𝔦𝔫 𝔱𝔥𝔢 𝔱𝔥𝔯𝔬𝔞𝔱

Человек должен быть сделан из титана, чтобы никогда не ломаться. У него под рукой всегда должен быть огромный световой меч, примерно, размером с дом, как в том японском мультике, что мы смотрели на классном часу для вливания в культуру другой страны, и красные глаза. Только этими глазами можно было бы сжигать неугодных, а не пугать собственное отражение в зеркале. Чисто мое мнение. И, знаете, я вполне могла бы назвать Сару Кинг одним из таких сбежавших роботов с экрана, со сеанса для непонятной возрастной категории. Только вместо гигантского меча у неё острые брелки на сумке, а ослепляющие бело-розовые шмотки заменяют лазерные глаза. Лицо у неё до боли милое и симпатичное, по большинству стандартов, а взгляд мертвый, как у скучающего тигра в клетке. Я видела Сару Кинг часто, но лишь урывками. Она младше меня, и мне было бы на неё всё равно, если бы ТК как-то раз не вбросил, что она сестра Питера. Ну, родная младшая сестра того самого Питера Кинга, ага. Серьезно, у них из общего только фамилия, слишком уж они противоположны. Начиная от цвета глаз, заканчивая… Но это я отвлекаюсь от своих насущных проблем. И, конечно, именно сейчас грохот заполняет мою голову, затылок начинает ныть от удара об металлическую поверхность даже сквозь капюшон, грубые и ненужные слова долетают до моих ушей следом. Боль лёгкая, жгучая, неприятная. Желание убежать питает каждый мускул в моем теле, но выхода нет. Ловлюсь на мысли, что иногда я глупее мыши. Мышь бы почуяла нутром, где хищники, и обошла их стороной. Я же, прекрасно зная и помня, что компашка Марии сегодня в школе и в полном составе, почему-то решила не топиться в туалете или удавиться сигаретами, а пойти на урок, как добросовестная ученица. Какой прокол, какая ирония. — Хэй, так нравится обижать слабых, ничтожества? — я слышу нежно-розовый даже сквозь дребезжание дверцы моего сломанного шкафчика, и этот голос, облепленный пухом и свежим гневом, кажется мне в разы громче смеха плотоядных гиен вокруг меня. Точно, Сара Кинг же сегодня дежурная на втором этаже. — Ой, да чего ты, Сар, мы же просто веселимся с… Как там тебя? — тупая Хлоя тупо хлопает светлыми ресницами, глядя на меня. И это не является оценочным суждением, не надо тут. Все её так называют. Это просто факт. Для меня же — она просто сука конченная, не имеющая и зачатки мозговой активности, как и её парень-переросток без одной извилины, по случайному совместительству, толкнувший меня на шкафчики. — А тебе что не нравится? Или фрик за фрика горой? — у Марины смех такой противный, даже описать его сложно. Он у неё рождается где-то в животе, шипучкой вырывается наружу, а потом глохнет и становится протяжным и скрипучим, будто кто-то внезапно начал играть на скрипке с одной струной. Ещё ей нравится строить из себя грациозного лебедя, вот так складывая руки на груди и помахивая ладонью с маникюром, будто снисходительно кидая кость. Я перевожу беглый взгляд на Кинг. На ней белая толстовка с девочкой-волшебницей, судя по звёздочкам и жезлу на рисунке, с большими, распахнутыми глазами и маленьким ртом. Как я помню, Сара Кинг является ярой фанаткой японской анимации. По крайней мере, об этом говорит её внешний вид и имя на той кассете с роботами и огромными мечами. У Сары милое лицо, но будь ты хоть в сто раз милее самого милого котёнка на Земле, — любое минимальное отклонение от взглядов большинства будет являться причиной для массовой травли. В школе, точно. Но взгляд Кинг остаётся скучающе небрежным какое-то время, а лёгкий, даже немного насмешливый, наклон головы только качает её прямые короткие и почти белые локоны. Потом же губы, смазанные розовым блеском, плывут в улыбке, и Сара Кинг говорит: — А ведь точно! — она поворачивается ко мне. Её карие глаза едва поблёскивают в ожидании; то ли адской резни, — Тебе нравится аниме, хикикомори? — то ли моего ответа. «Что угодно», хочу ответить, но выпаливаю неровное: —Д-да. Роботы там, осьминоги. Моя тем-ма, — гиены затихают, как-то странно косятся на меня. Я ощущаю это боковым зрением, так как не нахожу в себе сил оторвать взгляд от своего единственного спасения. Или очередного моего провала. Самое важное сейчас не надеяться слишком сильно, а то спугну. На самом деле, я почти не дышу. Благо, игра в гляделки длится всего несколько секунд; Сара Кинг моргает первая, всё улыбаясь, будто у неё заклинило лицевой нерв. А потом она мягко и поспешно обхватывает мое предплечье руками, тянет, на что я удивлённо охаю, и прижимает к себе. — Тогда однозначно фрик за фрика, подружка! — пока я в непонятках уставилась на неё где-то в районе идеально гладкой белой щеки, она вновь поворачивает голову к притаившейся плотоядной шайке. Голос её звучит обманчиво мягко, но в нем легко можно распознать, если ты не тупица-Хлоя Баттерс, жёсткую насмешку, — А вас, вероятно, уже ждут не дождутся директор и специалист по работе с трудными детьми. А если и нет, то ожидайте этого в скором времени, — у Сары Кинг такие холодные руки, вау. И о чем это она? У этих ребят сто способов избежать наказания. Кстати, их дальнейшие ответы звучат в схожем ключе, но нахальные улыбки на кривых и намалёванных лицах гаснут всё быстрее, а пот по моей коже ползёт всё стремительнее с каждым новым словом сегодняшней дежурной второго этажа. Этого же не может… Не может быть?… — … И конечно же, директор не откажет себе в удовольствии посмотреть по новеньким камерам, кто же в очередной раз разломал школьное имущество, как думаешь, а, Марк? — ради всего, прошу, скажи, что ты шутишь, Сара Кинг, скажи, что ходишь на актёрские курсы, а эти штуки по углам стен, на которые ты указываешь своим тоненьким пальчиком, исключительно игра света и тени, пожалуйста, — И, ох, неужели это будет твой третий выговор? Попахивает очередным отстранением… — Да ты блефуешь, — Марина лает, но звучит не сильно уверенно. Сам Марк, как раз тот мудень, начинает паниковать, как и остальные. Как они быстро теряют уверенность, стоит лишь верхам слегка потерять контроль. Меня бы это улыбнуло, не будь мне сейчас так чудовищно страшно. Если директор станет разбираться во всем этом, то доберутся и до меня, до меня, а значит, и до моего отца, а это очень-очень-очень х… — На вашем месте.... Хм, я бы была уже на полпути к классу технологии, но дело ваше, — она делает небольшой наклон вперёд, всё ещё обнимая меня за плечи, — Можете проигнорировать приятельское предупреждение фрика-дежурной, дела ваши, — она хихикает, когда они корчат лица, а потом, быстрее с каждым шагом, скрываются за поворотом, матеря её и всех. Я, наверное, и вовсе перестаю дышать, потому что чувствую, как моё лицо пылает огнищем, в лёгких засели черви, а Сара Кинг хлопает меня по плечу. — Не переживай так, камеры месяц уже висят, а их никак не подключат. Они бы это знали, если бы не прогуливали, — и всего на секунду в моей голове проносится мысль о жестоком насилии в сторону Сары Кинг, всего мгновение, но такое яркое, что слюна становится вязкой в сухом горле. Я не прогуливаю. Но не знаю. И… — Боже, я опаздываю на урок, — в моем голосе столько всего, что легче оглохнуть. Всё кончено, как я их ненавижу, — Прости, спасибо з-за помощь, спасибо, — и я, вырываясь из объятий, убегаю под удивлённое выражение лица Сары Кинг. — Да ничего, — она говорит тихо, но её всё ещё слышно, — Посмотрим как-нибудь про роботов и осьминогов вместе, Виардо, — я вижу, как она мило машет мне ладошкой, когда я сворачиваю в противоположный от класса технологии поворот. Пот возобновляется. Ладно, может, у них с Питером и есть что-то общее.