надо бы… – Поз, который смотрел в окно и гладил кота только отмахнулся и начал быстро собираться. – Всё, Тох, лечись!       Манёвр был максимально топорный, но температурный Шастун и его проморгал. А вот Позов высокого мужчину во дворе узнал сразу, а потому сейчас спешил вниз по лестнице, не тратя времени на ожидание лифта. Меньше всего он ожидал натолкнуться на агрессивное рычание в свою сторону, потому что из окна питомец художника производил впечатление булочки с корицей, а не смеси бульдога с носорогом. – Марс! – устало и как-то зло осадил собаку Попов и только потом посмотрел на приближающегося к ним человека. Увидеть здесь напарника Антона он никак не ожидал, а потому удивления на лице не сдержал. – Ххорооошая у тебя собачка, – немного испуганно заметил Позов и по дуге подошёл ближе.       Удивительно, как в людях ещё сильны первобытные инстинкты в минуты страха. Бей, беги или стой. Димка, видимо, из бьющих. Мысли сами собой плодились в голове, отвлекая Арсения от главного: манер и необходимости утолить любопытство. – Дим? – наконец отошёл Попов. – Ты чего тут? С Антоном всё в порядке? – языки прикусывать уже поздно. Как-то смущаться не по возрасту. И тревогу в голосе прятать тоже. – Когда Антон рассказывал про твоего пса, он не упоминал о трёх рядах клыков, – всё ещё немного нервно отшутился бармен. – Да заболел он, ходил проведать, лекарств занести. Слууушай, – как бы между делом, – ты бы зашёл к нему, посмотрел? А то он болеть совсем не умеет. У него температура высокая, щас напьётся парацетомола, собьёт, а потом ломаться будет неделю вместо трёх дней. Пашка, конечно, человек, сам подменить может, но у него жена беременная… – Димка нёс эту чушь с таким наивным и невинным видом, что сам себе уже вручил “Оскара” за лучшую мужскую роль второго плана. – Заболел? – как-то сипло повторил Попов единственное, что было важно. Дима только угукнул и закурил, подстраиваясь в шаг Арсению. Молча они дошли до поля, где их пути должны были разойтись. – Ты не смотри, что он дикий, – как-то вдруг очень серьёзно сказал Дима. – Он не на тебя такой, на себя скорее. – Дождавшись, когда Арсений на это кивнул, Позов тепло улыбнулся: – Ну вот и славненько! Я дверь не закрывал, а он уже спать заваливался, так что ты его не буди, заходи тихонько просто. – И махнул рукой на прощание, оставляя Арсения переваривать.              Идти сейчас же к Антону было страшно. Беспокойная ночь, хоть и без кошмаров, сделала Арсения разбитым, нервным и злым, и являться таким и пугать Антона не хотелось.и помня, что Эхо нашёптывает Антону про все поповские чувства, пугать парня ещё больше не хотелось. А в том, что мужчина Шаста напугал, он был уверен. Как ещё объяснить его поведение тем утром?? Дураком Арсений тоже себя не считал, потому легко сопоставил факты: заболел сосед от нервов и потому что промок под дождём. Вчера? Дни смешались в один пёстрый клубок, нитки из которого торчали во все стороны, но распутать его никак не получалось. – Может, совет дашь? Что толку от тебя дома, если ты только и знаешь, что жрёшь свою утку и на людей рычишь? – разговоры с псом не помогали. Это Арсений тоже понимал.       Он вообще многое понимал и принимал довольно легко. Психика, что ли, лабильная, или ещё почему, но все произошедшие за эту весну чудеса воспринимались как-то без скрипа и напряжения. Как будто это всё даже нормально. Хотя осмыслить это все, конечно, бы надо, потому что – ну а как иначе. – Вот допустим, – вместо приветов сразу в карьер начал Арсений, как только друг, он же менеджер, он же латентный следак ответил на звонок. – Чисто гипотетически, конечно, – на том конце хмыкнули, – что в мире есть не только то, что мы видим глазами каждый день. – Краски в советском союзе не только высококачественные, но и высокотоксичные?? – Да нет, ну ты послушай, – смешок удержать не удалось. – Ну вот представь, что Алиса и правда была в Стране чудес? – Арс, ты совсем чучухнулся? – Серёнь, ты не помогаешь, – заворчал художник. – А с чем и кому я должен помочь? И должен ли? – манера Матвиенко избегать давать советы и при этом лезть в душу иногда была совсем не к месту. – Ладно, щас, – он завозился, что-то зашипело, и Попов понял, что друг вставил наушники для разговора. – Ты занят? – самое время вспомнить о тактичности. – Не тяни волынку, в какую такую страну чудес ты попал? – теперь стало слышно, как хлопнула дверь и задул ветер. – Я могу потом, если ты занят, – вместо ответа занудил Арсений. – Поповский, морда ты беспардонная! – Матвиенко почти рычал. – Ну ладно, ладно, – вздох. – Вот веришь ли ты, что людям могут сниться сны про других людей, которых они даже не знают, а потом встретить этих людей на самом деле? – Подобрать слова оказалось внезапно очень трудно, хотя перед тем, как набрать друга, Арсений навернул несколько кругов по квартире, мысленно составляя гипотетические диалоги. – Какая разница, во что я верю? Фрейд писал, что наше бессознательное раскрывается во сне, и на самом деле всё, что мы там видим, мы и так видели, просто не зафиксировали… – Я не уверен, что это был Фрейд… – Пох, Арс, я верю в то, что сказал. О чём мы вообще?       Арсений устало потёр переносицу, прикидывая, как сказать и сказать ли вообще. – А в бога ты веришь? Или в богов? – снова попытался он. – Ты в секту вступил? Арс, давай честно. Если этот твой Антон какой-то сектант… – Да никакой он не сектант! – Но твой? – Блядь, ну Серёжа! – идея звонить самому разумному уже не казалась хорошей, потому что самый разумный сегодня был самым нудным. – Серёёёжа, ты скоро? – голос был женский и смутно знакомый, и Попов даже отвлёкся, пытаясь понять, где его слышал. – Ань, ты иди, я тут надолго, по ходу… Арсений заржал в голос: – Журналистка? – Ну, не всё ж тебе от своих выставок личную жизнь налаживать… – почти пробасил Сергей. Разволновался значит, зарделся. Арс даже позавидовал. Его личная жизнь так и осталась отдельно от него. – Короче, мы с Антоном… – Ты уверен, что мне нужны эти подробности? – … можем переходить в другой мир, и моя собака тоже, – продолжил на одном дыхании тараторить Арс, игнорируя все подколки. – И две последние выставки я рисовал по своим снам, и там был Антон, тот ворон в лофте – это Антон, и он правда может превращаться в птицу, и они говорят, что на земле есть боги и оборотни, и какое-то Эхо, и я его Эхо, и если он не примет это, то навсегда станет птицей, а он не принимает, и я… – он начал задыхаться. – Еду. Дыши, Сень, дыши.       В трубке послышались гудки, а Арсений почувствовал приступ тошноты и головокружения.