***
Венчание состоялось в церкви из красного кирпича недалеко от реки. Как и ожидалось, каждая скамья была заполнена семьями, друзьями и любопытными незнакомцами со всего Бруклина. По этому случаю приехали даже Фуше, чего Якоб совсем не ожидал. Барни и его невеста Ванда были одеты в традиционные наряды, оба с большими, как у кроликов, глазами, шли по проходу. Когда настала очередь Якоба следовать за сестрой Ванды, он сосредоточился на точке на витражном стекле, решив не думать о том, что на него смотрит множество глаз. По какой-то глупой причине он думал, заметят ли они его новый пиджак, и заранее отрепетировал своё объяснение по этому поводу. Чешира среди гостей не было. Он заявил, что его долг — встречать гостей, и эта роль подходила ему гораздо больше, чем раздражать Барни во время церемонии. Когда Якоб занял своё место впереди, он почувствовал себя глупо из-за того, что уже скучал без него. Церемония была долгой и прошла без происшествий. Якоб не мог вспомнить, когда в последний раз присутствовал на свадьбе, и особенно он не привык стоять на коленях во время католической мессы. Всё это время он не спускал глаз с Ханны, следуя её примеру, чтобы знать, что требуется. Она одарила его несколькими ответными взглядами и он задался вопросом, стеснялась ли она цветастого платья, которое ей пришлось надеть, так же, как он своего пиджака. Наконец формальности были соблюдены, и вся процессия пересекала улицу, направляясь в танцевальный зал, отведённый специально для этого случая. Хотя в плане оформления было предложено немного, народу набилось достаточно, чтобы заполнить заведение до отказа, и у Якоба не было другого выбора, кроме как позволить толпе загнать себя на его место за главным столом. С этого момента начались новые традиции: раздача хлеба, тосты, песни, подарки. Для Якоба всё проходило как в тумане, пока официанты разносили рюмки с водкой. — Приберёг это на сегодня ещё с лодки, — заявил Каспер, когда все подняли бокалы. — Так что это абсолютно законно. Он выпил под одобрительные возгласы, а затем все последовали его примеру. Якобу это было не по вкусу, но он всё равно выпил своё. Когда бокалы зазвенели о столы, один голос перекрыл остальные хриплым смехом, и внимание Якоба переключилось на него, как охотничья собака, почуявшая запах дичи. Он заметил затылок Чешира за дальним столиком и был необычайно рад увидеть, что часть его волос зачёсана назад в пару ухоженных косичек. «Он всё-таки получил, что хотел, — подумал он, но потом вспомнил, кто, должно быть, сделал это для него, и его юмор угас. — По крайней мере, он выглядит счастливым». Затем последовал ужин и Якоб воспользовался возможностью выскользнуть из-за стола. Угол комнаты, где сидел Чешир уже привлёк внимание прохожих, сделав его самым оживлённым местом в зале, и он почти передумал к нему идти. Не то чтобы у него были какие-то шутки, которыми можно было бы развлечь Шпильманов, или широкие улыбки, которыми можно было блеснуть и очаровать. Но, как всегда, смех привлёк его к себе. Иногда его озадачивало, как кто-то может быть таким открытым, с такой лёгкостью. Весь стол был поглощён Чеширом и Якоб раздумывал, действительно ли ему необходимо прерывать его, когда кто-то из зрителей повернулся к нему. — Давно не виделись, Якоб, — сказали ему, Якоб не узнал этот голос, но был только один человек, который мог бы говорить с ним по-венгерски. Затаив дыхание, он повернулся к молодому человеку и не смог удержаться от разглядывания. — Ты меня не узнаёшь? — сказал Миклош, улыбаясь. — Знаю, что я… — Якоб! — Чешир повернулся на стуле, и от того, что они оба так пристально наблюдали за ним, у Якоба чуть не закружилась голова. — Позволь тебе представить! Это… — Конечно, я узнаю тебя, Миклош, — наконец сумел выдавить Якоб. — Я бы узнал тебя из тысячи. Миклош улыбнулся ещё шире, вставая, и крепко обнял Якоба. Узнал или нет, Якоб не был готов столкнуться с ним лицом к лицу, особенно когда его разум был переполнен воспоминаниями о маленьком Миклоше, худом, как жердь, и зажатом у него под мышкой. Земля, казалось, ушла у него из-под ног, словно от океанских волн, и, не раздумывая, он обнял парня в ответ. — Теперь ты выше меня, — сказал он, озадаченный. — Я вырос! — Миклош откинулся назад, чтобы посмотреть Якобу в лицо. Оно было ярче, чем Якоб мог когда-либо видеть, и это согрело его всего. — Хорошо выглядишь, — сказал он. — Я надеялся найти тебя здесь. — Но как… — Якоб взглянул мимо него и почувствовал ещё один прилив жара, когда вспомнил, что они были не одни: весь стол наблюдал за ними, и особенно Чешир, чьи глаза были широко раскрыты и напоминали блюдца. Он прочистил горло. — Это Миклош, — сказал он, понятия не имея, с чего начать и как объяснить. — Я знаю его. Чешир встряхнулся. — Я так и думал! — сказал он, возвращаясь к нормальному состоянию. — Мы познакомились недавно, но я понятия не имел, что вы… — он светился любопытством. — Вы старые друзья? — Что-то вроде того, — Якоб попытался высвободиться, но Миклош всё ещё держал его за плечи и отказывался так легко его отпускать. — Это долгая история. — Мы вместе приплыли из Европы, — объяснил Миклош, и все с интересом загудели, отчего Якоб вспотел. — Шесть лет назад. Я добрался сюда только благодаря ему. Он постучал Якоба по груди и ухмыльнулся. — С тех пор я сильно изменился. Какое преуменьшение. Якоб хорошо помнил нежную натуру своего товарища, но тогда они оба были так молоды, и в его улыбке не было той искорки, которая была сейчас. Он понятия не имел, что с этим делать и как реагировать, и пристальный взгляд Чешира заставил его покраснеть от смущения. — Я красовался перед людьми всю неделю, надеясь, что сплетни дойдут до тебя, — продолжал Миклош. — К счастью, твой друг Чешир появился как нельзя вовремя. Он рассказывал мне о твоих приключениях. Якоб сглотнул, когда тяжёлые мысли пробежали кругами по его желудку. — Вообще-то, он был на середине своего рассказа. Может быть, нам стоит вернуться за стол, чтобы не мешать ему. Чешир выпрямился на стуле. — Всё в порядке, — быстро сказал он, в то время как остальная часть его аудитории переводила взгляды с пары на него, внимательные, как зрители в театре. — Думаю, мы бы все… — Нет, продолжай, — Миклош одарил их всех улыбкой, а затем взял Якоба за руку и потащил прочь от стола. — Пожалуйста. Нам нужно многое наверстать. — О, ладно, — Чешир на мгновение скорчил гримасу, которую Якоб не смог распознать, а затем повернулся обратно к столу, снова повеселев. — На чём я остановился? — Якоб позволил Миклошу увести себя, сам он был в смятении. — Извини, что вот так отвлекаю, — сказал Миклош, когда они возвращались к главному столу. — Ты шафер, наверное, хочешь провести сегодняшний вечер с женихом. Я просто был так хотел снова увидеть тебя. — Нет, всё в порядке, — Якоб взглянул на Барни, который был полностью поглощён своей круглолицей невестой. — Рад тебя снова видеть. Миклош усмехнулся. — Ты совсем не изменился, — поддразнил он, занимая место другого шафера, который отошёл поболтать со своими друзьями. — Но мне нравится. Тебе идёт серьёзность. Якоб покраснел ещё больше, возвращаясь на своё место. — Правда, — Миклош ещё раз усмехнулся и взял себе сосиску с тарелки Якоба. — Ты всегда такой прямолинейный и надёжный. С тобой так спокойно. Он немного смягчился от собственной серьёзности. — Я обязан тебе своей жизнью. Я бы даже не добрался до судна без тебя, — напомнил ему Якоб. — Как скажешь, — Миклош резко вздохнул. — Боже, как я рад тебя видеть. Я хочу услышать обо всём, чем ты занимался всё это время. Когда Якоб неохотно нахмурился, он ухмыльнулся, как будто ожидал этого. — Или заговорю я. Сразу после того, как ты уехал из детского дома, меня усыновили хорошие люди. Я тебе всё расскажу. — Давай, — живо ответил Якоб. — Я тоже хочу обо всём услышать. Чешир закончил свой рассказ с размахом, под взрыв смеха и даже аплодисментов. Пока что Шпильманы были гораздо более сговорчивыми, чем семья, с которой они вступали в брак, и он наслаждался их обществом. Но когда он уступил рассказ одной даме, то поймал себя на оглядываниях на главный стол, где Якоб и Миклош сидели близко друг к другу и весело болтали. Он никогда не видел Якоба таким. Он не совсем улыбался, но в его лице и позе чувствовалась лёгкость. Он наклонился и внимательно слушал любую историю, которую взволнованно рассказывал Миклош, со всей непринуждённостью и комфортом, которых ему обычно недоставало. Чешира их разговор отвлекал больше, чем следовало бы. — Ты даже не слушаешь, — пожурила Чешира дама, и он быстро отвернулся, очаровав её своими извинениями. Свадьба продолжалась, такая же шумная, как и любое другое мероприятие, в котором Чешир когда-либо принимал участие. После ужина были музыка и танцы, и ещё водка, и ещё еда… И ещё больше еды. Он никогда не видел, чтобы так быстро съедалось столько всего, и казалось, что блюда никогда не закончатся. Празднество продолжалось уже несколько часов и даже энтузиазм Чешира, который он когда-то считал безграничным, начал угасать. Он рухнул обратно на стул после оживлённого танца с кем-то из кузенов Фуше, когда увидел, что остальные с его стола были уже в других местах: девушки суетились вокруг невесты, мужчины участвовали в каком-то импровизированном соревновании по балансировке бокалов и столовых приборов. «Они же говорили, что это на всю ночь, — подумал Чешир, ослабляя галстук. — И завтра будет продолжение». Он устало улыбнулся про себя этой мысли и огляделся, не зная, что делать дальше. По мере того как гости становились всё более уставшими и пьяными, они начали собираться вместе с теми, кого знали лучше всего, а присоединиться к ним было проблематично. Поэтому он на некоторое время перевёл дыхание, потягивая воду, чтобы освежиться и сохранить ясность ума. Его взгляд вернулся к главному столу. Миклош всё ещё сидел там, развлекая не только Якоба, но и нескольких его коллег из банды своими историями. «Столько всего, чтобы попасть сюда вместе со мной», — подумал Чешир. Не то чтобы он держал на него зла. Он уже собирался присоединиться к ним, когда его взгляд упал на Якоба, и он остановился как вкопанный. Якоб улыбался. Для кого-то, возможно, это бы ничего не значило, у него просто слегка дёрнулся край губ, в то время, как остальные смеялись над шутками Миклоша. Чешир лишь несколько раз за два года видел у него подобное выражение лица, и он почувствовал себя одновременно спокойно и глупо. Почему бы Якобу не повеселиться? Праздник же, да и рядом с ним был старый друг. Он должен радоваться. Чешир был в восторге, видя его таким счастливым. На самом деле он был так взволнован, что не осмелился его отвлекать. Так он и сидел за столом, жуя кусочек торта, пока тонкая рука не коснулась его плеча. — Привет, Чеш, — сказала Грейс и Чешир чуть не подавился своим десертом. — Можно посидеть с тобой? — К-конечно! — Чешир закашлялся и ему пришлось сделать глоток воды, чтобы прийти в себя, когда Грейс села рядом с ним. Она была одета в голубое, скромная и очаровательная, её волосы были собраны в пучок, распущенный после танцев. Её улыбка всегда немного затуманивала его разум, но сегодня вечером царила неуверенность, делая всё только хуже. Он сглотнул. — Привет, Грейс. Прекрасно выглядишь. — Спасибо, — Грейс покраснела и попыталась заправить выбившуюся прядь волос обратно в пучок. — Этот костюм тебе очень идёт. Чешир тоже покраснел и напряжённо откинулся на спинку стула. — Спасибо, — то, что всегда ему давалось легко и естественно, сейчас заставляло нервничать. — Веселишься? — Да! Здесь просто замечательно, — Грейс колебалась, думая, что ещё сказать, пока, наконец, не сдалась, слегка пожав плечами. — Прости, знаю, что это неловко. Я просто не могла оставить тебя здесь в одиночестве Чешир рассмеялся. Это просто вырвалось, казалось бы, из ниоткуда, придав уверенности, которую он потерял. — О, меня не оставляли в одиночестве, — сказал он, но его ложь была очевидна. — Мне просто была нужна передышка. Меня научили танцевать польку! Грейс кивнула, но выражение её лица не изменилось, и Чешир почувствовал себя неуютно. — Хочешь за мой стол? — предложила она. — Мы готовились к партии в покер. Жалость, прозвучавшее в её тоне, заставило его глаз дёрнуться. — Нет, нет, спасибо. Мне нужна ещё порция водки. Но я могу прийти позже, если ты всё ещё будешь там, — он ухмыльнулся. — Твой столик может разозлиться на тебя за то, что ты пригласили меня. Ты же знаешь, я хорош в покере. — О, я знаю, — ответила Грейс, но без того дразнящего очарования, к которому он привык от неё слышать. — У тебя нет бесстрастного выражение лица, но тебе это не мешает. Чешир не был уверен, что она хотела этим сказать, но он не собирался спрашивать. — Позже, — повторил он. — Сохрани мне местечко. — Конечно, — Грейс начала вставать, но затем остановила себя и снова опустилась на стул. — Знаешь, тебе необязательно делать это всё время, — сказала она, и Чешир застыл так неподвижно, как будто она прокричала это. — Этот спектакль, который ты разыгрываешь. — Я… — жар вскипел под воротником Чешира, когда он ошеломлённо уставился на неё в ответ. — Я не понимаю, о чём ты. — Я просто хочу, чтобы ты были честен со мной, — настаивала Грейс, комната за её спиной расплывалась в неразборчивую толпу настороженных лиц. — Это всё, чего я хочу. Понимаешь меня? Чешир мог только таращиться. Конечно, он понимал. Он хорошо помнил каждый личный вопрос, от которого уклонялся, каждое невысказанное обещание, которого она ожидала от него, но которое он не мог дать, не говоря уже о том, чтобы сдержать его. Он остро осознавал, что именно его собственное легкомыслие привело к тому, что они отдалились друг от друга, и даже более того, что это, вероятно, было к лучшему для неё. Она заслуживала лучшего, чем жалкий хулиган с клеймёными ладонями. И он хотел сказать ей об этом, но выражение искреннего и в чем-то обнадёживающего разочарования на её лице прожигало дыры в его лёгких. Он улыбнулся и сказал: — Извини, — не столько потому, что хотел, чтобы она перестала так на него смотреть, сколько потому, что ему действительно было жаль. Это дало обратный эффект, но ненадолго: всё, кроме разочарования, исчезло с лица Грейс, перехватив у него дыхание, но затем она встала со стула. — Я знаю, — сказала она и повернулась, чтобы уйти. — Увидимся, Чеш. Чешир опёрся локтями о стол, наблюдая, как Грейс присоединилась к своим друзьям за игрой в покер. «Надо было просто пойти с ней, когда она просила, — подумал он. — Один глоток и ты был бы в порядке». Но при виде того, как они смеются и опираются друг на друга, у него таинственным образом скрутило живот, и он не мог сдвинуться ни на дюйм. Поблизости была ещё пара знакомых лиц, но никто не повернулся в его сторону, не на кого было посмотреть. В любом случае, они, вероятно, не были бы рады его неуклюжему вторжению. Однако он заметил официанта с новой бутылкой водки и охотно подозвал но к себе.***
Якоб нахмурился, наблюдая, как Чешир снова выпивает. Не то чтобы он беспокоился по этому поводу, Чешир более чем хорошо переносил алкоголь, но при виде его одного за столом у Якоба сдавило в груди. «Если он не захотел общества Грейс, то и моё он не пожелает», — подумал он, опираясь на свою ладонь. Он выглядел так, словно совсем недавно ему было очень весело… Миклош ткнул его в плечо, и он вздрогнул, обнаружив, что тот совсем близко и пристально смотрит на него. — Ты в порядке? — спросил он. — Да, — быстро ответил Якоб, отводя взгляд. — О чём ты говорил? Миклош мгновение рассматривал его, затем перевёл взгляд на Чешира и обратно. — Можем вернуться туда, если хочешь, — предложил он. — Нет, — Якоб откинулся на спинку стула, повернувшись ровно настолько, чтобы не было ясно, что он следил за Чеширом весь вечер. — Всё хорошо. — Уверен? Потому что, кажется… — Якоб! — Барни схватил его сзади за плечи, и Якоб вздрогнул, по глупости испугавшись, что он их подслушал. Но Барни был гораздо больше заинтересован в том, чтобы спихнуть его со стула. — Давай, вставай! — сказал он, пьяно смеясь. — Пришло время для очепин! — Что? — спросил Миклош, и Барни тоже схватил его, заставляя подняться на ноги. — Я не очень хочу в этом участвовать, — сказал Якоб, даже когда позволил Барни потащить себя туда, где начали собираться другие холостые мужчины. Он оглянулся и увидел, что Чешир тоже встаёт со своего стула. Он сглотнул. Ему всё равно не отвертеться. — Ты должен, — настаивал Барни. Он улыбался так широко, что это было почти пугающе. — Обязательно поймай этот галстук и тогда я буду шафером на твоей свадьбе! Он втолкнул их обоих в шумную компанию, и когда музыка начала усиливаться, он забрался на главный стол. Якоб поморщился, когда парни начали подбадривать его и толкать, не прилагая полной силы. Затем он понял, что среди их смеха не хватает одного голоса. Он быстро оглядел комнату, но в ней Чешира уже не было.***
Выйдя из зала, Чешир воспользовался моментом, чтобы потереть лицо и перевести дыхание. Ему просто нужно было немного подышать свежим воздухом, чтобы прийти в себя. Ещё немного жидкой храбрости, чтобы он мог снова войти в комнату и присоединиться к празднованию со свежими силами. А пока лучше, чтобы никто больше не заметил, как он сидит за столом в одиночестве, как какой-то изгой. — Блум. Чешир вздрогнул, посмотрел вниз и понял, что он был не единственным, кто временно покинул вечеринку: Ханна сидела на бордюре, её платье подружки невесты было с оборками на коленях, на её лице застыла ужимка. Она стояла немного криво и махала ему сигаретой. — Зажги. Чешир сглотнул. Ханне никогда не нравилась его компания, особенно когда он был пьян, но он был достаточно пьян, чтобы рискнуть сесть рядом с ней на бордюр. «Не взорви ничего», — подумал он, обхватывая конец сигареты ладонью. Это потребовало от него всей сосредоточенности, но он справился, и Ханна жадно вдохнула табачный дым. Чешир наблюдал, озадаченный образом Ханны с её макияжем и платьем, хмурящейся из-за дыма. — А здесь классно, — сказал он, надеясь, что его голос звучит нейтрально. Ханна фыркнула. — Тогда почему ты не участвуешь? — Э-эм, — Чешир не ожидал, что ему придётся так быстро собраться с мыслями, но встряска была на удивление кстати. — Они там ловят галстук жениха, — сказал он, пожимая плечами. — Не думал, что участвовать было бы честно с моей стороны. Я не собираюсь жениться. — В любом случае, Барни не хотел бы, чтобы ты победил, — согласилась Ханна. — Он ненавидит тебя. Сердце Чешира болезненно забилось. — Правда? — А ты не заметил? — Ну, то есть… — он снова начинал терять уверенность, поэтому откинулся назад, опираясь на ладони. — Конечно, я заметил. Просто от тебя это звучит так грубо. Они немного посидели в тишине, а затем Ханна протянула ему свою сигарету, будто это было извинением. Чешир с благодарностью сделал затяжку, и как раз в тот момент, когда он жалел, что у него не было больше водки, Ханна схватила бутылку, которую прятала с другой стороны. Она сделала большой глоток, а затем обменяла её обратно на сигарету. Чешир пил, зная, что ему не следует продолжать в том же духе, если он надеется попасть сегодня домой. — А что насчёт тебя? Ты же не собираешься, расталкивая всех на своём пути, добираться до букета Ванды? Ханна закатила глаза. — Ну конечно нет. — Почему нет? — настаивал он. — Потому что знаешь, что выиграешь? — Не смеши. — Потому что ты бы действительно выиграла, знаешь ли. Эти бедные девочки даже понять бы ничего не успели. — Господи, Блум, прекрати, — проворчала Ханна. — Неужели ты не понимаешь, что я здесь потому, что хотела покоя? Чешир заткнулся. Некоторое время они неловко сидели рядом, пока он набирался храбрости, чтобы уйти. У него не было особого настроя возвращаться к празднеству, но если и уходить, то вместе с водкой. Но потом Ханна вздохнула и потянула его за куртку, хотя он ещё не собирался вставать. — Можешь остаться, — пробормотала она. — Меняемся. Она протянула ему сигарету, а он ей — водку. Кажется, она выпила достаточно, чтобы у неё развязался язык. — Я получила письмо от своей сестры, — призналась она. Чешир держал рот на замке, наблюдая за происходящим с ненавязчивым интересом. — Она вышла замуж в прошлом году. Наверное, уже беременна. Я не знаю, следующее письмо дойдёт нескоро, если оно вообще дойдёт. Чешир сделал ещё одну затяжку сигаретой. — Старшая или младшая? — спросил он, пытаясь представить её. — Младшая, — Ханна скорчила гримасу. — Самая младшая из пяти. — Вау. Воцарилось ещё одно короткое молчание, которое Чеширу не терпелось прервать, прежде чем его разум успеет отвлечься. — Ну, — сказал он с неловкой весёлостью, — то, что она опередила тебя, не значит, что на этом конец. Уверен, ты встретишь кого-нибудь, кто… — Я не из-за этого расстроена, болван! — огрызнулась Ханна. — Я скучаю по своей грёбаной сестре! Чешир снова заткнулся, почувствовав знакомую боль в груди. — Я не видела её с тех пор, как меня отправили сюда, — продолжала она, и Чешир был потрясён, увидев слёзы, навернувшиеся на её глаза. — Возможно, я никогда больше не увижу её до конца своих дней! Никого из них! Я даже уже не помню, как они выглядят. Ханна сделала ещё глоток, а затем всучила бутылку обратно Чеширу, забирая сигарету. — Я не хочу выходить замуж, — пробормотала она, куря и вытирая глаза. — Я скучаю по своей сестре. Чешир вжал голову в плечи, к горлу подступила желчь. — Да, — пробормотал он. — Я тоже. Ханна повернулась и сильно ударила его кулаком в плечо. — Пошёл ты! — прорычала она. — Ты не знаешь мою сестру! Ты должен просто сидеть и кивать, ясно? Держись подальше от моей сестры! — Прости! — Чешир прикрывал выпивку, в то время как она продолжала пьяно избивать его. — Извини, я имел в виду, держу пари, я бы тоже скучал по ней, если бы она была моей сестрой, понимаешь? Когда она немного успокоилась, он не смог удержаться и добавил: — Но только если это обаяние передаётся по наследству в вашей семье. Ханна ударила его ещё несколько раз, но сил у неё уже не было, и в конце концов она остановилась. — Урод, — проворчала она и вернула ему сигарету, чтобы вытереть слёзы со своего лица юбкой. — Если бы я не была пьяна, я бы надрала тебе задницу. У Чешира тоже не было сил, но он допил остатки водки и сделал последнюю затяжку сигаретой, прежде чем затушить её о бордюр. — Очень жаль, — сказал он. — Потому что сейчас я достаточно пьян, чтобы насладиться этим. Он не мог вынести мысли о том, чтобы оставаться здесь и дальше, кипя от пьяной честности, поэтому он заставил себя выпрямиться. — Думаю, нужно вернуться и ещё немного покривляться. Ханна пристально осмотрела его и, наконец, протянула к нему руки. Он помог ей подняться на ноги, но даже стоя она шаталась и прислонилась к нему, чтобы сохранить равновесие, хотя он тоже был не очень устойчив. Они спотыкались вместе и им пришлось опереться на стену здания, чтобы прийти в себя. — Я не вернусь туда в таком виде, — сказала Ханна, на данный момент её голос звучал вполне трезво, когда она ещё раз попыталась стереть следы слёз. — Могу отвести тебя домой, — предложил Чешир и Ханна напряглась, её пальцы впились ему в плечи. — Просто отведу, — поспешно добавил он. — Честное слово! Ханна обдумывала это дольше необходимого, её рука скользнула вниз, сжимая его бицепс. Настала очередь Чешира напрягаться, когда она пристально посмотрела ему в лицо. — Хорошо, — сказала она и отступила назад, разделяя их. — Но если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я оторву тебе яйца. — Мы просто идём домой, — заверил Чешир, когда они двинулись в путь, держась достаточно близко, чтобы они могли подхватить друг друга, если споткнутся. — В здание, в котором мы живём. — Сначала налево, потом направо, — сказала Ханна, и Чешир вздрогнул. — Доверься мне, Блум. — О, доверяю. Чешир нервно хихикнул, и когда его ботинок зацепился за бетон, Ханна схватила его за локоть, чтобы удержать, отчего он вспотел. Но она так и не отпустила его, ведя за собой по тротуару. Он последовал за ней, полный любопытства и страха перед тем, что она могла задумать.***
Свадебная вечеринка продолжалась до поздней ночи, еды, музыки и игр было достаточно, чтобы удовлетворить даже самых бывалых весельчаков. Из чувства долга Якоб остался на всё это время. Близилось раннее утро, когда они с Миклошем поплелись обратно в его маленькую квартирку и рухнули на кровать, сытые, пьяные и измученные. Он не был создан для такой активности и внимания. Он хотел проспать несколько недель. Но больше всего он хотел знать, куда делся Чешир. — Он, наверное, улизнул с какой-нибудь девушкой, — пробормотал он, пытаясь снять пиджак, не садясь. — Или двумя. Устроили свою собственную вечеринку. — М? Кто? — Миклош перевернулся и толкнул Якоба в плечо, приподняв его достаточно, чтобы помочь раздеться. — А, твой друг Чеш? — Да… — Якоб, наконец, высвободился и бросил пиджак на пол, беспокоясь, что она каким-то образом начнёт пахнуть Чеширом, если он будет держать её слишком близко. — Просто так уйти — на него не похоже. Миклош приподнялся на локте, чтобы понаблюдать за Якобом. — Ты беспокоился о нём всю ночь, — сказал он слегка поддразнивающим тоном, который заставил Якоба растеряться. — Если ты хотел провести с ним время, так и бы и сказал. — Нет, не хотел, — запротестовал Якоб. — Я просто не хочу, чтобы у него были неприятности. Миклош усмехнулся. — А мне показалось, что он из тех, кто доставляет неприятности, — он разгладил перед своей рубашки. — Но он милый. Одолжил мне этот галстук для праздника. Чувствую себя виноватым, я ведь бросил его после того, как убедил провести меня туда. Внимание Якоба переключилось на галстук: тёмно-фиолетовый, фактурный. Он мог бы дать себе подзатыльник за то, что не заметил его раньше. Не раздумывая, он протянул руку и провёл большим и указательным пальцами по всей его длине. Он был грубее, чем шелковистый галстук в бордовую полоску, который он непреднамеренно украл у Чешира почти год назад и до сих пор хранил в ящике стола, постиранный и выглаженный. Он покраснел при мысли об этом и быстро отдёрнул руку. — Должен признать, — пробормотал он, — у него хороший вкус. Миклош продолжал внимательно наблюдать за ним и Якоб покраснел ещё сильнее. Конечно, Миклош не мог за один вечер догадаться о том, что он так долго скрывает. Но потом Миклош улыбнулся, медленно и озорно. — Нет, правда, — сказал он. — Хотя больше всего меня в нём заинтересовал не его стиль. Он провёл пальцами по волосам, и нежно-розовые оттенки, которые весь вечер радовали гостей Барни, сменились на медово-русые чеширские, светящиеся даже в темноте квартиры. — Он позволил мне заплести его волосы перед праздником, — сказал Миклош и Якоб почувствовал ком в горле. — Кажется, он заботится о них даже лучше меня. Надеюсь, ты говорил ему не стричь их. — Да, — рассеянно сказал Якоб и, не удержавшись, снова потянулся вперёд, чтобы провести пальцами по волосам Миклоша. Они были мягкими и будто стекали по его грубой коже. — Я говорил ему. Радужки Миклоша потемнели и стали карими. — Если он тебе так интересен, то так и скажи, — сказал он. Якоба бросило в жар. — Он очень хорошо отзывался о тебе. Якоб попытался вжаться в матрас, кипя от смущения. — Ему не нравятся парни. Миклош рассмеялся. — Конечно, нравятся. Он привёл меня на свадьбу в качестве своего спутника, ты же знаешь. Якоб уже слышал, как он говорил это ранее, но до него это так и не дошло. У него желудок переворачивался, когда он думал о Чешире и Миклоше, идущих на вечеринку рука об руку, флиртующих и хихикающих друг с другом, как Чешир с Грейс, Миклош пристроился у него под мышкой… Он отвернулся от Миклоша, пробормотав: — Он мне не нравится. — Ладно, — ответил Миклош, посмеиваясь. Якоб скорчил гримасу, готовясь к новым поддразниваниям, но Миклош лишь вытянулся рядом с ним, тяжело опираясь на его плечо. — Я просто предположил. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Якоб. Якоб застыл на месте, его охватило чувство замешательства, а затем стыда от осознания того, что это вообще не должно было вызывать такого замешательства. И всё же, несмотря на всю свою тоску, он никогда по праву не думал о счастье. Сколько бы раз он ни представлял себя прижатым к Чеширу, согретым и желанным, или даже прижатым к его широкому телу, он не мог представить себе это в реальной жизни. Не было мира, где Чешир знал бы и принимал его чувства, не было будущего, где он признался бы, краснел и был мил с эксцентричным, безрассудно смелым человеком, которым восхищался. Он понятия не имел, на что это было бы похоже. Мысль об этом приводила его в ужас. Может, галстук в его ящике был единственным, что у него могло быть. Возможно, блестящая имитация плетения у Миклоша между пальцами — это всё, на что он мог надеяться. И эта мысль тоже приводила его в ужас. Якоб изогнулся, обхватил Миклоша руками и крепко прижал к себе. Ему снова вспомнился плеск океанских волн под ним, и он позволил себе одно из тех редких воспоминаний: о долгом путешествии, в которое он и его юный друг попали, когда были детьми-сиротами, решительно шагая по европейским полям сражений в надежде спастись и, возможно, даже обрести дом. Он вспомнил, как жил падальщиком, отчаянно пытаясь позаботиться о своём подопечном, язык которого он мог понимать лишь отдалённо. И после нескольких недель борьбы за каждый день они добрались до борта корабля, вцепившись друг в друга в трюме, не имея ни малейшего представления о том, где они могут оказаться. Тогда он тоже по-настоящему не ожидал и не надеялся на счастье. Миклош встретил его, успокоил тихим бормотанием и нежными руками, подобных которым он никогда бы не подумал искать. Миклош действительно знал его, Миклош хотел, чтобы он был счастлив. Якоб зарылся в него и ему захотелось быть счастливым. Но когда он уткнулся носом в лёгкие, как пёрышко, волосы, всё, что он мог сделать, — это задаться вопросом, были ли волосы Чешира такими же мягкими. Он намотал на пальцы галстук Миклоша и подумал о ладонях Чешира в перчатках, скользящих по его коже. И когда он притянул Миклоша к себе для поцелуя, ему захотелось, чтобы это были губы Чешира на его губах, тёплые, мягкие и такие чувственные. — Прости, — выдавил Якоб, запинаясь, пристыженный и убитый горем, пытаясь выпутаться. — Я не хотел… Но Миклош снова притянул его к себе для поцелуя, более глубокого, чем прошлый. — Всё в порядке, — прошептал он. — Я не против. Он начал расстёгивать рубашку Якоба, а Якоб больше не пытался отстраниться, позволив Миклошу опрокинуть его на спину. «Может, если я просто смогу выбросить это из головы, — подумал он, пытаясь убедить себя, пока Миклош расстёгивал штаны. — Я давно не был с кем-то… Возможно, мне просто нужно потрахаться, покончить с этим и перестать думать о нём». Он так много выпил, что сомневался, сможет ли вообще осуществить этот план, но всё изменилось, когда он посмотрел вниз на копну знакомых волос, спускающуюся ниже его талии. Мягкие, широкие губы раскрылись над его членом и притворяться было пугающе легко. Ему нужно было только погрузить пальцы в мягкие медово-золотые пряди и возбуждение захлестнуло его. Не пытаясь заглушить стоны, вырывавшиеся из него при каждом толчке, он подумал о том, как Чешир был бы так же внимателен, так же агрессивен. Не прошло много времени, прежде чем он начал извиваться на матрасе, желая получить разрядку. Якоб схватил Миклоша за воротник и потянул. Ему было недостаточно просто откинуться назад и смириться. Он притянул Миклоша обратно к себе и поцеловал, вздрогнув от задыхающегося смешка, сорвавшегося с его губ. Торопливыми руками он расстегнул брюки Миклоша и скользнул в них, с силой ощупывая его. — Полегче, Яш, — засмеялся Миклош, но Якобу не хотелось полегче. Он толкнул Миклоша на живот и крепко прижался к нему, постанывая от трения своего члена о поясницу Миклоша. Зарывшись лицом в мягкие волосы Миклоша, он сжимал его рукой и покачивал бёдрами, чтобы быть максимально близко кожей к коже. Миклош хныкал и извивался от восторга. Якоб никогда не думал о том, как Чешир дрожит под ним в такой голодной покорности, но мысль о том, что он может это сделать, сводила его с ума. Он хотел этого так сильно, что готов был расползтись по швам, и он прошептал имя Чешира в затылок Миклошу, грубо трахая его, пока тот не кончил, содрогнувшись всем телом. Миклош повернулся для ещё одного поцелуя. Его губы были мягкими и сладкими, Якоб целовал их до синяков, доводя себя до блаженной кульминации. Но когда они остановились, дыша друг другу в лицо, иллюзия начала рассеиваться, и Якоб снова почувствовал себя опустошённым. — Прости, — пробормотал он, пряча лицо в изгибе шеи Миклоша. — Мне не стоило… — Тс-с, всё хорошо, — снова заверил его Миклош. Он крепко обнял Якоба. — Мне жаль. Не знаю, что всё настолько серьёзно. Я не должен был пользоваться тобой в своих интересах. — Дело не в этом, — Якоб сделал глубокий вдох и задержал его на мгновение, прежде чем выдохнуть. — Спасибо. Думаю, мне это было нужно. — Трахнуть кого-нибудь? — предложил Миклош, и тот усмехнулся, немного успокоив Якоба. — Всё в порядке, правда. Он поцеловал Якоба в щёку и сел. — Давай приведём себя в порядок и ляжем спать. Утром ты почувствуешь себя лучше. — Да, — согласился Якоб. Он расправил плечи и с облегчением обнаружил, что часть той тяжести с них уже спала. — Спасибо.***
Поздним утром Якоб проснулся, скрючившись в объятиях Миклоша. Он был с похмелья и измучен, но просыпаться рядом с кем-то было не так уж плохо. Он одолжил Миклошу одежду и они вышли из здания, чтобы позавтракать в маленькой закусочной через дорогу. — Я правда рад, что нашёл тебя, — сказал Миклош уже не в первый раз, когда они сели друг напротив друга. — И теперь, когда я знаю, где тебя найти, я хотел бы как-нибудь снова прийти. И тебе всегда рады в Джерси. — С удовольствием, — ответил Якоб, испытывая облегчение от того, что Миклош не думал оставаться в Бруклине. Ему не нравилась мысль о том, что его друг мог быть замешан в бизнесе Козлова, ещё меньше нравилось постоянное, грубое напоминание о том, что он из себя представляет. — Я рад, что у тебя всё хорошо. — Когда-нибудь у меня будет свой собственный салон красоты, — пообещал Миклош. — И тогда я смогу привести твои волосы в порядок. Входная дверь закусочной с грохотом открылась и Якоб замер, подняв глаза и увидев входящего Чешира. Он был одет в свежую рубашку и галстук, но его волосы были взъерошены, только одна из косичек осталась нетронутой. Он заметил Якоба и его лицо просветлело. Яркий и нетерпеливый блеск в его глазах снова скрутил желудок Якоба в узел. Хоть что-то было неизменным. Миклош тоже заметил его и когда Чешир направился в их сторону, он выскользнул из-за стола. — Я на минутку, — сказал он, несмотря на молчаливую мольбу Якоба, и направился в туалет. Чешир смотрел ему вслед, ухмылка искривила его губы, когда он занял своё место за столом. — Доброе утро, Якоб, — весело поздоровался он. На лбу виднелись морщинки, свидетельствовавшие о том, что он тоже страдал от похмелья. — Вот это выдалась гулянка, да? Якоб сглотнул. В жизнерадостности Чешира был намёк на что-то особенное, что иногда появлялось у него, когда он пытался сохранить что-то в секрете, и это заставляло его нервничать. — Ага. Но тебя почти не было там, куда ты делся? — О, да, — Чешир покраснел, а затем попытался скрыть это, притворившись, что чешет нос. — Просто играл роль джентльмена. Я много пропустил? — Ещё больше того, что уже было, — Якоб нахмурился, безуспешно пытаясь вспомнить, кто ещё мог исчезнуть с праздника в то же время. Он не смог удержаться от вопроса: — Так кто это был? — А, эм, — Чешир смущённо поморщился, пытаясь привести свои волосы во что-то более презентабельное. Трепет каждой пряди, не поддающейся его попыткам, гипнотизировал. — Ну, я обещал, что не скажу, — признался он и у Якоба не было времени почувствовать горечь, прежде чем он добавил: — Но я знаю, с кем был ты. Якоб застыл в панике. — Извини, — взволнованно продолжил Чешир. — Я не хотел подслушать, но стены в нашем здании довольно тонкие, понимаешь? Думал, ты мне расскажешь! — он рассмеялся, и каждая нота в его голосе задевала Якоба. — И было бы хорошо, если бы Миклош рассказал мне сразу, что он задумал. Если б я знал, что он с самого начала искал тебя, я бы не питал особых надежд. Что, чёрт возьми, происходит? Якоб уставился на него, шестеренки в его мозгу заедали и беспомощно скрежетали друг о друга. Он не мог вспомнить, срывалось ли с его губ имя Чешира громче простого вздоха. — Я не знал, что ты… — Тебе не нужно смущаться, — заверил его Чешир более мягким, искренним тоном, которого Якоб ранее никогда не слышал от него. — Я просто так рад узнать это сейчас. Это меня, конечно, не касается, но я всегда думал, что, возможно, тебе просто кто-то нравится, понимаешь? И это прекрасно! Он ещё немного тихо посмеялся. — Так что, когда я услышал, как вы двое… Ну, ты знаешь… Я чуть с ума не сошёл! Не мог в это поверить! Якоб по-прежнему не мог сделать ничего, кроме как тупо смотреть на него. Может, он всё-таки слышал не совсем всё. Чешир был так очарователен в своём восторге, таким счастливым за него, что ему казалось, будто у него ломаются рёбра. Неужели он не мог проявить хотя бы каплю ревности? — Знаю, что ты не любишь много рассказывать о своей личной жизни, — продолжал лепетать Чешир, всё ещё находясь на грани смеха. Якоб внутренне съёживался все сильнее и сильнее с каждым словом. — Но я действительно рад. Миклош, безусловно, красив, и такой обаятельный! Конечно, я не хочу ничего предполагать, но я действительно рад за тебя. Если ты захочешь… — Ты когда-нибудь прекратишь болтать? — выпалил Якоб. Он хотел только чтобы тот остановился, хотя бы на мгновение, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. И Чешир действительно остановился. Остановился так быстро, что Якоб услышал, как захлопнулась его челюсть. Его улыбка дрогнула, и в глазах промелькнула обида, от которой желудок Якоба налился свинцом. Это длилось всего мгновение, но оно было душераздирающим. — Извините, — немедленно извинился Якоб. — Просто мне не по себе. — Ничего, — ответил Чешир, выражение его лица снова стало дружелюбным и понимающим. Якоб не мог понять, как ему удалось так легко это сделать, и внезапно усомнился в каждой улыбке, которую Чешир когда-либо бросал в его сторону. — Прости, мне не следовало совать нос не в свое дело. Я оставлю вас двоих наедине. Он встал с диванчика. Якоб запнулся о свой язык, его сердце бешено колотилось. — Стой, — сказал Якоб. — Тебе необязательно уходить. Можешь позавтракать с нами… — Нет, мне всё равно нужно идти. Я просто хотел поздороваться, — Чешир одарил его ещё одной менее убедительной улыбкой и повернулся, чтобы уйти. — До встречи! Якоб поник, он был в смятении и уже кипел от горького сожаления. Он не заметил, как Миклош вернулся, пока тот не спросил: — Что случилось? — Я больше так не могу, — сказал Якоб, прижимая ладони к глазам. — Это так глупо! Миклош подождал, пока он возьмёт себя в руки и поднимет глаза, прежде чем ответить. — Неужели это так сложно? — мягко спросил он. — Расскажешь ему о своих чувствах? — Да, это очень сложно, — возразил Якоб, снова потирая лицо. Он только желал, чтобы Чешир был рядом с ним, но когда его это желание исполнялось, он вёл себя как придурок без всякой причины. Он понятия не имел, почему Чешир вообще продолжал проводить с ним время, и мысль о попытке объясниться вызывала у него тошноту. Он не смог бы честно признаться, чтобы после смотреть, как Чешир изображает улыбку или, что ещё хуже, смеётся над этим. Говорит, как он польщён. Но нет. Как ему потом видеться с Чеширом, если тот скажет «нет»? Официантка принесла им кофе, Миклош заказал простой завтрак для них. Когда она ушла, он вздохнул. — Якоб, мне жаль, — сказал он. — Честно говоря, я понятия не имею, через что ты проходишь. Я не испытываю таких чувств к кому-то, честно говоря, даже не думаю, что способен на это. Но мне кажется, что… — Всё хорошо, — прервал его Якоб. Даже если Миклош хотел как лучше, получить совет он хотел в последнюю очередь. — Спасибо, Мик, но мне нужно перестать притворяться. Думаю, мне следует просто прекратить это. Миклош с сомнением посмотрел на него. — А это сработает? — Должно, — Якоб схватил свой кофе и сделал большой глоток, словно желая, чтобы это символизировало его убеждённость. — Мы друзья. Этого достаточно. — Ладно, — сказал Миклош, и сочувствие, с которым он смотрел на Якоба, заставило его вернуться к своей кружке. — Но если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом, я выслушаю. — Всё в порядке, — повторил Якоб. — Я в порядке. Он откинулся назад и глубоко вздохнул. — Спасибо. — Не за что. Они вместе позавтракали, а потом Якоб проводил Миклоша до станции, чтобы он мог успеть на поезд из города. Все вернулись в зал, где уже шёл второй менее яркий день свадебного торжества. Барни поспешил подозвать его к столику, где группа членов их банды сидела за картами. — Присоединяйся, — настаивал Барни. — Без Блума у нас у всех больше шансов. Решению Якоба не было и часа, а его сердце всё ещё бешено колотилось при упоминании имени Чешира. — Почему его нет? — Кого это волнует? — Барни начал сдавать карты. — Нам не особо хочется, чтобы он орал весь день напролёт. — Уверена, что с ним всё хорошо, — сказала Ханна, сосредоточенно изучая свои карты. — Не волнуйся. — Я не волнуюсь, — Якоб опустился на стул и схватился за его ручки. — Правда, — сказал он, опустив глаза, — я не волнуюсь.