Дама треф

Давление сверху усиливается, и из головы исчезают все до последней мысли. Выдох. Чужие руки уверенно задирают футболку, и вдоль позвоночника пробегает табун мурашек, стоит только холодной коже дотронуться до подтянутого живота. Ладони неторопливо скользят вверх, выбивая из легких воздух, и сердце готово вырваться из грудной клетки в любой момент. Жарко. Короткие ногти оставляют красноватые следы, и капля пота стекает по виску. Жилистые пальцы невесомо проходятся по ребрам, заставляя пресс напрячься и закинуть голову назад. Вдох. Кровь приливает к щекам, и вместе с ними горит все внутри. Сжимать тонкие простыни кажется единственной возможностью оставаться в реальности, но длится это недолго. Сильные ладони сжимают запястья и издевательски прижимают их к подушке, крепкой хваткой удерживая на месте. Душно. Обветренные губы касаются шеи, и пространство заполняет хриплый стон, кажущийся непозволительно громким в тягучей тишине, практически осязаемой. Язык ведет влажную дорожку, и белоснежные волосы щекочут подбородок. Приятно. Дрожь окутывает все тело, и в горле пересохло. Воздуха катастрофически не хватает. Судорожный хрип, и Кевин распахивает глаза, чувствуя, как частый пульс отдается в затылке, каждым ударом разгоняя кровь. Взгляд встречается с плотной темнотой, окутывающей комнату, и первозданное молчание оглушает. Тяжелое дыхание отражается от непоколебимых стен, и, кажется, его сейчас может услышать каждый в радиусе пары сотен метров. Липкая испарина покрывает лоб, но прохладнее от этого не становится. Духота цепляется когтями за ворот футболки, и Кевин тянется к нему, пытаясь вдохнуть полной грудью. Перед глазами мелькают одни и те же картинки, пуская по венам готовую закипеть в любой момент кровь, и Дэй выпрямляется на кровати, только сейчас замечая, что пальцы со всей силы стискивают край подушки. Опустив ноги на пол, Кевин трет лицо, стараясь прогнать застрявшие образы, но они словно отпечатались на подкорке, отказываясь уступать место рассудку. Со стороны Ники доносится нечленораздельный бубнеж, смазанный зевком, и Дэй непроизвольно поворачивается к моментально замершему комку одеяла. В ушах все еще стоит несдержанный всхлип, поэтому Кевин встает, стараясь не издавать ни одного лишнего звука. Ники продолжает сопеть, а Дэй открывает дверь, направляясь в ванную. Искусственный свет бьет по глазам своей яркостью, и Кевин щурится, стараясь привыкнуть к холодному освещению. Ледяная плитка остужает стопы, и кислород наконец достигает легких, не натыкаясь на преграды. Дверной замок щелкает, и Дэй подходит к раковине. Из отражения за ним наблюдают подернутые легкой пеленой нефриты, сильно контрастирующие на фоне порозовевших щек. Мелкие капли едва заметно блестят в софитах, а черная двойка словно поглощает все внимание, унося в темные коридоры, лишенные солнечных лучей. Костяшки белеют, а тату лишь темнеет. Перед глазами снова переливаются блондинистые волосы, и Кевин подставляет лицо струям воды. Кран вывернут на максимум, но этого едва ли хватает, чтобы образ смылся из мыслей вместе с потоками, устремленными неизбежно вниз. Кожа перестает различать температуру, и только в этот момент Дэй снова возвращается к зеркалу. Волосы намокли, и липнут ко лбу, но зрачки все также расширены, вовлекая в круговорот одних и тех же воспоминаний. Все также жарко. Все также душно. Все также слишком явственно ощущение тепла, смешанного с прохладой на шее. Все также хочется убедить себя в том, что это лишь глупая шутка разума, не имеющая ничего общего с реальностью. Но хватающиеся за белую керамику пальцы другого мнения. В последний раз бросив короткий взгляд на собственное отражение, Кевин тяжело вздыхает, но плечи все еще напряжены. Напряжение ощущается практически в каждой мышце, но Дэй отворачивается от зеркала, чувствуя, как потоки воздуха скользят по мокрому лицу, пуская едва заметный озноб. Вместе с выведенной двойкой за удаляющимся Кевином наблюдают две пары глаз. Они устремлены ему вслед, но судьба их оставаться лишь в стекле. Голова проясняется, и Дэй наконец возвращается в комнату. Но вместо тишины его встречает включенная лампа и сидящий в обнимку с подушкой Ники. — У тебя все нормально? — сонно интересуется Хэммик, изо всех сил пытаясь держать глазами открытыми. — Почему не спишь? — проходя вглубь, вопросом на вопрос отвечает Кевин. — Услышал, как ты ушел, — Ники неопределенно машет рукой перед собой — не знаю, — на секунду Хэммик осекается, — было ощущение, что нужно тебя дождаться. — Спи, — коротко командует Дэй, садясь на матрас, — просто сон. — Ну да, — Ники скептически оглядывает Кевина, походящего скорее на струну, — если хочешь, я отвезу тебя на поле. — Сейчас два часа ночи, Ники, — вздыхает Дэй. — Тебе ли мне об этом говорить? — закатывает глаза Хэммик, откладывая подушку в сторону, — но, я не слепой. Я знаю, что периодически ты среди ночи уходил. Так что если тебе действительно это нужно, то хватит из себя заносчивого засранца строить и просто скажи. — Ты завтра не встанешь на тренировку, спи, — спустя слишком долгую секунду Кевин ложится. — Боже мой, какой же ты… — Ники пытается подобрать нужное слово, но все оказывается безрезультатно, поэтому он просто бросает в него попавшуюся под руку подушку, — ...какой же ты Кевин Дэй, аж смотреть больно. Смерив Хэммика неодобрительный взглядом, Кевин выключает лампу и отворачивается к стене, всем видом показывая, что диалог на этом закончен. Ники негромко цокает и гасит свет со своей стороны, но ложиться не торопится. Он просто наблюдает за зажатой спиной, думая, сколько еще Дэй будет выпендриваться. Проходит несколько долгих минут, во время которых слышится лишь тяжелое дыхание, смешанное с шорохом пытающегося улечься Кевина, и нервы Ники сдают. — Тебе самому еще не надоело? — интересуется Хэммик, вставая со своего места, — поехали уже. Обернувшись, Кевин натыкается на испытующий взгляд Хэммика, смотрящего на него сверху вниз со скрещенными руками. От сонливости не осталось и следа, и Дэй сдается под довольную улыбку Ники. — Ты невыносим, — для приличия возмущается Кевин, в глубине души благодаря Хэммика, потому что уснуть с таким водоворотом мыслей в голове у него вряд ли бы получилось. — Ровно, как и ты, — фыркает Ники, натягивая поверх пижамы толстовку. Садясь в машину, Кевин ловит себя на том, что что-то не так. Внутри ничего не меняется, но чувство внутреннего спокойствия куда-то пропадает. Без горького дыма, ставшего уже слишком привычным, сидеть на переднем сидении странно. В этой ночи нет молчания, стирающего все волнение одним фактом своего существования, и Дэй переводит взгляд на окно, в котором мелькают фонари. Тревога скребется где-то внутри, и Кевин изо всех сил старается игнорировать ее нарастание. Хэммик, видимо заметивший состояние Дэя, не издает лишних звуков, кажется, впервые за всю жизнь не пытаясь завязать разговор. Клюшка в руках, и ворота мигают красными лампочками. Конусы лежат, но в голове роятся мысли, возымевшие своей целью оказаться громче других. От них словно никуда не деться, и Дэй жмурится, концентрируясь на мяче напротив. Но перед глазами все расплывается, и лишь белые пряди слишком четкие. Взгляд против воли возвращается к трибунам, и Ники бодро машет, выкрикивая очевидно что-то поднимающее дух, но ни один звук не достигает мозга, обрываясь где-то на полпути. Сжимая древко, Кевин понимает, что в районе солнечного сплетения пусто. Будто что-то вытащили оттуда, и забыли вернуть на место. Мышцы спазмирует, и Дэй шумно вздыхает. Подходя к выходу, ему навстречу уже спускается Хэммик, намереваясь что-то сказать, но Кевин опережает его. — Это же было правильное решение? — произносит Дэй, и эхо отражается от высоких стен. — Ты не мог сразу сказать, что тебе нужен разговор по душам? — хлопает глазами Ники, склоняя голову вбок, — ехать бы никуда не пришлось. На этом Хэммик на пару секунд замолкает, думая о чем-то своем, и потом неожиданно хлопает Кевина по плечу. — Иди в душ, — кивая своим мыслям, раздает указания Ники, — я буду ждать в машине. Если, конечно, не хочешь, чтобы я тебе спинку потер. На дернувшийся глаз Дэя Хэммик весело улыбается и направляется к дверям из раздевалки. Напоследок подмигнув, он оставляет Кевина одного. Белые стены давят, и находиться среди них требует слишком больших усилий. Ледяные струи стекают по разгоряченной коже, но даже это не замедляет мысли, лишь напоминает о прикосновениях холодных пальцев, и Кевин трет лицо, прогоняя назойливые образы. Они словно пропитали собой каждую клетку мозга, и больше не пускают в него ничего другого. Они сжигают любые размышления кроме себя. Это непривычно. Это странно. Выключив воду, Дэй смотрит на белую плитку перед собой, но шум воды все ещё слышен в ушах. Капли, сползающие вдоль позвоночника, ведут за собой колючие мурашки, и Кевин выходит из душа, накидывая на себя полотенце. Когда Дэй садится в машину, Ники молча выдавливает газ, и разворачивается в неизвестном направлении. Он выглядит уверенным, но Кевин все равно выгибает бровь, наблюдая за удаляющимся стадионом. — Где мы? — спрашивает Дэй, когда они останавливаются около какого-то здания. — Это, эм, — Хэммик осекается, — мое место силы, скажем так. Я сюда прихожу, когда нужно побыть одному. Пошли. Заглушив мотор, Ники подходит к стеклянной двери, которую Кевин сначала даже не заметил. На ней красуется аккуратно выведенное «Круглосуточно», и Хэммик толкает ее, заходя внутрь. Это оказывается небольшое кафе с вполне уютной атмосферой и слишком большим количеством цветов в горшках на такое помещение. — Садись, — махнув в сторону отдаленного столика, Ники улыбается девушке у стойки, — я сейчас приду. Осматриваясь по сторонам, Кевин занимает указанное место. Приглушенный свет бликует на стеклянных столах, и красочное отражение играет на полу всеми цветами радуги. Хэммик надолго не задерживается, и уже через пару минут объявляется с плетеным подносом в руках. Поставив перед Дэем кружку внушительных размеров, Ники садится напротив, сразу же отпивая из стакана молочный коктейль. Покосившись на свой напиток, Кевин молча делает глоток, чувствуя алкоголь на языке, но оставляет это без комментариев. Хэммик помешивает трубочкой в стакане, словно собираясь с мыслями, и наконец поднимает глаза. — Это было правильное решение, Кевин, — тихо выдыхает Ники. — Так можем думать мы, но не он, — Дэй отводит глаза в сторону, рассматривая белоснежные бутоны стоящего в центре столешницы цветка. — Ты правда думаешь, что Эндрю пошел бы на это, если бы сам не хотел? — Хэммик опирается щекой на руку. — Не знаю, — Кевин подносит чашку к губам, в надежде, что она даст хоть какие-то ответы. — Эндрю оказался на таблетках из-за меня, ты это прекрасно знаешь, — закусывая щеку, начинает Ники, — знаешь сколько раз я проклинал тот день? Очень много. И не из-за тех придурков. А из-за того, что Эндрю посадили на это дерьмо, — пальцы стучат по стакану, — смотреть на то, как эти таблетки убивают все живое в нем для меня слишком тяжело, а знать, что виной этому я — еще хуже. — Не ты посадил его на таблетки, — наконец поймав зрительный контакт, изрекает Дэй. — Не я, — кивает Ники, — но из-за меня. Я не знаю, что ты ему наговорил, но за то, что Эндрю согласился, я обязан тебе по гроб жизни. — Я ничего толком и не говорил, — прокручивая кружку в пальцах, Кевин наблюдает, как кружится жидкость. Какое-то время оба молчат, и лишь едва различимая мелодия не дает полной тишине заполнить пространство. Ники не сводит взгляда с Дэя, но лицо его непривычно серьезно. — Кевин, скажи, — задумчиво подает голос Хэммик, — ты сделал это ради Эндрю-вратаря или ради Эндрю-человека? — Месяц назад я бы сказал ради вратаря, — помедлив, отвечает Дэй, но на этом он заканчивает. Уголок губ Ники дергается, и он усмехается, возвращая лицу привычную расслабленность. Кевин же продолжает гипнотизировать сомкнутые вокруг чашки пальцы. — Знаешь, я однажды прочитал фразу одного психолога. И суть была в том, что если бы люди чаще общались друг с другом, то в большинстве случаев их помощь была бы не нужна, — Хэммик стирает конденсат со стекла, и снова заглядывает в зеленые глаза, — я пытался разговаривать с Эндрю, но я для него не то чтобы хороший собеседник. Но тебе удалось это сделать. Ники на секунду умолкает, подбирая слова. — Эндрю сложный, и вокруг него слишком много стен, через которые он вряд ли меня когда-нибудь пустит, но его принципы непоколебимы, — промелькивает короткая улыбка, — и он заслужил нормальной, насколько это возможно, жизни. Слезать с таблеток тяжело. Учитывая то, как его ломает после их пропуска, это слишком тяжело. И, если он пошел на это, значит, он готов. — Готов, — вторит ему Кевин. — Да, — утверждает Хэммик, — он не монстр. Он человек. И как бы он не утверждал обратное, даже ему нужно человеческое отношение. И ты, кажется, стал первым за последнее время, кто это понял. — Не преувеличивай мое влияние, — услышанное почти заставляет Дэя смутиться, но он держится до последнего. — Я могу лишь преуменьшить, — фыркает Ники, — я знаю, о чем говорю, Кевин. И ты это тоже знаешь.