Гарри Поттер и наследница Тьмы

Следующие две недели Гарри утопал в океане счастья. Их первое с Селиной свидание прошло на ура, и Гарри из кожи вон лез, чтобы и дальше поддерживать их отношения на таком уровне. Каждое утро он дожидался Селину в общей гостиной, и вместе они шли на завтрак, глупо хохоча над шутками Гарри и язвительными дополнениями Селины. Всю дорогу до Большого зала они обсуждали попадавшиеся им по пути парочки, чем явно выводили из себя добрую часть школы. Во время завтрака Гарри ухаживал за Селиной, накладывая ей в тарелку горы еды, отчего та хихикала и съедала чуть ли не сотую часть от щедро наложенного Гарри. — Почему ты так мало ешь? — сурово произнес Гарри, когда в один из завтраков Селина снова отказалась от еды и выпила лишь стакан тыквенного сока. — Вдруг я растолстею, и ты меня разлюбишь? — шутливо пожала плечами девушка и придвинулась ближе к Гарри, так что их ноги чуть ли не слились воедино. Гарри тут же и думать забыл о возмущении. С Роном и Гермионой он совсем перестал общаться. Если раньше он хоть изредка, но все же удостаивал их своим вниманием, то теперь все его свободное время уходило на Селину. Рон ходил по замку очень угрюмый и срывался на каждого, кто пытался с ним заговорить по любому поводу. Гарри подозревал, что это связано с его, Гарри, разрывом с Джинни, который, по всей видимости, ударил по ней сильнее, но парню это было неинтересно. Уроки проходили теперь намного быстрее, домашние задания выполнялись с большим рвением, чем это было всегда, а когда мучительные часы учебы сменялись желанным свободным временем, у Гарри и Селины появлялась возможность вдоволь насладиться друг другом. Все случилось вечером в среду. Время было позднее, поэтому в общей гостиной уже почти никого не осталось: лишь маленькая группка пятикурсников сидела в углу и о чем-то заговорщически перешептывалась, изредка поглядывая в лежащий у одного из них на коленях пергамент. Гарри сидел в кресле у камина и внимательно следил за тем, как Селина аккуратным почерком дописывает сочинение для Слизнорта, лежа на полу возле камина. Взгляд его очерчивал каждый дюйм девичьего тела, а мозг рисовал странные картины. Гарри старательно их отгонял, но образы настойчиво вертелись у него перед глазами и никак не желали уходить прочь, так что он дал волю своему воображению и просто расслабился. Скрип пера и треск огня в камине действовали на него успокающе, и Гарри безмятежно позволял своему разуму метаться от тела Селины к своим когда-то будоражащим его мыслям и старался не подпускать к себе ночные кошмары. Как бы ни был счастлив бодрствующий Гарри, по ночам его все также беспокоили кошмары. Он уже и не помнил, когда в последний раз спал спокойно, без окровавленных рук, истерично-веселого хохота, вырывающегося из его собственной груди, и змеиного шепота, который появился совсем недавно. В тех снах, где змея скользила у него между ног, обвивала лодыжки и до ужаса романтично шипела, не было ни крови, ни смеха, ни смерти. Лишь он один наедине со змеей и ее шипением, которое Гарри почему-то не понимал. — Я почти закончила, — промурчала Селина, вырывая Гарри из его невеселых мыслей, спутанных с его желанием увидеть девушку обнаженной. Голос ее так сильно напоминал Гарри змеиное шипение, что его невольно передернуло, но он лишь отмахнулся и открыл глаза, которые закрыл минуту назад. — Отлично, — кивнул он и снова уставился на Селину. В свете огня, падающего на ее черные волосы из камина, девушка казалась идеальной. Гарри нравилось наблюдать за ней, когда она делала уроки, но сегодня она была слишком красива. Красивее, чем когда-либо была, и Гарри подозревал, что это не было ее пределом. Свиток, который Селина исписывала сложными составами магических зелий, тянулся по полу не меньше, чем на полметра. Рядом лежал учебник по зельеварению, и прежде, чем записать что-то еще, Селина, прикусив ноготь на большом пальце, скрупулезно сверялась с написанным в учебнике. От этого ее губы казались еще более пухлыми. Изредка она касалась пальцами шеи и теребила медальон на золотой цепочке. — Я придумал, чем мы будем заниматься на Рождество, — хрипло проговорил Гарри, чтобы только отвлечься от непристойностей, назойливо вертящихся в голове. — Гарри, — хихикнула Селина, и у парня засосало где-то в паху. — До Рождества еще столько времени. Все может измениться. — Что, например? — Ну-у, — протянула Селина и засунула кончик пера в рот. Засасывающее чувство стало нестерпимым. — Ты можешь меня разлюбить. Это предположение очень возмутило Гарри. Внезапно ему захотелось разнести всю гостиную, выгнать отсюда надоедливых пятикурсников, что продолжали шушукаться в углу, словно назойливые мухи, схватить Селину и поцелуем вдолбить в ее очаровательную головку, что он никогда-никогда не сможет ее разлюбить. Он не позволит себе этого, даже если на кону будет стоять жизнь всего человечества, а если ему предложат выбор между Селиной и возможностью снова остановить Волан-де-Морта, он ни за что не выберет второе. Наваждение прошло также быстро, как и налетело, и Гарри понял, что он все еще сидит в кресле у камина, Селина лежит на полу, Темному Лорду больше не вернуться, а все это было лишь очередным всплеском негативной энергии. Ничего вроде бы не изменилось. За исключением выражения лица Селины. Она больше не казалась писанной красавицей. Лицо ее приобрело хищные черты, кожа побледнела сильнее, чем когда ешь Блевальный батончик, ноздри сделались змеиными, а зрачки глаз превратились в кошачьи. Шрам Гарри снова обожгло ужасной болью, и он зажмурился. Перед глазами у него все еще стояло пугающее лицо Селины. Впервые за время, проведенное вместе с ней, Гарри по-настоящему испугался девушку, а ее сходство с Волан-де-Мортом стало нестерпимым. Впервые ему показалось, что она что-то скрывает. Щеки Гарри коснулась холодная рука, и ему стало чуть легче дышать. Гарри и не понял, что все его тело горит, пока Селина не дотронулась до него прохладными пальцами. Однако это не успокоило его, а лишь сильнее взволновало: как человек, столько времени проведший подле горячего камина, мог быть настолько замерзшим. — С тобой все хорошо? — мягко спросила Селина, и голос ее действовал отрезвляюще. Гарри открыл глаза. Во взгляде Селины читалось беспокойство, но на губах ее играла странная, зловещая улыбка. Как если бы ей чертовски нравилось это состояние Гарри. Чтобы только не смотреть на нее, Гарри опустил глаза, и взгляд его уперся в золотой медальон на ее шее. Внезапная мысль пронзила его голову, и он не смог найти оправдания Селине. — Откуда ты знаешь о крестражах? — твердо спросил Гарри, однако чувствовал он себя паршиво. Селина отвела руку от его лица и нахмурилась. Губы ее беззвучно зашевелились, словно она повторяла про себя домашнее задание, как это делала Гермиона, и Гарри вдруг сильно захотелось поговорить об этом с друзьями. — О чем ты говоришь? — спросила наконец Селина, но Гарри видел, как черты ее лица приобретали нормальность, а в глазах зашевелились тени мыслей. — В тот день, когда мы с тобой встретились, — снова начал Гарри. — Я увидел у тебя на груди этот медальон, а ты сказала, что это не то, о чем я думаю. Ты откуда-то знала, что я думал о крестражах. Откуда? Селина напряглась и села на пятки подле кресла Гарри. Однако он не собирался сдаваться и намеревался узнать правду. — Я читала об этом… — неуверенно ответила Селина. — Ты не могла читать об этом, — еще тверже сказал Гарри. — Никто, кроме меня, Рона и Гермионы, не знал, что у Волан-де-Морта были крестражи. — Значит, твои дру… — Они не могли никому об этом рассказать! — поднял голос Гарри, и сидящие в углу пятикурсники ошарашенно уставились на него. Казалось, Селина перестала дышать. Зрачки ее глаз лихорадочно метались из стороны в сторону, на лбу выступили капельки пота, а лицо отражало крайнюю степень озадаченности. Губы ее побледнели еще сильнее. — Мой отец говорил мне об этом, — неуверенно начала Селина, но Гарри лишь сильнее разозлился. Его вдруг одолела такая ярость, какой он не ощущал со времен своего единения с Волан-де-Мортом, но в этот раз она его не пугала. Гарри упивался своим превосходством, ее бледностью и накаленной атмосферой. — Ты говорила, что никогда не видела своего отца, — настойчиво продолжал Гарри, загоняя Селину в тупик. — Почему ты мне врешь? Почему не хочешь сказать, откуда знаешь о крестражах? Почему… Договорить не удалось. Селина вдруг поднялась, уперлась руками в колени Гарри и прижалась своими губами к его. Вся ярость исчезла. Ледяные губы девушки мгновенно охладили его пыл, оставляя после себя лишь тонкую струйку дыма. Но и она выветривалась очень быстро, словно кто-то сделал в его рассудке небольшое отверстие. — Что ты делаешь? — нахмурился Гарри, когда Селина отстранилась от него. — Отвлекаю тебя, — очень тихо прошептала она, видимо, чтобы Гарри не расслышал. Однако Гарри больше не требовалось отвлекать. Он внезапно позабыл и все свои вопросы, и то, почему вообще так разъярился, и мысли вылетели из головы вместе с дымом ото льда, прикоснувшегося к его пламени. Однако прежде, чем Гарри успел захотеть оторваться от сладких и полных нежности губ Селины, она первой разорвала поцелуй и вылетела из общей гостиной так быстро, что сидящие в углу пятикурсники посмотрели сначала на нее, а затем на Гарри. Вслед за девушкой в портретный проем шмыгнула черная тень, взмахнув длинным хвостом с белой кисточкой. Мыслей больше не было в голове. Гарри чувствовал себя приятно опустошенным и теперь глупо таращился на оставшийся на полу пергамент. В воздухе витал шлейф духов Селины, губы приятно покалывало, а мозг вообще не ощущался. Как будто у него в голове была абсолютная пустота, и ничего более его не беспокоило. Подняв пергамент, учебник, перо и баночку с чернилами на стол, Гарри отрешенно поглядел в огонь. Оранжевое пламя плясало в камине чарующе и прекрасно. Улыбнувшись самому себе, Гарри поплелся к себе наверх. В ту ночь он спал очень крепко.

***

Черт, черт, черт… Селина неслась по коридорам засыпающего замка, не думая о том, что ее могут поймать. В голове эхом звучали слова Гарри. Ее словно преследовали его подозрительный тон и несправедливое осуждение в глазах. Но такое ли оно несправедливое? В мгновение перестав бояться, Селина стала себя ругать. Как могла она так бездумно раскидываться знаниями о похождениях Гарри? Конечно, никто не должен был знать, чем он занимался весь прошлый год. Так как же об этом могла узнать сирота, хоть и живущая по законам волшебного мира? Позади слышался тихий топот кошачьих лап. Селина знала, что Найт бежит за ней, но сейчас ее не мог утешить даже любимый питомец. Разъярившись на саму себя, Селина бежала по замку, не понимая, куда вообще бежит и что ей теперь делать. «Поттер все поймет, — проносилось у нее в голове. — Он все поймет. Он не глупый, хоть и кажется полным придурком.» Еще рано было посвящать его в планы Селины. Заклинание на сущность заставляет его видеть странные, порой пугающие, картины, но Гарри еще не готов шагнуть навстречу полному преображению. Им нужна была смерть невинного. Совсем как в плохих сказках, но наяву. Селина вдруг остановилась, и сердце у нее заколотилось еще бешенее, чем после этого полуночного забега. В мыслях сам собой раздался тихий шепот, полный шипящих звуков. Голос говорил на змеином языке, но Селина прекрасно его понимала. Только так они могли общаться с отцом, не боясь, что их кто-то подслушает. «Ты меня разочаровываешь, — шипел голос Волан-де-Морта. — Моя дочь не имеет права на ошибку.» Зажмурившись, Селина закрыла уши руками. Она не хотела слышать отца, не желала признавать, что идет на поводу у Волан-де-Морта. Если бы у Селины была такая возможность, она бы с радостью отреклась от него, но долг и кровь заставляли ее делать то, что он считал правильным. Что теперь и сама Селина считала правильным. Селина открыла глаза и замерла на месте. Ее лицо, перекошенное от злости на себя, страха быть узнанной и боли, отразилось в начищенных до блеска рыцарских доспехах. Селина так не хотела быть похожей на своего отца, и, наверное, именно поэтому была его точной копией. Однако это отражение было не таким, какое Селина привыкла видеть в зеркале. Холодные черты, узкий, почти незаметный нос, змеиные глаза и бледность, которую можно было уловить, даже глядя в доспехи. От испуга Селина отступила на шаг и врезалась в висящий позади нее портрет, который в столь поздний час уже умиротворенно спал. Внезапный удар заставил его проснуться и вскрикнуть: — Что здесь происходит? Неожиданно-громкий возглас портрета испугал Селину еще сильнее, и она застыла на месте. Пушистая тень метнулась мимо нее, оставляя свою хозяйку надеяться лишь на нее. Утром Селину нашли на том же месте совершенно неподвижную, с испугом на лице и прижатыми к груди руками. По щеке у нее замерла слеза, неизвестно как поддавшаяся чарам старого проклятия.