Судьба Евгения хранила — Ему лишь ноги отдавило, И только раз, толкнув в живот, Ему сказали: «Идиот!» Он, вспомнив старые порядки, Хотел дуэлью кончить спор, Полез в карман, но кто-то спёр Уже давно его перчатки. За неименьем таковых Смолчал Онегин и притих.
Мы с Джорджем снова, как и каждый вечер всю неделю до этого, сидели у меня в кабинете и пытались выгрузить из головы Джорджа копии его воспоминаний. — Ну как, в норме? — я дернул Джорджа за плечо. — Продолжим? — Думал, привыкну, но нет, — слабо ответил Джордж. — Ужасная мигрень… — Это заклинание предназначено для вытаскивания нескольких часов за раз, не больше, — я пожал плечами. — А тут сразу всю жизнь приходится. Скажи спасибо, что мы только берем копии, а не полностью их вынимаем, тогда было бы хуже. — Думаю, мы можем вам помочь! — в палатку зашли Невилл и Гермиона. — А ты чего не в теплицах? — обратился я к Невиллу, несущему железный куб с философским камнем. — Да на сегодня все, — прокряхтел он, опуская куб на мой стол. — Решил зайти, помочь. Мы зарядили философский камень и… Гермиона обежала его и подставила под куб склянку, куда стремительно закапал эликсир жизни. — Битва с Локонсом истощила наши запасы, — пояснила она, — так что у нас не было возможности проверить эту теорию, но думаю, что пара капель эликсира полностью снимет мигрень. — Если это так, — прикинул я. — То мы вполне можем закончить уже сегодня. — Ну-ка… — Джордж взял склянку и сделал из нее крошечный глоток. — Да… Философский камень вещь! — он бодро тряхнул головой. — Страшно представить, что бы было, достанься он Сам-Знаешь-Кому. — Тогда продолжим, — кивнул я, снова доставая палочку. Пока я снова и снова доставал из головы Джорджа голубоватые серебристые нити воспоминаний и складывал их в ритуальную чашу, снаружи тоже кипела работа. Простой как две копейки трюк Локонса обнажил для меня огромную дыру в системе безопасности, и теперь ее надо было срочно залатать. На импровизированном совещании мною в одном лице было принято решение наложить на тоннель, ведущий в Тайную комнату из туалета Плаксы Миртл, столько защитных заклинаний, что даже Дамблдор завяз бы. Как в таком случае нам самим ходить в наш штаб? Да так же, как мы делали это уже почти месяц — с помощью Добби. Сам он получил прямой запрет переносить сюда кого-либо не из Лиги, а другие домовики сюда трансгрессировать не могут. Лишенный памяти Фред доставлял серьезные проблемы. Его надо было кормить, следить за ним, водить, уж извините, в туалет… А еще почти то же самое требовалось Локонсу… Если бы не Добби, мы бы точно свихнулись, учитывая еще и подкравшиеся экзамены. Так что все вздохнули с облегчением, когда я объявил о завершении копирования воспоминаний Джорджа. В то утро все, кроме сдававшей зельеварение Джинни, собрались в Тайной комнате, чтобы помочь провести ритуал. Несущего околесицу Фреда уложили на импровизированную кровать в палатке близнецов, я приготовил чашу с воспоминаниями. — О таком в книжках не пишут, — предупредил я. — Так что на свой страх и риск… На чтение заклинания, грубо склеенного из обрывков очень узкоспециализированных ментальных заклятий из книг, ушло не меньше получаса, когда воспоминания в чаше наконец заискрились слегка зеленоватым светом и начали испускать спирализующиеся пары. — Ой, что это? — восторженно спросил Фред. — Какие красивые огоньки! — Ага, ага, — согласился я. — А знаешь, что еще красиво? Попробуй-ка вдохнуть этот красивый дымок, он очень вкусно пахнет. — Да? — неверяще переспросил Фред. — Хм… Он медленно наклонился к чаше, и когда неестественно четкая струя паров уже готова была скользнуть в его нос, я замахнулся палочкой: — Обливиэйт! Заклинание за секунду стерло воспоминания о времени, проведенном Фредом в беспамятстве. А когда стирание закончилось, он уже начал вдох, и пары от чаши оказались в его легких. В следущее же мгновение воспоминания, которые ранее вели себя не сильно отлично от омута памяти, резко закружились, запузырились, и не успел никто толком рассмотреть процесс, как все содержимое чаши испарилось и переместилось внутрь Фреда. А затем всех нас ослепил голубоватый свет. Он исходил прямо из Фреда: изо рта, из глаз, даже из ушей. Похоже, светился сам его мозг. — Что это? — недоуменно спросил Невилл, прикрывая глаза. — Похоже, загрузка, — поморщившись пояснил я. — Потребуется какое-то время, чтобы заклинание действительно уложило воспоминания в память… Не знаю точно, сколько этого самого времени прошло, но полагаю, что не меньше часа, когда свет погас, а Фред начал приходить в себя. — Давай! — шикнула Гермиона. — Конфундо! — я указал на лоб Фреда, вкладывая в заклинание ну просто запредельное количество маны. Его глаза на несколько секунд разъехались, но затем он пришел в себя. — Гарри? — неуверенно спросил он, оглядываясь. — Джордж? Что случилось? — Сработало! — Джордж и Гермиона (да и все остальные) с нескрываемым ко мне уважением принялись выражать радость.***
Исцеление Фреда стало важным свидетельством моего колдовского могущества. Особенно для Невилла. Уж он знал, каковы шансы исцелить магией поврежденный рассудок. Разбитое Локонсом единство Лиги высших было в момент восстановлено: сказалось также снятие всех обвинений с Невилла (с последующими извинениями). Результат радовал: снова беспрекословное и стопроцентное подчинение всех моих подопечных. Вскоре случилось еще одно событие. На деле не столь впечатляющее, как возврат памяти к Фреду, но имеющее даже больший психологический эффект. Созрели мандрагоры. Занявшие все больничное крыло парализованные студенты и призраки по очереди были приведены в чувство. — Я помню… помню только два больших желтых глаза, — неохотно признал Рон, когда мы наконец отбили его у остального Гриффиндора. — Да? — Гермиона ехидно усмехнулась. — А почему Лаванда и Парвати уверены, что ты героически сражался с василиском и победил бы, если бы наследник Слизерина не оглушил тебя со спины? — Да ладно вам… — Рон неловко улыбнулся. — Меня и так бесит, что вы все за этот год так вымахали. Непривычно, что мы одного роста. — Уверяю, ты наверстаешь за лето, — хмыкнул Фред. — Может быть… Как бы там ни было, по замку перемещаться теперь страшно, — Рон недовольно поежился. — Его ведь так и не поймали, да? Ни наследника, ни василиска? Повезло еще, что призраки успели его хвост разглядеть… Мы переглянулись. — Понимаешь, Рон… — неуверенно начала Джинни. — Ты многое пропустил… Все неуверенно оглянулись на меня. Я застонал и устало откинулся на софу. — С чего бы начать… После небольших объяснений мы таки смогли протиснуться мимо всех в пустой класс, и я спешно вызвал Добби. — Чего изволит Гарри Поттер, сэр? — Ё… — Рон подпрыгнул от неожиданности. — Это что еще за… Домовик! — он восхищенно вытаращился на меня. — Но как? У тебя же нет старинного особняка. Ведь нет же? Я ухмыльнулся. — Добби, перенеси нас с Роном в штаб. — Конечно, сэр Гарри Поттер! — эльф подобострастно поклонился и протянул нам руки. — Твою мать… — материализовавшись, Рон недовольно поморщился. — Не самый приятный способ… А где это мы? — он недоуменно огляделся. — Похоже на Большой зал, но… — Добро пожаловать в штаб Лиги высших! — я торжественно обвел зал руками. — Вот палатка Гермионы, там мы варим кучу амортенции для продажи на черный рынок. Там палатка Фреда и Джорджа, она же отдел разработок, мой кабинет… В общем, разберешься еще. А вон там то, что осталось от василиска. Я указал на пирамиду из стеклянных контейнеров и бутылей. Центральным элементом был куб с гранью в два метра, в нем хранилось замороженное сердце василиска. Прочие непроданные ингредиенты стояли по краям от него. — Чего? — Рон недоуменно вытаращился на меня. — Василиск больше не угроза, — пояснил я. — Вскоре после нападения на дуэльный клуб я вычислил вход в Тайную комнату и… ну, в общем пустил змеюку на ингредиенты. Кстати, ингредиенты не дешевые, так что денег у нас теперь хоть в жопу пихай… Но не надо. — Охереть! — резюмировал Рон, изучая обстановку. — А почему те статуи разбиты? Я тяжело вздохнул. Пришлось просветить Рона еще и насчет Локонса. Сначала насчет его природы странника, затем насчет заговора против нас. Рон круглил глаза, слушая про то, как нас чуть не застукал Снейп в Лютном переулке, возмущался коварству Малфоя, потом удовлетворенно злорадствовал, глядя на связанного Локонса, который под чарами немоты безмолвно выкрикивал оскорбления. — Мда. Охереть, — повторил Рон. — Ладно, кхм… Год был продуктивный. — Не такой, как хотелось бы… — я покачал головой. — Ой, да ладно тебе, — возмутился Рон. — Хотел бы я, чтобы у нас хотя бы домовик завелся! Такая помощь была бы по дому… Но им нужен старинный магический особняк типа малфоевского… или Хогвартса… — Держись меня, — я покровительственно похлопал его по плечу. — Тогда, если все пойдет так же, к окончанию Хогвартса у тебя будет и особняк типа малфоевского, и собственный домовик. Мои слова определенно приободрили Рона, и от курса Лиги высших он отклоняться совсем не собирался: договорился с родителями насчет занятий летом — будет неотрывно штудировать учебники и пытаться нагнать то, что упустил за год. В целом весь Хогвартс и Лига высших в частности переживали невероятный эмоциональный подъем. Но мои слова не убеждали меня самого. С концом этого года я и правда выиграл в лотерею: враг в плену, мой секрет в безопасности, все обвинения с Невилла сняты. Более того, Стебль и Макгонагалл явно чувствуют вину перед ним, и их доверие только возросло. А значит, кража ингредиентов из теплиц стала еще проще. За этот год я заимел прекрасный штаб, домовика, линию сбыта амортенции, которая обещала еще долгие годы, если не десятилетия приносить мне огромные прибыли. Но весь этот лотерейный выигрыш висел на ниточке, и, похоже, только один человек кроме меня это понимал. — Слышал, что один в поле не воин? — Локонс злорадно усмехнулся, глядя на меня. Он все еще был привязан к стулу и уже очень устал недели сидеть в таком положении, даже несмотря на регулярные «передышки». — Ты в дерьме по самую макушечку, Гарри! — Пожалуй, — согласился. — Но дерьмо дерьму рознь. — Твоя шайка небоеспособна! — он самодовольно ухмыльнулся. — Ничего, нам с первым реальным оппонентом повезло, — настала моя очередь злорадствовать. — Такого бездаря еще найти надо… — Эй! — Локонс резко скатился в неприкрытую ярость. — Вам крупно повезло, что вы живы! — Знаю, — кивнул я. — Твоя шайка… — Мы не шайка, — я резко посерьезнел. — Мы организация. И мордобой вторичен. По крайне мере пока. — Против лома нет приема, ты это знаешь, — самозабвенно протянул Локонс. — Не отрицаю, навыки твоих друзей многообразны и впечатляющи. Но в мире, где есть мракоборцы, Волан-де-Морт и Пожиратели смерти… Всех их можно просто убить. — До Волан-де-Морта у меня еще два года, — ответил я. — Проблема и правда подкралась там, откуда не ждали. Но теперь она очевидна, а очевидную проблему можно решить. — Да ну! — Локонс мерзко расхохотался. — И как? — Пока не знаю, — признался я. — Но есть мысли. Где-то надо их погонять, потренировать… Детали доработаю. А вот то, что самой могущественной боевой чародейкой станет Джинни, уже очевидно. — Седьмая?! — Локонс чуть не задохнулся от возмущения. — Да она же страшная как обезьяна! — Я… не знаю, что сказать… — мой мозг неиллюзорно подвис. — Поэтому просто пошел на хуй. Она сотворила адское пламя. Предрасположенность очевидна. Гермиона к окончанию Хогвартса будет зельеваром уровня Снейпа. А Джинни, если повезет, боевиком уровня какого-нибудь Грюма. А главное: полностью лояльная и преданная мне… — Зачем ты все это мне рассказываешь? — перебил Локонс. — Ты же понимаешь, что я тебе не помощник. — Но уже и не помеха, — я пожал плечами. — Приятно перед кем-то открыться. Особенно когда понимаешь, что он не разболтает уже никому. Питер Паркер вообще с каменными горгульями разговаривал… — Грейнджер ходит сюда по два раза в день, — Локонс покосился на изрезанную руку. — Берет все новые и новые образцы. Так что, полагаю, убивать ты меня не собираешься. — Не собираюсь, — подтвердил я. — Меня будут искать! — уверенно заявил он. — Да, но не здесь, — я покачал головой. — Информация уже просочилась в прессу. Весь мир теперь знает Златопуста Локонса как вора, торговца запрещенными травами и мелкого жулика, стершего память по меньшей мере двенадцати волшебникам. Тебя объявили в розыск. Уже в международный, но не как похищенного. — Возникнут вопросы, — с нажимом прошипел Локонс, пытаясь взглядом прожечь во мне дыру. — Не возникнут. Скорее всего большую часть лета Рон проведет в Румынии, у брата. Родители отправят его туда, где он сможет колдовать, чтобы он нагнал пропущенную программу. А я отправлю его туда с оборотным зельем и капелькой той крови, что у тебя взяла Гермиона. Догоняешь? — Ублюдок… — Локонс поджал губы. — Ты меня подставил! — Только в том, что касается кражи трав, — я насмешливо поднял руки. — Когда Рон пару раз покажется в твоем обличии возле местных магических центров, те скоро доложат в местный департамент магического правопорядка. А те — в британский. И скоро искать тебя будут уже в лесах восточной Европы… Чего ржешь?! Локонс невольно разжал напряженные мышцы лица и натужно, пытаясь сдержаться, хихикал, пока наконец не разразился оглушительным хохотом. — А знаешь, кто все равно надает тебе по заднице, мистер Я-Прожил-Тысячу-Жизней? — он посмотрел на меня так, что я не знал: блеф это или идиот и правда знает что-то, чего не знаю я. — Знаю, — уверенно ответил я. — Не ты. — Да ну, а доброго дедушку тоже к стулу привяжешь? — Локонс злорадно захихикал, как нашкодивший ребенок. Я холодно уставился на него. — Что. Ты. Сделал? — О, всего лишь маленькая страховочка! Как раз на такой случай.***
Бренди давно закончился. Пирс Даллес, окончательно уже протрезвев, гипнотизировал злосчастную шкатулку. Счетчик на крышке опустился до нуля, и инструкции Златопуста предписывали открыть ее, но опыт подсказывал: делать этого ни в коем случае нельзя. Однако за прошедшие с момента обнуления счетчика сутки у него так и не поднялась рука избавиться от злосчастного предмета. И ладно бы только это. Но его голову не покидала также мысль, что неплохо бы выполнить обещание. Мысль эта заела, как навязчивая мелодия, и никуда не уходила, медленно-медленно вытесняя все прочие, пока наконец Пирс не понял, что не может приготовить себе яичницу, так как постоянно отвлекается на размышления о шкатулке. Крошечный ключик в его ладони ощущался как неподъемная свинцовая тяжесть. Казалось, во всей вселенной остались только он, эта шкатулка и этот трижды распроклятый ключ. Пирс Даллес не знал точно, сколько он просидел перед шкатулкой, но этого времени определенно оказалось достаточно, чтобы идея открыть шкатулку стала сама собой разумеющейся. Когда он начал поворачивать ключ, обостренная воровская интуиция издала свой последний предупреждающий крик, но было уже поздно — замок щелкнул. Пирс затаил дыхание, открывая крышку. Из шкатулки показалась миниатюрная фигурка балерины, которая тут же начала медленно вращаться. Заиграла простая музыка, всего несколько нот. Он облегченно откинулся на спинку софы: всего лишь музыкальная шкатулка… Даллес прикрыл глаза. А о каких инструкциях говорил Златопуст? А, не важно! Сам что-то накосячил, он ему теперь ничего не должен… Музыка медленно становилась громче. Стоит признать, мелодия была навязчивая. Она застряла в голове у Пирса, и он непроизвольно сам напевал ее в такт шкатулке. К обычному звону неожиданно добавились звуки барабанов. Затем тарелок, затем и бубнов, и там-тамов. Зазвучала флейта, трубы, еще что-то. И вот уже это была настоящая инструментальная какофония, тем не менее следующая навязчивому ритму. Весь скудный ум Пирса Даллеса был занят напеванием мелодии, а меж тем его тело встало с софы. Оно неуклюжей походкой прошло к шкафу и достало оттуда лист пергамента и старое мятое перо с чернильницей. Тело вернулось на софу и взялось за перо, кривыми неаккуратными буквами выводя текст письма. Покончив с писаниной, тело щепетильно (насколько позволяли неуклюжие руки) запечатало письмо в конверт и направилось к окну, где отдыхала старая, потрепанного вида сова. Потребовалось некоторое время, чтобы спровадить ее прочь с конвертом. Дождавшись, когда птица скроется из виду, тело вернулось на старую продавленную софу. Тело село в строгую позу, выпрямило спину и аккуратно поставило непрекращающую играть шкатулку к себе на колени. Балерина вертелась, мелодия играла и становилась только громче. Вспыхнуло пламя. Тело Пирса Даллеса вместе со шкатулкой объял огонь. Позже он спалит все жилище, но раньше, чем это случится, Пирс Даллес сгорел без остатка и осыпался пеплом. На следующий день Альбус Дамблдор получил письмо. Он получал десятки писем ежедневно. В конце концов, он был известным человеком и влиятельным политиком, ему писали не только те, кого он знал. Однако конкретно это письмо после беглого брошенного на него взгляда вынудило директора отложить все прочие и полностью сосредоточиться на злосчастном листе пергамента. Здравствуйте, директор! Не знаю точно, при каких именно обстоятельствах вы получили это письмо, но полагаю, со мной что-то случилось, раз я не смог отменить его отправку. Прискорбно. Но это не должно помешать вам спасти этот мир от Волан-де-Морта. Скажу вам то, что вы уже слышали как минимум однажды (промозглым холодным вечером 1980 года) — я пророк. Прежде, чем вы отложите письмо, решив, что это очередное шарлатанство, скажу всего лишь пару слов: ради общего блага, тройная дуэль, дары смерти, серебряная лань. Не «олух, пузырь, остаток, уловка», но мы друг друга поняли. Полагаю, я уже не смогу никому донести эту информацию лично, а потому передаю ее вам. Крестражи. Волан-де-Морт использует крестражи. Не один и не два, а все… восемь. Не желаю слишком сильно влиять на ход событий, так что не буду указывать вам точные их форму и местоположение, уверен, такой великий чародей дойдет до этого и без моей помощи. Я лишь предостерегу вас от ошибок. Один из крестражей, которые вам предстоит найти, имеет форму кольца, украшенного камнем. Камень этот есть не что иное, как второй из Даров Смерти, и вы поймете это, едва взглянув на него. Прошу вас сдерживаться: в моем видении вы медленно и мучительно умирали от защитного проклятья, наложенного на этот крестраж. О форме другого крестража я умолчу, но раскрою его местоположение. Или, вернее, место, где его нет. Ища ответы в прошлом Тома Реддла, вы наверняка решитесь обыскать пещеру. Ту самую, про которую он рассказывал вам еще в далекие сороковые годы; ту, куда он водил других детей, чтобы нагнать на них страху. Не ходите туда. Это место для вас не так опасно, как кольцо с Даром Смерти, но и оно не сулит ничего хорошего. Кроме того, крестража там попросту нет — и пока это все, что вам стоит знать, дабы события не пошли по непредсказуемому сценарию.Искренне ваш Златопуст Локонс
***
— Что ты наделал! — простонал я, схватившись за голову. — То, что, к счастью, спланировал еще до заключения клятвы на крови, — Локонс упивался свиньей, которую он мне подложил. — Теперь Дамблдор не умрет глупой смертью и сможет принять непосредственное участие в борьбе с Волан-де-Мортом. О! И с тобой! — Да ты понимаешь, — прорычал я, — что ты одним письмом трахнул канон в задницу квиддичной, мать ее, битой! Дамблдор проживет еще черт знает сколько, про крестражи он теперь знает заранее, а значит, и про мой крестраж узнает заранее! Ты понимаешь, какой паравоз и на какие рельсы запустил?! Конечно не понимаешь, даже я не понимаю… — Просто ты ссыкло зашоренное! — самодовольно заявил Локонс. — Ты боишься менять канон и плывешь по течению уже заезженного сюжета. Ты ничем не лучше канонного Гарьки! Можно подумать, у тебя был план лучше, чем у него. — Разумеется, у меня был план, идиот! — заорал я. — Я знаю все крестражи, знаю план воскрешения Волан-де-Морта. Я мог спокойно уничтожать их по одному, а на четвертом курсе залечь на глубокое дно и не дать им моей крови. После этого я до семнадцати лет под прикрытием материнской защиты спокойно ходил бы у Волан-де-Морта хоть под носом, добивая остальные крестражи, а после этого его бы можно было тупо запинать толпой. Я возбужденно ходил кругами не в силах справиться с гневом. — Твой план отстой! — все тем же неоспоримым тоном сообщил Локонс. — Спасибо за экспертную оценку, — я опустил руки. — Думаю, скоро придет Гермиона, чтобы провести сканирование твоей души. Полагаю, для тебя теперь это главный досуг. Я ушел от Локонса, погруженный в размышления. Сукин сын обосрал всю малину. Теперь нет никакой надежды, что Дамблдор умрет, как было в каноне, а значит… Ну, могу, конечно, просто подождать. Все-таки магическая медицина дарует долгую жизнь, но не вечную. Но «долгая» — понятие растяжимое: ему уже сто двенадцать лет, что, если он проживет еще столько же? Вряд ли, но прецеденты были. В любом случае он может претендовать еще на десятилетия жизни. Не вариант… Значит, варианта на самом деле только два: я убью его, либо Волан-де-Морт убьет его, что… возвращает нас к первому варианту: скорее всего и я, и Волан-де-Морт не рискнем идти на такого монстра с голой жопой. Поразмыслив еще некоторое время, я пришел к выводу, что по большому счету смерть Дамблдора мне и не нужна: старик полезен. Может стать той единственной силой, что раздавит меня, если всплывут некоторые нюансы, а до тех пор еще дожить надо. Так что пусть его жизнь идет своим чередом; мои главные заботы — крестраж, личные комфорт и безопасность… и конечно, более глобальный вопрос: что я такое? Все эти Дамблдоры, Волан-де-Морты, воскрешения, пророчества — все это важно, все это напрямую влияет на меня… Но не навсегда. Есть другие миры, и есть другие жизни. И я впервые держу в руках то, чего еще не видел: странник не переродился в новом мире, он в него попал! Причем обстоятельства-то загадочные. Потому я рискнул оставить Локонса в живых, а Гермиона получила полный карт-бланш: варка зелья все равно привстала из-за приближающихся каникул, так что она полностью сосредоточилась на исследовании феномена странника. Анализировала образцы крови, сканировала тело, сканировала душу… В общем, развлекалась девочка, а Рон, Джинни и Невилл помогали ей. Выгорит или нет — не знаю, но, возможно, я смогу получить ответы на вопросы, которые несу с собой через многие миры. А пока этого не случилось, я принял важное решение. Локонс пустил канон под откос — это катастрофа. Но катастрофа развязывает руки — хуже не будет. Я долго думал, а нужен ли мне побег Сириуса Блэка? Нет, не нужен. К тому же, я все равно не знаю, выиграют ли Уизли денежный приз после всех уже случившихся изменений в каноне. А вот возрождение Волан-де-Морта опасно для меня при любом раскладе. Раньше я был готов пойти на этот риск, но теперь незачем. А потому, как говорил Дамблдор, если его возвращение будет отодвигаться все дальше и дальше, может, оно и вовсе не случится? Почти весь год Короста жила под опекой Джинни, и жила весьма неплохо, девочка ответственно отнеслась к своей роли. А сейчас крыса снова вернулась к «хозяину», и тот не переставал жаловаться на бесполезность и унылость своего питомца. Что ж, поправимо. Петигрю в обличии крысы бесстыже дрых на кровати Рона, между подушкой и одеялом, пока сам Рон вышел в гостиную и завяз с Невиллом в шахматной партии. Я бесшумно подкрался. Проверил по Карте Мародеров: точно он, без вариантов. — Лладипла изгубо! — я указал палочкой на Петигрю. Тот тревожно дернул хвостом, но даже не проснулся. Все кончено. Это старинное проклятье использовалось для очистки жилья от крыс. Конечно, Петигрю человек, но и чары эти предназначались не одной крысе, а целому замку. В сфокусированном виде… даю ему две-три недели до тихой, мирной, но унизительной смерти от непроходимости кишечника. Как теперь возродится Волан-де-Морт? Возродится ли вообще? Не знаю. Знаю только, что так просто ему теперь это не удастся, а значит, еще одна победа в мою копилку. И победа не такая уж и маленькая.***
Все мы блестяще сдали экзамены. Конечно, не сто процентов: Джинни и Невилл с трудом вывезли зельеварение, а близнецы чуть не завалили трансфигурацию. И конечно, мы всем составом не пришли на экзамен по истории магии. К слову об экзаменах, их не отменили. Полагаю, в каноне дело было в драматичности событий, а не в студентах, пропустивших большую часть учебного года. Но да, Рон и остальные жертвы нападений были освобождены. К другим ожидаемым отклонениям от канона: Люциус Малфой так и не был исключен из попечительского совета Хогвартса. Мелочь, но досадная, он может еще насолить. Свободного времени было хоть завались. Гермиона с головой ушла в исследование феномена странника, Невилл в свои любимые теплицы, а близнецы и вовсе почти поселились в своей палатке, занятые моим срочным поручением. Так что… Я мог наконец расслабиться, чередуя брокнак с Роном и… скажем так, невинные тактильные радости с Джинни. А иногда и совмещал. Девочка могла часами сидеть, приобняв меня за руку, и просто млела, когда я брался заплести ей какую-нибудь нехитрую прическу. Так подкрался день отъезда. Мы все в последний раз переместились в Тайную комнату, чтобы закончить последние приготовления. Гермиона занялась консервацией своей лаборатории, а я пошел принимать работу близнецов. — Та-дам! — Фред изобразил фанфары. У стены Тайной комнаты, там, где недавно была статуя змеи, стоял большой деревянный сундук. У него было три замка: один основной и по одному маленькому на каждую дверцу на передней стенке. — Ключи? — я протянул руку. — Вот этот от дверцы на вход, — Джордж протянул мне два ключа. — А это на выход. — Вот основной, — добавил Фред, протягивая еще один. — Ну-ка глянем… Сундук в точности соответствовал моему описанию, а описание это было вдохновлено исключительно легендарным лже-Грюмом, который тут, похоже, не случится. Открыв верхнюю крышку, можно было увидеть глубокий тоннель не менее десяти метров, ведущий, однако, в комнату пять на пять. Там стояли раскладушка, импровизированный стол и ведро. — Вы не можете меня тут запереть! — вскричал Локонс, когда мы его, парализованного ниже шеи и уже наконец переодетого из мантии в нечто вроде пижамного костюма, спустили на дно сундука. — Можем! — я захлопнул крышку и запер замок. Затем я отпер левую маленькую дверцу на передней стенке сундука. — Что?! Как ты… — через дверцу можно было разглядеть уже подвижного Локонса. В отличие от основной крышки, она вела сразу на дно сундука и открывалась прямо над столом узника. Он попытался броситься к нам, но его руки уперлись в невидимую преграду. — Не-а! — я резко охладил его пыл. — Дверца только на вход, ясно? Как раз чтобы передать тебе еду. Кстати о второй дверце, — я демонстративно позвенел ключами. — Она только на выход. Будешь передавать через нее ведро. — Я не могу ссать в ведро! — у Локонса началась истерика. — В уши же ты мне весь год ссал! Я захлопнул дверцу и запер ее на ключ. — Думаешь, это безопасно? — уточнила Гермиона. — Оставлять его так? — Ха! — вмешался Джордж. — Одна дверца на вход, одна на выход, и ни в одну он не пролезет. Ту, в которую пролезет, можно и не открывать. — Плюс, — добавил Фред. — Чары для подавления невербальной магии, антитрансгрессионные чары, антилевитационные чары, чары для… — Он надежный, мы поняли! — перебила Джинни. — Кто его будет кормить все лето? — Добби, — просто ответил я. — Оставим ему два вторичных ключа. Основной пусть будет со мной. — Разумно, — согласилась Гермиона. — Не дай бог паскуда сбежит! — фыркнул Фред. — Нам нужно еще хотя бы полгода спокойно, чтобы закончить наконец прототип антинадзорного артефакта. — Аминь, братья и сестры, — я закатил глаза. — А пока не опоздать бы нам на прощальный пир. Мы в последний раз проинструктировали Добби, и он перенес нас в пустой класс, а сам вернулся, вероятно, к своим обязанностям смотрителя Тайной комнаты. Мы направились в сторону Большого зала и уже прошли полпути, когда дорогу нам преградила хорошо организованная кучка слизеринцев: Драко Малфой, Блейз Забини, Маркус Флинт, Крэбб с Гойлом, Пэнси Паркинсон и Милисента Булстроуд. Однако… — Идешь отмечать, Поттер? — Малфой продолжал растягивать слова, но была видна его злоба. — Даже не знаю, — протянул я в ответ. — А ты случайно не стоишь посреди коридора, загородив лестницу? Мои спутники довольно ухмыльнулись. Свита Драко мрачно наблюдала. — Наслаждайтесь, пока можете. Я точно знаю, что ты сделал, Поттер! — он медленно обвел нас всех взглядом. — А может, и кто-то из вас. Не знаю точно почему. Но обязательно выясню. Я задумался. — Спроси у матушки о двух ее сестрах. — Зачем? — не понял Малфой. — Не знаю, — я пожал плечами, — просто хочу, чтобы ты свалил. Мы с чувством собственного достоинства обошли их и направились в Большой зал. — Он все понял, — прошептала Гермиона мне на ухо. — Понял, что ты чистил его память. — Я догадался, — кивнул я. — Это опасно? — Едва ли, — я хмыкнул. — Но поднасрать он со своим папочкой может знатно. Надо будет держать ушки на макушке. Гермиона забеспокоилась. — Я… — Я разберусь, — мой голос источал уверенность. — Давай я буду следить за тем, чтобы к нам не прилетел армагедец? Все мы кровно заинтересованы, чтобы ты думала только о зельях на продажу и об исследовании феномена странника. — Вижу, он все-таки и тебя интересует! — все так же прошептала довольная Гермиона. — Не без этого, — я вздохнул. — Бесконечная мана, путешествие к другим мирам… Интересно. К тому же, он аномалия… — Я взяла с собой материал на лето, — Гермиона тронула меня за плечо. — Колдовать я не смогу, но кое-какую тему поковыряю. — Умница! — я расплылся в улыбке. — Ничего не желаю об этом слышать аж до сентября, это ясно? — Получив утвердительный кивок, я с удовлетворением продолжил: — Сейчас я хочу слышать только «да, мистер Поттер», «нет, мистер Поттер» и «вот вам еще картошки с мясом, мистер Поттер». Как ты понимаешь, последнее самое предпочтительное… Пир и правда был шикарный. После воскрешения всех парализованных атмосфера всеобщего триумфа полностью затмевала гипотетический страх все еще не пойманного василиска. А если прибавить к этому кубок школы, который в этом году увел наконец Когтевран, да еще с все тем же издевательским отрывом в пять баллов, — на выходе мы получим всеобъемлющий триумф. Конечно, слизеринцы не были довольны второй год подряд утраченным кубком школы, но… будем честными: их череда побед просто не могла длиться вечно. К тому же, Чжоу Чанг, похоже, уже взошедшая, а не восходящая звезда. В этом году они снова увели кубок по квиддичу. Я так толком и не видел ее вблизи, но каждая ее победа дорисовывает ее в моей голове все красивее и красивее… Дебильное подростковое тело! Ей богу, как бы меня гормоны не завели в пиздец вместо пизды… Дамблдор был немного не в себе. Совсем немного, и не заметишь, если не знать, куда смотреть. Его можно понять: Локонс и его планы нарушил. Нет, не новостями о крестражах, это само по себе сюрпризом как раз не стало. Но новостями о самом Златопусте Локонсе. Теперь Дамблдор уже совсем не был однозначно уверен в его роли в событиях этого года, да и в принципе новость о «всезнающем пророке» требовала действий. Радикальных действий. А делать было нечего, просто нечего: с Локонсом не поговоришь, о самом о нем особо ни с кем не поговоришь, да и розыск и травлю в прессе уже не остановить. Ну и ладно, пусть не расслабляется. В конце концов, душевное спокойствие директора — не моя забота. После пира все повторилось в точности, как в прошлом году: кареты, перрон, поезд. Мы отправились обратно в Лондон, и я, обложившись смущенной Джинни с одной стороны и такой же Гермионой с другой, обсуждал с остальными планы на лето. Перегонять куда-либо Фордик смысла не было, я предложил близнецам самим с ним развлекаться. Те были только рады. Промелькнула идея, что неплохо было бы мне все же купить сову для упрощения связи, но, посмотрев в окно, я понял, что следующие два месяца не хочу ничего изучать, обсуждать или планировать. Близнецы получили указания заниматься расчетами антинадзорного артефакта, остальным тоже было чем заняться. А я планирую… а ничего я не планирую! Ни в одной из жизней не был настолько рад каникулам. После такого года они мне нужны.