Какао с любовью

— Как так вышло, что все заголовки в прессе пестрят о нашем провале? Кто не проверил эту машину?! — в зале собраний полная тишина. Чимин уже почти кричит, надрывает себе горло, швыряя на стол кипу бумаг с распечатанными статьями из интернета, где вовсю обсуждают аварию молодого омеги в новом автомобиле, детали для которой поставляла компания Чимина. Вена на его шее ярко пульсирует, привлекая к себе внимание, а капелька пота стекает до воротника, впитываясь в плотную хлопковую ткань рубашки. Ему хочется выть. Хочется орать. А ещё безумно хочется плакать. При одном взгляде на фотографию этого омеги в животе всё сжимается в тугой узел, и комок встаёт поперёк горла. Он молодой. Он красивый. Нежный. И именно Чимин виноват в том, что сейчас он лежит в реанимации. — Господин Пак, мы отправили туда нашего специалиста ещё до вашего приказа, он проверил и не выявил никаких изъянов, и мы подумали… — А вот не нужно было думать! — Чимин снова кричит. Он никогда не ругается, даже голоса не повышает, стараясь поддерживать дружную и тёплую атмосферу, но сегодня нервы на пределе — больше он не выдерживает. — Я сказал отправить машину на проверку, я сказал, а вы меня ослушались. Мне уволить каждого ответственного за сборку этой машины? Так я сделаю это! Гробовая тишина снова воцаряется в зале, слышно даже, как муха летает под потолком. Чимин тяжело вздыхает и отходит к окну, зачёсывая волосы назад. Увольнять всех он не может по многим причинам, но накажет каждого обязательно. На языке вертится ещё очень много всего самого ласкового, но живот крутит, а комок в горле всё сильнее и сильнее давит, разрастаясь. В носу щиплет предательски, и мужчина чувствует, что ещё немного и его просто стошнит тут перед всеми. Юнги вообще его пускать эту неделю не хотел на работу. Во время гнездования омеги должны оставаться дома в своём гнезде, в окружении любимых вещей и запаха своего альфы, но Чимин весь такой самоуверенный и самодостаточный, уговорил мужа, пообещав, что всё будет хорошо. И даже никакой одежды его не взял: нельзя на работе появляться с запахом другого альфы на себе. Не так поймут. Для всех Чимин в бизнесе альфа, омегам тут не место, все это знают. И до сегодняшнего дня ему довольно легко удавалось скрыть присущий омегам нежный запах и сильную эмоциональность. До этого самого собрания удавалось. И если сейчас он продолжит — вся выстраеваемая годами ложь раскроется сама собой. — Я оштрафую каждого, кто работал над этим проектом в размере месячной зарплаты, — холодно говорит он, даже не оборачиваясь. — А также буду пристально следить за каждым работником. Ещё одно невыполнение моих требований — пойдёте на выход. Это всем ясно? — люди сзади бормочут что-то, соглашаясь со словами руководителя, а Чимин выдыхает, стараясь звучать как можно менее напряжённым. — Специалиста, что осматривал машину, в отдел кадров. Он будет уволен и занесён во все чёрные списки. Все свободны. Чимин не оборачивается, даже когда слышит скрежет стульев по полу и массовые перешёптывания за спиной. Не обращает внимания, когда кто-то возмущённо и тихо проговаривает: «Гандон», и когда дверь в его кабинет с громким хлопком закрывается. Он просто смотрит в окно, в здание напротив, где сейчас работает Юнги, и всеми силами старается удержать себя от того, чтобы не плюнуть на все обязательства и не убежать туда, чтобы кинуться мужу на шею и расплакаться как ребёнок от обиды и злобы.

***

У двери в квартиру вкусно пахнет шоколадом. Чимин принюхивается, ярко вдыхая носом запах, и быстрее проворачивает ключ в замочной скважине, чтобы скорее влететь в квартиру и кинуть портфель на пол. — Я дома! Юнги вылетает из кухни сразу же. Весь в домашней одежде, перемазанный шоколадом почти с ног до головы и с извиняющимся выражением лица. Дожидается, пока омега перед ним разуется, и раскрывает руки, приглашая в объятия. Чимин в них влетает сразу, утыкаясь носом в запаховую железу мужа и наконец позволяя себе громко расплакаться, воя в его домашнюю растянутую рубашку. — Он в реанимации-и-и-и из-за меня-я-я-я, — плачет, захлёбываясь слезами, а Юнги только и может, что целовать ласково и шептать на ушко о том, какой у него волшебный и славный омега, какой сильный и умный, и как хорошо он со всем справляется. Они стоят так минут десять, пока у Чимина не кончаются слёзы, а конечности не устают от сильного напряжения. Юнги знает, что нужно ему сейчас. Юнги вообще мужа очень хорошо знает. И знает, как из сурового альфы начальника сделать любимого нежного омегу, которого каждый день запирают куда подальше. А потому подхватывает Чимина без слов под мягенькую круглую попу и несёт в их спальню, ко второй огромной кровати, где у Чимина его гнездо сделано. Он регулярно его обновляет, утаскивая новые вещи Юнги из корзины с грязным бельём и возвращая другие, которые уже очень слабо пахнут. Чимин почти спрыгивает с рук мужа, стоит ему оказаться рядом с кроватью, и тут же зарывается по уши в своё гнёздышко, сворачиваясь там клубочком и обнимая плюшевого медведя, с которым Юнги каждую субботу таскается в слинге для детей, чтобы как следует пропитать его своим запахом на предстоящую неделю. Для Чимина это важно, а потому альфа даже не возникает, хоть это и доставляет ему некоторые неудобства. — Я сейчас принесу тебе какао, — глаза Чимина тут же загораются счастьем, а нежный лавандовый запах усиливается, выдавая радостное возбуждение омеги. — С зефиринками? — тихо, с трепетом интересуется он, зарываясь носом в макушку медведя. — С зефиринками, — улыбается Юнги, аккуратно и медленно подходя к мужу и ласково поглаживая его по голове. — С розовыми? — с нескрываемой надеждой интересуется Чимин, смотря на альфу исподлобья наивным детским взглядом. Юнги не может сдержать лёгкого смеха. — С розовыми. В розовой чашке и с розовой печенькой, — омега удовлетворённо мурчит и, кивнув, заваливается обратно в гнездо, даже не снимая строгий офисный костюм. Юнги не может насмотреться. Они женаты уже пять лет, вместе все десять, но он всё никак не может привыкнуть к тому, что это маленькое нежное чудо только его. Именно таким он видит Чимина. Маленькое, нежное и очень ранимое счастье, которое нужно бы ему, Юнги, по-хорошему, оберегать от всего. Но омега сам мечтал об этом бизнесе, сам его создал и сам вывел на международный рынок — Юнги ему в этом даже не помогал ни разу. И не потому, что не хотел, а потому, что нужды в этом не было. Его умница муж сам всё знал и сам всё сделал. И Юнги никогда против его желаний не был, даже когда тот сообщил с неким страхом в голосе, что придётся на постоянной основе пить подавители, лишь бы запах скрыть. Он согласился. Лишь попросил быть аккуратнее и чаще давать себе отдых, а себе за основу взял привычку брать работу чаще на дом, чтобы приходить раньше Чимина и устраивать ему все нужные условия для расслабления и отдыха. Единственное, о чём просил Юнги, — брать отгулы во время течек на всю неделю. Чимин не возражал. Ему самому было не до того. Хотелось только быть с Юнги, дышать Юнги, жить Юнги. До работы ему в это время дела не было, хоть очень сильно её любил. — Котёночек, давай одежду снимем? Не дело ведь так, — альфа наклоняется, поглаживая мужа по голове и зачёсывая его волосы со лба под недовольное кряхтение. — Я купил вчера новую футболочку. Розовая и белая. Огромная-огромная. Тебе до колен будет. И носил её все эти два дня, — Чимин распахивает озорные, блестящие от хитрости глаза, смотря ими прямо на Юнги и тихонько хихикая в плюшевого медведя. — Вот. Я сразу подумал, что тебе она точно понравится. Давай переоденемся? Чимин бухтит, когда откладывает мишку, и недовольно кряхтит, садясь в гнезде и принимаясь снимать с себя пиджак. Ему вообще не хочется. Не то, чтобы он очень сильно любил офисную одежду, нет, просто сейчас так лень что-то с себя снимать и делать лишние телодвижения… — Давай помогу, — руки Юнги тянутся к рубашке омеги, умело и быстро расстёгивая все пуговицы под тихое бурчание пары. — Я и сам мог. — Знаю, радость, знаю. Ты у меня умница. Просто мне самому нравится тебе помогать, позволишь ведь? — улыбается Юнги, снимая окончательно рубашку с любимого тела и опуская руки на пряжку ремня. Чимин сияет от его слов и, покраснев от похвалы до состояния румяного помидорчика, смущённо кивает, когда муж расстёгивает его брюки, приспуская с бёдер. Юнги удовлетворённо осматривает оставленные им же два дня назад фиолетовые метки на любимых мощных бёдрах, ласково поглаживая их пальцами, пока снимает одежду. Чимин под его руками плавится, растекается в маленькое озеро имени Мин Юнги, когда ложится на спину и громко вздыхает от незатейливых ласк. Это ещё одна хитрость Юнги: нежно и невесомо ласкать карамельную кожу мужа, это его расслабляет после тяжёлого дня. Без намёка на секс: альфа в первую очередь заботится о состоянии своей пары, а после уже смотрит на себя. Сейчас Чимину нужен отдых, ласка и вечер «ничего неделанья», а не дополнительная изнуряющая физическая активность. — Я так тебя люблю, — тихо мурлычет себе под нос Юнги, когда откидывает брюки и рубашку куда подальше и берёт со стоящего рядом стула ту самую розовую футболку, наклоняясь к мужу и нависая прямо над его умиротворённым лицом. — Ты даже не представляешь. — Я чувствую, — хрипло отвечает Чимин и, окольцевав руками его шею, притягивает альфу ближе к себе, ласково целуя в губы. Юнги тихо стонет, трепетно сминая любимые губы и лаская язычком дёсны. Поцелуй не выходит пошлым или страстным: он наполнен нежностью и безграничной любовью друг к другу. Чимин прижимает альфу всё ближе и ближе к своему горячему телу, буквально вжимая его в свою грудь, а Юнги ласково оглаживает одной рукой родную изящную талию и бёдра, удерживая второй себя на весу. Они сталкиваются зубами, шипя на это, врезаются носами, но лишь тихо хихикают, продолжая лениво целоваться. Это то, что так нужно Чимину. Это то, что так любит Юнги. Они отрываются друг от друга, когда совсем уже воздуха в лёгких нет, а рука Юнги дрожит от напряжения, которое на неё свалилось. Чимин в последний раз коротко мажет языком по губам мужа, облизываясь, и, хитро хихикнув, выхватывает из его рук футболку, тут же напяливая на себя с блаженным выражением озорной моськи. — А… Какао с розовыми зефиринками ещё в силе? — тихо интересуется он, а Юнги на этот безусловно «тонкий» намёк заливается звонким смехом, вставая со своего места и отправляясь на кухню. Он по пути обратно так же прихватывает нежно-лиловый плед с жёлтыми звёздочками, чтобы завернуть мужа в него, как в рулетик, и выключает свет, оставляя только светильники. Ставит чашку с горячим шоколадом на маленький журнальный столик, включает телевизор и даёт пульт Чимину, пока сам расстилает по кровати плед. — Выбери фильм или мультик, какой хочешь. — А ты какой хочешь? — интересуется омега, листая каталог, и даже не обращает внимания, когда его перекладывают на край расстеленного пледа. — Что хочешь, радость. Мне всё нравится, — Чимин немного хмурится на подобное, но глаза его тут же загораются, стоит ему увидеть любимый мультик. Юнги расплывается в довольной улыбке: он знал, что омега выберет его. — Этот? — Ты не против? — тихо интересуется Чимин, переводя взгляд с рыжеволосой принцессы на экране на своего мужа. — Нет, не против, — нежно отвечает Юнги, умиляясь: Чимин всегда спрашивает у него мнение. Особенно насчёт этого мультика: они его смотрели буквально позавчера. — Ну, тогда его! — довольно улыбается Чимин и, запустив мультик и отдав пульт мужу в руки, привычно падает на спину, укладывая руки так, как будет удобно. — Хорошо, — тихо смеётся альфа и принимается усердно закатывать омегу в плюшевый рулетик под его тихий счастливый смех. Для Юнги это лучшая музыка для души и сердца. Когда довольный и счастливый рулетик закатан правильно, уютно и удобненько расположен полулёжа на кровати, а длинная трубочка тянется от чашки на журнальном столике аж до его рта, Юнги позволяет себе сесть рядом, обнимая этот самый рулетик, что уже полностью погрузился в мультик о красивой и бойкой шотландской принцессе. — Ты изменил рецепт? Стало даже вкуснее. Что ты сюда добавил? — отрывается от просмотра всего на секунду Чимин, смотря в глаза мужа и видя счастливые огоньки в его глазах. — Свою любовь и нежность, Чимин. — Какао с любовью? Мне нравится. Звучит как самое лучшее название для этого волшебного напитка! — улыбается омега и, чмокнув мужа в щёку, тихо шепчет: «Спасибо», прежде чем уложить голову на его плечо и полностью расслабиться в его надёжных объятиях.