Okonomiyaki story 1

В далекой стране старого мира, не было ничего страшнее чем дракон, поедавший людей каждый последний май десятилетия. Жители этой страны очень боялись его и старались задобрить разными подношениями. Они приносили ему золото, фрукты и драгоценные камни. Их страна страшно обеднела за те пятьдесят лет, которые дракон прожил там. Его пещера по рассказам была забита дарами и могла бы сверкать ярче моря, если бы лучи солнца пробирались в нее. Но это было темное место, накрытое плесенью и затянутым небом. Тогда двое бесстрашных мужчин решили избавить свою страну от захватчика. Столица рыдала отдавая их на верную смерть, за эти годы погибло слишком много невинных воинов. Схватка с летающим чудовищем принесла бы им гибель и горе их семьям. Но знавшие друг друга с детства мужчины, поклялись доверить себя другому и победить во что бы то не стало. Их клятва, произнесённая на великой площади Чосан-и-Танг, была услышана небесами, разнесенная по миру пророческими словами. Друг, что для тебя, словно брат, стоял своим плечом к твоему, обещая защитить. Положившись друг на друга, они отправились к пещере дракона. Многие реки и пустыни были преодолены, и вот пещера длинная, как храм Чонмё и высокая, как Гималаи, выстроилась перед воинами. Их мечи поблескивали на солнце, грозясь раскроить дракону шею, почувствовать его кровь на себе. Глаза заклятых друзей запечатлели в себе грозы, ударившись друг о друга тяжёлым взглядом. Бесконечный круговорот жизней готов был прерваться. Грозное животное, громыхая выползло из пещеры. Желчные капли падали с его оскалившейся пасти, прожигая под собой землю. Тогда друзья закричали, побежав на него, прокалывая мечами живот, длинная шея затряслась, выбивая из горла пламень вверх. Яркий истошный крик, разнесся по холмам, и чудовище схватило когтями одного из друзей. Нагретый огнём воздух, обжег кожу мужчины, висевшего в воздухе. Раскосые драконьи глаза, смотрели на него, рассказывая ему о смерти. Тогда друг увидел, за спиной дракона зеркало, среди людских подношений, в этом зеркале отражалась чешуйчатая спина зверя, на которой была кровавая язва. Мужчина знал, что его убьют вместе с другом, уже схваченным красным хвостом зверя, поэтому достав из ножен кинжал, он кинул его в глаз противника, забирая свой последний шанс. Изнывающий от боли дракон, отбросил воина на землю, и тот вытащил из плоти свой меч, оббегая дракона. Прыгнув, он разорвал язву, разрезая спину чудовища напополам. Хвост отпустил второго мужчину. Но было поздно, герой победивший врага, был подхвачен его окровавленной спиной, которая в порыве боли резко изогнулась, подкинув мужчину высоко в тусклое небо. Человек не созданный, чтобы летать, последним звуком запомнив обрывной крик друга, упал на драконий рог, проткнувший его насквозь. Двое мертвых упали наземь. Его последний путь оплакивали боги, посылая за оставшимся путником дождь и грозы. Друг, потерявший это звания, тяжело шагал обратно домой. Остановившись у реки, где его брат подавал ему руку, он упал на колени, продавливая влажный песок. Его сердце не сдержало глубокой пустоты и иссохло, на берегу влаги. Страна была освобождена, никогда не увидев своих героев. Эту легенду он помнил с детства, мама говорила ему, что это история преданности людей друг другу, и что он обязательно найдёт кого то, кто пожертвует собой ради него. Конечно она не имела ввиду смерть, она говорила про дружбу, которую можно трепетно пронести через года. Тогда он не понимал, о чем были эти слова. В двенадцать лет Такояки увидел по телевизору летние Всемирные Экстремальные игры, проводившиеся в Остине. Потрясающие, поражающие разум, трюки, высокие скорости, крутые спортсмены. На этапе скейтбординга, его память запечатлела умопомрачительные вызывающие дрожь бэк-флипы, развороты, болезненные падения. Его сердце так быстро билось, будто он влюбился в этот спорт. И он пронёс эту любовь в свою подростковую жизнь. Олли начало всех трюков, основа запечатанная на страницах истории каждого профессионала, получилось у него, быстрее чем у остальных ребят, занимавшихся скейтбордингом вместе с ним. Каждый прыжок имел своё логическое развитие, а движения стали для Такояки неотъемлемой частью, него. Он чувствовал, что летал. Городские пейзажи, фасады, дороги - места для полетов, его сильные стороны. Чувства раскачивающихся качель постоянно было в ногах, желудок скручивался, когда тело парило в воздухе. Казалось после того дня, скейтбординг был повсюду, он был на улицах и в нем самом. Его окружало то, что он выбрал сам, что он чувствовал так отчетливо, словно мог дотронуться. Собственничество и развязность, гнев и подростковое величие шли с ним рука об руку. Люди поддерживающие его и порекающие, все были для него как фанаты, наблюдающие за каждым движением. Тогда, погруженный в басы гитары шального рока, он обрел свой первый профессиональный скейтборд бренда Powell Peralta, с зелёным китайским драконом на деке. Прославленная своими создателями доска, была идеальна, собранная из семи слоев канадского клена, канонично расписанная, быстрая и неуловимая. Этот скейтборд имел длинную историю его взлетов и падений. Он видел все : как тяжко ему было вставать с земли, как он рыдал, сломав впервые руку, без шансов на тренировки в течении месяца, как его мать кричала на него, не одобряя ни единого его движения. Эта доска была ему настоящим другом в течении шести лет и по сей день. Она была частью и ещё одного человека. Это были приятные воспоминания его школьной жизни, которые возвращались к нему ежедневно, касаясь он скейтборда. Он был тем, кем является только благодаря этому спорту. Наглядный пример того, как что то может поменять человека. С того времени он полюбил слушать рок в наушниках, и год назад купил себе новые по дороже, чтобы получать качественные звуки своих воспоминаний. Он многое не замечал, когда надевал их, ни погоды, ни шума машин и людей вокруг. Спокойно разъезжая по округе, он вернулся на забытый двор его старшей школы, которую окончил два года назад. Сразу после выпуска его семья переехала в Тэджон, и он поступил в научно-исследовательский университет, и о скейтбординге пришлось забыть. В те годы он почти не катался. Совсем не катался. Его имя было на слуху у всей школы когда-то. Его хубэ подходили к его компании, прося потренировать их, дарили напитки, а он с друзьями угощал их. Такой была беззаботная жизнь. Теперь же ему снова пришлось вернуться в этот старый город, с маленьким населением, который блестел в лучах солнца по вечерам. Его старый дом, пустовал, и он начал жить тут вновь уже один. Старая доска была вместе с ним, неприкосновенно стоявшая в шкафу. Как бывший спортсмен, он был атакован страхом неудачи. Ему казалось, что ноги ничего не помнят с тех времён, что он упадёт, только встав на доску. Одним утром понедельника он спустился во двор, роняя скейт на землю. Старые кеды фирмы Globe, купленные из за популярного скейтера Марка Эпплярда, придавали уверенность, и он ступил на старый потертый рисунок дракона, напоминавший о детском воспоминании. Все, что касалось его, было важным, даже ассоциации и глупые мысли, он все бережно хранил в своём сердце. До этого он думал, что больше всего боится потерять память, забыть дорогих людей и важные моменты, забыть скейтбординг и друзей, и этот праздный рок, но начав кататься снова, ему казалось, что это уже происходит. Его ноги слишком нехотя вспоминали движения, и он был сильно напуган этим. Он не хотел терять свои бесценные воспоминания, и решился кататься каждый день, что бы не произошло, он и его скейт будут рядом друг с другом. Так он оказался у школы. Место отталкивающее, все равно цепляло его своими длинными когтями. Двор, в котором однажды он уже испытывал все эти чувства, и бетон, запечатлевший все его яркие моменты. Долгие часы усердной работы, занятия допоздна, так он ощущал это. Олли будто в первый раз, эйс и остальные трюки, все забытое постепенно превращалось к нему, пальцы наконец то сжимались так же, как когда то, подошва приятна скользила по воздуху, и он снова на скейте, он на волне, и больше никогда не забудет это. Тогда же он понял, что за ним наблюдали : кто то стоявший в окне, в школьной форме, следил за движениями, несколько дней подряд. Он не знал как давно, потому что рок композиция постоянно отвлекала его от любых мыслей, а глаза были заняты оцениванием возрождавшейся техники. Но когда в один день его телефон разрядился и музыка остановилась, он услышал громкий звук в стороне окна, парень за ним быстро исчез, падая на пол, и вызывая интерес. Вот как он оказался там через минуту после удара. Ветер задевал его затылок, и рукава футболки слегка покачивались. Когда, скорее всего, сквозняк поднял парня вверх, они встретились взглядом. Высокий брюнет с волнистыми волосами, стоял перед ним в школьной синей форме, и испуганно смотрел. Это было забавное событие. За все время он старался не приближаться к самому зданию, катаясь во дворе, и впервые оказался так близко к этим стенам, в которых сам учился. Новые чувства проснулись в нем, и чтобы не развивать их, он отвернулся и пошёл назад. Он думал, что так и будут проходить дни, но уже в субботу он увидел школьника в библиотеке, в которой был когда то с друзьями, рассуждая о подготовке к экзаменам, которой так и не случилось, смеясь, нарушая общий порядок. Парень просто сел возле него и начал читать книгу, которая называлась «Аристотель для начинающих». Чтобы отвлечься Такояки сделал музыку громче. Он давно тут не был. Затем каждодневные тренировки во дворе, и наблюдатель за стеклом. Такояки не понимал, правда ли он не знает, что пялится. Его глаза были отчетливо направлены на скейтбордиста все это время, и Такояки вспомнил школьные годы, когда на их команду приходили посмотреть после уроков. Все эти годы он промечтал в спешке, думая о своей карьере скейтбордиста, и даже не заметил как быстро разменял все свои мечты на реальность. В родном городе было не так плохо, просто он был его детством и это невозможно было игнорировать. Ему не нравилось в Тэджоне, поэтому было с чем сравнить, и на фоне мегаполиса, этот городок выигрывал, хотя и был непростым местом. Тут были холмы и заброшенный туннель для поездов, в котором его друзья проводили инициацию в их банду для него одного. Ветер дул сильнее чем где либо, где он побывал, а небо было чистым в отличии от бесконечного смога над огромным грязным Тэджоном, он хотел думать, что стремился к большему, но там где большее было, ему не было так хорошо и спокойно, как здесь. Это даже пугало парня, которого все соседские бабушки, помнившие время, когда этот городок ещё был деревней, называли городским парнишкой. Тут быстро менялась погода, и в конце июня начался сезон дождей. Он не хотел забрасывать тренировки, потому что страх все ещё управлял им, но он помнил, что это опасно. В один из вечеров, сдерживая себя, он все таки пришёл к школьным воротам. Солнце уже опускалось, было холодно, и одежда была насквозь мокрой. Это изначально была плохая идея, человека, который захотел испытать судьбу дважды. Он старался поймать равновесие и вспомнить давний трюк, к которому, он знал сам, был не готов. Приготовившись и подняв ногу для удара по скейту, он уже знал о провале, но наступил, прыгая с доской вверх. Когда его взгляд в замедленном действии ловил движения скейтборда, удаляющегося от него, Такояки упал, подворачивая ногу, сильнее чем когда либо. Вода брызнула на него со всех сторон, и он схватился за неё. Ему хотелось закричать, мозг откопал воспоминания о том моменте, когда он сломал руку, и он с ужасом осознал, что сейчас мог нанести себе травму не совместимую со спортом. Спустя два года ему снова хотелось зарыдать. Но перед ним уже тогда оказался, промокший высокий парень, протягивающий руку помощи, как когда то его друзья, поднимали его с земли с переломом. Он вспомнил что такое благодарность, оперевшись на плечо младшего, который вёл их в свой класс. Он бы назвал это неудачным знакомством. Его сильные чувства надавили на него, и это вылилось в проблему. Младший видел его слабость, хотя он готов был поклясться, считал его крутым все это время. Он даже помог ему наклеить пластыри на рану, когда Такояки вспомнил о своём страхе крови. Он правда не думал, что его руки затрясутся, когда он снова увидит кровь, но тогда он был не в состоянии даже наклеить пластырь, и ему нужна была помощь. Так он мучительно просидел в классе Окономияки около получаса и сбежал. Он не знал как поблагодарить, что он должен был говорить и даже если и должен был, то уже опоздал, покинув класс. На самом деле, сходив тогда в библиотеку, он подумал больше никогда там не появляться, его друзей с ним больше не было, она пустовала, библиотекарь помнил его, как проблемного школьника, но все равно не отказал себе в искушении поболтать о школьных годах Такояки. Ему не хотелось быть в этом особняке чужих мыслей, когда ему хватало и своих, но когда он понял, что невежливо убежал от подростка, совесть начала грызть его. Он не знал появится ли Окономияки в субботу в библиотеке, как и в прошлый раз и когда, поэтому решил, что даже если он не придёт, Такояки будет каждый день носить с собой банку кофе, купленную в старом автомате возле супермаркета. Ради этого он даже достал свою старую кожаную сумку, которую больше не планировал носить, и положил туда напиток. Он пришёл в старое здание в самую рань, этот спокойный городок, не привык к прогулкам в библиотеку в такое время и был абсолютно безлюден. Кажется в прошлый раз он занял чужое место, поэтому пересел, чтобы не доставлять дискомфорт доброму пареньку из класса математики. Теперь он покачивал больной ногой, сидя на более скрипящем стуле в тени. Тем не менее это была его благодарность. После вчерашнего он сразу поехал в больницу, потрясённый своей выходкой. Его страх не оправдался, когда в приемной его осмотрели и сказали, что это всего лишь ушиб. Его ногу надежно перебинтовали, но свободно ходить он пока не мог. Выглядя и так жалко, он подумал, почему не может быть тем, кем его видит младший. Старые школьные воспоминания снова возникали в голове, когда твой статус зависел от того, какой у тебя скейт и что за бренд у твоих кроссовок. Когда то он и для себя был крутым, сейчас же, как ребёнок бегал по кругу за своей гордостью, и не мог словить ничего из того, что когда то имел. Ему было стыдно до зажмуренных глаз, когда он думал об этом, поэтому в его сумке в чёрной жестяной банке перекатывалась вода, напоминая о чувстве благодарности, которое он однажды потерял, и честно, думал забудет навсегда. После мерзко мокрой футболки к коже приятно прилегала малиновая рубашка, и он вроде напоминал в зеркале приличного человека. На спинке стула висела куртка, и он то и дело облокачивался на неё, пока ждал, чувствуя запах своих духов. Стеллажи, битком забитые книгами, не казались аккуратными настолько, насколько библиотекарь говорил об этом ещё тогда, когда он был тут. Хотя может за эти годы тут все же, что то поменялось, если поменялся он и эти старые книги. Но его мнение о том, что прежний библиотекарь - пожилая молчаливая старушка, нравилась ему больше, чем старый, пыльный зануда, которого видимо больше некем заменить, никогда не изменится. На этих мыслях из за стеллажа осторожно шагнул младший, направляясь к привычному столу, в одиночестве стоящему в окружении сопок из высоких шкафов. Бит в наушниках играл в три раза быстрее, чем брюнет шёл к нему. В конце концов он тихо сел рядом с ним, доставая две потрепанные книги. Такояки, краем глаза наблюдал за ним, пребывая в смущении. Он должен был сделать кое что, о чем прежний он не подумал бы, а нынешний беспокоился о каждой мелочи. Увидев как младший принялся читать, черноволосый тоже склонился над книгой, которую взял больше для вида и сейчас даже не понимал о чем там написано и на каком языке он пытается читать. Когда он наконец осознал, что читает старое издательство «Сердца» Нацумэ Сосэки напечатанное полностью на японском, а школьник слева от него погружён в учебу, он решил отложить все это. Он потёр ладонью шею, переворачивая страницу. Его японский был так хорош, что он не понимал ни слова. Хотя в прошлом он знал человека, который очень любил этот язык, а может и это произведение. Взгляд снова вернулся к книжным полкам и стал изучать все их названия, испытывая на прочность своё зрение, дотягиваясь им до тусклых корешков. Люстра над ними еле светила, и ее свет постоянно спотыкался о книги, выпиравшие из полок, неровно ложась на пол. Шкафы были забавного коричневого оттенка того старья, что любила его мать. Цвет забытой мебели в доме его дедушки, не имел ничего общего с тем, как обаятельна светился гарнитур в его квартире. Раньше он не замечал этого. Он немного повернул голову, смотря на брюнета в полуметре от него. Ресницы прикрывали его глаза, направленные вниз, и пальцы осторожно трогали нос, проводя по нему линию от кончика к переносице. Такой усердный и правильный, что аж за душу берет. Ещё и спас его. Кажется в его отсутствие тут появились еще и милые подростки с блестящими волнистыми волосами. Такояки уменьшил громкость, доставая из сумки стикер с банкой кофе. Он впервые задумался, как выглядит его почерк, вырисовывая буквы на желтом листке, приклеивая его к банке. Когда то он был смелым, но точно не сегодня. Поставив напиток, он взял куртку и сумку в руку, и пошёл хромая к выходу.