Шепот

Ее разбудил яркий солнечный луч, мазнувший по ресницам и бесцеремонно проникший под веки; несколько мгновений Тави пыталась его обмануть — но в конце концов сдалась и широко раскрыла глаза. Было немного непривычно просыпаться, не ощущая отвратительной тянущей боли то в одной, то в другой части тела, или разбитости из-за дурного сна, или тревожной пульсации в висках; даже странно, что она настолько быстро привыкла ко всем этим ужасным вещам. Прошло уже несколько дней, но Тави все равно каждое утро прислушивалась к себе, невольно выискивая знакомые признаки разрушения — и не находя ни одного. Даже голод притих — по крайней мере, не становился сильнее, а это уже было немалой победой. Это пройдет, думала она. К хорошему ведь тоже быстро привыкают. Гейл спал на своей части кровати, вытянув одну руку поперек ее талии и подложив под щеку другую; Тави решила его не будить — половину ночи он снова провел в кабинете за книгами о теории магии. Теперь он занимался этим часами; иногда Тави казалось, что эти книги и эти исследования ему важнее всего на свете, включая ее саму, и это были печальные мысли — но они исчезали без следа, стоило лишь Гейлу поднять глаза от записей и посмотреть на нее. В конце концов, разве можно сомневаться в том, кто бросил ради тебя вызов самой Смерти? Солнце все еще причиняло ей боль — но наперекор этому Тави подставила лицо его лучам, повернув голову к окну, и попыталась осторожно выскользнуть из-под руки мужа. Конечно же, попытка провалилась. — Доброе утро, — сонно сказал он и провел ладонью по ее обнаженной спине. — И тебе, — она потянулась к нему, чтобы поцеловать, но он отвернулся, не дался; увидев ее расстроенное лицо, Гейл виновато улыбнулся. — Прости… Я просто вспомнил, как ты убежала в тот раз… когда… и теперь мне все время кажется, что ты снова куда-то денешься, стоит мне позволить тебе себя поцеловать. Совершенно иррациональная глупость, я знаю. Но поделать с собой ничего не могу. Еще одна рана, которой только предстоит зажить — а сколько тех, о которых она даже не знает?.. Тави закусила губу. — Тогда ты всегда можешь делать это первым, — прошептала она. — Я не против, если ты начнешь прямо сейчас… Так он и поступил. Ведь, в конце концов, некоторые раны можно вылечить только вдвоем — и она будет проводить сеансы терапии столько, сколько понадобится. — У меня есть одна мысль, — спустя некоторое время сказала Тави, удобно устроив подбородок на его разгоряченной груди. — Она странная. Но я хочу, чтобы ты ее выслушал. — Конечно, — отозвался Гейл и положил правую, здоровую руку на ее поясницу. — Внимательно тебя слушаю. — Я бы хотела… — она немного замялась, подбирая слова. — Помнишь, я говорила, что богам на нас плевать? Нет, от своих слов я не отказываюсь… хоть теперь и знаю, что иногда им не плевать… к несчастью. Но я не об этом. За несколько до того, как… я случайно набрела на храм Тиморы. Встретила там девчонку… жрицу, наверно? Она сказала мне несколько очень хороших слов. Наивных… но именно это мне и было нужно. Монетку подарила… Гейл удивленно на нее взглянул, приподнявшись на локте. — Монетку? Что за монетка, милая? — Ах, я так и не успела тебе рассказать. Монетка, да. В общем… мне бы хотелось пойти в тот храм и сказать ей спасибо. Ведь иногда… иногда очень нужны наивные слова. Особенно, когда все плохо и надеяться не на что… — Кому, как не мне, об этом знать? — задумчиво сказал Гейл. — Ну что же. Тимора — так Тимора. Всецело тебя поддержу, что бы ты ни задумала… потому что я знаю — ты что-то задумала. Даже если сама этого еще не поняла. В ответ Тави тихонько рассмеялась. Что-то ждало ее впереди — возможно, у этого «чего-то» будут позолоченные крыши и белокаменные стены. Где-то вставало для нее новое солнце — возможно, такое же ярко-золотистое и теплое, как монетка, которую ей подарила девушка из лавки близ храма. Возможно… Но это уже будет совершенно другая история.