Забавно, что стоит только пригрозить кому-то смертью, то у всех начинает подгорать. Ниган Спасение людей — тяжёлый труд. Ниган Есть и плюсы. Если упадём, то разобьемся насмерть. Я оптимист. Гленн Ри
Сесилия Шейдман сгорала заживо. — Почему? — Спрашивала она своего мужа, становясь другой версией себя. Безразличная ко всем Сесилия Шейдман сходила с ума от любви к своему мужу, к самому Десятому Вонголу. «Небо — для всех и никогда для одной человеческой души», — сказал как-то Тимотео. Она впервые чувствовала такие сильные эмоции, впервые так… влюбилась. И совершенно не знала, что делать; их с мужем брак был полной фальшивкой, а она ему, казалось, была даже противна! Их обязательные завтраки, всё более редкие встречи… они жили по расписанию. Во столько-то встретились, тогда-то у них встреча обязательная. Но Сесилия была готова с этим смириться. Она хорошая, верная жена. «Смотри на меня. Смотри. Смотри на меня. Лишь на меня! Почему ты не смотришь на меня?!» Да, её муж был к ней безразличен. Но Шейдман была готова терпеть это… терпеть и терпеть, молчать, выдавливать улыбки. Ведь пока муж её был рядом — ничего не страшно. Стерпится — слюбится. Так говорила её мать, давая наркотик. «Если ты начнёшь вынашивать его ребёнка», сладко шептала она в уши. — «то он никогда тебя не бросит. Ни-ког-да.» И, наверное, это было самой главной ошибкой. Или… нет. Самой главной ошибкой была попытка напасть на Яну. Я-н-а. Омерзительная офисная крыса! Ужасное имя, ужасная внешность, грязная сука, осмелевшая настолько, что она протянула свои тупые руки к её мужу! Она его забрала. Забрала любовь всей жизни Сесилии, забрала всё внимание, всю любовь. Она забрала её мужа. Забирала не по кусочкам, а целиком. Бывшая Шейдман смотрела со стороны: он установил за ней слежку, он выбирал лично ей подарки, он одаривал её своим вниманием, он знакомил её со своей семьей… Она-она-она! Как могла Сесилия проглотить это? Простить и понять? Она долгое время решалась, сгорая изнутри. «Пусть у тебя будет любовница», — молча проглатывала она слёзы по ночам, душа в себе крик. Она — Госпожа по рождению. Не какая-то гражданская девчонка ей проблема! Захоти она только и от девчонки ничего не останется! «Я просто промолчу,» — Решала Шейдман. Но кто же знал… кто же знал что бездействие приведёт к подобному результату? — Ты и впрямь не понимаешь? — Спокойно спрашивает Савада, глядя на жалкую женщину у его ног. Как она могла не понимать?.. Но его терпение кончилось. Он долго терпел все выкрутасы этой женщины, терпел её нападки на его Хранителей, на друзей. Её вмешательство в работающую систему, то, как высокомерно она вела себя, равнодушно уничтожая людей вокруг себя. Словно человеческие жизни ничего не стоят. Он пытался, но понять так и не смог. Как и жить с ней. Её синие глаза с крапинками загорелись ненавистным огнём. Омерзительно-любящее, практически одержимое лицо в миг исказилось, став уродливым. «Ненависть — это не то, что красит чужие лица», — отстранёно молвит Тсунаеши. Женщина сжала своими тонкими ручками мужские брюки. — Это всё она, — лихорадочно пробормотала женщина, смотря на него так, словно он околдованный. — Это всё та ведьма! Ты не понимаешь… ты не знаешь! Это она… она! Она заморочила тебе голову… — Яна не ведьма, — терпеливо, словно ребёнку, ответил синьор, — И она не околдовывала меня. Послушай, Сесилия. Он, правда, старается. — Я не люблю тебя. Не любил и не буду. — Сесилия дёрнулась так, словно он отвесил ей пощёчину. — Я влюблён в Яну. Наш брак доказал, что ничего путного не выйдет. Я предлагал развод с частью состояния. Мужчина хотел бы добавить, что если бы безумие не захватило её мозги, то пусть она просто берёт деньги и исчезнет из его жизни. Будет жить спокойно, в дали от него. Они не встретятся, а она сможет, может быть, свою новую любовь. Но она не-! Сесилия отчаянно замотала головой. Слёзы, не скрываясь, потекли по щекам. Она никогда не показывала свои эмоции, держа равнодушную маску на лице; её броня — презрение и отвращение к окружающим. Её пафос — это сломленность чужих жизней под ногами и за спиной. Казалось, столь много тех, кому она успела насолить, но всё равно… Но Савада ничего не ощущал; толика презрения и усталость от этой женщины съедало его с головой. — Ты сама этого захотела, — и равнодушие в его голосе её даже не насторожило. А затем пламя восхитительно пленяще вспыхнуло, обжигая нежную кожу. «Я хотел поговорить с тобой о разводе. Я хочу сделать Яну своей женой, Сесилия.» «… о разводе…. Сесилия…» «…хотел поговорить… разводе…» «Я лучше умру твоей женой, Тсунаеши, чем разведусь с тобой!» И вспыхнуло яростное пламя, сжирающее плоть и кровь. И раздался крик.***
Сесилия открыла глаза в больнице. Она не рассчитывала вообще больше открыть глаза, а потому была достаточно удивлена. Вот только… Нет, она всё же умерла; люди её не видели, проходили сквозь, а она сама стала настолько бесцветной, что даже было смешно. Она — Сесилия Шейдман — призрак. Её даже в Аду не приняли, вот что за потеха! …Время тянулось медленно. Сесилия смотрела в никуда, ощущая всё большую пустоту; эмоции медленно высасывались, и Шейдман не ощущала того обожания к мужу, той ненависти к девке, того… «щита» к окружающим. — Что б оно всё сгорело в пламени ярости! — Как-то раз пожелала она, воскрикнув на всю больницу. Всё равно никто не услышит, не заметит… как и при её жизни, вот что смешно. Но тогда она могла что-нибудь кинуть. Что-то, что бы разбилось. Вазу, например. Или ударить горничную. Любую. Закричать, разрушить комнату. Устроить поджог. Прострелять фотографию Яны. Как с дротиками, но пулями. В какой-то момент ей стало хлопотно распечатывать фотографии лишь для того, чтобы их сжигать. — Что за «пламя Ярости»? Типа, огонь из моего гнева? Это такая фигура речи? Шейдман резко обернулась, словно вновь обрела тело; сзади, устало облокотившись о стену, стояла девушка, столь похожая на неё саму. Светлые русые волосы, красивые сверкающие глаза. Живые, любознательные. Почти прозрачная кожа, обтягивающая кости. Некрасиво висящая одежда на теле, столь похожее на призрака. На её фоне Сесилия была более живой. Но до чего же они были похожи внешне… Если откормить, то они смогут претендовать на звание если не близняшек, то очень и очень похожих сестёр. — Да, что-то вроде того, — проснулся в ней интерес, когда мимо проходящие люди не глянули на неё, но глянули на незнакомку. Медсестра в стороне что-то прошептала дедушке, что так неодобрительно косился в их сторону. Сесилия Шейдман заинтересовалась. — Как тебя зовут? Незнакомая, явно младше девушка растянула губы в улыбке в таком знакомом жесте. Сесилия так же улыбалась перед отцом и дедушкой своего мужа. — Я — Сесиль Шейд. Сесилия Шейдман застыла в воздухе. Как… как её зовут? «Сесиль Шейд»? Это же… похоже на… — А ты? Тебя как зовут? — Аделина. И замолкла. Смотреть в свои-чужие глаза оказалось так… не-странно. Сесилия не стала называть истинное имя, лишь схожее по значению. — Ты болеешь, Аделина? — В лоб спросила Сесиль, повернувшись на пятках куда-то в сторону коридоров. Названная Аделина сама и не поняла, почему и как пошла за младшей копией внешности себя. Она слышала, что у каждого в мире есть как минимум два или три двойника, но видеть и слышать, всё-таки, разное. Аделина вместо ответа пожала плечами. Отвечать ей странным образом и хотелось, и нет. Поэтому она украдкой поглядывала на прозрачную кожу, по которой прокатилась испарина. У виска. — А я болею, точнее, умираю, как говорят врачи, — весело проговорила в лоб Сесиль, ведя её какими-то мудрёными коридорами. — раз ты не болеешь, то пришла сдавать анализы? Куда тебе надо? Так и быть, за наш небольшой разговор я могу сделать так, чтобы ты попала первая на очередь. — Почему? Сесиль не притворилась дурочкой. И за это получила пару очков одобрения. — Ну, ты первая, кто не смотрит на меня с жалостью или чем-то ещё, когда услышала, что я умираю. На меня так давно не смотрели, мне это нравится. И девчонка пожала плечами, устремляя взгляд куда-то вдаль. — Я не на анализы. И я не посещаю кого-то. — Сесилия-Аделина хотела съязвить, но проглотила свою слюну вместе со словами. — Тогда ты здесь зачем? Не навещаешь, не сдаешь… не болеешь. На инвестора, извини конечно, ты мало похожа, Аделина. Слова изо рта Аделины вырвались быстрее, что бывало так только при муже, чем она могла бы их обдумать. — Я здесь ради тебя.***
За окном лил дождь. — …и затем он поймал Кровавого Джона! У них с Лизбан, был даже намёк, на будущего ребёнка. — Сесиль, лежа в кровати, покачивала ноги, обнимая руками подушку. С одной стороны, поверить в существование призраков было странно, но с другой стороны — это означало бы, что Шейд абсолютно точно сошла с ума. Аделина внимала, порой покачивая головой, задавая краткие вопросы. А Сесиль и рада этим вопросам, адекватному, не бережному отношению. Аделина была из тех людей, которые, узнав значение слов, стала использовать их как своё самое грозное оружие, направленное исключительно на то, чтобы уничтожить, стереть в прах своего соперника, недруга, врага. — Ты много смотришь фильмов и сериалов, — заметила Аделина. — Ты хоть школу проходила? Сколько тебе лет? Шейд ловко перетекла из одной позы в другую, скрестив ноги. — Через месяц должно быть девятнадцать. А школу я закончила заочно, предки оплатили мне кучу репетиторов-онлайн и даже нашли тех, кто мог бы приходить ко мне в палату. — А я думала, что ты безграмотна, как ребёнок, — протянула Аделина, почувствовав странное спокойствие в груди. Не то обжигающее чувство рядом с мужем, и не то равнодушие по отношению к окружающим людям. Странное спокойствие и понимание. Почти смущённое поведение. Сесиль, наверное, пламенная. Иной причины Сесилия Шейдман подобрать не может; она в одну ночь, когда Сесиль наконец заснула, заглянула в картотеку — признаться, список симптомов впечатлял. Обычный бы человек столько не протянул. А вот пламенный… Тут совершенно другое дело; и даже входит в теорию и причину того, что болезнь практически мутировала, не отпуская свою жертву до победного конца. А конец, судя по всему, наступит не более чем через два месяца. Аделина изучала медицину, когда планировала отравить ту… дрянную везучую девчонку. Она изучала не только отдел «Яд и отравление», но и остальные, вроде строение человека и свойства глазного яблока. — Эй! — Возмутилась Сесиль, привстав на локтях, — Вообще-то, я вполне начитанная. Да знаешь сколько я читаю? — Манга и новеллы — это не книги, а потому не считаются. Сильвия почти схватила подушку, чтобы кинуть её в Аделину. У неё до смешного эмоциональное лицо, которое в миг может стать невыразительным. Если бы Аделина могла сказать это в слух или про себя, она бы сказала: в эмоциональном плане Сесиль была её лучшей версией. Шейд ахнула. — Ты на святое покушаешься! Ты даже не читала, а уже утверждаешь!.. — И потянулась к телефону на тумбе всем телом, не желая вставать с кровати или как-то подниматься со своего места. Объёмная футболка повисла, и откровенно говоря раздражала вкус Шейдман, побуждая желание сжечь этот жалкий гардероб. Уничтожить, сломить, переиначить в свою одежду. Волосы у Сесиль светлые, а глаза красивые. Ей подошли бы нежные, тёплые оттенки. Уютные домашние платья, может быть, иногда джинсы, брюки. Но только с правильной одеждой, небольшими, ненавязчивыми украшениями на теле. Сережки, колечко… можно и цепочку в довершение образа, но лучше не перебарщивать. Сесилия Шейдман предпочитала носить более тёмные, мрачные оттенки в одежде. С её резким тоном, высокомерным видом и синими, более тёмными глазами, такой стиль ей подходил больше. Уютная, маленькая копия и холодная, мрачная Сесилия. Сесиль дотянулась до телефона, включая дисплей. Её большой палец быстро что-то потыкал, а глаза стремительно пробегались по экрану. Не отрываясь от телефона, Сесиль перекатилась на край своей кровати, — вообще-то, довольной большой, как и палата, которая была ей выделена, — другой рукой похлопав по кровати. Аделина молча присела, расправив складочку на своём призрачном платье. Было ли это ещё одним совпадением или нет, но рядом с Шейд она могла трогать предметы в комнате, становиться… почти материальной. За исключением того, что никто её не видел. Кроме маленькой копии. — Вот! — Воскликнула Сесиль наконец-то, открывая закладку. — Смотри, я недавно прочитала, думаю, это пойдёт к твоему стилю. — Моему стилю? — Аделина мрачно подняла бровь. Не то чтобы это как-то подействовало на Сесиль, казалось, наоборот — только раззадорило. — Ну, знаешь, ты похожа из тех каноничных злодеек, которые в конце проигрывают главным героиням. Они умные, красивые, часто богатые, но почему-то влюбляясь, теряют все свои достоинства, думая лишь о главном мужском «Боге». А встречаясь с главным женским персонажем, они напрочь теряют голову, отдаваясь эмоциями и иногда безумию. О, но ты, конечно, намного лучше! Я же тут не пророчу тебе какую-то злую судьбу, кхе… И смущённо поцарапала щеку. Сесиль была дурой. Но порой такой проницательной дурой. — Дура, — прямо сказала Сесилия Шейдман, борясь с желанием дать слабый подзатыльник. А, нет, всё-таки дала. Сесиль тихо зашипела, смотря обиженными глазами. — Ну так что это у тебя? И Шейд мотнула головой, протягивая телефон так, чтобы он был виден и ей, и Адалине. — Смотри, это «Мафия онлайн». Главный герой — Савада Тсунаеши, который… Сесилия Шейдман замерла. Нет. Невозможно. — …и случайно ошибившись номером, они с Яной невольно начинают переписку. Яна — дизайнер, милая, но по мне так слишком слащавая девушка… Другой мир. Это принять она могла. Но… книга. — … в главной роли злодейки тут официальная навязанная жена Тсунаеши, Сесилия Шейдман. Вообще-то, — Сесиль смущённо почесала нос. — только из-за моего имени я и начала читать. У меня немного, м-м-м… другие вкусы. — Вот как… — сухо хмыкнула Адалина. Её зрачки превратились в едва видимые две маленькие точки. Во рту, даже после смерти, отчего-то стало сухо. — И как она кончила? Сесиль скривилась, словно это вызвало у неё личную зубную боль. А в глазах мелькнуло сожаление. — Гениальная женщина, я считаю, — невнятно пробормотала Сесиль, — но в конце этот мафиозный босс сжёг её заживо своим пламенем. Но это было даже ожидаемо, учитывая сколько раз она выходила сухой из воды. Стоит вспомнить угрозы, похищения… я считаю, что если бы не ненормальная удача Яны, то она давно бы умерла. Шейдман едва заметно кивнула. — Но это было даже ожидаемо, ведь в конце концов, для счастливого финала главных героев все препятствия и злодеи должны умереть. Адалина промолчала. Для счастливого финала злодеи должны умереть.***
— Я убью тебя. Уничтожу всё, что тебе дорого, сломлю веру и разнесу- — Ты что-то говоришь, Аделина? Сесиль выглянула из двери кухни. Аделина мрачно подняла венчик. Она в жизни не пачкала свои руки чем-то… таким! — Ничего, тебе послышалось. — О, ну тогда ладно.***
— Ты каждый час смотришь в окно, ждёшь кого-то? — Сесиль, пойманная на этом, сначала удивлённо подняла брови, а после неловко рассмеялась. Если бы ещё затылок свой почесала, то точно стала бы копией придурка-Ямамото. Скользкий ублюдок, из-за которого значительная часть планов избавления от Яны рухнула. Сесилия Шейдман знатно постаралась, чтобы он потерял свою ногу. Ногу он не потерял, но теперь будет хромать всю оставшуюся жизнь. Сесилия чувствовала злорадство раньше, но сейчас… Сейчас лишь небольшое сожаление. Сесиль ей словно мозги вправляет. Точно она Солнце или Дождь. Вряд ли Ураган, она не настолько на чём-то зацикленная и вспыльчивая, как они. И не такая отстранённая, как Облака. А вот уж свой атрибут она узнает. Солнце или Дождь. Дождь или Солнце. — Когда дождь пройдёт, — честно призналась Сесиль, вновь глядя в окно. — На выходных обещают падение кометы и звёзды. Я бы хотела это увидеть. Доктор Ренар обещал мне, что дождь прекратится и мы вместе понаблюдаем за небом. Сесилия вспомнила этого доктора, Шона. Высокий, широкоплечный. Он всё время смотрел подбитыми псиными глазами, но старался делать невозмутимый вид. — Ты в него влюблена? — Прямо спросила Сесилия. Ей это отчего-то не нравилось. Делиться. Делиться ей не нравилось. — В кого? В доктора Ренара?! — Сесиль отчаянно покраснела, прикусив нижнюю губу. — Нет! Ты что! Он же… он же старик! — Ему всего чуть за тридцать. Сесилия любила Тсунаеши настолько, что понимала — порой любви невнятен возраст. И почему-то сейчас это заставляло гневно поджимать пальцы в кулаки. Сесиль Шейд показала рожицу. Сесилия решила отступить. Тсунаеши, судя по всему, ей точно не понравится. А если она сделает то, что задумано… Высокие тёмноволосые мужчины, стальные снаружи, нежные внутри. Сесилия Шейдман вычеркнула последние четыре слова из воображаемого блокнотика. И добавила: добрый и снаружи, и внутри; обязательно милый. — Ты бы хотела попасть в мир книги, Сесиль? Шейд лизнула запрещённое мороженое, оставив его часть у себя на носу. Свинка. — Если бы только я могла знать в какую книгу и каким персонажем, — пожала плечами Сесиль Шейд. — Почему же? Хотела бы оказаться главной героиней? Сесиль покачала головой. Её глаза на миг вспыхнули. — Не думаю. Я хотела бы быть… не знаю. Второстепенным помогающим живым персонажем? Тем, кто богат, красив, жив и у всех на хорошем счету. Удобная была бы жизнь. — Вот как… тогда прости меня. Сесиль неловко улыбнулась, не понимая, что ей говорит её новая призрачная подруга. — Что ты-? И упала навзничь на кровать, потеряв сознание.***
— Выбирая между жизнью и смертью, что бы ты выбрала? Говори честно. — … — Сесиль. — …Жизнь. Я отчаянно хотела бы жить здоровой.***
Сесилия Шейдман медленно копалась в чужой памяти, тянув пальцами за тонкими нитями-воспоминаниями. Они красивые, переливающиеся: красные, розоватые, жёлтые и синие; некоторые вспыхивали огоньком в её пальцах, а некоторые послушно обвивались вокруг бледных запястьев. Шейдман оказалась права: Сесиль была пламенной, только у них были подобные мысли и эмоции; только у них они так сладостно подсвечивались изнутри и снаружи. Мысли и эмоции у Сесиль чистые и красивые. У Сесилии они не такие, они более тёмные. Шейдман позволила себе любовно закрутить светлый русый локон на пальце, поцеловав кончик. А затем — лоб, забирая одновременно с этим самые последние болезненные воспоминания. Та штука противно запищала, отмеривая стук её сердцу. — У тебя всё будет хорошо, — слилась она телом к телу Шейдман, пошептав в недрогнувшие губы. Сесиль мерно вздыхала и выдыхала. Но была абсолютно безмолвна. Бледная, прозрачная, как полотно. Как сама Сесилия Шейдман, давно мёртвая, неживая. — Ты ведь так хотела жить… так отчаянно. И жить хорошо. В здоровом теле. Да, конечно, окружение не самое лучшее, но… поверь мне, ты знаешь как оборвать желание у других навредить себе. А коли же нет — я помогу тебе. Чуть провела подушечками пальцев по острой скуле. Щёки у неё совсем пропали. Ей бы пошли пухлые щечки. — Не соверши ты моих ошибок, и жизнь твоя будет сказкой… И поцеловала прямо в губы. Невесомо. Пламя завихрилось, вспыхнуло в комнате. Стук сердца оборвался на полу-вздохе. Сесилия Шейдман пропала. Исчезла, растворилась. Тот монитор издал странный писк.