Их узы

      Миновал уже месяц после разрушения деревни Пейном. Коноха постепенно отстраивалась: тут и там появлялись новые, немного отличные от старых, но всё же выполненные в фирменной стилистике Страны огня здания. Жизнь также постепенно возвращалась в привычную колею, пусть и прерываемая необходимостью помогать в восстановлении селения: шиноби стали активно посещать миссии, дабы заработать денег для строительства, гражданские же постепенно старались вернуться к привычному для них быту — возобновляли работу лавок и ресторанчиков в тех районах, которые уже открылись для жизни.       Очередным поздним вечером из неприметного закутка вышла девушка: длинные тёмные волосы были собраны в небрежный пучок, который пушистыми прядками спадал почти до самых плеч, одежда на ней была самой обычной — скромное платье глубокого синего оттенка, — протектор отсутствовал, поэтому с первого взгляда она напоминала гражданскую, однако на подоле скромно был вышит крошечный красно-белый веер-утива. В руках девушка несла плотную стопку каких-то бумаг, из-за чего шаг её был достаточно медленным.       — Мадара, Хаширама, Девятихвостый, Идзанаги… Голова идёт кругом…— бубнила она себе что-то под нос, пока поворачивала ключ в замке. Аюми вошла в одну из небольших квартирок-времянок, выданных её семье «пока что» — на период строительства. Хокагэ широким жестом пообещал позже выделить им землю, по праву полагавшуюся клану Учиха.       Обстановка внутри была скудной, практически спартанской, но выбирать не приходилось, да и бывали супруги дома вдвоём довольно редко. Итачи пропадал на постоянных вылазках в поисках загадочного Тоби-Мадары или же проводил время в кабинете лидера деревни за бесконечными совещаниями. Аюми же практически поселилась в архиве Конохи: конечно, она и раньше любила там бывать, но сейчас визиты в сохранившуюся под землёй часть архива вызывали только усталость.       — Какое счастье, что хоть частичное содержание Каменной скрижали Итачи знал и не пришлось её расшифровывать, — Аюми, разговаривая сама с собой, скинула надоевшую обувь и прошла к крохотной кухоньке. Сделала себе что-то наподобие чая и плюхнулась прямо на пол: дивана там, естественно, не было. Стол, импровизированная кухня, пара футонов, санузел — вот и всё убранство квартиры.       — Единственное хорошее, что ты оставил после себя — это название Конохи, — девушка возмущённо поводила чашкой в воздухе, словно пытаясь что-то доказать самому Мадаре. — Совсем уже с ума схожу…       Аюми прикрыла веки, пытаясь хоть немного переварить очередную порцию полученной сегодня информации. Но когда её глаза открылись, в них уже сиял бордовый Шаринган.       — Почему ты пробираешься в собственный дом, словно вор? — сурово спросила девушка. Однако, вопреки напряжению в голосе, сама она оставалась неподвижна и, будто бы издеваясь, даже сделала глоток из кружки.       — Потому что я и есть…       — Я тебя умоляю, Учиха. Данзо объявили преступником. Да и неужели ты думаешь, что, разгуливая по кварталу шиноби, мог остаться незамеченным? — рука указала куда-то в угол. — Кипяток там, в холодильнике пара онигири. Больше еды нет.       — Хах, — Саске явно опешил от такого специфического приёма. Он ожидал, что Аюми будет злиться, что нападёт на него или и вовсе проигнорирует, но девушка умела удивлять, — ты всё такая же…       — Какая?       — Бестия.       — Повторяешься. А ты всё такой же ёж, — пожала она плечами. Шаринган погас, а зелёные глаза в полной темноте казались абсолютно чёрными, как у чистокровных потомков семейства. Юноша отошёл от окна и примостился чуть поодаль, не желая нарушать создавшуюся за годы дистанцию.       — Садись, — пара хлопков рядом с собой. — Садись, говорю, или так и будешь бегать от меня, как от чумы?       Определённо, в разговорах с Учихой Саске она язвила больше всего. Слишком много причин было такому поведению: виной и прошлая детская ревность, и отвратное поведение младшего в отрочестве, и его чрезмерная гордыня вкупе с упрямством, и вечное своеволие, когда не следует. Но, несмотря на все прошлые обиды, возненавидеть его Аюми так и не смогла.       — Останешься в Конохе или отправишься дальше?… Твоя помощь не помешала бы, — девушка не стала отпираться и подражать высокомерному Саске, а честно признала патовость текущей ситуации. Они находились на пороге нового мирового конфликта, врагом же был «Тоби» в компании с неизвестного происхождения антропоморфной тварью Зецу.       — Ты просишь о помощи?       — Сейчас мы не в том положении, — Аюми снова отхлебнула чайный напиток.       Гость не стал отвечать на её реплику. Наступила тишина. Каждый думал о своём. Хотя, возможно, Аюми была уже измождена настолько, что строить связные мысли было выше её сил. Растянувшуюся паузу прервал Саске:       — Прости.       Девушка замерла, точно прекратила дышать: казалось, что от переутомления начались слуховые галлюцинации.       — Прости, — повторил Учиха-младший, — за всё...       Извинения были совсем не в его характере, поэтому только что он выдал свой максимум и раскаянно опустил голову. Сложно было представить, насколько Саске пришлось пересилить себя, чтобы сказать хотя бы это.       — А… это… — Аюми растерялась. Она планировала было отшутиться, мол, всё нормально, пустяки, но врать совсем не захотелось. То были не просто мелочи жизни или мимолётная обида: подсознательно она ждала этого с момента разговора с Итачи в гостинице на границе, а может и многим дольше. Девушка инстинктивно потянулась к спине — тому самому месту, где до сих пор оставался шрам — как доказательство её сложного пути. Сами собой капли покатились по лицу, а губы поджались, в попытке не всхлипнуть являя сардоническую улыбку. Аюми всё пыталась придумать что-то остроумное, но не получалось…       Когда слёз уже не осталось, девушка обернулась ко всё ещё сидевшему рядом Саске. В комнате не было света, поэтому разглядеть его изменившиеся черты было невозможно. Однако теперь Аюми была совершенно убеждена: за прошедшие пару месяцев юноша повзрослел. Внезапно она обхватила его затылок и притянула лбом ко лбу: поднявшийся из самых недр вихрь эмоций выбил из колеи настолько, что Саске не сообразил хотя бы как-то отреагировать, повинуясь инициативе девушки.       — Учиха, ты невыносим, — прошептала шиноби. Братья бередили её душу с самого детства. И если один всегда привлекал проницательностью, заботливостью и не по годам развитым интеллектом, то второй больше походил на колючего ежа: ревновал, бесновался и по-детски топал ножками, когда Аюми в очередной раз забирала себе внимание старшего.       Годы шли, а хрупкая нить, связывавшая их, тянулась всё дальше и дальше. Сплелась в одном месте, чтобы почти разорваться в другом. Закручивалась и закручивалась таинственным узором. Но сейчас казалась бесконечной и очень крепкой.