Свет мой зер...

      Прошло полгода. Шесть месяцев спокойствия, в котором я пребывала, имея возможность каждый день видеть Георгия и в то же время находиться в стороне от сумасшедшего мира, который окружал его и был всего лишь отражаемым мною. Иногда казалось, что муж слышит, о чем я хочу рассказать ему, особенно когда его глаза смотрели в мои, с безукоризненной точностью повторявшие оригинал.       А потом все рухнуло.       В нашей спальне очутилась рослая блондинка с внушительными формами и насмешливым нравом. Вот после этого я и услышала вновь то самое хихиканье, но на сей раз звучало оно у меня за спиной. Мне же было не до смеха. Поначалу я бунтовала, не желая показывать в отражении смазливое лицо бессовестной девицы, которая явилась разлучить меня с любимым мною человеком.       — У тебя тут Королевство Кривых зеркал? — фыркала блондинка по утрам, в очередной раз отказываясь от неудачной идеи накраситься, смотрясь в меня. — Почему бы вместо этой прабабушкиной рухляди нам с тобой не купить нормальный современный столик с зеркалом и всеми причиндалами? А, заяц?       Георгий отвечал ей чем-то невразумительным, а она пожимала плечами.       Со временем я стала замечать, что эта девушка действительно привязалась к моему бывшему супругу и даже, на мой взгляд, искренне полюбила его. Кажется, он отвечал взаимностью. Я перестала бушевать, а когда ехидный смех позади меня становился чрезмерно громким и возникала опасность, что ссорящиеся из-за всякой ерунды Георгий и его подруга услышат это, мне не раз приходилось требовать тишины. На Новый год мы с блондинкой едва не подружились, так красиво она пела одну из моих самых любимых композиций Scorpions, пока примеряла наряды и украшения.       Они вернулись через день, усталые и довольные. Блондинка смеялась, вытаскивая из пышных белокурых волос нитки сверкающей мишуры. Она была хороша в счастливом полете своей души.       — Что-то вы чересчур беззаботны, милочка! — ни с того ни с сего заметил Георгий, сверля ее спину ревнивым взглядом, а она этого не заметила и живо обернулась к нему, чтобы подхватить в том же духе:       — И что вы хотите предложить взамен, милочек?       — Не пора ли нам обзавестись настоящей семьей? — полусерьезно спросил он.       — Настоящей — это, в твоем понимании, куча обязаловки и сопливые дети по углам?       — Примерно так, попрыгунья Стрекоза!       Я ощущала, что он становится все жестче и язвительнее, а вот блондинка перемены не уловила...       — Знаете, милочек, во-первых, мне не нравится фамилия Синебородов и я не хотела бы стать какой-то там Синебородовой, а во-вторых — я еще слишком молода, чтобы умереть под грудой загаженных подгузников! Итак, я хочу чая!       Она ушла на кухню, а Георгий недобро и многообещающе покосился в сторону трюмо. Истина прошила меня миллиардами игл и невыносимыми, раскаленными, тяжелыми, как смола, слезами покатилась из-под деревянной рамы по моему зеркальному лицу.