Цветёт в саду акация у дома, Распространяет благость под окном. И приближает сладкую истому, А жизнь даёт ей в том числе говно. А мы работники культуры, Хуярим от души в натуре. На сцене мы запал сердец, А за кулисами пиздец! Лорд Пневмослон, «Работники культуры»
Говорят, что трое могут сохранить тайну, если двое из них мертвы. Но я не совсем согласен. Да, чем больше людей знает тайну, тем ниже шанс сохранить ее. Но тайна тайне рознь. Поэтому я уточню: нет тела — нет… тайны. Секрет, который что-то значит, хочется распространить, такова природа человека. Покушение же на мою жизнь закончилось с точки зрения стороннего наблюдателя… ничем. Так что за пределы довольно узкого круга эта информация так и не вышла, и понятно почему. Это я так громко назвал это покушением. Для волшебного мира это… Несчастный случай, мелкая подлянка, чрезмерный пранк — нужное подчеркнуть. Магический мир опасен. Это не значит, что волшебники не распознают опасность, просто они не придают ей такое значение. С их точки зрения проще зельями и заклинаниями починить человека, чем уберечь его изначально. Мне в целом по душе такой подход, он не позволяет завалить Хогвартс бесконечной… бюрократией. Бюрократия, господа, очень мощный инструмент управления и организации. Сколько всего не спиздили из-за выдачи под расписку! А сколько дерьмовых идей завязло в бюрократии! Проблема только в том, что бюрократии свойственно стопорить и хорошие инициативы. И чем она хуже, тем эффективнее она стопорит вообще все! Идеальное решение — построить идеальную бюрократию, но идеального не существует. Поэтому там, где можно обойтись без бюрократии, лучше обойтись без бюрократии. В Хогвартсе из-за озвученного мной подхода можно. Маглам, привыкшим мерить вещи стандартными лекалами, кажется, что творится хаос. Ни стандартизации программы, ни мер безопасности серьезных. Но волшебники не маглы и параллели здесь очень и очень условные. Их мир иной. Маглорожденным частенько сложно это понять. Сложно было и Гермионе. Она не переставая все порывалась и порывалась рассказать о случившемся всем, и мы с профессором Макгонагалл периодически ее осаживали. Хотя скажи она, опять же, ажиотажа бы не случилось. Гермионе не давало покоя, что где-то в замке бродит человек, пытавшийся меня убить. Но это не загадка — ставлю голову Рона на отсечение, что это Квиррелл. В квиддич я не играл, так что сбросить с метлы меня не выйдет: я решил, что это совершенно не мое занятие. Ну, пришлось где-то редкую тварь раздобыть. Меня беспокоило другое… Нет, не возможная вторая попытка. А все тот же крестраж, гори он адским пламенем. Я видел его. Но еще он видел меня! Он был в моем подсознании и довольно долго. Кто знает, что он мог увидеть? Сколько знаний из моих предыдущих жизней? Сколько планов на будущее? Сможет ли Волан-де-Морт, воскреснув, просматривать, что там насмотрел его осколок? Ведь в сознание мое он точно захочет вторгаться. Поразмыслив, я пришел к выводу, что нет. Хотя бы потому, что в каноне природа его связи с Гарри так и осталась для Волан-де-Морта загадкой. Хоть бы так и было, а то наделять волшебника равного по силам Дамблдору тайными знаниями других миров… взрывоопасная затея. Хотя бы в норму все вошло быстро. Я даже не ощутил какого-то пристального внимания преподавателей на себе. Ну и хорошо, чудеса творятся в интимной тишине, а не под наблюдением. — Это невероятно! — Гермиона с круглыми глазами захлопнула «Изыскания о солнце и крови». — Алхимики конченые люди. Нельзя с помощью магии превратить что-либо в золото, Макгонагалл же говорила: это невозможно! Это одно из элементарных исключений Гэмпа. Золото потому и выбрали для валюты… — Гермиончик, запомни, пожалуйста, главное правило магии, которому тебя не научат ни книжки, ни преподаватели, — лениво протянул я. — Кто-нибудь знает? Фред с Джорджем принялись довольно комично изображать манеру Гермионы тянуть руку и подпрыгивать, чем вызвали у нее злобную гримасу. Я усмехнулся. — Джордж? — Если чего-то нельзя, но очень хочется, то можно! — выпалил Уизли. — Верно, но я сказал Джордж, а не Фред… — Черт! — выкрикнули оба. — Короче, можно, но не кому попало, — подытожил я. — Только тому, кто обладает философским камнем. — Но вот вопрос… — нахмурилась Гермиона. — Если волшебная валюта привязна к золоту, а философский камень может создать золото… То что бережет систему от инфляции? — Монополия на эмиссию, — ответил я. — Выпускать галлеоны могут только в Международном министерстве финансов, где работают и гоблины, и волшебники. — Но я видел, — вмешался Невилл, — в Гринготтсе можно поменять золото в любом виде на галлеоны соответствующией массы. Почему бы тогда просто не красть золото у маглов? — Невилл! — ошарашенно воскликнула Гермиона. Тот виновато потупился. — Закономерный вопрос, — я улыбнулся. — Во-первых, они таки берут комиссию. Во-вторых, деньги тебе эти скорее всего дадут сиклями и кнатами, которые к золоту не привязаны. Количество галлеонов в обороте не изменится. Отбирать золото у маглов можно, но все его более менее крупные хранилища типа Форт-Нокса охраняются и волшебниками, так что придется красть драгоценности у бабулек и надеяться, что не заметят. — Куда тогда гоблины денут золото, — не сдавался Невилл, — если они не чеканят из него галлеоны? — Они чеканят, — отозвался Рон. — Мне Билл рассказывал. Говорит, по чуть-чуть, но инфляция должна идти. А большую часть золота они продают потом. Артефакторам… на снитчи, например. Или обратно маглам, добывшим его. — Вот, — кивнул я. — Курс будет корректироваться в зависимости от количества золота у Гринготтса, так что философским камнем эту систему так просто не сломать… — Неужели ты, Гарри Поттер, задумал создать философский камень? — с неверием спросила Гермиона. — «Создать» — неподходящее слово, — я улыбнулся. — Скорее раздобыть, достать, надыбать, заиметь, уссобоить, экспроприировать… — Спиздить, — подытожил Рон, занятый отработкой заклинаний. — В общем-то да, — согласился я. — Этот неправильно! — сразу заявила Гермиона. — Философский камень, если я правильно тебя поняла, принадлежит Николасу Фламелю… — А ты знаешь, чем занимается Николас Фламель? — перебил я. — Что он уже девяносто лет вообще не притрагивается к алхимии и безвылазно сидит в своем роскошном поместье в Годриковой впадине? Что деньги он свои жертвует в довольно сомнительные политические организации консервативного толка по всему миру, из-за чего ему еще в восемнадцатом веке запретили въезд во Францию, например? — Это не повод его грабить, — упрямо повторила Гермиона. — Его же ты не назовешь неспособным на большее? — Не назову, — согласился я. — Как и Волан-де-Морта. — Все вздрогнули. — Но ты же не станешь его защищать? Некоторые из людей… — я снял очки и потер глаза, — способных на большее, на вечное… Они не полезны миру, а вредят ему. И Фламель, потерявший в годах здравый смысл, именно такой. Гермиона задумалась. Надо дать ей повариться с этими размышлениями наедине.***
Наступали рождественские каникулы. За неделю до Макгонагалл прошла по всему факультету, собирая список желающих остаться в замке на каникулы. К слову о бюрократии, да. Актуально только для первых трех курсов, дальше тебя записывают, но… Всем в принципе пофиг, если ты изменишь свое решение. Да, ты не достиг совершеннолетия, но с точки зрения магического мира ты имеешь какую-никакую свободу передвижения. Я записался в желающие остаться здесь. Как и Уизли, чьи родители намылились в Румынию к Чарли. А вот Гермиона собралась к родителям. Скучает, да… Все готовились к Рождеству, и замок был не менее прекрасен, чем на Хэллоуин, но уже с рождественским мотивом: снежинки, омела, пылающие камины и нетающие в помещении снеговики. Готовился и я. Но по-другому. Мне предстояла вылазка. Вылазка не менее, а то и более рискованная, чем за философским камнем. Что-что? Я же записался в остающиеся. А то! Объяснить это преподавателям будет еще сложнее, чем прогулку в Запретный Лес. А сделать это нужно… Пусть внешне я и не подавал виду, сосредоточившись на простом изучении заклинаний, но внутренне меня не покидало беспокойство за мой собственный разум. Легилименты здесь есть, и два из них прямо тут, в Хогвартсе. Пока что их от вмешательства в мой разум останавливало… Хочется верить, что моя ментальная защита, но на практике скорее всего простое отсутствие необходимости и, прости господи, порядочность. Поясню свой опыт: пусть в предыдущих мирах никто не называл это окклюменцией, но она существовала. Где есть ментальные вторженцы, там есть и желающие защититься. И я ее изучал, правда, не заимел особых успехов. Вообще, я знал всего три техники: щит, сигнал и расщепление. Щит — простое ментальное сопротивление, не дающее телепату… простите, легилименту вторгнуться в мой разум. Его мне хватало только чтобы не дать врагу вмешаться в мой разум во время боя и чтобы противостоять слабому прямому воздействию минут десять. Пять — среднему. Не больше. Сигнал — использовал что-то вроде ритмичного мотива с нотой раз в час, играющего внутри моего мозга. При стирании каких-то воспоминаний я бы узнал об этом по сбившемуся ритму. Эту технику я, к счастью, отточил до упора, так что в сохранности воспоминаний был уверен. Расщеплению меня научил Зеддикус, возблагодарим его за это. Эта техника, предназначенная для борьбы с Морд-Сит, от них меня и спасла. Она позволяла прятать в глубине подсознания свою… резервную копию личности. Которая при определенном триггере восстанавливалась, проецируясь на весь мозг. Но это слишком громоздко для подавляющего большинства задач. Что же произошло в Шире? Моему воплощению в Фродо было лет пять, я счастливо жил в люксовой норе, не мог толком решить: завоевывать мне этот дикий мир или уже просто отдохнуть в уюте и комфорте. Но однажды к нам в гости пришел Гэндальф. Он проявил интерес ко мне, много говорил с еще живыми моими родителями, перекинулся парой фраз и со мной. А когда мы остались наедине… Нет, никаких приставаний. Он просто что-то забормотал, длинное что-то, а когда на кончике его посоха засиял голубоватый свет, он приложил его к моему лбу и… Следующие годы я помню смутно. Помню только, что все возможные ментальные барьеры слетели к ебене фене, а на место амбиций и собственного мнения встали покорность, простота и тупорылая тяга к геройству. Анализируя это позже, я пришел к выводу, что Гэндальф точно не знал, где всплывет кольцо, и заранее во всех возможных землях заготовил себе «курьеров». Помню, что ядреное заклятие Гэндальфа начало хоть немного рассасываться только под действием ментальной магии кольца. И то, Гэндальф с Сауроном у меня в голове боролись до самого победного падения в лаву. И только со смертью вся эта магия отвалилась от меня окончательно. Все это я рассказываю, чтобы донести одну единственную мысль — я боюсь. И я готов идти на крайние меры ради защиты своего разума, так что все эти месяцы нет-нет да и лопатил соответствующую литературу. Даже без запретной секции было понятно, что окклюменция — не единственный путь. Есть артефакты для защиты разума, есть зелья, есть чары применения на себе и союзниках, есть даже уже совсем темные техники, попахивающие безумием: добровольно вселить в себя сущность, отлавливающую вторженцев. Не-не, нафиг надо. Ни один из этих методов меня не устраивал: зелье может закончиться, артефакт можно снять, чары не помогут, если ты повержен. Мне нужен был метод, способный противостоять любой попытке вмешательства. И втихаря, и с палочкой в лоб. И который нельзя так просто выключить без моего согласия. И я нашел свой вариант — руны. Не на амулете, не на подушке, не на коже даже. Я вырежу сеть защитных рун прямо на черепе! Таким образом он станет коробкой, защищающей мозг не только физически, но и ментально. И в эти же руны я впишу защиту от повреждения этих рун. Никто не сможет влезть в мои мысли, хоть Снейп, хоть Дамблдор! Кому-то это решение покажется темным. Почти наверняка любому из преподавателей Хогвартса. Но я не маленький мальчик, каким кажусь, чтобы оправдывать свои решения. Я защищу свой разум еще до наступления Рождества, надо всего-то выбраться из Хогвартса и вернуться обратно.***
Гермиона с вечера носилась, собирая чемодан. Что оставить, что взять с собой, захватить магических гостинцев из Хогсмида через Фреда и Джорджа. Я разумно не вмешивался. В час дня Хогвартс-Экспресс до Лондона отходил от платформы в Хогсмиде. А ближе к вечеру, когда все уже устали от ее (и от своей) суеты, я зажал в углу близнецов. — Господа, сделайте мне подарок на Рождество, — настойчиво предложил я. — Желаешь палочку-надувалочку? — усмехнулся Фред. — Дайте карту Мародеров до послезавтра погонять, — спокойно попросил я. У близнецов глаза вылезли на лоб. — Ты… Ты чего? — впал в ступор Фред. — Бросьте, от меня ничего не скроешь, — хмыкнул я. — Ни кто из вас Фред, а кто Джордж… Ни про карту. Палитесь, господа, палитесь… — Джордж был в шаге от того, чтобы начать шумно хватать ртом воздух. — Расслабьтесь. Штука интересная, давно хотел поближе рассмотреть. Просто дайте погонять, и это будет нашим маленьким секретом. — Знаешь, я не удивлен, что этот парень победил Сам-Знаешь-Кого, — Фред пришел в себя. — Ага, — протянул Джордж, придя в себя. — Держу пари, Сам-Знаешь-Кто просто заколдовал себя самого насмерть, пообщавшись с этим ангелочком… Я потратил час на изучение карты. Невероятно полезная в замке вещь. Хотя и ставящая в ступор. Магия имени… Ну вы в курсе. Знаете, претензии к тому, что близнецы не заметили Питера Петигрю в спальне с младшим братом, никогда не понимал. Представьте, что у вас в руках самая крутая для школьника вещь после порножурнала. Ну вы явно не будете искать на этой карте младшего брата. Я бы не стал… Тем более, что в спальне все имена сливались друг с другом, и разобраться кто там где-то спит и как кого зовут было решительно невозможно. Однако, Петтигрю был все же здесь: нашел его имя недалеко от Рона, когда Короста бегала по столу среди драже Берти Боттс. Ну, кто бы сомневался. — Хей, ты уже закончила? — я положил руку Гермионе на плечо. — Что? А, да… — она устало пыталась сдуть волосы с лица, и я помог ей рукой. Гермиона отвела взгляд. — Знаешь, я тут подумал… Я ведь мог и заранее знать манящие чары. Так что ты вслепую поспорила, — сказал я, улыбаясь. Она молча уставилась на меня, лихорадочно что-то соображая. — Ты… — Спокойно, тигр, — я поднял руки в защитном жесте. — Я их тогда правда не знал. Но кто-то менее честный и благородный… — Сделать что-то хитрее тебя смог бы только Малфой! — фыркнула Гермиона. — Малфой хитрее меня?! — я поднял бровь. — Что-то он затих, — пробормотала она. — Как бы там ни было, рожай уже свое желание. — Да что я могу пожелать? — я наигранно пожал плечами. — Ты же правильная девочка, ты ни на что не согласишься… — Гарри Джеймс Поттер! — с вызовом отчеканила она, упирая руки в бока. — Я уже неоднократно из-за тебя нарушала школьные правила, хватит так обо мне думать! Я уже не такой ребенок, каким приехала… — Ха, — выразил я сомнение. — Да ты, наверное, даже не согласишься прогуляться со мной сейчас по замку. — Двадцать минут до отбоя, — Гермиона покачала головой. — Это запре… — она осеклась, увидев мой саркастичный взгляд. — У-у-у-ух! Ладно, черт с тобой, Гарри. Но это под твою ответственность! Ночной замок не был Гермионе в новинку, но спокойно любоваться им, прогуливаясь, у нее еще не было возможности. Она не особо это скрывала, и было очевидно, что ей интересно. — Ты не боишься идти с люмосом? — спросила она, боязливо озираясь по сторонам. — Профессора увидят свет издалека… — Неа, — я улыбнулся. — Я вижу, где они. Все в учительской, сейчас никто не патрулирует даже. — Что?! — она наконец сократила между нами дистанцию. Впервые мы настолько близко, с того вечера, когда я спас ее от тролля. — Что это? — она ткнула в карту Мародеров у меня в руке. Пришлось ее просветить. Гермиона здорово успокоилась, поняв, что карта не даст нам не заметить приближение преподавателя. — Только я так и не понимаю, как работает эта ваша магия имени, — подытожил я свой рассказ. — Перевоплощение не обманет карту. Документы тоже. А если стереть человеку память вплоть до его собственного имени? Карта не будет знать, как назвать его? — Магия имени туманная и загадочная дисциплина, — Гермиона развела руками. — Наравне с каким-нибудь прорицанием. Вопрос в другом: можно ли сделать такую же карту для другой местности? — Неа, — я покачал головой. — Карта связана с самим Хогвартсом. С его магией, которой почти две тысячи лет, ведь замок старше четырех основателей. Предположу, что эта карта всего лишь необычная надстройка к публичной системе защиты замка… Что, впрочем, не делает ее менее впечатляющим артефактом. Мы какое-то время шли молча, когда из-под потолка выплыл Пивз, громко вереща матерные куплеты. — Цыц, — прервал его я. Тот от неожиданности замолк, но уже через секунду разразился визгливым смехом. — Первокурснички! Не в постели! Ночью! Ах, я далжен позвать Филча, должен рассказать… — затянул он. Гермиона сглотнула. Призраки в этом мире, надо признаться, поставили меня сначала в тупик. Ранее я привык, что призраки — неупокоившиеся души, и можно работать с ними в рамках магии души. Но здесь все иначе: призраки совсем даже и не души. Они… какой-то сгусток из маны, эмоциональной энергии и взболтаного, но не смешаного слепка ауры. Материальные атаки против них бесполезны. Совсем. Магия души тоже. По сути они были уязвимы к очень узкому спектру заклинаний, которые могли с ними взаимодействовать, и специализированных заклятий для развеивания призраков я не знал — не успел еще выучить. Разучил я только одно простенькое заклинание, запомнившееся мне еще из канона, как способное поражать призраков. — Обезъяз, — четко выговорил я, направив палочку на Пивза. Тот вмиг заткнулся, схватившись за горло, выпучил глаза, что-то громко промычал и улетел восвояси. — Приклеивает язык к небу. Работает на призраках, — пояснил я, оборачиваясь на Гермиону. — Ты чего? Она подрагивала и была бледнее мела. — Не подумала, что карта не отображает призраков, — выдавила она, с трудом приходя в себя. — Было неожиданно. — Хей, я же с тобой, — я обворожительно улыбнулся. — Так что добавь к списку вещей, которых тебе не стоит бояться, призраков, троллей и Темных лордов. Гермиона нервно хихикнула и, видимо, повеселела. — Да, но все равно холодно, — сказала она, действительно постукивая зубами. — Сказала бы сразу, — я хмыкнул, обводя воздух вокруг нас обоих волшебной палочкой. — Аэрос калидо! Нас сразу обдало горячим воздухом, проникающим даже через самую толстую ткань. Сразу стало тепло. — Уф… — блаженно протянула Гермиона. — Это чары горячего воздуха? — Они самые, — улыбнулся я. — Разучи. Удобнее, чем таскать огонь в банке. — Пожалуй… Мы бродили по замку, периодически поглядывая на карту. Из патрулирующих был один Филч, и мы держались от него подальше. Гермиона уже явно не так нервничала: обсуждала трансфигурацию и зелья, жаловалась на Снейпа и на глупых соседок по спальне. Жаловалась на свои нулевые успехи в полетах на метле, в чем я ее полностью поддержал: главный транспорт волшебников этого мира меня совсем не возбуждал. Было уже почти два ночи, и Гермиона сильно вымоталась. Спал уже даже Филч. Мы забрели аж в Большой Зал, который зачем-то заперли, пришлось применить алохомору. Захлопнув за собой двери, мы, смеясь, оперлись о стену. — У-ух-х-х, — Гермиона шумно отдышалась. — Да, логопед по Квирреллу плачет. Интересно, кто будет в следующем году? — Боюсь тебя разочаровать, — хмыкнул я, вспоминая канон. — Но вряд ли кто-то толковый. — Откуда знаешь? — Ха! Предчувствие… Повисло молчание. Мы молча бродили по залу, глядя на потолок, где между хлопьев снега сияли прекрасные, как всегда, звезды. — Красиво… — пробормотал я. — Ага… — Гермиона неожиданно оказалась у меня прямо за спиной, и я взял ее за руку, уводя пожальше от продуваемого окна. — Пора уже, Гермиончик, — прошептал я ей на ухо, еще сильнее стирая личные границы. Мы шли, держась за руку, иногда все же отвлекаясь на какую-нибудь хитро зачарованную елку или скульптуру. В итоге мы таки остановились в проходе возле довольно забавной картины с домовиками в мантиях Визенгамота. — Кто это? — Э-э-э… — промямлил я, вспоминая канонные порывы Гермионы к равноправию. — Эльфы. Забей, потом расскажу. — Но… — О, смотри, омела, — отвлек ее я, неожиданно заметив симпатичную зеленую веточку у нас над головами. Гермиона с ужасом посмотрела на ветку, затем на меня. Затем снова на ветку и снова на меня. Мы стояли почти вплотную друг от друга, держась за руки. Повисла напряженная пауза, в которой я… — Да хорош ржать! — Гермиона обиженно толкнула меня в грудь. — Извини-извини! — я взял ее за обе руки. — У тебя просто такое лицо было. Неужели я такой стремный? — Вовсе нет, — смущенно ответила она, отводя взгляд. Я снова усмехнулся, смущая ее больше. — Пойдем, — прошептал я ей, едва касаясь губами ее уха через волосы. — Уже поздно, Гермиончик, а ты замерзла. Пользуясь случаем, мы приобняли друг друга, и только когда мы отстранялись, мне показалось, что Гермиона дернула головой куда-то в сторону моей щеки, но, видимо, отказалась от этой идеи.***
Любой возможный завтрак я проспал, встав за час до отхода поезда. — О, очнулся всезнающий! — бросил мне Фред, играющий с Роном в шахматы возле моей кровати. Пока я надевал очки, они достал мне откуда-то сверток из салфеток. — Мы тебе еды на завтраке нагребли, — пояснил сидевший там же Джордж. — Бутерброды там, булочку. — Спасибо, — кивнул я, забирая сверток. — Вы извините, но я должен спешить. — Мы привыкли, — хмыкнул Рон. — Опять прикрыть? — Ага. У близнецов свои эксперименты, у меня свои… Школьная мантия для моих целей решительно не подходила, и еще несколько дней назад я наведался в хламохранилище Выручай-комнаты. Там среди кучи тряпья я отрыл более-менее приличную мантию. Приличную в том плане, что она не рассыпалась. Так-то она была драная и старая, а еще немного великовата мне. Зато она была темно-синяя, почти черная, и с капюшоном. Легким движением палочки убираем миллиард и одну рюшечку, и вульгарный парадный костюм прошлого становится неброскими обносками настоящего. Собственно, что мне и нужно. Сейчас, сложив ее в сумку вместе с завтраком, я бежал по коридорам замка. Царила суета, все собирались вот-вот сесть в кареты и уехать на платформу. Благо, на третьем этаже почему-то было относительно немноголюдно. Остановившись отдышаться, я уставился на статую Одноглазой ведьмы. Одно из недооцененных легендарных мест канона. Оно ровно такое, каким я его представлял. Я глянул на карту Мародеров: фак! Как раз по коридору ко мне приближались Макгонагалл, Снейп и Дамблдор! Но лучше момента уже все равно не будет, вон за ними целая толпа. — Диссендиум! — я постучал палочкой по горбу ведьмы, и та открылась. И опять же: быть ребенком отстой! Канонный Гарри был на два года старше, а значит, на добрых десять сантиметров выше! — Локомотор Гарри Поттер! — брякнул я первое, что пришло в голову, и мою бренную тушку силой перекинуло в проем. — Оглохни! Локус! — Горб захлопнулся. Оставалось только надеяться, что заглушающие чары не дали профессорам услышать этот звук. — Люмос! Коридор был широкий и довольно просторный. Грязный, правда. Ну, немудрено: стены из голой земли держались разве что на корнях каких-то растений. Надо успеть… Я побежал. У меня не так много времени, чтобы попасть на поезд, ведь неизвестно, какими окольными путями идет этот тоннель, в книге у Гарри этот путь занимал вроде как существенное время. Минут через пятнадцать-двадцать смеси бега с быстрым шагом тоннель начал подниматься, а затем я уперся в вырезанные в сырой земле ступеньки. Осторожно, чтобы не разворотить их, я поднялся по ним и с силой уперся в деревянный потолок коридора. Механизм не особо заржавел, но мелкому препубертатному телу давался с трудом, и все же поддавался. — Нокс, — шепнул я, гася свет. — Дорогой, еще Берти Боттс захвати! — крикнула женщина. Мне, уже подошедшему вплотную к двери из подвала, пришлось вжаться в стену, затаив дыхание. Но старик, абсолютно не глядя по сторонам, зашел в самую глубь подвала, и я на цыпочках проскользнул у него за спиной. «Сладкое королевство» поразило на мгновение даже меня, а я видел рождение и гибель миров. Невероятно, насколько прекраснее таких высоких вещей может быть простое разнообразие форм сахара… Пока никто не обратил на меня внимания, но так не могло продолжаться долго: первокурсник, которому здесь не место, да еще и в магловской одежде. Я зашел в туалет и, закрывшись в дальней кабинке, начал накладывать на себя отводящие чары. На выведение в воздухе нужных рун и произнесение формулы ушло минут десять, и, когда я закончил, на перрон уже нужно было бежать. Я буквально чувствовал эти чары на себе. Они висели довольно тяжелым чувством на коже и непрерывно жрали магию, и довольно много. Мантия-невидимка была бы лучше, но ее мне должны подарить только на Рождество, до которого больше недели. Однако даже такие чары из библиотеки Хогвартса смогут отвлечь людское внимание от меня. Они видят меня и даже распознают, но они не дадут людям задуматься обо мне. Мой образ не останется у них в голове, не вызовет чьего-то любопытства. Конечно, такое будет хуже работать на людях, которые меня знают, да и на окклюментов не подействует, но для моих целей сойдет. Когда я добежал до перрона, там почти никого уже не было, и я, весь запыхавшийся и мокрый от снега, ввалился в первый попавшийся вагон. Высушив себя чарами горячего воздуха, я сел на пол прямо в тамбуре: искать купе уже рисковано, может привлечь лишнее внимание, и меня узнают даже сквозь чары. Я облегченно оперся спиной на стену Хогвартс-Экспресса. К слову, состав и правда был собственностью школы, потому и ходил обратно в Лондон без билетов: жителей Хогсмида в трое меньше, чем студентов в Хогвартсе; ну сядет сколько-нибудь из них в поезд зайцем — кому какое дело? Поезд так и так гнать. Дорога долгая, поглощая свой нехитрый завтрак, я решил проверить сумку: свиток пергамента со шпаргалкой, мантия, кошелек… Ах да, кошелек! Этот маленький кожаный мешочек на шнурке мне повезло найти все в той же Выручай-комнате, прямо в кармане этой же мантии. Однажды я проведу там полную ревизию… Ишака — такая редкая магическая ящерица с необычным свойством уменьшаться до размеров жука при угрозе ее жизни. И ее кожа после снятия сохраняет это свойство! То есть мешочек, сделанный из нее, нельзя будет открыть, если ты не его владелец. Потому я обнаружил его далеко не сразу: когда я только взял мантию, он сжался. И еще я какое-то время не мог его открыть. Пришлось провести ритуал забвения: довольно простенький, кстати. Но не сработает, если владелец жив. Впрочем, сомнений в возрасте кошелька особо не было. На нем был изображен незнакомый мне символ, который я позже нашел в соответствующей книге, — герб… Мраксов! Геральдический череп, проткнутый каким-то кривым кинжалом. Кошелек оказался очень ценной вещью, ведь помимо телесной памяти и текущей завязки на мне он еще зачарован на незримое расширение, пусть и не сильное, но дело даже не в этом. Почему я так заострил на нем внимание? Потому что кошелек дал ответ на вопрос, беспокоивший меня со времен прочтения второй книги: неужели в Хогвартсе уже при основании там школы, то есть в десятом веке, была современная или подобная ей система канализации? Конечно нет. Ответ снова оказался много проще. Когда я завершил ритуал и стер кошельку память, оттуда вывалилились горсть сиклей старого образца и маленький свиток пергамента. На пергаменте были довольно подробные чертежи, в которых я узнал вход в Тайную комнату, а подписан пергамент был мелкими угловатыми инициалами «К. М.» Сложив эти инициалы с гербом, я предположил, что М значит Мракс, а их родовое дерево можно было найти в толстенном и пыльном томе «Знатных чистокровных магических семей Великобритании». Там значился некий Корвин Мракс, прадед Марволо Мракса, проработавший в Хогвартсе двадцать лет в середине тысяча семисотых преподавателем защиты от темных искусств (тогда должность еще не была проклята). И он же, как мне удалось выяснить, был ответственен за работу сантехников, приступивших тогда к монтажу в Хогвартсе канализации. Не скажу точно, но, полагаю, дело было так: Корвин знал, что установка сантехники может раскрыть Тайную комнату, которая тогда была просто скрытым люком в кладовой, где и туалета раньше не было. Мраксы — не просто змееусты, они наследники Слизерина, настоящий род-правопреемник. Вероятно, Корвин хранил семейный секрет и, чтобы хранить его и дальше, взялся за руководство этим капитальным ремонтом, и скрыл вход в Тайную комнату в системе раковин. Кстати, комнату для этого совершенно точно нужно было открывать, так что, полагаю, убийства силами Василиска в двадцатом веке — уже личное желание Волан-де-Морта, а не завещание Салазара Слизерина. Как бы там ни было, Корвин вскоре умер от укуса акромантула, и, полагаю, с тех пор и до Тома Реддла комнату не открывали. Волан-де-Морт знал о Выручай-комнате. Возможно, кроме кошелька, который он не нашел, там был так же спрятан дневник или еще какие вещи Корвина. А может, Волан-де-Морт и вовсе нашел комнату сам, шепча на парселтанге над каждым кирпичом замка. Как бы там ни было, а такой кошелек вполне мог быть и семейной реликвией. Кожа ишаки — в принципе редкость. Редки сами ящерицы, которых хрен поймаешь, редки и специалисты по выделке кожи. А этот был еще и зачарован на незримое расширение, и внутри вполне могла бы поместиться половина моего чемодана. Уже стемнело, когда поезд прибыл в Лондон. Завидев издали огни города, я забрел в туалет и спешно переоделся в мантию. Скорее маглы не обратят внимания на защищенного магией дурачка в мантии, чем волшебники на ребенка в магловской одежде там, где ему быть не положено. За время поездки меня никто не заметил, никто даже не видел. Мимо только дважды прошла женщина с тележкой, но она даже смотрела в другую сторону. Пусть так и будет, я выскочил на перрон раньше, чем кто-либо покинул купе, и только несколько особо ментально устойчивых встречающих проводили меня взглядом, впрочем, не запомнив. Я уверенно сделал несколько шагов вперед, и в лицо ударил снег — я в мире маглов. А платформа девять и три четверти под навесом. В кармане противно пиликнули электронные наручные часы: магия больше не препятствовала их работе. — Ну-с, понеслась родимая, — пробормотал я, настраивая верное время. Времени у меня, собственно, не так уж много, тем более я не знаю, сколько это займет. Возле вокзала Кингс-Кросс было предостаточно магловских автобусов, в один из которых я и сел, не боясь, что у меня спросят билет — чары работают исправно. Надзора я не боялся: колдовал я формально в Хогсмиде, здесь чары просто продолжали работать. Если маглы заметят, это попадает под статью о нарушении статута секретности, но не под колдовство несовершеннолетним, надзор будет молчать. Автобус доехал до Чаринг-Кросс-Роуд меньше чем за двадцать минут, а остановка была в двух шагах от «Дырявого котла» — вот уж точно не совпадение. Я скользнул в бар: одна чудная ведьма в мантии, но почему-то в магловских кроссовках встрепенулась, увидев меня, но моментально потеряла интерес. — Три вверх… Два в сторону… — мне пришлось встать на какие-то коробки, чтобы дотянуться до нужного кирпича. Вот уж правда: стена-консьержка. Ажиотаж в Косом переулке, кажется, вообще никак не влиял на посещаемость «Дырявого котла». Во всяком случае в баре было не больше народу, чем когда я ходил туда с Макгонагалл. Зато в переулке… Я даже не припомню, чтобы где-то видел столько народу. Ну, оно и понятно: праздничный ажиотаж. Из-за чар меня так и норовили затоптать в толпе, так что прорывался я… ну не с боем… Назовем это прорывом с помощью отступления. Еще и чертов снег так и норовил залепить очки к чертовой матери — отступал почти наощупь. — Да ебитесь вы кентавром, — громко проворчал я, вваливаясь в Гринготтс. Здесь уже было не так людно, и мой яростный экспромт привлек внимание. Заклинание неприятное, но эффективное: даже услышав мой голос, гоблинам было сложно найти меня взглядом. Но пора заканчивать… Колдануть заклинание отмены я не могу — надзор. Значит, надо поизвращаться. Проверив, что челка прикрывает шрам, я прикрыл глаза и взял ману под жесткий контроль. Сделав это, я застопорил любое ее движение. На секунду в горле как будто зашевелился червь, но ощущение быстро прошло, как и тяжесть на коже, и я сразу почувствовал, что мне стало легче дышать — чары рассеялись. Гоблину за свободной стойкой пришлось выдвинуться, чтобы увидеть меня. Надо выучить чары пубертата… — Добрый вечер, — нейтрально поздоровался я. — Вы не могли бы мне помочь попасть в мой сейф? Шестьсот восемдесят семь. — Разумеется, а у мистера… — Поттера, — уточнил я, понижая голос. Если гоблин и понял, кто я, то виду не подал. — У мистера Поттера есть ключ? — гоблин и так говорил тихо. — Утерян, — прямо ответил я. Ну не утерян, но доступа к нему у меня нет. — Штраф за утерю пятнадцать галлеонов, — сухо пояснил гоблин. — С радостью уплачу, как только попаду в сейф, — пояснил я. — Можно так сделать? — Разумеется, — так же сухо ответил гоблин. — Но имейте в виду, что достать его сможет только владелец, в противном случае представители департмаента магического правопорядка дежурят неподалеку. — Я владелец, — с нажимом сказал я. Слова гоблина вызвали смутное дежавю. — Крюкохват! Крюкохват! — прокричал гоблин за стойкой. — Крюкохват в отпуске, — монотонно бросил ему его сосед. — Цапкрюк за него. — Цапкрюк! — Да, — к нам подошел явно молодой гоблин, тоньше и длиннее Крюкохвата, но в остальном очень похожий. — Помоги молодому мистеру провести процедуру возврата ключа и проводи его к сейфу. Он не назвал лишний раз мою фамилию, значит, понимает мое желание не афишировать свой визит. Ну и хорошо, гоблины мне неприятны, но, похоже, они мне не враги. Просто делают свою работу и будь что будет. Не разделяю, но уважаю. — Прошу за мной. Цапкрюк увел меня в какую-то комнату на несколько этажей выше, что было необычно: в фанфиках все спускаются только глубже и глубже. Так и тянет людей на дно… На кабинет комната не была похожа, скорее на комнату романского замка, какую ожидаешь встретить в Хогвартсе. Только здесь в самом центре была квадратная бездна. Буквально дыра в полу, ведущая в бесконечную темноту. Наверное, и в Хогвартсе такую можно было встретить до тысяча семисотых… Цапкрюк бормотал какие-то слова и делал пасы руками, с его маленьких когтистых ладоней в дыру срывались струи ядовито-зеленого дыма, а завершил он все это небыстрое действие, сбросив в яму… крысу, достав ее и из неприметного деревянного ящика. Звука падения я так и не услышал… — Необходимая жертва, — пояснил Цапкрюк с гаденькой улыбочкой. Гоблины вообще от природы существа кровожадные. — Суйте руку в дыру и скажите свое имя и номер сейфа. Я осторожно опустился на корточки. — Гарри Джеймс Поттер, сейф шестьсот восемьдесят семь. Ничего не произошло, и я вопросительно взглянул на гоблина, как вдруг какая-то тяжесть материализовалась у меня в руке. Я вздрогнул. — Не выроните, — посоветовал Цапкрюк. Я вынул руку из бездонной тьмы. Ключ. Тот самый, которым сейф открывала Макгонагалл. — Это же ведь не новый ключ, верно? — спросил я. — Нет, — согласился Цапкрюк. — Это ключ гоблинской работы. Возврат к текущему владельцу — типичное свойство вещи, изготовленной гоблинами. — А разве гоблины не считают владельцем вещи того, кто ее сделал? — недоуменно спросил я. — Я же сказал, текущему, — пожал плечами Цапкрюк, воздержавшись от прочих пояснений. — Подождите, а разве свойство гоблинской работы не отталкивание грязи и принимание закаляющих субстанций? — Это свойство второго порядка, — не без гордости отвечал гоблин. — Свойство первого порядка намного проще, им обладает этот ключ, например. А свойство третьего порядка совмещает первые два. Это исключительные вещи! Их ценят все гоблины как достояние вида. Пока мы ехали в тележке к сейфу, я думал. Это многое объясняет. А то мне казалось, что свойства Распределяющей шляпы берутся с потолка. А это вовсе и не свойства Шляпы — это свойства меча. Должно быть, род гоблинов, изготовивших меч Гриффиндора, пресекся, и Годрик смог завязать гоблинскую магию на Шляпу. Многое объясняет, многое… В сейфе все было по-прежнему: огромная гора золота и примерно столько же серебра с медью, но размазанные по углам. Я сразу отсчитал пятнадцать галлеонов Цапкрюку и принялся сгребать деньги в кошелек: преимущественно галлеоны, но мелочь мне нужна тоже, и много. — Все, — тихо бросил я, когда в кошельке почти не осталось места. — Получается, — спросил я, когда мы уже ехали обратно, — ключ исчез оттуда, где он был до этого? — Да, — подтвердил гоблин. — Но никто не смог бы доказать, что дело в гоблинском зачаровании. Кажется, он невидимо улыбнулся…***
Косой переулок вымер очень резко. Я пробыл в Гринготтсе с полчаса, а тут уже были только редкие поддатые прохожие и магазины начинали потихоньку тушить магические гирлянды. Однако их горело все еще достаточно, чтобы найти нужное мне место: Лютный переулок совсем не был освещен. Серьезно, заходя туда, я накинул капюшон, чтобы спрятать лицо, но еще до этого хотелось засветить люмос. Я с трудом разбирал шпаргалку на своем пергаменте, а кругом уже начинали периодически появляться всякие сомнительные личности, одна из которых вне всякого сомнения шла прямо за мной… Ох и глупый будет провал… Лютный переулок на первый взгляд кажется сюром. Ну не может супермаркет для черных магов находиться в пристройке к главному торговому центру страны! Ответ пришел из объяснений… профессора Квиррелла, как ни странно. Нет, он, конечно, хохмил больше, чем учил, но и зарплату отрабатывал, и ответы на вопросы не придумывал, а знал. Дело в том, что Лютный переулок вовсе и не супермаркет для черных магов. Хотя они, безусловно, там есть, и много. Лютный переулок — всего лишь неблагополучный район. Будучи изначально тупиковым ответвлением Косого, он всю свою историю был в упадке. Неудобное расположение, дешманские постройки: сэкономили на всем. Селились здесь только те, у кого не было варианта получше: бедные и гонимые, оборотни, например. С голодухи вся эта голь грызла друг друга и сотрудники департамента магического правопорядка ходили сюда из-под пинка. А это уже привлекало всех, кто не в ладах с властями: от незарегистрированных мастеров-самоучек до самозанятой бабульки, торгующей ногтями для начинающих некромантов. Можно просто натравить всех мракоборцев и устроить облаву сразу на весь переулок и обвешаться орденами Мерлина с ног до головы? А вот нельзя. Ну загребешь ты всех подряд — откроешь портал в личный бумажный ад. Каждое задержание запротоколировать, обыск в каждом закутке, каждую зачарованную пуговицу — все в опись и на экспертизу. Всю запрещенку нужно еще пришить кому-то, а закопать тебя могут на любом из этапов. За любую запятую в описи или протоколе. А в каком-нибудь побочном суде могут доказать, что их зачарованый кинжал никакая и не темная магия, эксперты спорят. А могут доказать, что и ордер выдан с нарушением. А ордер, кстати, нужно еще изначально получить. Министерство не разгоняет шваль из Лютного, потому что… Да потому что Лютный сам собой притягивающая их среда. Припоминаю, парочка малолетних дебилов с Пуффендуя с умным видом говорили, что министерство специально само создало Лютный, чтобы втайне самому контролировать всех преступников. Нет, люди с единоличным правом крошить ебальники любят за персональные плюшки содействовать мрачным личностям. Бывает. Но все-таки это обычно называют крышей и коррупцией, а не гениальной хитрой стратегией, а тут с этим все на самом деле в порядке. Товарищи вроде Дина Томаса любят говорить, что раз министр берет деньги у персонажей вроде Люциуса Малфоя, то он его марионетка. Тот, кто родил эту мысль, явно никогда не пытался командовать собственным наемный работником, иначе бы понял, что деньги из твоих рук еще ничего не значат сами по себе. При малейшем подозрении в нелегальной лояльности министерства Фадж лично проследит, чтобы все было справедливо настолько, что никто доволен не будет. А иначе его самого сожрут… Оно. «Шило и кисть» — вывеска была подсвечена лишь крошечной тусклой свечкой из какого-то животного жира, но прочесть было можно. Узкая крутая лестница вела в подвальное помещение с глухой дубовой дверью. На ручке пришлось повиснуть всем весом, чтобы открыть ее. Весь гордый собой я вошел в помещение стандартной походкой попаданца, готового разносить гадов. Подпортило слегка впечатление то, что дверь таки отомстила: с размаху прилетела по заднице, опрокинув меня лицом в пол. Но это уже мелочи… В помещении с белыми стенами было максимально светло и довольно чисто (по меркам Лютного). Стояли какие-то кресла и кушетки из змеиного дерева, обитые драконьей кожей. На одной из этих кушеток лежала ведьма лет тридцати и… с голой задницей, над которой корпел мужик лет пятидесяти с иглой. — Ты Черный Пес? — бросил я, на пределах силы воли отрывая взгляд от ягодиц не самой симпатичной, но все же ведьмы. А она улыбалась, дьяволица… — Я-то да, а ты чего пришел? — проворчал мужик с сильным акцентом. То ли йоркширским, то ли славянским. — Ну а зачем сюда приходят, — усмехнулся уже я. — Сделать кое-чего надо. — Мамка денег хоть дала? — усмехнулся Пес, вызывая заливистый смех и у ведьмы. — Ага. Аж полтора кната, — отношение как к ребенку порядком напрягало. — Может, я и тебе половинку отсчитаю, если пошевелишься. Засмеялась уже ведьма, а мужик испытующе посмотрел на меня. Он был не слишком высокий, зато очень широкоплечий и со слишком смуглой для британца кожей. На голове были порядком отросшие, но не длинные жесткие, черные, как смоль, волосы; на подбородке из таких же волос короткая козлиная борода. Через все лицо по носу картошкой проходил косой шрам. Руки были забиты татуировками от кисти и до плеча, а на груди из-под мантии на голое тело проглядывали обширные ожоги. — Почти закончил. Садись жди, — бросил он и сосредоточился на татуировке. Закончил он и правда быстро, и ведьма ушла… Не забыв зловеще что-то прошипеть мне на ухо. Видимо, пыталась меня снова смутить. Но я-то знаю, что парселтанг звучит не так. — Ну давай, рассказывай, — хмыкнул хозяин заведения. — Чего хотел. — Работа масштабная и не совсем обычная, — сразу сказал я. — Что, опять голая Моргана верхом на драконе во всю спину? — хмыкнул тот, накручивая бородку на палец. — Мне нужно защититься от легилименции, — прямо сказал я. — Необычное желание в твоем возрасте, — сказал Черный Пес после короткой паузы. — Никогда не рано защититься, — парировал я. — Откуда узнал обо мне? — Откуда? — я чуть не расхохотался. — Мужик, у тебя объявление в ежедневном пророке. Если это конспирация… — Да я просто проверяю, не зассышь ли, — Пес сипло расхохотался. — Место у меня популярное. Просто сейчас не сезон немного. Я вон даже всех помощников в отпуск послал… — Я думаю, ты справишься и один. Мы снова помолчали, молча глядя друг на друга. — Ну ладно, — Черный Пес нарушил молчание. — Есть у меня готовые эскизы, создают защитную ауру… — Нет, — перебил я. — Я решил: надо вырезать рунный комплекс на черепе. — Пф-ф, — Пес несколько охренел. — Малец, ты что мне предлагаешь? За такое можно и под суд… — Поэтому я и пришел в Лютный, — отрезал я. — Руны на черепе. Комплекс. Полная изоляция психики и защита от стирания. — Мда… — пробормотал Пес. — И правда масштабная работа. Рискованная. За такую я возьму… — Он сделал вид, что задумался. — Четыре тысячи галлеонов. Снова повисла пауза. — А нахуй за такие деньги пойти не желаете? — эмоционально выдавил я. Пес снова сипло расхохотался. — Ну не знаю, работа большая, а мастеров на нее хрен найдешь… — тут он прав. Я нашел его в пророке, но вообще о нем отзывались. Фред сказал, что Чарли и Билл из мастеров признают только его. — Пятьдесят галлеонов, — безразлично бросил я. — Чего? — Черный Пес чуть не задохнулся от театрального возмущения. — Ну знаешь ли… Акцио каталог! — он приманил альбом с фоторафиями сотен различных рун. — Вот, смотри, ценник… Мы несколько часов спорили о целесообразности моей идеи, о рунах, об их сочетаниях. И о цене, конечно, о цене. Сильно заполночь мы сошлись на неслыханном для нас обоих ценнике в шестьсот пятьдесят галлеонов. — Ну смотри, пацан, о рисках я предупредил, — прокряхтел Пес, вставая. — Выцарапывать придется не только на черепе, но и на ауре, чтобы не заросли. Черный Пес принес из каких-то закромов угрожающего вида инструмент — что-то в виде узкого, как шило, напильника, но расстроенного и скрюченного, как куриная лапа. Ткнув палочкой мне в висок, он пробормотал какое-то заклинание, и вся моя голова до самого мозга испытала противное чувство стоматологической заморозки, только, пожалуй, даже сильнее. — Проходит через плоть, — Пес продемонстрировал, как инструмент спокойно проходит через мочку его пирсингованного уха, не повреждая ее. — Не через кость, — он ткнул инструментом в ладонь. Напильник проходил кожу, но упирался в кость. — Приступаю… Ощущения были дерьмовые. Полагаю, без заморозки было бы хуже, но скрипучие скребки резца о череп я все равно ощущал. Сохранение неподвижности требовало усилий, от которых меня всего прошибал пот. Черный Пес очень долго работал с одной стороны, затем медленно двигался по лбу. А потом я, увлеченный самоконтролем, опомнился только когда он уже откинул мою челку. — Черт, Гарри Поттер… — пробормотал он. Повисла пауза много дольше наших предыдущих. — Ебошь уже дальше, — холодно поторопил я его. — Надеюсь, в этом заведении чтят приватность премиальных клиентов. Пес только кивнул, продолжая работу. Но напряжение никуда не делось. По правде сказать, я думаю, повлияло все: боль, усталость, недосып, нервы. В какой-то момент рука Пса резко дернулась в сторону глаза, и мою голову пронзила острая боль. Действие случилось раньше мысли: я сорвал с мантии ее драный пояс и накинул псу на шею. Руки мои особой мышечной массой не отличались, но при таком удушении это и не нужно: не ожидавший такого Черный Пес засеменил ногами, выпучив глаза. — Ты че, сука, творишь?! Решил, раз я известный, можно меня вырубить и ограбить?! — рявкнул я ему в ухо. В следующую секунду краем глаза я заметил взмах его палочки, а еще через мгновенье меня с силой впечатало в стену. По телу как будто бил электрошок. Но не долго, секунд пять. Мы оба встали, тяжело дыша. Снова повисло молчание. Черный Пес держался за горло, я за ушибленную руку, оба сжимали палочки. Молчание нарушил опять же Пес: — У меня просто рука соскользнула, — он снова сипло расхохотался. Кажется, у него таки не все дома. — А ты нервный даже по местным меркам. Но не делай так больше, — он резко посерьезнел. — Та же фигня, — кивнул я. — Больно было однако. Заканчивай давай. Дальше Пес снова работал молча. Комплекс покрывал весь череп, кроме челюстных костей, и состоял из множества мелких рун, нанести которые было необходимо идеально, так что работа шла медленно. К концу мы уже оба выдохлись. — Фу-ух, — встал Пес, потягиваясь. — Должен признаться, за тридцать лет это одна из самых моих масштабных работ на кости. Всем дай только кожу забивать… — Надеюсь, работает, — устало проворчал я. Башка раскалывалась. — Даже не сомневайся, — заверил Пес. — Говори что хочешь, а свое дело я знаю. Я молча отсчитывал из кошелька шестьсот пятьдесят галлеонов. — А все-таки бойкий ты парень, — продолжал Черный Пес. — Далеко пойдешь, если на низком старте не ебнешься. — Не планирую, — буркнул я. — Шестьсот пятьдесят. Все твое, — я придвинул к нему небольшую гору золота. — Бывай. — Хей, парень, — бросил он мне напоследок. — Какую бы игру ты ни вел, если будешь добиваться большего, вспомни меня, пригожусь. — На меньшее и не играю, — пробормотал я, уходя. На часах было уже пять утра. Я устало брел обратно к котлу, и подгонял меня только холод. Я снова прикрыл лицо капюшоном, и редкие ночные посетители пабов если и бросали на меня взгляды, то быстро опереключали внимание на собственные мочевые пузыри. Тут меня посетила на редкость неприятная мысль. В книгах Поттер вызвал Ночной Рыцарь, проголосовав палочкой, и ему ничего за это не было. Вот только ему там вообще обширную амнистию выдали. А если я проголосую? Для призыва автобуса по-любому нужен хоть небольшой всплеск магии. Все, хана, надзор. Но проверять эту запоздалую мысль мне не пришлось — какая-то посетительница «Дырявого котла» на Чаринг-Кросс-роуд как раз садилась в Ночной Рыцарь. — Эй! Эй, стойте! — хрипло выкрикнул я. — О, еще пассажир! — поприветствовал меня прыщавый кондуктор. — Я Стэн Шанпайк… «Слава богу именно Шанпайк», — пронеслось у меня в голове. — Да-да, тороплюсь, Стэн, — перебил я его. — Да и холодно. Сколько до Хогсмида? До сладкого королевства? — В минимальной комплектации десять галлеонов пять сиклей, — прикинул Стэн. — Зашибись, — я показал палец вверх. — Пусти уже, а то заледенею, блин. Ступив в теплый автобус, я принялся отсчитывать деньги. Да, дороговато, конечно. Но и расстояние длинной в весь остров. — Тебя как звать-то? — не сдавался Стэн. — Дин Финниган, — брякнул я первое, что пришло на ум. — Разбуди, как приедем. Кровати в автобусе — что за дивное изобретение! А можно так везде? Мне даже не мешала жуткая тряска, я сразу провалился в сон. Детское тело…***
— Дин! Дин, подъем! — меня дернули за плечо. Фак! — Как сладко спалось, — протянул я, зевая. — Уже Хогсмид, — Стэн пощелкал пальцами у меня перед глазами. Я машинально проверил челку — нет, шрам точно не видно. Ух, и холодно же было снаружи! На часах в «Сладком королевстве» было уже девять утра, а значит, я проспал часа четыре. Ну, хоть голова больше не болит. Но особо я сегодня делать уже ничего не буду. «Сладкое королевство» было открыто, и мне (пусть и не без труда) удалось проскользнуть в подвал. Мантию я переодел снова на магловские джинсы и футболку и, выпрыгнув из горба ведьмы, направился на завтрак. Жрать неожиданно хотелось со страшной силой. — О, мистер Поттер, — стоило мне войти в Большой Зал, меня неожиданно поприветствовал сам Дамблдор. — Вы вчера не присоединились к нашему скромному ужину, — говорил он, неотрывно глядя на меня. — Ваши друзья сказали, что передадут вам еду. Успешно? — Профессор! — с непонятной интонацией воскликнул Рон. — Успешно, — хмыкнул я. — Уж простите, засиделся вчера с книгой до ночи. — Да, ваши товарищи так и предположили, — кивнул Дамблдор, все так же неотрывно глядя на меня. — Цените дружбу, мистер Поттер. Из всех сокровищ… Взгляд из-под очков-половинок был невероятно проницателен, и все же я не мог утверждать, что он знает что-то о моих похождениях.