EX NUNC — «начиная с этого момента» (в переводе с латинского)
Её шаги отбивали неестественно громкий ритм по голому мраморному полу, пока она пересекала последний коридор. Чтобы попасть в комнату, где её ожидает Драко Малфой, которого только что подвергли «Обливиэйту». Он даже и не подозревает, что его ждёт… Гермиона нервно разгладила свой тёмно-серый брючный костюм и прижала к груди толстую папку, которую получила два дня назад. Прежде всего в ней содержалась информация о модификации памяти, которую уже должен был провести Гарри. Она перечитывала текст снова и снова, и у неё появилось стойкое ощущение, словно каждое слово впечаталось в её подсознание огненными буквами. Учитывая всё это, ситуация казалась ей почти зловещей. Ему заменили без малого двенадцать лет. Гермиона считала, что это невообразимо долгий срок, но в этом и смысл. Малфой не должен помнить о шестом курсе, во время которого его приняли в ряды Пожирателей смерти и поручили убить Дамблдора. Следующий год, когда состоялась Битва за Хогвартс, тоже нужно было удалить из его памяти. Как и весь период тюремного заключения в Азкабане. Он потеряет невероятно много воспоминаний, но Визенгамот хотел, чтобы отправной точкой стал момент, когда он ещё не совершил ни одного преступления — а это как раз конец пятого курса. Когда Гермиона подошла к двери, ей стало не по себе. Чувство тревоги выросло до необъятных размеров, несмотря на её добросовестную подготовку и подробное изучение субститута вплоть до мельчайших деталей. Ведьма заметила, что у неё даже дрожала рука, которую она подняла, чтобы постучать. — Возьми себя в руки наконец! — тихо прошептала она самой себе, заслужив растерянный взгляд проходившего мимо целителя. Это тоже было частью плана в рамках их проекта. Комната, где Гарри подвергнул Малфоя «Обливиэйту», находилась в подвале больницы Святого Мунго. А она, в свою очередь, представится его больничным куратором, хотя на самом деле является куратором, представляющим интересы Визенгамота. Это заставляло её нервничать ещё больше. До сегодняшнего дня ей никогда не приходилось скрывать свою настоящую должность. Но всё же она в первый раз будет сопровождать осуждённого преступника, которому стёрли память. Которому вживили в голову ложные воспоминания — в качестве замены за «стёртое» время. Гермиона выпрямилась, отбросила эту мысль в сторону и нарочито энергично постучала в тяжёлую деревянную дверь, которая открылась почти в ту же секунду. Её уже ждали. Потупив взор, она вошла в светлое помещение и была рада, что там присутствовали лишь два человека. Гарри пообещал ей, что добровольно останется с Малфоем, пока она не придёт. Остальные мракоборцы, которые, согласно предписаниям закона, должны были сопровождать его, скорее всего, уже вернулись к своим обычным обязанностям. — Ну наконец-то, — с облегчением прошептал он. По напряжённой позе Поттера Гермиона поняла, что ему тоже не нравится ситуация, в которую они угодили. Но это их работа. Они должны оставаться профессионалами. Поэтому она расправила плечи, поприветствовала друга быстрым кивком, а затем повернулась ко второму человеку в помещении. Заключённый №43.М.Д. спокойно сидел на стуле в центре комнаты, положив руки на кремовую столешницу. Он выглядел расслабленным. И это вполне ожидаемо, ведь ей известно, что с ним случилось. Тем не менее, она не смогла подавить мелкую дрожь от явного контраста между тем, как он держался и как выглядел. Его физическое состояние оставляло желать лучшего. Длинные грязные волосы Драко Малфоя небрежно свисали ему на лоб. Щёки выглядели впалыми. Он даже настолько исхудал, что на его лице под алебастровой кожей отчётливо виднелась каждая кость. Гермиона поймала себя на мысли, что эти контуры казались такими острыми, словно об них можно было порезаться при малейшем прикосновении. Серая тюремная одежда Азкабана прямо-таки висела на его измождённом теле. И Малфой ещё никогда не выглядел таким бледным. Даже на шестом курсе или в тот день, когда она видела его в последний раз, он мог похвастаться значительно более здоровым цветом лица. Гермиона тяжело сглотнула. Её взгляд на мгновение скользнул к его обнажённому левому предплечью, но, как и ожидалось, оно было гладким и безупречным. Маскирующие чары идеально выполнили свою функцию. Лишь глаза Малфоя удивляли своей яркостью. Светло-серые радужки будто прожигали насквозь, пока он откровенно рассматривал её. Гермиона на ватных ногах подошла к столу и, положив папку, наконец повернулась к нему. — Малфой, сколько лет, сколько зим. Вообще-то Гермиона хотела сказать совсем не это, но, кажется, она потеряла контроль над своим языком. Тихо прошелестев своей мантией, Гарри прислонился к двери и внимательно посмотрел на неё, пока она садилась за стол. Она была благодарна ему за то, что он остался, хотя это и не входило в его обязанности согласно протоколу. Скорее всего, он догадывался, каково ей сейчас, даже если они и не говорили об этом. — Мы… мы знакомы? — тихо спросил Малфой хриплым и слабым голосом, однако его бесцветные губы тронула еле заметная, но слишком знакомая ей насмешливая улыбка. Она в ужасе бросила быстрый взгляд в сторону Поттера. Это он уж точно не мог забыть! Это невозможно! Неужели Гарри ошибся?.. К её удивлению, Гарри закатил глаза и тихо вздохнул. И Гермиона всё поняла. Она попалась на удочку Малфоя с самого первого его слова… До неё вдруг дошло, что она сидит напротив человека, каким он был во времена школы. Настоящий Малфой скорее всего во многом изменился за последние несколько лет в Азкабане — и неважно, в худшую или лучшую сторону. Та версия Малфоя наверняка была бы для неё совершенно чужой, но эта после процедуры «Обливиэйта», к сожалению, таковой не являлась… Гермиона с трудом сменила выражение лица и внутренне приготовилась ко всему, что могло произойти в следующий момент. Она услышала тихий смех Малфоя, который показался ей каким-то неестественным и пустым, но в его глазах действительно мелькнула искра веселья. В её душе очень быстро вспыхнуло раздражение, так как он веселился за её счёт. — Без паники Грейнджер. Тебя я, к сожалению, и правда не забыл. Хотя должен сказать, что ты немного изменилась. Но полагаю, что старость никого не щадит, не так ли? Он снова позволил себе осмотреть её с головы до ног, и Гермиона чуть не задохнулась глотком воздуха от возмущения. Разумеется, она уже давно не та школьница, которую он когда-то знал. Однако ей всего двадцать восемь лет, а не шестьдесят восемь. Она тут же мысленно одёрнула себя. Учитывая его прошлые повадки, это оскорбление было сравнительно безобидным. Несмотря на это, она не сдержалась и метнула в него гневный взгляд. Вместо грубого ответа Гермиона снова взяла себя в руки и открыла папку, которую положила перед собой. Сначала она достала палочку из боярышника, которую прятала внутри, а затем медленно подтолкнула её к нему по поверхности стола. После чего разложила свои бумаги и глубоко вздохнула, стараясь не подать виду, что он выбил её из колеи. — Малфой, как ты уже знаешь, ты находишься в больнице Святого Мунго. Ты стал жертвой тяжёлого несчастного случая и очень долго пролежал в коме, — она начала свою беседу с обязательной части, указанной в протоколе. Сначала она проверит модификацию памяти, которую проделал Гарри, а потом передаст Визенгамоту подробный доклад о результатах. Малфой кивнул. Насмешливая ухмылка исчезла с его лица, а между бровями пролегла небольшая складка. — Твой несчастный случай усложнился ещё и потерей памяти. Твои целители, скорее всего, уже сообщили тебе об этом перед тем, как доставить сюда. Меня назначили твоим куратором на время реабилитации после выписки из больницы, и я помогу тебе вернуться к жизни. Об этом тебя тоже уже проинформировали? Он снова кивнул, и она с удовлетворением поставила первую галочку в своём списке. Конечно же, ничего из этого никогда не происходило в реальности. До этого он не разговаривал ни с одним целителем. На самом деле он ещё ни разу не выходил из этой комнаты с тех самых пор, как его доставили сюда из Азкабана чуть больше часа назад. Всё это было частью субститута, который вживил в его воспоминания Гарри. — Не мог бы ты рассказать мне о своём самом последнем воспоминании? — вежливо попросила она, медленно вертя перо между пальцами. При этом она избегала его взгляда. Ей было неприятно, что он всё время пялится на её лицо. Его непривычный взгляд и злость, которая уже назревала внутри неё, тоже не облегчали ситуацию. — Я играл в квиддич. — На её пергаменте появилась ещё одна галочка. Быстрым взмахом руки она дала ему понять, что он должен продолжить свой рассказ. — Мы играли против «Торнадо Татсхилла». Игра продолжалась уже довольно долгое время, и мы опережали их на двадцать очков. — Малфой раздражённо закатил глаза. Видимо, он считал ниже своего достоинства то, что она проверяла его воспоминания. Как же это похоже на него… — За какую команду ты играл? — несмотря на это, настойчиво спросила Гермиона. Грейнджер не отступит от протокола. Она не доставит ему такой радости. — За «Фалмутских соколов». — На какой позиции? — Чёрт, Грейнджер. На позиции ловца. Так же, как и во все предыдущие годы, — несдержанно выпалил он. Она окинула его быстрым и равнодушным взглядом. Этим он не сможет вывести её из себя, потому что она знала этот приём. Совсем наоборот. Годы работы куратором научили её сохранять спокойствие в случае агрессии со стороны подопечного. Тем не менее это раздражало её на другом, более личном уровне, потому что из всех людей именно он говорил с ней неуважительно. Она попыталась игнорировать этот выпад. — Ты помнишь подробности своего несчастного случая? Малфой покачал головой. Это соответствовало их плану. Он должен помнить только ту игру — после этого воспоминания обрывались. Гермиона должна была сообщить ему эту информацию, и она не собиралась щадить его. Но всё же она потратила ещё немного времени на то, чтобы поставить очередную галочку на пергаменте, после чего продолжила: — Ты последовал за снитчем. Он отдалился на необычно большое расстояние от игрового поля, и в тот день была плохая погода. По какой-то непонятной причине ты потерял контроль над метлой и упал с высоты почти ста пятидесяти метров. Тебе повезло, что комментатор продолжил следить за твоим полётом. Он замедлил твоё падение в самый последний момент, хоть и не смог остановить его полностью, поэтому ты оказался в больнице Святого Мунго, а не на кладбище. Она проговорила это скучающим тоном, словно ей ничего не стоило рассказывать ему эту историю. Эту лживую историю… — С тех пор ты никогда не покидал стен больницы. Сначала тебя поместили в отделение спортивных травм, прежде чем перевести в отделение долговременного ухода. Малфой нахмурился. Его руки по-прежнему лежали на столе — он даже ни разу не притронулся к своей палочке. Но при этом Гермиона заметила в его глазах странный блеск. — Как долго? — тихо спросил он. — Почти восемь лет, — невозмутимо ответила она, приподняв бровь. К её облегчению, Малфой наконец опустил взгляд, и по напряжению, которое внезапно охватило его тело, Гермиона могла сделать вывод, что он этого не ожидал — несмотря на его неуместный комментарий о том, что она якобы постарела. Восемь лет — это долгий срок. Хоть и не такой долгий, как десять лет в Азкабане… Визенгамот был настолько любезен, что вживил в его голову субститут, который хотя бы включал окончание Хогвартса и короткую, но насыщенную жизнь после школы. Шестой курс заполнили воспоминаниями о том, как он якобы посещал школьные занятия, а после известия о гибели Дамблдора впал в точно такой же шок, как и любой другой ученик. В Битве за Хогвартс он не сыграл какой-то важной роли, согласно субституту. Первый год заключения был заменён ложными воспоминаниями о повторном седьмом курсе, сразу после которого началась его предполагаемая карьера в квиддиче. Всё это должно стать основой «нормальности» для Малфоя, на которой он позже выстроит свою жизнь в рамках проекта. Гермиона была уверена, что на самом деле он этого не заслужил. — Вот, значит, почему мне теперь придётся иметь дело с тобой? — наконец тихо спросил он, и его голос звучал совершенно спокойно, хоть в этих словах и промелькнуло очередное завуалированное оскорбление. Волшебник сидел, всё так же опустив голову, и Гермиона была почти рада, что он больше не смотрел ей в глаза своим пронзительным и изучающим взглядом. Это позволило ей успокоиться, чтобы нанести следующий удар: — Всё именно так. Из-за продолжительной болезни твоё тело и магия сильно ослабли. И к тому же за восемь лет, которые ты провёл в бессознательном состоянии, многое изменилось, Малфой. Надеюсь, ты ещё помнишь, что после свержения Волдеморта система магического сообщества была перестроена. А какую-то часть волшебного мира вообще пришлось построить заново. Это заняло много лет, и ты многое упустил. В рамках моих обязанностей я буду поддерживать тебя, пока ты будешь заново знакомиться с миром. Тебе придётся многому научиться. Гермиона гордилась собой за то, что смогла произнести всё это доходчиво и спокойно. Однако в последних предложениях она не смогла убрать из своего голоса налёт злорадного удовлетворения. Это было более чем неуместно — она знала это… Но паника, которая не отпускала её с того самого момента, когда она получила новость об освобождении Малфоя, наконец немного улеглась.Ты сможешь!
В голове пронеслась её новая мантра, и настойчивая дрожь в пальцах тоже понемногу сошла на нет. Гермиона напомнила себе, что она во многом превосходит Малфоя. Она сохранит это превосходство. Успешно выполнит свою задачу. Ей незачем его бояться. Перед ней сидел всего лишь сломленный мужчина. Мужчина, которому вбили в голову, что после такой серьёзной травмы в самом начале многообещающей карьеры он больше никогда не сможет играть в квиддич на профессиональном уровне. Мужчина, которому сообщили, что он потерял и забыл восемь лет своей жизни. Сидевший перед ней мужчина больше не был Драко Малфоем — Пожирателем смерти и военным преступником. Это просто Драко Малфой — её пациент. Когда он вновь поднял голову, она впервые встретилась с ним взглядом. Светлый и пронзительно-серый цвет его глаз всё ещё сбивал её с толку, но она не позволила ему смутить себя. Вместо этого она даже вздёрнула подбородок благодаря заново обретённому мужеству. — Отлично, Грейнджер. Кажется, мы с тобой «повеселимся» на славу, — в конце концов выдавил из себя Малфой. Затем он всё же схватил свою палочку и медленно опустил её в карман серой льняной робы.