Лицо праведности

Ободранные, грязные лапти неуклюже передвигались вперёд. Чёрта с два побрал бы этот поганый лес. Человек в измазанной землёй рясе чуть ли не плакал от отчаянья. Его живот не видел ничего кроме лесных ягод уже около четырёх дней. Повезло, что в церкви толстопузые монахи научили его чему-то, кроме как стричь их мерзкие бороды и варить мази от не менее мерзких болезней. Если бы не эти уроки большую часть времени он провёл бы испражняясь, ведь помимо питательных ягод ему повстречалось просто уйма паршивых. Не хотелось бы здесь помирать. Не зря же он терпел побои от своих настоятелей. Не ради того, чтобы загнуться в лесу. Нет. Он не был священником или какой-то монашеской особой. Его путь по этой карьерной службе не успел начаться, и, если честно, он был этому очень рад. Был бы рад куда больше, коли первые дни не встретили его столь не добродушно. Его звали брат Калеб. Фамилии за ним не значилось, поскольку явился в храм он сиротой. Хотелось бы повидать ему своих безответственных родителей, поблагодарить за все годы мучений и лишение фамилии. Калеб старался думать об этом поменьше, в подобной, плачевной ситуации незачем нагонять на себя ещё большую тоску. С этим прекрасно справляется оголодавший желудок. Бурчит там себе, напевая песенки, их эхо аж в горло отдаётся. Эх... Сидел бы сейчас в храме да ел хоть какие-то харчи. Надо же было так накосячить с алхимическим рецептом. Казалось то, обычная мазь от геморроя для настоятеля церкви. Варить не трудно, куда труднее растирать мазь по настоятельской заднице. Мерзость. Даже кушать на секунду перехотелось от таких воспоминаний. Славно, что гадкого настоятеля прижало огоньком. От этого он и озверел. Орал несколько часов, от того, что взрыв, который устроил Калеб сначала сжёг подпорку для сломанного балкона, а потом и вовсе огонь перекинулся на настоятеля. Тушили все послушники. Разумеется, по головке за такое не погладят. Сначала выпороли как следует, да так, что до сих пор спина болит и в шрамах. Но это ладно, к побоям за годы учений в храме Калеб привык, а вот то, как настоятель потом разозлился, надо было видеть. Взревел как раненный зверь, покраснел аки раскалённый уголь. Мудро решил вытурить виновного послушника вон из храма. Назвал грязным отродьем, велел бежать куда глаза велят, лишь бы прочь из их храма души. Однако голод не тётка, постепенно в голову прокрадывались сомнения о своём деянии. Калеб уж подумывал вернуться обратно на коленях, но от унизительно поступка его отделяло незнание дороги обратно. Куда важнее глубоко в лес не зайти, кто его знает какая бестия там логово себя обустроило. Безопасность никогда себе гарантировать нельзя. В церкви рассказывали о лесных чудовищах, таких как Чиноморы или Кудамы, там приводили их рисунки и в детстве они особо пугали. Славно, что эти твари обитают исключительно в лесных глубинках. От мыслей о лесных обитателей мороз пошёл по коже. Есть ненадолго перехотелось. Хоть какая-то приятная мелочь в сраном лесу. Славно хоть, что не так давно он пруд нашёл, а бутылку украл пока собирал вещички из церкви. Спасибо и на этом, дали время собрать всё необходимое. Через несколько дней пути через лес всё кажется одинаковым. Сосны, ели, осины. Всё одно. Куда не иди - везде эти сраные деревья. Уже чуется, будто выхода от сюда нет, здесь то смерть его и встретит. Но Калеб старался не отчаиваться, если Великий Судья просто возьмёт и убьёт его после нескольких лет мучений, то этот судья явно не компетентен. Впереди ожидал пригорок. Взбираясь по нему бывший послушник изрядно утомился. Последние силы покидали бренное тело. Такое не мудрено без хорошего питания и одновременно с почти не прекращающимися перемещениями. По лбу стекали горячие капельки пота. Воняло от него жуть, в ближайшем пруду нужно точно искупаться, хоть немножко, да одёжку постирать. Он стёр неприятные капельки движением предплечья. На возвышенности его ждал приятный сюрприз - рухнувшее дерева. Решено было сделать маленький перерывчик, малость отдохнуть перед продолжением пути. Явная несправедливость, думал про себя Калеб, ибо сейчас он радуется проклятому поваленному дереву. Жизнь послушника точно не готовит к таким испытаниям. Вспотевшими ладонями он достал из сумки глиняный бутыль, откупорил пробку и жадно отхлебнул воды, набранной из пруда. Желудок временно успокоился, приняв напиток за нечто питательное. Скоро он всё поймёт. Начнёт выть, призывая к бунту против треклятого голода. К величайшему сожалению требования не могли быть в полной мере удовлетворены. Калеб тяжело вздохнул, откинув голову назад. Пели птицы. Нелепый дрозд высматривал церковного неудачника жалостливым взглядом, постоянно вертя головой. Погодите, пташки, откинусь и будет вам пир на недели вперёд, а пока не пяльтесь на меня. Дрозд, словно поняв сказанное крикнул своим певчим голоском да улетел прочь. Расстроился наверное. Калеб продолжил пить, пока бутылка полностью не опустела. Опрометчивый всё таки поступок. Не зря в церкви учили сдержанности. Сейчас бы она пригодилась. Придётся вновь искать водоём. Расстроившись, послушник решил ещё немного передохнуть. Уставшие глаза, едва ли не придавленные веками смотри вдаль, не видя будущего. Только деревья. Вдруг, меж сосновых стволов он заметил странность. Постарался напрячь глаза, присмотреться, не показалась ли ему эта чудесная картина. Верно - нет. Слава Великому Судье, измождённый взор сумел разглядеть затоптанную тропу. Главное осталось из виду её не потерять. Калеб выругался. За минувшие дни без людей он частенько разговаривал сам с собой, преимущественно ругательствами. Иначе в данном положении никак. Ещё парочку дней и все остальные слова ему бы позабылись. Усталость сняло как рукой. Несмотря на болезненность ноги сами понесли заплутавшего послушника вперёд с такой скоростью, что тот едва не упал. Минуя сосновые стволы, задевая ростки крапивы и путаясь в подоле подрясника он всё таки добрался. Тяжело дыша Калеб остановился. Пригнулся, упершись руками в колени. Крапинки пота выделялись с новой, убойной силой. Если есть тракт, значит есть и люди, по тракту перемещающиеся. Тем паче тракт не успел обрасти травой, колёса телег придавливали под собой неугодную растительность. Пришла на ум глупая, но вселяющая надежду идея. - Ау-у-у! - крикнул послушник изо всех сил, выпрямившись. - Кто нибудь? От крика аж горло болеть начало, точно зря выпил воду прежде времени, сейчас бы она пригодилась. Ответа не последовало. Лес молчал. - Кто нибудь! - послушник старался кричать громче, сложив ладони у рта. - Помогите! Послушник с хрустом, выпрямил спину. Наверное, можно было и просто идти по дороге, рано или поздно куда-то она приведёт. Попытка не пытка. Вероятно действительно придётся так сделать. Калеб не сильно расстроился, всё же он хотя бы нашёл дорогу. Это уже большая подачка со стороны Великого Судьи. - Сюда-а-а! - раздался чей-то голос со стороны. Неужто! Действительно, Великий Судья милостив к бедным людям! Калеб сложил ладони вместе, вознося свой взор к нему. Процессия продлилась недолго. Быстро сообразив от куда идёт голос, послушник ринулся в его сторону, перейдя в полноценный бег. Поддерживая подол он мчался через любые растительные преграды и кричал, продолжая беседу с дальним спасителем так громко, что лесные птицы в страхе покидали свои обиталища. Вскоре звук стал совсем близок. Калеб прибежал к краю пригорка, от куда с лёгкостью заметил лагерь лесорубов. Они осматривали его издали, ненадолго остановив работу. Маленькие человеческие силуэты, удерживающие топоры в руках. Послышалось журчание ручья. Удобно расположились лесники, ничего не скажешь. Не в силах удерживать счастливую улыбку на лице он аккуратно сполз с пригорка, измазав зад подрясника в земле ещё сильнее. Как же не практично носить его в лесу. Шум переливающейся воды приближался. Вот уже маленькие силуэты превратились в полноценные фигуры, стоящие среди неаккуратных домиков, построенных из брёвен да соломенной крыши. Лагерь стоял в окружении сотен пней, поработали они здесь на славу. Результат их работы - сосновые брёвна, - были свалены у подъезда к лагерю, с другой его стороны. Калеб отдышался, постарался сделать вид поприличнее, даже руки об одежду вытер, всё лишь бы казаться приличнее. Словно он вовсе и не человек, еле спасённый из необъятных лап леса. Ему на встречу вышел один из лесорубов, крестьянин с бородой, достающей до груди, в льняной рубахе, с длинным топором, кой он держал у обуха. - Добро, отче, не ужжо заплутал? - спрашивая, подошёл он. - Храни ж нас Судя величавый. Позади него послышалось постукивание топора. - Заплутал не то слово. - тяжело дыша говорил Калеб. - Спасибо вам. - Та за шо спасибо, отче, можно ж ль разве тута не помочь? По што ж я людя не окликну в лесу. Вы как так та, заблудилися? - Шёл нести слово Судьи Великого, да забрёл в лес по глупости. - соврал Калеб, понимая плачевность своего церковного положения. - Нести проповедь пришёл я. - Та мы тут все набожные, отче, все наставления бдим. - он пожал плечами, приподняв топор, - Ежели вам в дерёвню надо, так вам вон туда, по тропке, тама часовенка есть, а церков токмо дальше, ближе к городу. - Благодарю тебя мил человек, да хранит тебя Великий Судья. - Та не за што, отче, ты вона, заморился весь, долго плутал та? - Несколько дней брёл, чудо, что к вам вышел. - не переставая радоваться говорил послушник. Душа трепетала в счастливых судорогах, пока желудок продолжал издавать пугающие вопли. Обычно молодых священников редко видят, все они не рано в свет выпускаются, а как всегда бывает - остаются служить там, где учились и росли. Рычание желудка заметил и лесоруб. - Присядь отче, пред дорогой, Марта, жёнушка пирогов притащила, кушай, а то вона, изгладался весь. Вона, в домишке присаживася, там и пироги, и вода. - Спасибо, огромное спасибо. - разминался в благодарностях Калеб, уже во всю пуская слюни. - Не будет ли у вас одежды? Хочу постираться, прежде чем отправиться. - Одежда? Одежда будеть, старая токмо, берите там же, в хате, шо найдёте то надените. - Благодарю, простите, у меня при себе ничего нет, отблагодарить в полной мере не смогу. - Брось, отче, негоже человеку в помощи отказывать. И впрямь, грех. Глядя на своих настоятелей при церкви Калеб осознавал насколько далеко можно зайти в своих пороках, насколько сильно можно противоречить тому, чему учишь других. Почему то, несмотря на явное преимущество таким у него быть желания не возникало. Те бы давно потребовали самое лучшее, только наградили бы лесорубов богословскими нотациями. Первым делом послушник нашёл одежду. Большая, грязноватая и старая, несколько дырок, всё одно лучше, чем ходить голым. Сначала, перед трапезой, он решил искупаться сам и выстирать одежду в пруду, развесив после этого её на самом солнечном месте, которое смог найти. Высохнут быстро. На небе ни одного облачка не видно. Пироги действительно оказались вкуснейшими. Слопал Калеб их сполна, ненароком забыв о законах приличия. Живот набит до отказа, тело полностью удовлетворено и начинает клониться в сон. А почему бы и нет? Кто откажется подремать часок-другой после сытного обеда. Вздремнуть послушник решил сидя, дабы ненароком не уснуть до ночи. Тело благодарно дышало, освежившись после прохладного купания. Звуки стукающих топоров осторожно убаюкивали его, и лишь изредка, падающие сосны смели посягать на спокойный сон. Щебетали птицы. Когда Калеб проснулся вставать ужасно не хотелось, хоть и было необходимо. После отдыха мышцы начали ныть из-за долгой, безостановочной ходьбы по лесным закоулкам. Одежда на палящем солнце впрямь высохла быстро. Поблагодарив уставших от работы дровосеков, наградив их почётными благословениями Калеб отправился по указанной тропе, в сторону ближайшей деревушки. Хоть он и опасался встретить там кого-то нежданного, там шансов обжиться у него было куда больше, нежели в лесу. К лесу, послушник, поклялся себе не возвращаться никогда. Указанная тропа постепенно вывела из леса. Там, вдали, виднелись просторные поля культурных растений, на коих, под беспощадным солнцепёком трудились крестьяне. Самое время для жатвы ячменя, насколько знал Калеб. Там же, по лугам и цветущим холмам пасся небольшой скот. Позже показались соломенные крыши бревенчатых домов, между них тут и там проглядывались человеческие фигуры. Запахло коровьим навозом. Послышалось кудахтанье кур, гуляющих по деревенским улочкам. Крестьянские разговоры почти не умолкали. Однако, завидев новоприбывшего священнослужителя они отвлекались от своих дел, возводя руки в молитвенном жесте. Калеб молча прогуливался, выискивая хоть что-то достойное его внимания. Из местных достопримечательностей в глаза бросилась похеренная временем каменная часовня, чьи стенки уже дали трещину, а деревянная крыша начала прогнивать. На её верху красовался железный символ чаши весов. Тоже проржавевший. Послушник заглянул внутрь. Никого. На деревянных полках стоят иконы с изображениями ликов святых и самого Великого Судьи. Горели свечи, по центру находилась чаша с пожертвованиями. Калеб выглянул за пределы часовни, потом зашёл внутрь религиозной постройки. Ничего примечательного в этом точно нет, а даже если так, разве не может посланник великого судьи взять немного денег на благое дело? Нервишки всё равно давали сбой, несмотря на знание собственной безнаказанности. Он резво схватил несколько пенни, спрятав их под рукава. От волнения руки потели и он чуть ли не выронил дрянные монеты из рук. Совесть что ли грызла? Труднее стало прохаживаться среди домов дальше, когда крестьяне добродушно возносили руки.. На это Калеб лишь непристойно лыбился, одаривая их молитвенным жестом в ответ. Делать тут явно было нечего. Не красть же деньги из часовни на постоянной основе. Ремёсел он не знал, да и таких лиходеев по деревне послушник насчитал несколько. Осталось только случайно набрести на деревенский паб. Что, собственно, Калеб и сделал. Здание не маленькое, со своим подворьем. Ну,с выпить бы сейчас не помешало. Раньше он не пил, не знает каково это, но сейчас чувствует, что точно бы не помешало. Внутри пустовало. Ещё бы. Работа кипит и один церковный изгнанник шляется без дела. Собственно, к делам то ему дорога перекрыта на отрез, если признают. От таких мыслей он ненароком проглотил слюни. Выглядит он молодо, ему и двадцати лет то нет. - С чем пожаловали, Отче? - послышался голос из-за прилавка. Калеба начинало это слегка забавлять. Когда люди, явно постарше называют молодого священнослужителя Отче. Эх, они ещё не знают, что перед ними контрабандист из мира религии, переносящий слово Великого Судьи. Тем не менее, от неожиданности послушник вздрогнул. - Извиняйте, Отче, не хотел напугать. Хозяин паба выглядел весьма солидно для деревенской жизни. Краше чем сам Калеб. Послушник завистливо подошёл к прилавку, за которым красовались пивные бочки. Мужик с седеющей бородкой медленно встал напротив. - Благослови вас Великий Судья. - начал распинаться Калеб. - Я странствующий священник, Калеб, в лесу вот заплутал, да к вам вышел. - Осторожней надо быть, Отче. Святых то у нас давно не виделось, токмо люди господина приходят налог вам драть. - недовольно высказался он. - Вам предложить чего? - Пива бы. - робко произнёс Калеб. - Оно как. - удивился хозяин паба, подняв брови. - Понимаю, с дороги устали, як не выпить. Вам кружку за две пенни. Ох как сказать хотелось про обслуживание священников. Мог бы и бесплатно отдать. Две пенни, это же грабёж! Сам он всего-навсего три себе присвоил. Не уедешь далеко на чистой совести, ох не уедешь. Несмотря на внутренний бугурт Калеб всё же вывалил две монеты на стойку. Владелец паба заполнил кружку, пролив немного на пол, и, достав что-то из-за стойки протянул заказ послушнику. - Вот, нате, отче, рыбка сушёная, за счёт заведения. Изгнанник молча взял поданное, считая цену за рыбу уже включенной в стоимость покупки. Слегка отхлебнув, во рту появилось неприятное чувство. Выпитое будто просилось обратно, лицо неконтролируемо сморщилось. Дрянь. Как же люди это пьют? Ну раз заплачено, нужно допивать. Под рыбу дело пошло куда прозорливее, опустошив половину кружки, Калеб всё же задумался о вещах насущных. - А вас как звать? - морщась спросил послушник, оттягивая зубами рыбу. - Руперт Бат. Я староста деревни, и пабом вот заведую. Староста это хорошо. Такие люди и писать уметь могут, и грамоте обучены. Да и знать всякое могут, например, где б подзаработать. - Хорошее дело, а не подскажешь, где подзаработать можно? - Проповедью то? - Староста усмехнулся, - Так эта вам в город нада, али в церковь. Ну и не говорить же ему, про изгнание? Ладно, пиво то кажись действовать начало, от чего бы и не спросить? - Странствую я, а города людные жуть, не люблю такое, - от балды сказал Калеб, - Я вот стричь умею, писать, читать, не нужны такие? Хозяин паба ненадолго впал в молчаливый ступор от растерянности. А то, священник не хочет зарабатывать богослужением, где такое видано. - Прости, отче, писать-читать умею, да и сынок мой эдакому обучен. А стричь то что, у нас кто как себя может подрезать, но вона, глянь ка. - ткнул он пальцем в сторону объявления, размещённого у стены, перед выходом. Не самое лучшее расположение для важной информации. Уже слегка растеряв координацию, Калеб смог подобраться поближе, разглядев содержимое пергамента. - Господин наш, это, цирюльников ищет, как токмо объявился здесь, вместо старого господина, он сын его вроде. - Сотня пенни? - Калеб аж рот приоткрыл, - За работёнку цирюльника? Не много ли? Что ж у вас каждый не бежит туда? - Бежали сначала, как оголтелые бежали. - настороженно проговаривал хозяин паба, - Токмо не возвращался никто. - То есть, не возвращался? - оторвавшись от объявления спросил послушник. Сотня пенни. Если ещё подкопить слегка то и корову себе позволить можно. Сумасшествие. Кто в здравом рассудке станет столько платить? Он свою работу вообще бесплатно делал, получая одни харчи. - Вот так та. Из городов к нему ходили, и наши, да не вернулся никто с монетами. Там и пропали небось. Не очень перспективно. Не так перспективно, как сотня пенни. А кушать хочется, да жить припеваючи. С языка доселе не сошёл вкус пирогов. - Почему? - спросил Калеб, воображая обещанные монеты. - По што знать. - пожал плечами староста, - Странный он, новый господин. Токмо вы об этом никому. - Почему же странный? - Проезжал он тут как-то мимо, с солдатнёй. Солнце пекло, все без шлемов ездют верхом, а он один в шлеме. Ругается от жары, клянёт всех мимо ходющих, а шлем эн нет, не снимает. Будто стрела его окаянная сразить должна. - У богатых свои причуды, - за такие деньги Калеб оправдывал его как мог, не верить бы только в страшные вести. Да и что за глупости. Не съедал же он этих цирюльников. Что будет, если съездить да проверить? Ничего. Ничего, кроме сотни пенни. Правда чувство изнутри какое-то грызло, словно взывая. Подобно тому, как господин не мог есть цирюльников, они точно так же не могли пропадать сами по себе. - А не подскажешь, - потел Калеб, выдыхая хмельной воздух. - где господин то живёт? - От чего ж не подсказать, отче. Ты на холм взойдёшь, там, за полями пшеничными, так сразу его замок виднеться будет. - Благодарю, мил человек. А чувство всё грызло непонятное. Прямо за ногу дёргало, моля здесь остаться. Не хотелось пропадать вместе с остальными. Быстренько Калеб сообразил. Схватил кружку пива и выхлебал всё залпом. Напиток полез обратно, обжигая горло рвотной кислинкой. Послушник, выдохнув пивную горечь, быстро помотал головой, да отправился в путь-дорогу, пока смел.