Их узы

      Разъярённая, всё ещё плохо владеющая собой Учиха выбежала из больницы. Она неслась в неизвестном направлении, почти сбивая прохожих на пути. В ней кипели эмоции. Аюми злилась на глупость Саске, который за эти годы так и не поумнел. Злилась на Итачи, который сотворил непоправимое. Злилась на себя, потому что не могла понять собственные эмоции.       Уголком сознания Аюми видела проносящиеся мимо дома, сливающиеся в сплошной зелёный ком деревья, неизменный голубой пласт неба. Мысли… Были ли они сейчас в её голове? Или же гнев поглотил девушку настолько, что окончательно лишил разума? Когда сознание стало понемногу приходить в норму, Аюми умчалась уже очень далеко. Сейчас она стояла на окраине деревни. Безлюдно: лишь трава колыхалась на ветру и небольшой подлесок виднелся вдали. За этой территорией не слишком ухаживали, поэтому она успела зарасти бурьяном. Успела. После того дня.       Сама не понимая почему, Аюми оказалась на месте бывшего квартала Учиха. Если пройти чуть дальше, можно было купить самых вкусных овощей у милейшей тётушки Акико. Завернув за угол, — попасть в отчий дом. Если же немного изменить маршрут, то…       «Кажется, там был наш дом», — с тоской в душе вспомнила Аюми. «Наш» — именно так назвала его девушка, хотя ни Итачи, ни Саске не были ей даже братьями. Лишь друзья детства. Лишь мимолётная связь.       Учиха бродила по когда-то родным местам, в воображении дорисовывая недостающие части прошлого.       «Кажется, где-то здесь была вторая улица. Помню, Саске однажды нашёл там маленького котёнка. Чёрненького, с хитрыми глазами, своей лукавостью немного похожего на Итачи. О, а вот тут Итачи как-то уронил целую шпажку данго! Он ещё храбрился и пытался скрыть, что расстроился, но по глазам всё было видно… А там Саске тренировался, когда ходил в Академию. Впрочем, Итачи тренировался несильно дальше…»       Воспоминания захлёстывали волной, усиливая чувство ностальгии. Когда-то родные места воскрешали похороненные чувства, возвращали в далёкое и счастливое детство, о котором Аюми с годами всё реже вспоминала. По щекам катились слёзы, иногда застилавшие вид, но девушка даже не замечала этого.       «Помню, дом в западной части хотели со временем переделать под лапшичную. Какие споры шли из-за этого! Легендарные Учиха — и лапшичная!» — Аюми засмеялась своим мыслям, — «Хотя разве великие шиноби не любят вкусно кушать? Думаю, если бы открыли, то она бы уже была известна на всю Коноху. Да, определённо. И Наруто бы понравилось. Мы могли бы обедать тут вчетвером, болтать о всяком…»       От представленной в голове картины стало одиноко, грустно и очень тоскливо. Они могли бы быть такими беззаботными и счастливыми, если бы не та ночь... Но этого уже никогда не будет. Квартала Учиха больше нет, как нет и заботливого Итачи, и болтливого малыша Саске.       «Говорю отпустить прошлое, а сама за него отчаянно цепляюсь…» — Аюми понимала, что так больше нельзя. Людей из её воспоминаний уже не существует, потому что клан исчез, а выжившие — безвозвратно изменились.       «Хватит, хватит, забудь об этом», — как мантру повторяла девушка. Она отчаянно пыталась изгнать из сердца прошлые привязанности, которые уже ничего не значили в новом мире. Но где-то в глубине души до сих пор теплились светлые образы, которые она не могла отринуть.

***

      С того дня Саске изменился. Он всегда был мрачным и задумчивым, но после внезапного визита обладательницы Шарингана ещё больше погрузился в себя. Порой Наруто жаловался девушке, что Саске не реагирует на реплики извне. Такое поведение настораживало всех вокруг, но для Аюми было скорее хорошим знаком: значит, её слова смогли задеть хотя бы самый край его сердца.       Тем не менее, бросать заплутавшего Учиху-младшего на произвол судьбы Аюми не собиралась. Почему? Была ли это ответственность за вмешательство в жизнь ребёнка? Или внезапно пробудившееся желание опекать его брата? Ни то, ни другое, но одновременно всё вместе. После визита в больницу девушка ни разу не контактировала с Саске, но периодически справлялась о его состоянии у Какаши-сэнсэя и даже порой отправляла своего теневого клона к дому мальчика. Так, в один из вечеров копия принесла тревожную весть.       «Не может быть», — Аюми почувствовала, как клон самоустранился, а вместе с тем все его накопленные воспоминания перешли к ней.       Саске собирался покинуть деревню. Такая перспектива была очень и очень опасна для всех. В памяти были свежи события в Лесу смерти, когда Орочимару наложил на Учиху Проклятую метку. Сумасшедший змей был известен своими жуткими экспериментами, а потому велика была вероятность, что ему нужна сила легендарного клана. Так как главное оружие Учиха — глаза, то, вероятнее всего, в них и был заинтересован искуситель. Саске ещё не мог осознать всей угрозы, но зато для верхушки и старших шиноби всё было ясно как день.       Более того, если Саске — один из талантливейших ниндзя своего поколения — перейдёт к такому наставнику, через пару лет можно будет всерьёз опасаться за будущее Конохи. Ибо если его взор обратится против Деревни листвы, жертв не избежать.       Времени медлить не было. Аюми выскочила из квартиры в домашней одежде, лишь спешно натянув на входе пару обуви. Со всех ног она бежала к главным воротам — границе селения — чтобы предотвратить катастрофу. Луна на небе светила ярко, даже слишком ярко: будто бы не хотела отпускать младшего Учиху и призывала во что бы то ни стало найти потенциального беглеца. Безветренная, поразительно тихая ночь.       — Саске! — Аюми заприметила удаляющийся силуэт брюнета, медленно идущего по центральной аллее. Он явно не был готов к тому, что его обнаружат. — Ты правда уходишь?       — Да, я покидаю Коноху, — Учиха обернулся.       — Куда ты? Неужели к тому змею Орочимару? Думаешь, этот ненормальный сможет дать тебе силу? — взволнованный голос нарушал негласную тишину звёздной ночи.       Саске молчал. Можно было лишь догадываться, какие мысли вертелись в чертогах его разума. Хотя возможно сейчас там осталась лишь твёрдая решимость уйти. Отправиться в неизвестность, чтобы получить такую желанную силу.       — Выучишь ты новые техники, а дальше что? Неужели тот разговор совсем ничего не значил… — в конце в голосе Аюми отчетливо были слышны нотки досады. Однако она отчаянно тянула время, надеясь переубедить мальчика, потому что вступать с ним в бой не хотела.       — Я не говорил, что собираюсь к Орочимару, — в голосе Саске читалась издёвка, но почему-то привычной желчи в нём не было.       — То есть?.. Но куда же ты? — ответ застал девушку врасплох. Неужели было в этом мире ещё место, куда мог отправиться этот одинокий шиноби? Другая деревня? Тайное приглашение от более могущественного наставника? Вариантов было слишком много.       — Аюми, я… — это был первый раз за долгие годы, когда Учиха-младший назвал девушку по имени, — запутался. Почему мой брат поступил так?.. Я хочу сам у него спросить. И только потом решить, заслуживает ли он смерти.       — Но как ты узнаешь, где он? — сердце Аюми трепетало от такого непривычного, уже давно забытого простого разговора. После роковой ночи они никогда так не разговаривали.       — Уверен, я обязательно найду его. Возможно не сейчас, но позже…       — Тогда зачем ты?       — Один… Я хочу побыть один. Эта деревня, где когда-то был наш дом, учителя, знавшие Итачи, твоё лицо, постоянно напоминающее о брате, — всё это давит на меня.       Аюми стояла, не смея сказать ни слова. Искренний, непривычный для замкнутого Саске ответ удивил. Но также принёс и странное чувство облегчения. Волнение стало утихать, и слабая улыбка постепенно расцветала на лице.       — Даже Наруто движется вперёд. А я… словно топчусь на месте. Стал старше, но будто бы и шага не ступил. Я всё ещё ненавижу Итачи, но хочу понять, есть ли всё-таки смысл в моей ненависти…       Аккуратное лицо Саске освещал яркий лунный свет. Учиха говорил медленно, но голос его был не лишён эмоций. Мальчик немного сутулился, держа руки в карманах, что выдавало его внутренние страхи. Аюми уже давно не видела его таким: простым обычным человеком. Она даже думала, что Саске уже безвозвратно утратил эту свою сторону. Поддавшись порыву, девушка осторожно подошла ближе и приобняла за плечи.       — Обязательно возвращайся, Саске, — благословила его подруга детства.