Okonomiyaki story 1

Рокотливый влажный воздух сменял собой любые звуки. Вот оно чувство сомкнутого, будто бы сложенного и сдавленного шума в ушах, похожего на плескания воды во всем твоём теле. Ведущие в некуда, мысли бежали за ним и ещё одним парнем, крутящим педали. Листья на дороге то катились, то отбивались от серых колёс, впечатляюще поднимаясь иногда так высоко, будто изумрудный силуэт вставал с колен и падал, рассыпаясь в солнечные блестящие лужи. Такояки давно не ездил на велике. Его детство до двенадцати лет напоминало детство любого другого человека. Он был просто мальчиком с длинной чёрной челкой, однажды подброшенной ветром вверх, когда школьный друг дал ему прокатиться на своём новом велосипеде. С тех пор его волосы вставали дыбом только от езды на скейте, поэтому это был второй раз в жизни, когда он слышал мягкое скольжение резины под собой. После дождей воздух начал необыкновенно быстро нагреваться и обжигать кожу по всему телу. Спокойные знойные лучи солнца забирались под ворот футболки, борясь с тенью. Окономияки повернул на дорогу, спрятанную под деревьями, солнце скрылось, только поблёскивая среди листьев и веток. Педали замедлили ход, и велик плавно ехал по прямой. Под тенью двое парней касались друг друга легкой раздутой тканью футболки. Пару сантиметров и один неосторожный вздох жаждали столкновения. Люди, повернутые спинами, качались на поворотах, смотря перед собой, ловив, пролетающие, листья взглядом. Такояки чувствовал тепло в воздухе и жар, исходящий от другого парня, держащего руль. Он подвозил его уже второй раз, и каждый раз Такояки вспоминал, свои школьные годы. Наверное эти воспоминания преследуют его и не хотят отпускать. Однако ему трудно было не заметить то, как кипящий воздух так же разъедает кожу, как и раньше. Он знал, что в таком маленьком городке ничего никогда не должно меняться. Он будет таким, каким когда-то вырос из земли, и этот летний воздух будет будто по пыльному стеклу тускло отражаться в воспоминаниях. Но разве могло его сердце остановиться биться так громко, когда он дышал там, на старых, изъезженных им, дорогах. Ответ - нет. Он стал привязан к этому месту тогда, когда оно подарило ему мечту. О времени напоминала только ноющая нога. Эластичный бинт сковывал движения, несмотря на свою мягкость. Такояки не мог ориентироваться, потеряв даже пару миллиметров своего контроля. Боль заставляла хромать и неуклюже забираться по лестницам. К счастью стоя на доске, он мог свободно чувствовать себя несколько минут до того, как снова не появлялась тяжесть. Но эти минуты он старался растянуть в своей голове подольше, чтобы не терять смысл ни дня своей жизни. Он помнил, что это место придётся покинуть, просто не знал, как быстро его родители прибегут за ним или скорее пришлют кого-то. Каждое утро он смотрел в окно с болезненным ожиданием неизбежного. Его страх хотел увидеть развязку поскорее, чтобы исчезнуть, но ноги были готовы бежать быстрее ветра в любой момент. Он не хотел уезжать. Они покинули тень, возвращаясь к летнему свечению синего неба. Окономияки отсчитывал улицы до дома черноволосого, и вот перед ними уже был его двор. Белый кирпич отражал солнце, и выглядел дорого по сравнению с серыми домами поблизости. Разметка закончилась, и велосипед остановился у железной опоры невысокого пожелтевшего столба линии передач. Дерево, свисавшее к низу, задевало провода и слегка колебало их. Окономияки оперся одной ногой о землю, смотря на встающего черноволосого. Его минутная смелость вылилась в недолгие, но желанные с каждым днём все больше встречи с парнем, влюблённым в скейтборд. Сейчас он не мог поверить в то, что осознано наклонялся назад, хотев столкнуться спиной с черноволосым во время поездки. Ему было стыдно так же сильно, как хотелось сделать это снова. Робкая безнаказанность боготворила его на действия ещё глупее нынешних. Он думал, что было бы если бы они столкнулись с ним руками, как забилось бы его сердце. Хотя и то, как его глаза могли в одну секунду проникновенно смотреть, а в другую как-то печально опускаться, делало его просто застывшим глупо-влюблённым подростком. Такояки поблагодарил его и направился к дому. Их поездки были такими тихими. Хотя Окономияки хотел завести разговор, у него в горле бурлило сначала предвкушение, а затем отчаяние от несказанных слов. Любая мысль только заставляла молчать ещё больше, и в итоге он знал о парне, который ему нравился, лишь имя. Было ли это правильным? Он не знал точно. Однажды Соён сказала, что ее раздражают необоснованные чувства в манге, когда герои обесценивают друг друг, думая только о внешности, но сам он сейчас не мог себя оправдать, так же хорошо аргументируя свой случай, как тогда это сделала Соён. Потому что ее слова звучали правильно со стороны морали, а его мысли - нет. Как только Такояки исчез за дверью, Окономияки сложил руки на руль и положил на них голову. Он поднял глаза и сразу зажмурил их, ослеплённый яркой бирюзой неба. Может именно Соён и должна помочь ему с этим. Oki - Toki: Минуты в школе немыслимо сокращались с того самого дня, когда Окономияки впервые увидел скейтбордиста. Теперь он уходил намного раньше, не задерживаясь за учебниками как обычно. Черноволосый, несмотря на травму, продолжал приходить на школьный двор и неспешно кататься взад вперёд на доске. Время то неясно быстро скакало, то было медленным как нижнее речное движение, изгибалось и закручивалось в извилины, оттягивая момент встречи. После обеда Окономияки решил спросить у Соён то, что его интересовало. Ее блондинистые волосы закрывали пол лица, свисая из за оттопыренных ушей, губы то сжимались, то растягивались в улыбку, пока она листала на телефоне всю прочитанную ей мангу, и искала нужную для спора с какой-то девушкой по сети. Окономияки даже не знал, как может отвлечь ее от этого. Он вздохнул и потряс ее за плечо. Все рассеянное внимание перенеслось на него. - Ну чтооо?! - Ее глаза кричали громче голоса от негодования - Видишь, у меня почти получилось, пусть эта гадина больше ничего не говорит про Киичи, он и так настрадался, я просто открыла ей глаза - Она говорила громко и быстро, утверждая о своей победе в споре больше себя, чем кого-то ещё. - Ты как всегда права - Окономияки произнёс ровным тоном, отворачиваясь. Ее лицо исказилось, рот открылся и вытянулся и она со всей силы кивнула, показывая, что это чистая правда в любое время года. После ответа, который пришёлся ей по душе, она начала остывать. - Соён, что если человеку нравится другой человек, но на это нет особой причины? - Окономияки изобразил спокойный голос, напряжённо смотря только в телефон. - В каком смысле? - Она быстро спросила, не отрываясь от интерфейса игры. - Ну если он его почти не знает. - Ааа… ну. Она сомкнула губы, вливаясь в разговор. - А он видел улыбку этого человека? - Она вздохнула, и посмотрела задумчиво вверх - Мне кажется люди нравятся за такие мелочи, как улыбка или манера говорить, за стиль или походку. Мне нравятся многие Айдолы, но если говорить о чувствах - это должно быть что-то более цепляющее, чем внешность. Хотя в конце концов, никто не знает, почему влюбляется. Она снова наклонилась к телефону после задумчивой речи и продолжила играть. Окономияки расслабился, когда понял, что Соён отнеслась к этому, как к обычному разговору. Улыбка или манера говорить. Тогда у дома он видел его улыбку. Светлая широкая, обрамлённая розовыми губами. Он тогда по доброму посмеялся над его предложением, сощурив глаза, немного сгибаясь. Окономияки хотел бы увидеть это ещё раз, потому что чувствовал, что того раза ему категорически не хватило, как всех минут, проведённых спинами друг к другу. Конечно, по обычному, растянутые уголки губ трогали его сердце так, будто никто в мире больше не может улыбаться столь же поразительно. Воспоминания о смехе уже притупились и были совсем мелкими и тихими, но его взгляд помнил фотографически точно тот момент, и мелькая перед глазами он вызывал блестящие мягко дрожащие чувства в груди и более щепетильные в кончиках пальцев. Словно волна отходила от берега - замирало его сердце - медленно и тихо набухало и стукалось о ребра вновь. Поймав вспомнившиеся чувства в руки, он начал перекатывать их с ладони на ладонь, катая по линиям на коже, думая о том моменте. Слова Соён только придали ему ценности, и мнимость заставляла вспоминать тихий смех снова и снова, стараясь добиться оригинала сквозь паршивую обработку мозга. Когда воспоминания приходили в голову непроизвольно, он старался отогнать их до следующего подходящего момента, так их драгоценные свойства возвышались над ним, подчиняя парня себе. Конечно и улыбка и взгляд : все нравилось ему, иначе почему он так много думает о парне с китайским драконом на скейте. Но если он не знает его, то как может влюбляться так внезапно. Как он может пропускать суть урока мимо ушей и с усердием протирать велосипед каждый день так, как не делал даже в первую неделю его появления. Его твёрдой целью было - узнать Такояки получше, поговорить с ним, оказаться в одной библиотеке. Многие странные вещи и так уже произошли с ним, и он не хотел забывать эти первые пылающие чувства, каких у него не было до сих пор. Катаясь когда-то на чёрном велике, он не мог представить, что сможет так легко забыться и продать свою душу дьяволу, как ему казалось. Хотя он не любил возводить в абсолют, коснувшееся его ощущения было сложно объяснить ни простыми словами, ни затейливыми, даже наличие такого приземлённого друга, как Соён, не помогало ему. Ему наконец показалось, что момент может быть упущен в любое время, ведь черноволосый хоть и не говорил насколько затянется его лечение, но Окономияки видел, что скейтбордист перебарывал себя и был довольно упрямым, катаясь на скейте даже не делая ничего сверхъестественного, будто это была езда ради езды, он понимал, что этот парень скоро встанет на ноги ровно и уверенно от одного своего желания. Кажется такой стиль жизни для него был не просто привычкой, а некой необходимостью. Часы стремительно шагали друг за другом и в конце концов учебное время закончилось нагоняя легкую вечернюю брешь в прежнем дневном свете. Гул классов стих и школа наполнилась молчанием паренька из класса математики. Сейчас или через пару минут, а может ровно через три по отсчету к школьному двору приблизятся звуки колёс и парень с блестящими чёрными волосами осторожно оттолкнётся от земли в сторону здания. И тогда Окономияки притворится, что занимается, с такой недобросовестностью, какую только можно представить, он будет листать учебник, не прочитав ни слова. А потом все эти вещи, что он представляет у себя в голове станут правдой и они подружатся. Вот так и будет. И время скачущее, как обычно и тихая школа, все повторится, и он выйдет немного спеша на задний двор со своим великом. Почему то его мысли дёргались как пересмешники и боялись, что все это закончится прямо сейчас. Наверное из за того, что раньше его сердце не получало таких сильных ударов, он не мог критически мыслить и просто позволял своей голове разрываться от всего происходящего. Наверное вопреки прошедшим годам он до сих пор не влюблялся, иначе почему чувства тогда и сейчас так разнятся. Его пиджак смялся в три уродливых складки, подтянувшись к затылку, когда он съехал вниз на стуле. Велик покорно ждал на улице, сверкая на солнце. Сегодня черноволосый опаздывал, конечно не имея никакого графика, но все же не приходя дольше чем обычно. Ножки стула стали раскачиваться вперёд назад, Окономияки надул губы и осматривал улицу каждые две секунды. Его брови смущенно поднялись и опустились, когда прямо из за угла рядом стоящего здания, выехал скейтбордист направив взгляд на открытое окно. Это было не так далеко, чтобы точно не видеть его глаз и тяжелых медленных движений. Когда отпираться было уже поздно, он засунул свою застенчивость куда подальше, кивнув головой, проявляя уважение к человеку, который выглядел старше. Хотя он до сих пор не знал его возраста и ничего другого тоже. Парень в наушниках, держащий в одной руке телефон, поднял вторую, едва качнувши ей в ответ Окономияки. Парень отвернулся к учебнику и долго невыразительно смотрел на него. Скейтбордист по прежнему аккуратно отталкивался от земли преодолевая некоторое расстояние на небольшой скорости до неполного затухания и делал это вновь. Когда скейт не поддавался и укатывался, черноволосый хромал за ним и снова вставал на доску, продолжая. У этого парня наверное не было страха. Это было понятно потому, как легко он сел на велосипед Окономияки, даже не убедившись в том, что он не убьёт их обоих своей ездой, испорченной волнением. Окономияки позволял себе только слушать, он все таки подписал маркером то, что нужно было выучить и прочитал несколько страниц учебника, но на большее его не хватило и остальное время, тянущееся как жвачка, он сидел рисуя в тетради подсолнухи. К тому моменту, как на листе уже в полный рост красовался синий кривой крокодил в панаме RVCA TWO с толстым длинным хвостом и немного раскосыми глазами, звуки начали замедляться. За окном прекратилось шарканье колёс и парень боязливо выглянул в окно. Черноволосый сидел на длинной каменной лестнице, повёрнутый профилем к нему. Его выразительный прямой нос поймал блик от солнца, и глаза светились, направленные вперед. Парень был излюблен солнцем, сверкал на обычной каменной лестнице. Это было красиво. Окономияки начинал привыкать к таким мыслям. Наверное черноволосый ждал его так. Он облокотился руками назад о белый камень, выгнув грудь, его голова не двигалась, только здоровая нога легко отбивала бит, а остальное тело расслабленно сидело под солнцем. Окономияки смущенно подумал, что вся это затея с Окономияки-такси была нелепой. Парень ждавший его, наверняка мог добраться до дома даже быстрее, если бы поехал на скейте, но он делал это с Окономияки. Может это было неудобно для него, но он все равно согласился. Хотя он не исключал того, что Такояки могло быть тяжело добираться до дома, потому что он был тем дорогим местом на возвышенности, к которому нельзя было легко доехать не приложив усилий. Наверняка человеку с больной ногой это грозило осложнениями или дополнительной болью. Все же Окономияки чувствовал себя странно, выходя из школы, забирая велик. Черноволосый стоял у лестницы с висящими на шее наушниками и ярким скейтом в руке. Он смотрел на него, сквозь прямую челку, пока Окономияки не подошёл вместе с велосипедом в плотную, опустив глаза. - Привет. Не казалось, что он намного старше Окономияки, но его глубокий низкий голос звучал взрослым и уверенным. Это было такое предсказуемо-хорошее сочетание внешности и голоса, вызывающее приятные чувства, когда он слышал его. - Здравствуйте - Он неловко поклонился. Парень напротив покачивал рукой скейт, смотря на Окономияки, когда его сердце уже забыло как биться. - Я не настолько старше тебя, можешь обращаться неформально - Он быстро сжал и расслабил губы, немного кивая головой в сторону школьника. - Если хочешь, можно хён, все хубэ звали меня так. Кажется для него это было таким обычным настоящим, что он совершенно спокойно, будто приклеено к земле, стоял тут, говоря эти смущающие вещи. Окономияки думал, что этот путь будет намного дольше предыдущих, потому что по дороге у него произойдёт остановка сердца и придётся вызвать скорую. - Хорошо - Он кивнул, не смотря на парня, стараясь держаться уверенно. В конце концов, он был тем, кто предложил подвозить его, он должен быть смелее, ради человека, который просит звать его хёном без причины. - Я думал ты подвезёшь меня - Он указал глазами на велик, легко улыбаясь, подтягивая уголки губ вверх. Окономияки был прав - улыбка этого парня была очень притягательной. Он быстро залез на велик, придерживая его одной ногой, а вслед за ним сел черноволосый, на этот раз не спиной к нему, а грудью. Окономияки не забывал дышать, чтобы не показаться странным, но его лицо краснело так, будто он задерживал дыхание уже три минуты. Они двинулись, оба совершенно безмолвно сидя на своих местах. Окономияки хотел скорее заговорить. - Сон… Хён, а что ты постоянно слушаешь в наушниках? - Он не отдавал себе отчёт о том, что говорил, просто догадывался, что за гулом его сердца стоял какой то неловкий лепет. Вот она минута его смерти, он упадёт с этого несчастного велика и сломает себе шею. Раз. Два. Три. Его смерть решили отложить или приблизить, он не знал. Только почувствовал как мягкие наушники опустились на его голову, и коснулись ушей. Сразу за этим пробежался грохот тарелок, и звук как по тонкой нити опоясал всего парня с ног до головы, скрип первого аккорда не успел вскарабкаться по позвоночнику, как начался бит и ритм заполнил всю голову. Кричащий рок, видимо не такой старый, как он предполагал когда то, завораживающий и смелеющий с каждой нотой. Удивительно складный мотив сопровождал его всю дорогу через, закрытую тенью, часть пути. Окономияки неплохо знал английский, поэтому разбирал некоторые предложения. Они казались очень грустными. История о последней жизни, вот что пелось в этой песне. Взволнованный смысл и жестокий печальный инструментал делали ее такой обычной, но тяжелой и невыносимо красивой. Когда бит ускорился на последних секундах, его сердце чуть не рухнуло. Такое часто происходило с ним, когда он слушал хорошие песни. Когда он услышал последний разъярённый аккорд, музыка прекратилась, оставляя тонкое пронзительное дребезжание. Длинные пальцы едва касаясь сняли с его головы наушники, возвращая на шею. - Это Last Of Nine - Snailcap. Я часто слушаю ее - За спиной ласковый голос пояснил свой выбор. - Вау, она потрясна, Хён. - Окономияки чуть было не повернулся, забыв, что едет по дороге. - Очень чувственная. Он не знал, ни странно ли это звучало, но сзади послышался мягкий тихий ответ. - Да, она именно такая, в прошлом один человек показал ее мне, и я влюбился - Искренность слов пронзала тёплый ветер, летящий вместе с ними. - Ммм… Они замолчали на какое-то время, смотря на тенистую дорогу. - Сколько Вам лет, Хён? - 20, в августе 21. Окономияки отметил это в голове, крутя педали. Их разговор был короток, но шёл отлично, от чего он хотел улыбаться. - Два года назад я выпустился из той же школы, что и ты - Он продолжил говорить, рассказывая немного о своих учителях, которые до сих пор учили Окономияки. Он неспешно говорил, о старых смешных прозвищах учителя Квона, а Окономияки смеялся на это, потому что они кажется не только никуда не уходили со временем, но и плодили новые. Когда дорога закончилась, они стояли у дома Такояки. Он встал с велика и подошёл ближе к младшему, державшемуся за руль. - Если хочешь, можешь зайти ко мне, я угощу тебя чем-нибудь за помощь. Вот она взрослая решительность. Сегодня Окономияки точно попрощается с жизнью.