Желания

Смущение Чилчака легко перепутать с простудой: если изредка его всё же посещает такая эмоция, то он трёт пальцем покрасневший нос. Впрочем, при простуде необязательно смотрят в пол — а смущённый Чилчак всегда глядит именно туда. — Пора открывать лавку, — сообщает Чилчак своим ступням и стратегически отступает из спальни — почти как с поля боя. И не видит, каким взглядом провожает его Марсиль. В её взгляде нет ни капли сожалений о произошедшем — разве что схожее смущение. И лёгкая задумчивость. После такой ночи им обоим не помешает подкрепить силы питательным завтраком (наставления Сенши о пользе сбалансированного питания так просто не забываются). Может, приготовить что-нибудь?.. Когда Марсиль заканчивает плести косы и спускается, на кухне Чилчака нет. Зато там есть сковородка, в которой оставлена половина яичницы с беконом, а ещё есть чай, мёд, печенье, орехи. Живот тут же напоминает о себе голодным урчанием. Но прежде чем приступить к завтраку, есть ещё одно дело, поважнее. Как же всё переменилось, смешалось, встало с ног на голову! Тогда, в подземелье, Марсиль отказалась от главной мечты своей жизни, от желания, которое появилось ещё в детстве, которое росло вместо с ней. Когда лишаешься чего-то столь важного — теряешь опору, спотыкаешься, растерянно озираешься: что делать теперь, ради чего ты живёшь, кто ты сама? Так легко упасть. Но её подхватили друзья. А теперь она пришла к одному из них, из самых близких для неё людей — но нашла в нём не только друга. И неожиданно ярким огнём в тёмной ночи вспыхнуло новое желание — прежде совсем не приходившее ей в голову. Совсем ли?.. Или оно до поры было отодвинуто подальше, скрыто под другими, спрятано ею от неё же самой? А минувшей ночью просто вышло на поверхность, как месторождение после землетрясения. Марсиль доходит до той части дома, которая отведена под лавку. Ни покупателей, ни поставщиков в этот ранний час нет. Никого — только Марсиль и Чилчак. Торопясь, пока дверной колокольчик не звякнул, прерывая их уединение, она направляется за прилавок. Её эльфийская походка легка, но Чилчак, само собой, слышит шаги и оборачивается, удивлённо хмурясь, всем своим видом как бы спрашивая: «Что?» Впервые за это утро Марсиль ловит его взгляд. В её глазах тоже написан вопрос. Чилчак всегда отгонял Марсиль от своей личной жизни, и терпеть не может нежностей, и гораздо больше интересуется работой, чем любовью. И он наверняка не собирался с ней спать. И остановил её, когда она обняла его. И утром даже не глядел на неё. Но... Его объятья были такими крепкими; губы — жадными; пальцы — бесстыдными. И если она что-нибудь в чём-нибудь понимает, он желал её, желал страстно, вбивался неистовыми толчками и вскоре упал на неё, содрогаясь от удовольствия. От одних лишь воспоминаний лицо Марсиль обдаёт жаром. И не только лицо. Она слышит вздох и выныривает из грёз, снова видит того Чилчака, который с ней здесь и сейчас. Взгляд его тяжелее, чем он сам, выражение лица отнюдь не романтическое, читать ей стихи и падать на колени, как герои прочитанных ею книг, он явно не собирается. Неужели?.. Чилчак не любит говорить о личной жизни, не любит раскрывать душу, не любит романтику. Поэтому он поступает не как эльфийский рыцарь из книг, а как Чилчак. Марсиль ещё не успевает пасть духом, как на её талии смыкаются его руки. Правильно ли она понимает его сейчас? Чтобы узнать, Марсиль наклоняется. И все её сомнения оказываются развеяны. ...Когда вечером она возвращается из своей таверны в лавку, сама лавка уже закрыта. Но в глубине дома горит свет, а из печной трубы поднимается дым. — Вот чёрт! — приветливо встречает её Чилчак. — У меня там жаркое, кажется, подгорает — пойдём быстрее! — Сенши говорил, что от пригорания помогает... Свой разговор они продолжают уже на кухне, куда Чилчак нетерпеливо утягивает Марсиль, схватив её за руку. И где вскоре на смену звукам беседы и готовки приходит тишина трапезы. Ну, относительная тишина. Ещё меньше похоже на тишину то отсутствие слов, которое наступает в спальне. Так странно. Будто слои реальности накладываются друг на друга. Чилчак по-прежнему её друг, вот они жарко спорят из-за дварфской ярмарки, вот вместе моют посуду, вот он уходит и возвращается с какой-то шкатулкой: «Основной замок и замок-секрет я давно вскрыл, но тут под верхним слоем ещё какой-то эльфийский значок, то ли оберег, то ли намёк на потайной отсек. Хочешь глянуть?», и Марсиль интересно, она внимательно разглядывает символ, вспоминает старые книги, тянется за Амброзией... Она осторожна, Чилчак осторожен вдвойне: кому как не взломщику знать, что секрет может обернуться не только пустышкой или наградой, но и крупными неприятностями? Однако им везёт, они действительно обнаруживают крохотной потайной отсек — и там нет ни яда, ни проклятья, ни хоть каких-нибудь самых завалящих игл, зато есть металлическая капсула. Взломать её удаётся одним из эльфийских заклинаний, и вот, наконец, награда — округлый камешек, многоцветно мерцающий даже в полной темноте. — Ого! — в глазах Чилчака загорается огонёк: за этот маленький камень можно выручить большой кошель золота, ведь не каждый день на продажу выставляются эльфийские артефакты. — Держи, — Марсиль, закончив проверку на заклятья, протягивает ему находку. Рука Чилчака тянется к её ладони, подсвеченной разноцветными бликами камня... и складывает её руку в кулак, сжимающий камень-артефакт. — Оставь себе. Глаза Марсиль округляются: — Это же твоё! Знаешь, сколько он стоит? Судя по пробежавшей по его лицу тени, Чилчак знает, ещё как знает. Однако упрямо гнёт свою линию: — Без тебя я его всё равно бы не заполучил. — Но... — ...Если тебя это утешит, шкатулка досталась мне почти даром — перебивает Чилчак, — я купил её у приключенцев в придачу к остальному барахлу, из которого им не удалось извлечь пользу. И я всё ещё могу перепродать её саму, даже с неплохой наценкой: она больше не заперта, можно использовать по назначению, эльфийская работа, то-сё. Марсиль медлит. Чилчак скрещивает на груди руки, стараясь казаться гораздо циничнее, чем он есть. Что же делать?.. — А у тебя есть ещё что-нибудь эльфийское? Вот теперь уже Чилчак кажется удивлённым. Выражение его лица смягчается, становится задумчивым: — Ну, целая отдельная полка, вообще-то. Но там нет ничего похожего, не обольщайся. Обычно всё ценное успевают перехватить гномы. Хотя... Кое-что я пока не успел проверить и рассортировать. Да и в том барахле была ещё бестолковая фигурка из не пойми какого металла — но я не уверен даже, что она эльфийская. — Покажи! — Э? — Ну пожалуйста! Чилчак пожимает плечами и, изо всех сил сохраняя видимость незаинтересованности, снова идёт в хранилище. Фигурка действительно оказывается не эльфийской. Она эльфийско-дварфская — и, Марсиль высказывает это предположение с замиранием сердца, может быть реликтом ещё той эпохи, когда... Неужели взаправдашний артефакт древних?! ...или не артефакт. Может быть, просто безделушка, сделанная товарищами, принадлежавшими разным расам, в память об их дружбе. Прямо сейчас не узнать точнее: ни в памяти, ни в магической книге нет подходящих заклинаний. Вот бы провести исследование — или уж обратиться к гномам-специалистам... — Никаких гномов! — решительно отметает Чилчак этот вариант. — Проценты у них просто грабительские! Вдобавок они, чего доброго, сообщат эльфам. ...И никаких исследований на ночь глядя, — прибавляет он, поглядев на часы. — Мы и так засиделись больше, чем вчера. — Но я совсем не хочу спать! — Ложись, не то придёт злой тролль и заберёт тебя! — грозится Чилчак, но неожиданно хмыкает. — Так я когда-то укладывал спать своих дочерей. Его лицо снова смягчается от воспоминаний. Вот сейчас можно его спросить про остальных двух дочерей, про то, как он их воспитывал, про... Марсиль не спрашивает. Она вообще ничего не говорит. Только подходит к Чилчаку, ловя мгновение, разглядывая ту грань, про которую пока мало знает. Чилчак — верный друг, ловкий взломщик, опытный приключенец. Чилчак — глава гильдии полуросликов и хваткий торговец. Чилчак — отец трёх взрослых дочерей, со старшей из которых вот-вот её познакомит. Чилчак — первый мужчина, с которым она спала (просто спала!) в одной постели, первый, которого она видела обнажённым. Чилчак — ... Слои накладываются, смешиваются. Марсиль целует своего друга совсем не по-дружески. И он отвечает ей тем же. А затем они снова оказываются в спальне — но, разумеется, не чтобы спать. По крайней мере, не сейчас. Марсиль, уже в одних лишь сорочке и панталонах, садится на край кровати, чтобы расплести косы, её пальцы скользят вниз сквозь пряди. Когда она снова смотрит на Чилчака, он прямо перед ней, его взгляд прикован к ней и её волосам. А сам он — уже даже без рубашки, в одном исподнем. Худое гибкое тело, гладкая кожа, острые ключицы... Марсиль поспешно смотрит куда-нибудь повыше. Медно-рыжие волосы Чилчака сейчас, при слабом огне свечи, кажутся гораздо темнее. А карие глаза — вообще чёрными. Он подходит к ней медленно, как зачарованный. Или крадущийся. Его колено раздвигает её бёдра. Его руки ложатся ей на плечи. Его тело совсем близко, его губы... Он целует её плавно и глубоко, и это она, а не он, сейчас запрокидывает голову — когда Марсиль сидит, Чилчак оказывается пусть ненамного, но выше неё. Впрочем, сидит она недолго. Чилчак стягивает с неё сорочку, целует её шею, сжимает её грудь — так крепко, так волнующе, что Марсиль, не сдержавшись, тихо стонет. И сразу оказывается опрокинута на простыни. Сегодня ласки менее сумбурные, более плавные, знающие, дразнящие. Можно не торопиться утолять терзающую жажду, а смаковать, наслаждаться каждым прикосновением, каждой реакцией на прикосновения. И от этого удовольствие только больше. Глубже. Но Чилчак всегда быстро разгорался, будь то веселье или гнев. Страсть тоже охватывает его быстро. Поцелуи становятся торопливее, хаотичнее. Острее: когда Чилчак впервые прикусывает её кожу, а затем сразу облизывает укус, Марсиль вздрагивает от вспышки наслаждения. Чилчак стройный и невысокий — однако его так много, будто у него не две руки, а по меньшей мере четыре. Он и на ней, и в ней... но недостаточно в ней. Между ног уже совсем горячо и мокро, пальцы Чилчака остервенело скользят туда-сюда, и обводят, и сжимают, и погружаются внутрь, и Марсиль чувствует первые сокращения в глубине, зарницы ослепляющего удовольствия, она уже совсем близка к нему... Но и Чилчак близок тоже, его дыхание шумное и рваное, его тело пышет жаром. Однако заниматься одновременно Марсиль и собой он то ли не хочет, то ли не может; а когда она, пытаясь дотянуться, касается его напряжённого живота, он крупно вздрагивает, сбивается с ритма, шипит что-то сквозь зубы и сжимает её ладонь своей, пригвождая к постели. Почему он не хочет ни так, ни сразу?.. Вторая рука Марсиль свободна. Ждать больше нестерпимо. Марсиль подаётся навстречу Чилчаку, хватает его, притягивает ближе, и целует его, и обхватывает ногами его узкие бёдра, и чувствует его твёрдость, прижимающуюся, проникающую, и... *** Колдовать без волшебного посоха сложнее, чем с ним. Нужно дерево, нужен проводник магической энергии — на крайний случай сгодится даже какая-нибудь ветка. В совсем крайнем случае можно и так, с пустыми руками. Особенно если заклинание давно знакомо, используется не в первый, не в десятый и даже не в сотый раз. Марсиль, лёжа в постели, накладывает на себя заклинание тишины, многократно выручавшее её, когда она не хотела производить лишних звуков. Радиус заклинания маленький, длительность и того меньше — но ей хватает. Она осторожно встаёт, собирает по комнате свои вещи и спешит к двери, пока Чилчак не проснулся. У него чуткий слух, и вчера Чилчак встал раньше неё, но сегодня Марсиль пробудилась с первыми лучами солнца, а он обычно просыпается позже, медленнее. Потому у неё есть шанс ускользнуть незамеченной. На пороге Марсиль оборачивается. Чилчак всё так же лежит на спине, размеренно дышит и выглядит крепко спящим. В неверном свете зарождающегося дня, один на большой кровати, с выпростанной из-под одеяла худой рукой — той рукой, которой он обнимал Марсиль во сне, — Чилчак кажется совсем юным. И в то же время совсем взрослым: лицо его, хоть и расслаблено сном, хранит в своём выражении отпечаток прожитого. Или ей это чудится, потому что несмотря на по-прежнему мягкие щёки, в которые она когда-то любила шутливо тыкать пальцем, трогательные уши, большие глаза, упрямо топорщащиеся волоски на макушке, она давно научилась видеть в Чилчаке не мальчика, а мужчину? И не только видеть. Она едва не возвращается к нему. Чтобы посмотреть ближе, провести рукой по нежной коже и по растрёпанным волосам, прочертить неотрывную линию от мочки уха до угловатого плеча, увидеть, как Чилчак просыпается и глядит на неё впервые за день, ещё толком не придя в себя, не отогнав сладкую дрёму, безоружно-открытый... Но вместо этого она выскальзывает из спальни и продолжает свой путь. Несмотря на ранний подъём и приятную разнеженную усталость во всём теле, Марсиль полна энтузиазма. Вчера Чилчак готовил завтрак — сегодня её черёд! Она видела его кладовую и знает, что из имеющихся припасов вполне могут получиться сладкая каша с орехами и бутерброды с сыром. К тому же на границе сна и яви её осенило, как соединить два древних заклинания, дабы исследовать эльфийско-дварфскую фигурку. Теоретически это возможно, так что... Воспоминание о древней магии обжигает болью. На солнечное настроение Марсиль набегают тучи. Её увлечённость древней магией уже принесла слишком много бед; после всего произошедшего Марсиль вообще едва не перестала быть магом — и не хотела, и не могла колдовать. Лишь недавно это желание вернулось к ней. Лишь вчера Марсиль впервые за долгий срок снова почувствовала себя собой. И лишь теперь она решилась вспомнить то, о чём мечтала забыть. Эти два заклинания не опасные, одно из них вообще работает по принципу «да/нет». И она уже использовала их раньше. Ну, одно использовала, про другое читала. К тому же она будет предельно осторожна. Зато если у неё получится, какой сюрприз она устроит Чилчаку!..