”Now, men, do you hear me?..”

      Утро выдалось прохладным, поэтому Смоллетт поплотнее закутался в китель и крепко держал Грея за руку, будто это могло защитить его от пронизывающего утреннего ветра. Грей совсем не замёрз, наоборот, жару он переносил гораздо хуже, но прикосновения Смоллетта, даже когда тот изо всех сил делал вид, что в этом жесте нет ни намёка на романтику, спасали далеко не только от холода. Сумеречный город едва начинал просыпаться, где-то одиноко скрипели двери, со стороны порта доносился приглушённый шум, никогда не стихавший до конца. Иногда они приветливо кивали редким прохожим, предварительно поспешно расцепив руки, но в остальном воздух был тих и спокоен. Должно быть, никто другой не согласился бы сначала не спать до рассвета, а потом пуститься в бессрочное путешествие по городу. Грей крепче сжал руку Смоллетта. Только сейчас он понял, что всю дорогу от дома с его лица не сходила лёгкая расслабленная и почти счастливая улыбка.       — Я думал, ты захочешь посмотреть рассвет из более удачного места, — сказал Смоллетт, когда они свернули в очередную узкую подворотню.       — Я хотел погулять, — пожал плечами Грей. Затем он остановился. — Если вы совсем замёрзли, мы можем пойти обратно.       Александр лишь помотал головой. Ещё несколько мгновений Грей смотрел на него в нерешительности, затем неспешным шагом двинулся дальше.       Когда они снова вышли на большую улицу, там не оказалось ни души, кроме разве что пушистой серой кошки, сидевшей на крыльце какой-то лавки. Грей снова остановился, глядя на кошку. Та умывалась, грациозно подняв лапку, и, казалось, не замечала ничего вокруг. Грей, не подходя ближе, присел на одно колено.       — Кис-кис, — тихо позвал он, протянув руку в сторону кошки.       Он ни на что особо не рассчитывал — кошки почему-то его боялись, и не только уличные, которые априори не доверяют людям, — но каждый раз пробовал снова.       Кошка, услышав зов, замерла и медленно повернула голову в его сторону, после чего распушила хвост, спрыгнула с крыльца и пропала из виду. Эйб поднялся на ноги и тяжело вздохнул.       — Красавица, — подал голос Смоллетт. — Должно быть, домашняя.       Грей разочарованно кивнул. Но едва он подумал, что никогда в жизни ни один котик не позволит ему себя погладить, как из-за их спин раздался тихий цокот когтей о плитку. Грей резко обернулся и снова схватил Смоллетта за руку, стараясь сохранять спокойствие.       Мимо, не обращая на них никакого внимания, прошла рысцой небольшая дворняжка. Когда она скрылась за ближайшим поворотом, Грей наконец ослабил хватку, облегчённо вздохнув.       — Ты чего это? — настороженно спросил Смоллетт.       Грей поджал губы. Он и сам знал, что дурак, но ничего не мог с собой поделать. После одного случая в детстве он подпрыгивал при виде даже самой маленькой комнатной собачки, а если та вдруг решала посмотреть в его сторону, то едва не убегал. Как объяснить свой страх любимому, он не знал — пиратов и штормов штурман Грей, значит, не боится, а животных, которым он даром не сдался, до дрожи…       — Ты в порядке? — снова начал Смоллетт, успокаивающе поглаживая его ладонь большим пальцем.       Грей мягко, но настойчиво высвободил руку.       — Всё хорошо, — кивнул он.       Смоллетт взял его за запястье и внимательно посмотрел ему в глаза, так что Грей понял — ему придётся всё выложить.       — Расскажи, в чём дело, — ласково попросил Смоллетт.       И Грей рассказал. Пришлось признаться не только в том, что он трусливый заяц, но и в воровстве яблок из соседского сада, после чего однажды хозяйская собака вцепилась ему в ногу и не желала отпускать, пока маленький Эйб не врезал ей камнем по носу. Забавно при этом, что он чувствовал себя более виноватым не в том, что стащил пару яблок, а в том, что сделал больно тому псу.       Смоллетт остановился и нежно обнял его за плечи, с тихим смехом прижавшись губами к его виску. Грей тут же залился смущённым румянцем, не столько от этой внезапной ласки, сколько от того, что Смоллетту в его рассказе что-то показалось смешным.       — Всегда ты так — о других заботишься больше, чем о себе, — вздохнул Смоллетт, глядя на него с той странной любовью, которая появлялась в его глазах лишь тогда, когда Грей говорил или делал какую-нибудь глупость.       — Я ведь сам виноват был… — смущённо отозвался Эйб.       — Я бы не стал спускать собаку на ребёнка за несколько яблок, — фыркнул Смоллетт. Его взгляд приобрёл сочувствующее выражение. — Вот откуда тот шрам у тебя на голени…       Грей снова кивнул.       — Это глупо, я знаю, — вздохнул он. — Я цыплёнок…       — Твою храбрость я оценил в куда более тяжёлых обстоятельствах, чем нападение собаки, — возразил Смоллетт. — Должно быть, у каждого есть свои страхи.       — А у вас?       Смоллетт ответил не сразу, и за время его молчания Грей тыщу раз успел пожалеть о том, что спросил. Но Смоллетт только пожал плечами и кивнул в сторону улицы, приглашая продолжить путь.       — Не думаю, что сейчас подходящее время для этого разговора.       Грей виновато кивнул и робко взял его за локоть. Смоллетт сунул руки в карманы.       — Зато с кошками у вас много общего, — снова заговорил он с неловкой усмешкой. — Почему же они все от тебя убегают?       От улыбки на лице Грея не осталось и следа.       — Тебя… тебя это так расстраивает? — уточнил Смоллетт, обеспокоенно посмотрев на него.       — Нет, — отмахнулся Эйб. — Или да. — Он поморщился. — Я не знаю. Мама говорила, что кошки всё чувствуют, и если меня они боятся, то, может, это неспроста…       — Ты считаешь себя недостаточно хорошим человеком, потому что кошки тебя не любят? — удивился Смоллетт.       — Если уж кто и знает о людях правду, то только кошки. — Он отвёл взгляд. — Особенно бездомные.       Смоллетт замедлил шаг. Грей непонимающе склонил голову на бок. Некоторое время они молчали.       — Если так, то я, должно быть, тоже дурной человек, раз полюбил тебя, — тихо отметил Смоллет, глядя вперёд.       У Грея сбилось дыхание. Чего он точно не хотел добиться своим нытьём, так это того, чтобы обидеть Александра.       — Вы… — начал он надрывным шёпотом. — Вы самый замечательный человек из всех, кого я когда-либо встречал.       Смоллетт ответил ему печальной улыбкой. А Грей вдруг задумался.       — Когда я был совсем маленьким, у нас жила кошка, которая будто бы считала меня своим котёнком. — Грей улыбнулся одному из немногих счастливых воспоминаний из детства. — Сыроежка была особенной, я всегда это знал… и вы особенный. — Он испуганно вскинул голову. — Не потому что вам я нравлюсь, а просто…       Смоллетт перебил его тихим смехом, и Грей наконец позволил себе снова расслабиться.       — Я знаю, мой хороший, — шепнул ему Смоллетт, прижимаясь к нему плечом. — И тебе не нужно оправдываться. Только прошу, не говори о себе плохо. Для меня и наших общих друзей ты герой.       — Ага, особенно для доктора Ливси, — хмыкнул Грей. — Может быть, кошки не любят меня, потому что я тоже пёс? Или как он там сказал…       Смоллетт коснулся его щеки, серьёзно глядя в глаза.       — Это комплимент, дурень.       Грей послушно кивнул — с таким взглядом он спорить побаивался, даже на несущественные темы.       — Сыроежка была единственной, кто знал, какой ты на самом деле, — улыбнулся Александр.       — Может быть. — Эйб снова помрачнел. — Когда… когда она умерла, дома стало так пусто, что я иногда боялся туда возвращаться. Мне всё мерещился её голос в тёмных углах дома и во всех посторонних звуках, и всех бездомных кошек, которые были на неё похожи, я пытался звать, но… — Он облизал пересохшие губы. — Кроме неё никто не давался мне в руки.       Прежде чем Смоллетт успел что-нибудь ответить, Грей встрепенулся, протерев глаза, и спросил:       — А вы любите кошек?       — Я живу с самым милым рыжим котёнком на свете, — вздохнул Смоллетт, ласково заправив прядь волос ему за ухо. — Жаль только, что ему вместо кого-то такого же нежного и доброго достался не просто дворовый пёс, а самый настоящий дикий лесной волк.       Грей, борясь с очередным приступом смущения, сердито нахмурил брови.       — Интересно мы смотримся рядом, — вздохнул он, отвернувшись.       — Особенно интересно было бы суду, — добавил Смоллетт.       Грей устало рассмеялся. Александр обнял его за плечи.       — А было бы здорово в самом деле завести кота. — Грей снова перестал улыбаться. — Но боюсь, он убежит от меня, как только увидит.       — А твоя кошка почему не убегала?       — Не знаю, наверное, маленькие щенки не представляют угрозы.       — Иногда ты ведёшь себя совсем как ребёнок.       — Ну не всё же мне быть образцовым матросом, а то вы совсем расслабитесь в своей отставке!       Домой они возвращались в приподнятом настроении. Они были вместе уже достаточно давно, но Эйб всё никак не мог привыкнуть к тому, что Смоллетт его, похоже, действительно любил и относился с пониманием ко всем его выходкам, будь то нелепые фантазии, которым он иногда делился с Александром, или прогулки в пять утра.       Но находиться дома — в их общем доме — Грею по-прежнему было как-то неуютно. То ли ему чего-то не хватало, то ли он всё ещё боялся, что однажды ему придётся отсюда уйти, а значит расслабляться рано. За такие мысли ему даже стыдно становилось — он ведь доверял Смоллетту во всём. Во всём, кроме того, что касалось их отношений.       Добравшись наконец до постели, они не спали ещё долго — в таком славном дне, даже если он закончился уже давно, не хотелось ставить точку.       Проснувшись ближе к обеду, Грей по неприятному ощущению в животе понял, что снова остался в постели один. Смоллетт всегда был где-то поблизости, когда вставал, и всё же Грею всегда недоставало его прямо под боком, чтобы можно было обнять, не вылезая из-под одеяла. Но он никогда не озвучивал эти чувства вслух, пытаясь задвинуть в дальний ящик сознания вместе с другими глупостями. Так что теперь, как и каждый раз до этого, он молча оделся и пошёл вниз — Александр любил сидеть перед камином с книгой или курить.       Но Смоллетта не оказалось ни в гостиной, ни на лавке у крыльца, ни даже у моря, куда он любил спускаться в ветреные дни, как этот. Почесав в затылке, Грей вернулся в коридор и, удостоверившись, что верхняя одежда Александра не на месте, вернулся в спальню — может быть, он отлучился куда-то ненадолго.       Записки, которая подтвердила бы эту мысль, Грей не нашёл тоже. И вот теперь паника, почувствовав себя главной, начала медленно, но верно подступать к горлу.       «Что-то случилось? Нет, да что могло. Просто ушёл куда-то, к вечеру точно вернётся. Но почему не предупредил? Но ведь я же спал. А оставить записку? Это ведь Александр, он не любит отчитываться! У него какие-то тайны, которыми он не может со мной поделиться?!»       Грей плюхнулся на диван перед камином, дрожащими руками вынимая из кармана трубку. Искать Смоллетта дальше по окрестностям было бесполезно, так что оставалось только ждать.       Грей выкурил порцию табака, потом сделал себя чаю, после этого покурил ещё, затем лёг на диван с книгой, поджав ноги, и принялся читать вслух, надеясь, что его глупая голова успокоится хотя бы так. Жар от камина заполнил комнату, и вскоре Грей почувствовал, что паника потихоньку проходит, уступая место догнавшей его лишь теперь усталости. Должно быть, шести часов сна было недостаточно. А сколько же спал Александр, если ушёл ещё раньше?..       Книга выскользнула у Эйба из рук, и он провалился в поверхностную дремоту.       Звук открывающейся двери заставил его подскочить и пулей броситься в прихожую, даже толком не проснувшись. Выскочив из гостиной, он едва не врезался в Смоллетта, только что зашедшего в дом. Несколько секунд Грей, тяжело дыша, смотрел на него. Смоллетт молча смотрел на него в ответ.       — Ты… хорошо себя чувствуешь? — наконец спросил Александр. — Выглядишь бледным.       — Я… я просто спал… — отозвался Грей после паузы.       — Так долго? — Смоллетт улыбнулся.       — Что? Нет, я просто… — Грей резко махнул рукой. — Где вы были? Я думал, что-то случилось! — Он чувствовал, как с каждым словом его глаза снова наливаются едва отступившей тяжестью, но поделать уже ничего не мог. — Почему не предупредили?!       — Эй, тише, тише. — Смоллетт примирительно поднял руки, предприняв попытку успокаивающе улыбнуться. — Я ведь уже вернулся. — Он вздохнул. — Вечно ты переживаешь по пустякам…       По щекам Грея, уже не не церемонясь, текли слёзы.       — Да! Да, переживаю! — воскликнул он и бросился Смоллетту на шею.       Но тот поймал его за талию, не позволив прижаться к себе. Сердце Грея ушло в пятки — так он не делал даже когда между ними всё только начиналось.       — Что?.. — выдохнул Грей.       — Осторожнее, у меня тут… — Смоллетт погладил себя по груди, и только теперь Эйб заметил, что она вздута, будто Александр снова запихал за пазуху британский флаг.       — В чём дело? — Грей непонимающе нахмурился.       И тут на лице Смоллетта отразилась эмоция, которую Грей никогда раньше у него не видел — хитрая лисья ухмылка, добавлявшая блеску в его глазах чего-то почти пугающего.       — Идём, покажу тебе кое-что.       Смоллетт взял его за руку и повёл обратно в гостиную. Они сели на диван рядом, и Смоллетт снова посмотрел на Грея исподлобья.       — Готов?       Грей похолодел ещё сильнее.       — Смотря к чему… — неуверенно отозвался он.       Смоллетт усмехнулся, быстро поцеловал его в лоб и расстегнул свой китель.       Ему на колени, цепляясь когтями за одежду, сполз маленький чёрный котёнок, на вид не больше трёх недель от роду. Грей затаил дыхание. Смоллетт аккуратно посадил зверька себе на ладонь и показал Эйбу поближе.       — Я подумал, ты будешь рад, — сказал он.       Грей не мог сказать ни слова. Кроме Сыроежки, он ни одного кота не видел так близко, и теперь разглядывал его от ушек до короткого пушистого хвостика. Едва протянув руку, чтобы погладить, Грей осёкся, решив, что ему не стоит трогать котёнка — совсем беззащитного, он ведь даже убежать не сможет. На глазах снова навернулись слёзы.       — Он убежит от меня, как только научится бегать, — сказал он, отвернувшись.       — Не убежит, — уверенно возразил Смоллетт. — Хозяин его матери — мой старый друг — рассказал мне, что котята, с детства жившие вместе с собаками, не боятся их, когда вырастают. — Он снова ухмыльнулся. — Если ему от кого и стоит убегать, то только от меня, потому что если этот комок меха снова описает мне рубашку, как он это сделал только что, ему не поздоровится.       Грей немного помедлил, затем неловко и очень осторожно пересадил котёнка себе на колени. Тот огляделся и тут же решил, что волосы Эйба лучшая игрушка и он должен срочно запутаться в них лапками.       Когда ему на ухо упала крупная слеза, он отряхнулся и продолжил играть как ни в чём не бывало. А Смоллетт положил руку Грею на колено.       — Эйб, ты чего? — стушёванно подал голос он.       Грей быстро вытер слёзы. Он скучал по Сыроежке всю свою жизнь, и теперь у него появилось странное, нелогичное и необъяснимое чувство, будто она вернулась в его жизнь. «Как это не по-христиански», — усмехнулся он про себя. Но тепло, разливавшееся внутри него, не спрашивало разрешения церкви.       — Назовём его Марсель, — шмыгнув носом, предложил Эйб. — Марс, Марсик. — Он поднял на Смоллетта мокрые, но светившиеся счастьем глаза. — Он чем-то похож на вас.       Смоллетт усмехнулся и прижал Эйба к себе.       — Если так, — он закрыл глаза, коснувшись лба Грея своим, — то он от тебя никуда не убежит.