Что твой страх?

— Открывайте, Служба определения предпочтений! Вам согласован визит на текущее время! — неприятный визгливый голос требовал в домофон. «Пиздец! Даже повеситься не успел», — подумал Никита, — «Я в ловушке. И мне некуда бежать. Может спрыгнуть с балкона? Страшно. А вдруг выживу. Меня тогда просто запытают и разберут на органы для Истинных Граждан. А Роберт, что будет с Робертом?» Никита посмотрел в зеркало. Под глазами залегли мешки слишком большие для тридцатипятилетнего мужчины, цвет лица бледный из-за нестабильного графика сна и работы на дому, взъерошенные тёмные волосы уже подёрнула седина на висках. Но он всё ещё оставался привлекательным в основном из-за больших губ и хорошей фигуры, которую уже было непросто сохранять. Зелёные глаза оживляли грустное лицо, но уже не лучились хитрым блеском как несколько лет назад. Никита не любил смотреть в зеркало. Он никогда там не видел хорошего результата — слишком худой, когда был юным, слишком грустный, когда повзрослел. Ему всегда казалось, что для удовольствия от своего отражения не хватало совсем чуть-чуть: потолстеть, подкачаться, выспаться или как сейчас похудеть. Но теперь это уже не имело никакого значения. До конца его жизни осталось несколько минут. Ровно столько, сколько едет лифт до 13 этажа, на котором он живёт. И всё. Дальше разоблачение и неизвестность, которая с очень маленькой вероятностью будет приятным сюрпризом. Звук открывающихся дверей лифта ознаменовал приближение завершения определённости. Беда уверенно шла к двери квартиры шагами сотрудников Службы определения предпочтений. Они вошли, не постучавшись. Какой смысл запирать дверь, если за тобой началась настоящая охота, и весь мир против тебя? В твоей стране годами прививалась ненависть к тебе, а за границей ты просто никому не нужен, потому что твоей страной руководит тиран, развязавший кровавую бойню. И одно клеймо на тебе уже есть — твой паспорт. Для всего мира это признак того, что ты преступник. Без причин. Просто так, потому что ты слишком одинок, чтобы сопротивляться, а кольцо врагов плотно сомкнулось вокруг. И вот пришло время для второго клейма, наличие которого даст право ненавидеть тебя уже даже в твоей стране. Хотя, зачем себя обманывать, тебя ненавидели и до этого. Страну представляли четыре человека: полноватый дядька с бородой невысокого роста, мужик в белом халате с серьёзной физиономией, шумная толстая тётка, похожая на бухгалтершу и высокий мужчина, весь в чёрном, с ничего невыражающим лицом. Никита подумал, что последний явно силовик. Именно так он представлял советских энкавэдэшников из книг и фильмов. Все были какие-то помятые, неопрятные. Одежда поношенная и дешёвая, такая продавалась на рынках лет 20 назад. Их явно не заботил внешний вид или здоровое питание. А саморазвитие ограничивалось изучением скидок в мобильном приложении, ну, ещё, может, нового маршрута до магазина, в котором подешевле. — Здравствуйте, Никита Николаевич. Вам отправляли смс, что мы придём — громко отрапортовала тётка, сверяясь с бумагами. Роберт зашипел. Он не любил громкие звуки и незнакомых людей. Обычно он прятался за диваном, когда приходят курьеры. Но он знал, что курьеры не заходят в квартиру, потому наблюдал и выходил, когда входная дверь закрывалась. Сейчас он почему-то не спрятался. Может потому, что не успел, а может потому, что чувствовал волнение и страх хозяина. — Здравствуйте, — ответил Никита. Он сейчас больше волновался за Роберта, хотя ему самому было безумно страшно, — Не бойся, малыш, у нас гости. Тебе не сделают ничего плохого, — он наклонился и погладил кота, который всё равно чувствовал напряжение в воздухе, от непрошенных гостей. — Какая красивая кошечка! Такие глаза у неё. — Это кот, — уточнил Никита. Его всегда раздражало, что Роберта называют кошечкой. Может, потому что, его бесило, что его самого в детстве, до школы, путали с девочкой, особенно по голосу по телефону, да, и внешне, честно говоря. — Где у вас телевизор? — не здороваясь, мрачно спросил энкавэдэшник. — У меня нет телевизора — ответил хозяин квартиры. — Почему не оформили доставку для малоимущих? — не унимался представитель власти. — У меня в нём нет необходимости, наверное, кому-то нужнее. Если бы он мне был нужен, я вполне мог бы купить то, что мне подойдёт. — Ну, да, — крякнул мужик в чёрном. — Геннадий Петрович, как же мы тогда процедуру проведём без картинок? — задался вопросом энкавэдэшник. Бородатый пузатый крокодил Гена, к которому обращались, бестолково моргал глазами. Он явно не ожидал такого препятствия. Мужик в белом халате слегка улыбнулся: — Я на рабочем ноутбуке запущу, там есть такая опция, в инструкции было написано. Не думал я, что такое понадобится, ещё посмеялся. Кто это может жить без телевизора?! — затем, он обратился к хозяину квартиры, — Здравствуйте, Никита Николаевич. Меня зовут Михаил Сергеевич. Я врач-психиатр, нарколог. Мы введём вам контраст и немного поговорим. В течение 15 минут будет результат. Процедура безболезненная и неопасная, бояться нечего. Мы просто проверим ваши предпочтение на соответствие с новыми требованиями нашего государства. Если они будут соответствовать норме, в вашей жизни ничего не поменяется. Скажите, пожалуйста, почему вы не женаты? — Здравствуйте, Михаил Сергеевич. А зачем вас четверо? — спросил Никита, чтобы подумать, как отвечать на его вопросы, есть ли смысл врать, как он привык, или уже всё равно. — Согласно постановлению, комиссия должна состоять из четырех человек. Два представителя власти — один от силовых структур и от Социального страхования, врач и технический представитель. Наталья Владимировна от социального страхования оформит ваш статус, я и Геннадий Петрович проведем необходимые процедуры, Константин Алексеевич внесёт вас в реестр учёта лиц. Так почему вы не в браке? — Насколько я знаю, наше законодательство мне этого не разрешает, — напрямую вывалил Никита. — Ха-ха-ха. Шутите, у нас свободная страна и любые нормальные отношения не запрещены, — к концу фразы врач понял, что это всё-таки не шутка. — Не стоит беспокоиться, если ваш статус не соответствует нашим ожиданиям Наталья Владимировна проконсультирует об ограничениях. Делегация в полном составе перестала улыбаться и прошла на кухню без приглашения. — Наташ, похоже, пидорка нашли. Это мой первый, — гыгыкнул пузатый. — Странные у вас шутки, Геннадий Петрович, — пресёк его энкавэдэшник, — особенно про первого, — видимо, это тоже был юморок от силовика. Показная вежливость внезапно исчезла у всех четверых. Недопсихиатр разложил на кухонном столе дешёвенький ноутбук, крокодил достал шприц, ампулу и спирт. — Сейчас мы введем вам контраст, затем будем показывать изображения. Контраст отреагирует на импульсы возбуждения, и, если оно произойдет от недопустимых изображений, цвет вашей кожи изменится. В зависимости от цвета кожи будут применены санкции вплоть до изоляции от общества. В этом случае вам навсегда будет запрещено покидать квартиру, еду вам будут приносить такие же как вы, но неопасные для общества, оплату счетов за коммунальные услуги будет осуществлять соц страх. Общаться по телефону и другими способами со здоровой частью населения будет запрещено. Книги можно будет заказать из разрешенного перечня, если они есть в доступе. Еженедельно будет приходить проверка. Домашние животные для неблагонадежных граждан запрещены, — прочитала нотацию бухгалтерша с серьёзным выражением лица. Никите показалось, что в её голосе проявились злобные интонации. — Простите, я не хочу проходить эту процедуру. Я не хочу, чтобы вы вводили в меня неизвестно что. — Это ты в интернете своём права качать будешь. Твоё мнение тут никому не интересно. Его ты мог выразить на выборах. А, если оно не совпадает с остальными — твоя задача заткнуться, — рявкнул энкавэдэшник. — А разве моё тело мне не принадлежит, и я не могу делать с ним, что мне нравится? — Тебе принадлежит говно в туалете, хочешь — жри его, хочешь — мни, раз тебе так нравится его месить. А на люди тебе появляться нельзя, чтобы другим не повадно было. — Простите, а как я могу повлиять на то, что другим повадно? — Откуда я знаю, почему вы в друг друга пихаете. И как вы других завлекаете. Я нормальный. У меня жена с нормальным местом, куда можно. Рукава закатывай! — Нет, нет. Разденьтесь до пояса, — вмешался врач, — Нужно подключить электроды, для измерения уровня импульса. Никита снял рубашку. Бухгалтерше, видимо понравилось это зрелище, она смущённо опустила глаза. А энкавэдэшник наоборот вовсю таращился. На ничего невыражающем лице дернулась губа и он резко с какой-то ненавистью отвернулся. — Подбородок сюда, — указал крокодил на какую-то подставку, которую он достал из сумки и водрузил на стол перед монитором ноутбука, — Глаза не закрывать, смотреть в экран. Голову Никиты зафиксировали так, чтобы он не мог отвернуться от экрана. — Руку! — рявкнул энкавэдэшник. Сопротивляться было бесполезно, Никита протянул руку. — Вены у вас, конечно, совсем тонкие, прям женские, — заявил врач. — А что по венам можно определить пол? — усмехнулся Никита. Вопрос остался без ответа. Врач запустил программу. На экране стали появляться инструкции. «Включите телевизор и установите флеш карту» «Господи, я в аду», — подумал Никита, — «Флеш карту. Кто так вообще говорит?!» Врач кликнул маленький флажок «Нет телевизора» Выскочило сообщение: «Проверка параметров компьютера для запуска стимуляции на компьютере». «Интересно, а что они буду делать, если это говно не потянет их картинки», — подумал хозяин квартиры, — «Извинятся, развернутся и уйдут? Если так случится, то значит, судьба велит мне бежать из страны». Судьба не велела. «Возможности проверены и соответствуют. Введите контраст и нажмите Далее» Врач ввёл в вену вещество из ампулы и нажал кнопку. «Ну, вот и всё. Через пару минут ты будешь как аватар Кэмерона или как Шрэк, хер знает, какая у них палитра для недопустимых», — трагично резюмировал внутренний голос Никиты. На экране пошел отсчёт времени. Сердце Никиты начало сильно биться от волнения. — Постарайтесь успокоиться вас никто не собирается мучать или убивать. Повышенный пульс может исказить результаты, — врач звучал тихо, и как будто, правда, хотел успокоить. — Че очкуешь, говномес? — хмыкнул энкавэдэшник. — Константин Алексеевич, пожалуйста, пока воздержитесь от комментариев, если пульс превысит указанные нормы, я буду вынужден прервать процедуру, — белохалатник волновался. Никита из-за всех сил нагонял на себя страху, чтобы это всё прервалось, но в тот момент, когда показатели пульса уже стали жёлтыми, на мониторе появились картинки. -Не люблю я это, — сморщился энкавэдэшник и отошёл за экран ноутбука. На экране появился спокойный тихий пейзаж — Дерево на поляне, преобладающий зелёный цвет успокаивал, затем картинка сменилась на вид классической деревни с избами, как рисуют в детских книжках, потом вечерний зимний пейзаж, затем изба и с женщиной, достающей что-то из печи, а вокруг радостные дети. Картинки были не нарисованы, довольно хорошо отснятые фотографии. Никита сосредоточился на деталях. Женщина была очень уж молодая и стройная, для матери четверых детей, пасудина, которую она тянула из печи, была явно пустой, судя по тому, как кулинарка улыбалась и не напрягалась. Кулинарка сменилась постельной сценой. «Уже интересно», — мелькнула мысль у Никиты. Мужик с рыжей бородой хватал кулинарку за грудь, а та хохотала На следующем фото они целовались. Потом мужик, облокотившись на руки, таранил тазом кулинарку. Задница мужика прикрывалась уголком одеяла. Видимо, это была тонкая грань между порно и эротикой в голове у создателя этих «возбуждающих картинок». «Неужели это вообще может возбудить человека, у которого хотя раз в жизни был секс», — подумал Никита и слегка улыбнулся этой своей мысли. Краем глаза Никита заметил, что эта еле заметная улыбка вызвала реакцию у врача. Он стоял так, чтобы видеть и изображения на экране и самого хозяина квартиры и оценивал происходящее. Бровь врача немного поднялась вверх. На следующей картинке бородач таранил кулинарку на боку, они лежали лицами друг к другу. Потом кулинарка прикрывала пах бородача головой. «Интересно, а куничка будет?» — подумал Никита, — «Или домостой запрещает. А разве это по-христиански в рот тянуть то, что, по их мнению, не для этого предназначено? Почему кулинарке можно, а мне нельзя? Так много вопросов, так мало ответов». Никита снова улыбнулся своим мыслям. Врач снова это заметил и, кажется, подобрел. Потом кулинарка сверху на рыжебородом, потом кулинарка на спине, а рыжебородый трахает, держа её ноги в руках. Потом снова пейзаж той же деревни, только уже летний. Сеновал. На сеновале блондинка с косой с вывалившейся из сарафана большой грудью, вторую сиську мнёт кучерявый черноволосый самец. Ещё несколько картинок с этой трахающейся парочкой. Никита смотрел на это с некоторым недоумением. В нашем мире столько порнухи, разной, на любой вкус. В последний раз он дрочил на фото, будучи студентом второго или третьего курса. Эти фотографии не вызывали ровным счётом никаких эмоций. Хоть мужики и были брутальными, с хорошими фигурами, молодые и очень красивые, на всех фотографиях была какая-то грубость, нарочитое превосходство над женщиной. Не читался равный статус партнёров, и всё это попахивало насилием блажных тёток, которые ничего при этом не чувствуют, а отдаются по привычке или по необходимости. Потом были фотографии грудастых фермерш, потом ещё какие-то тётки в сене. И ещё. А потом то, что, видимо, по мнению автора подборки должно было выдать геев. Голые мужики. Ну, как голые член или только выделяется через белье, или не входит в кадр, или чем-то прикрыт. И опять все какие-то перекачанные в коже или в цепях с сальными ухмылками. Негры в латексе. — Вам не кажется, что пропаганда гомосексуализма это вот это? — спросил Никита. — Заткнись и смотри молча, — рявкнул энкавэдэшник Потом два целующихся бородача в коже. Белый мужчина на коленях перед темнокожим, закрыв его член головой от наблюдателя. Если ты не представляешь, как делается минет, можно было бы подумать, что это он. Но голова белого мужчины на фото слишком низко, то есть он или обсасывает висящий чёрный член, или просто сидит перед ним на коленях, ничего не делая. От этих мыслей, брови Никиты немного нахмурились и в долю секунды распрямились. Ему не нравилось ничего что показывалось на экране. С точки зрения эстетики, это, конечно, всё ужасно и неправдоподобно. Врач опять заметил эту реакцию и нахмурился. Мельком увидев происходящее на экране, энкавэдэшник нервно заходил по кухне. Пузатый сидел с рожей, как будто его сейчас стошнит. Бухгалтерша хмурилась. А, может, это просто игра света, Никита не мог нормально оценить ситуацию, будучи прикованным к экрану. Потом был типа гейский секс. Мужчины на боку в позе 69. Мужчина, прижавшийся к другому со спины. Взрослый качок, стоя, прижался к заду очень молодого тощего парня, лицо парня исказила гримаса боли, а на лице качка блаженство. «Это похоже из настоящей порнухи», — пробежала мысль у Никиты. Потом трахающиеся тётки. Которые наводили на Никиту полную тоску. При просмотре всей этой непотребщины ни одна капля крови не приблизилась к члену Никиты. Он был слишком раздражен, да ещё и в панике, чтобы возбудиться. А возбуждающий материал — это отдельная история. Такое ощущение, что это рассчитано на тех, кто ни разу не видел голого красивого человека, кроме как в общественной бане, или в душе в спортзале. «Идёт анализ результатов» Голову Никиты отстегнули. — Сейчас программа проанализирует данные с электродов, и запустится процесс определения контраста, — коротко без эмоций сообщил врач. Из-за угла выглянул Роберт. -Умя, — тихо с опаской мяукнул он, со страхом глядя на хозяина. Как будто прося, чтобы владелец квартиры избавился от этого сборища. — Радость моя, потерпи, пожалуйста, скоро мы опять останемся вдвоём, — успокоил кота Хозяин, — Я немного позже тебя покормлю, потерпи. — А, может, и не останетесь, — съязвила тётка, — и будет радость твоя мявкать в другом месте. Я же сказала, таким как ты домашние животные не положены. — Наталья Владимировна, у нас пока нет результатов, — заметил врач. — Ну, я ж сказала, может. Но тут и так всё понятно. — Контраст и был изобретён, чтобы избежать субъективных суждений. Для страны важен каждый нормальный гражданин, у нас нет права на ошибку. — Ну, подождём. Вы время засекли? На 15 минуте мне его со спектром надо сравнить и отправить результат. У нас 40 минут на человека. — В программе автоматический отчёт времнени, я же вам уже говорил. И время засекать нужно вам. Моя задача ввести контраст и следить за физиологическими показателями. А также провести неотложные мероприятия в случае аллергической реакции. Всё реакция пошла, смотрите. Все уставились на Никиту, злобно ухмыляясь. Никита посмотрел на свою руку, ничего не поменялось. Ноги были в джинсах. Он перевёл взгляд на живот. Немного бледноват, конечно, но тоже не синий, не зелёный. Вполне, человеческий. Он повернул голову и в отражении в стекле духового шкафа увидел, о чём они говорили. У него исчезал цвет кожи. Всё лицо уже было светло-серым. Просто серым, как будто его вырезали из черно-белого фильма. Цвет спускался вниз от головы, шея тоже стала светло-серой. В течение минуты, краски покинули его кожу, и он стал весь светло-серого цвета. — И что это значит? — моргала глазами бухгалтерша. — Откуда я знаю, — ответил врач, — инструкции по спектру давали вам, — моя задача, я вам уже сказал в чем, так что тут написано? «Проверьте, что пол указан корректно» — Хм. Мужской. У вас мужской пол? — спросил, врач Никиту. — А вы что не заметили? У вас на меня досье, проверьте. — Константин Алексеевич, какой у него пол в досье? — М, написано «М», ответил энкавэдэшник. — Тут ещё какой-то гендер указан, написано «Муж» — Так. Никита Николаевич, вас возбуждают мужчины или женщины? — спросил врач. — На ваших стимуляторах ни те и не другие. А свою личную жизнь я с вами буду обсуждать только в том случае, если вы хотите оказаться со мной постели. Но даже, если это так, простите, пожалуйста, вы меня тоже не возбуждаете. Как и все остальные в этой квартире. — Наталья Владимировна, что получается по спектру? Теперь ваша ответственность, приступайте к работе. — А как я приступлю? Вот у меня спектр, — она достала из сумки заламинированную таблицу с разными оттенками в три столбца. В первом от болотно-зеленого до светло-изумрудного, во втором от василькового до нежно-голубого и в третьем от фуксии до светло-розового, последний в розовом столбце был практически естественного человеческого оттенка. Уровни цвета были подписаны «Заключение», «Изоляция», «Значительные ограничения», «Ограничения», «Незначительные ограничения», «Контроль», — Тут нет серого. Она приложила спектр к коже Никиты, почему-то к его животу. Никите не понравилось, что она до него дотрагивается. А она как будто специально второй рукой припечатала спектр к его прессу. Хозяин квартиры поморщился. — Тут такого нет. Вы неправильно ввели, — она начала атаку на врача. — Что я неправильно ввёл? У меня подотчётный контраст, и на каждого человека своя ампула. Они абсолютно одинаковые для всех граждан страны. И вам это известно. — Я не знаю. У меня нет такого цвета. — Мы должны или выдать удостоверение благонадёжного члена общества, либо внести его в реестр. -Вноси в реестр, — скомандовал энкавэдэшник. — Куда? Я его должна сфотографировать и отметить цвет, если цвет не соответствует, данные не отправляются. — Вот здесь похоже на светло-голубой, — указал энкавэдэшник на локтевой сгиб, — Это фотографируй и отправляй. Рожа у него правда, ни на что не похожа. — Так нельзя. Мне надо отправить 3 фотографии. Живот, лицо и тыльную сторону ладони. А они серые. — Пробуй, — отчеканил энкавэдэшник. Она сделала три фотографии со вспышкой. — А цвет мне какой выбирать? — Ну, глядя на него, он, конечно, не маньяк. Сажать и изолировать его не стоит. Я бы его значительно ограничил, но тут вообще не подходит. Вот это похоже, — Он ткнул в самый светлый оттенок голубого, подписанный словом «Контроль». — Ну, попробую, — она ткнула несколько раз в смартфон, сильно размахивая пальцами, как будто пользовалась сенсорным экраном второй раз в жизни. — Не отправляется, написано: «Отключите черно-белый режим съёмки и сфотографируйте снова». — А он точно М? Михал Сергеич, ты инструкции все прочитал, может, его надо освидетельствовать, может он не М? — выдал идею энкавэдэшник. — Физиологически такое возможно, но в новом законе отрицаются интерсексы. Но, если это он, мы сможем его предоставить в Министерство здравоохранения. Раздевайтесь! — скомандовал он, обращаясь к Никите. — Нет. В оповещении не указано про освидетельствование. Описанную процедуру я прошёл. — Никита Николаевич, поймите, у нас ограничено время, и мы не можем уйти, не завершив визит у вас. Нам надо понять причину, почему контраст дал такой результат. — умоляющим тоном попросил врач. — Ну, а ко мне какие вопросы? Выясняйте. Я вам помогать не собираюсь. Посмотрите, во что вы меня превратили. — Никита Николаевич, неужели вы не понимаете. Это же не наша прихоть. Мы люди подневольные у нас приказ, вы не можем его не выполнять. Это наша работа. — Простите, я забыл, как вас? Михаил? — Сергеевич. — Михаил Сергеевич, я вас, наверное, удивлю, но вы можете. Вы можете не калечить людей и не ломать их судьбы, вы можете не выполнять эти идиотские приказы. Вот сколько вас, чтобы обойти всех людей? Вы врач и прекрасно понимаете, что человек не выбирает от чего возбуждаться. У вас наверняка, были знакомые геи в институте, на работе. И вы точно, знаете, что это от них не зависит, и они не могут этого поменять. И вы знаете последствия отказа от секса вообще. Врач отвёл глаза: — Я не могу отказаться от своей работы. — А я не хочу вам помогать, — резюмировал Никита. — Чё ты с ним возишься, давай я его пиздану, и пока он будет в отключке, проверишь есть у него хуй или нет, — предложил потрясающую по свой прямоте идею энкавэдэшник, наступая на хозяина квартиры. — Нельзя. Такого не описано, но физическое воздействие даёт непредсказуемые результаты, он может пойти пятнами или умереть, а я не собираюсь отчитываться за труп во время процедуры. — Ну, давай отпиздим его кота, — Роберт как раз снова пришёл просить, чтобы гостей выгнали. И его за шкирку схватил энкавэдэшник. Роберт жалобно и громко закричал. — Отдайте его моего кота! Ему больно! Взрослых котов нельзя так поднимать! — А он уже не твой. Ща тебе пропишем ограничения и нет у тебя кота, — живодёр продолжал держать Роберта в вытянутой руке. — Отпустите. Я разденусь. - Вот и молодец, послушный мальчик, хорошо, наверное, сосёшь, — ухмыльнулся энкавэдэшник, швырнув животное. Никита бросился к коту, и взял его на руки. Роберт жалобно на него посмотрел. — Всё хорошо, Роб, я тебя не отдам. Успокойся. Всё хорошо. Михаил Сергеевич, вы будете проводить осмотр? — Да, только у меня есть полномочия для этого. — Тогда я прошу выйти из моей кухни всех остальных. — Да щас. Ты кто такой, чтобы указывать? — Константин Алексеевич, он прав, вы не имеете права присутствовать при этой процедуре. Все вышли с недовольными рожами. Сгорая от унижения, Никита спустил джинсы и трусы. Он не стеснялся раздеваться перед другими людьми. Но эта несправедливость, этот унизительный досмотр доводил его до исступления. Он начал задыхаться, на лбу выступил пот и закололо в груди. «Только не это. Только не сейчас!» — усиленно думал он, но паническая атака накрыла его ещё одной волной, — «Ты в безопасности. Люди не умирают от унижения!», — уговаривал он себя. Но обстоятельства кричали и об опасности, и о том, что жить, собственно, не так уж и хочется. — С вами всё в порядке? — спросил врач. — Нет, — ответил Никита, — Только что меня унизили, и в прямом смысле лезут в трусы, чтобы доказать обществу, что я неправильно выбираю партнёров для секса. — Похоже, у вас начинается паническая атака. Давно это с вами? Вам надо умыться. — Давно не было, — Никита включил холодную воду и умылся. Стало чуть проще дышать, но воздуха не хватало. Врач надел перчатку ощупал и приподнял мошонку, а потом член. Никита старался на это не смотреть. Ему было противно и очень стыдно. Врач ощупал грудь. — Одевайтесь. Ещё раз умойтесь и выйдете на балкон. Никита надел штаны, и рубашку. Он застегнул её на все пуговицы, даже на верхнюю, лишь не было видно ни одного лишнего сантиметра бледно-серой кожи. Дышать было сложно, но волны паники отступили, покалывания в груди не было, но на лбу опять выступила испарина. Он умылся и вышел на балкон. На улице не было никого. Ни людей, ни машин. И очень-очень тихо для этого времени. Как будто его паника накрыла абсолютно весь город. Врач открыл дверь и позвал остальных членов пыточной группы. — Это мужчина. В досье указано верно. Операций по перемене пола не было, но мы это и так знали. — Ну, а что отправлять-то мне? — громко кудахтала тётка. — Я не знаю. Я свою работу сделал. И, больше я не хочу в этом участвовать. — Михал Сергеич, ты че? Бабки же. Тебе ж платят за каждого этого. Тебе ж обучение оплатили и подготовку. Ты ж домик хотел. — Я больше не хочу домик. И детей я больше не хочу. Не в этой стране, — очень тихо почти про себя сказал врач. — Не в этой стране, — также тихо на балконе сказал мужчина бледно-серого цвета.