Мультивселенная безумия

– Ибо любовь – всплеск гормонов. Химическая реакция в комплекте с навязчивыми мыслями о «долго» и «счастливо», а вместе с тем – «навсегда». Но ничто не бывает вечным, нам ли не знать, Джон. Долгий взгляд, направленный в потолок, на самом деле смотрел внутрь – в припавшие пылью полки сознания. Пальцы домиком, еле запахнутый халат на растянутой черной футболке, свободные штаны, длина которых едва доходила до костяшек. Непослушные кудри, ставшие привычным дополнением к старому дивану миссис Хадсон. Таким Шерлока можно было застать в двух случаях, и все они непременно сливались в одно-единственное слово – скука. – Двое людей маринуются в эндорфино-дофаминовой лихорадке, по окончанию которой понимают, что не могут разорвать узы порой болезненной привязанности, либо заканчивают все банальной фразой: «Не сошлись характерами». А ведь все – на поверхности, все всегда лежит на поверхности. Голос глубокий, вкрадчивый, глаза щурятся, словно в уме проскользнула одна из малоизвестных человеческих истин – и тут же исчезла, так и не дав познать себя хотя бы на сотую долю. – Ты ведь знаешь, почему я здесь, – коротко шмыгнув носом, произнес Джон. Будто Шерлок до этого момента не сказал ни слова. Еле слышный вздох. Не нужно быть великим знатоком не менее великого детектива, чтобы понять, что это вздох, предвещающий длительные пояснения. – Бордовая рубашка, – медленно протянул Холмс. – Ты надеваешь ее только в том случае, когда на все сто процентов уверен, что после ужина в ресторане тебя ждет ночь в объятьях покоренной спутницы. – Рубашка, значит... – Джон раздраженно почесал лоб. – Рубашка, – повторил Шерлок. – Раньше для подобных случаев ты использовал исключительно белую, но после не единожды пролитых капель вина, решил, что разоряться на новую рубашку для очередной пассии не стоит, и выбрал довольно-таки неплохой альтернативный вариант. – Поскольку комментариев, кроме замеченного краем глаза настороженного взгляда, не последовало, он продолжил: – Светло-голубая рубашка – для обычных свиданий, по окончанию которых максимум, на что можно рассчитывать, – недолгий поцелуй на прощание. Темно-синие и серые оттенки – исключительно для рабочих процессов. – Хочешь сказать, что можешь прочитать меня по одной рубашке? – Джону хотелось рассмеяться. За полгода проживания под одной крышей с неугомонным детективом, жаждущим расследований серийных убийств, способность удивляться отпала, словно и не существовала вовсе. – Допустим, это единственная чистая рубашка на сегодняшний день. И по странному стечению обстоятельств она оказалась именно бордовой. У Холмса дрогнул в едва заметной улыбке уголок губ. – Эта бордовая рубашка не совсем тебе по размеру: не сказать, что заметно, но приглядеться можно. Движения слегка скованы и верхняя пуговица давит на горло, поэтому ты ее никогда не застегиваешь, чего не позволяешь себе, будучи на работе. Но свидание должно было состояться сразу после окончания рабочего дня: времени, чтобы переодеться, у тебя не было. Взять с собой? Вряд ли ты забивал себе голову подобными мыслями, начищая до блеска обувь этим утром. Дальше – твой бумажник. Обычно ты не берешь с собой больше, чем на проезд и скорый обед в забегаловке возле больницы. Разве что по четвергам, когда ходишь в магазин за покупками. Утром же твой бумажник сказал о том, что ты не только собирался ужинать в ресторане, а и, скорее всего, завтракать там. Хотя, зная тебя, это был бы заказ на дом. Поздний завтрак, ведь курьерская доставка в большинстве своем всегда опаздывает, особенно когда на улице ливень. Джон задорно хмыкнул, стараясь не думать о том, что его друг, как ни странно, знает о завтрашней погоде, ведь – о боже! – это же так скучно. – Но я ведь дома уже больше получаса, – наигранно возразил Ватсон. Он чувствовал, что его хотят задеть, в какой-то степени вывести на неприятные эмоции, которые заставили бы его покинуть комнату. Но Джон уже привык, что его читают как отрытую книгу, хотя в своем консерватизме, а вместе с тем и отсутствием спонтанности соглашаться не хотел. – А рабочий день закончился ещё полтора часа назад. Свидание все же состоялось. – Шерлок задумчиво подпёр привычным жестом подбородок. – Ты пришел сытым: за это время я не услышал ни единого хлопка закрывающегося холодильника. И, что самое важное, встреча закончилась по твоей инициативе: расстроенным ты не вернулся. Да и за телефон не хватаешься после каждого изданного им звука – а значит, сообщений не ждешь. И все же что-то заставило тебя не довести начатое до конца, а вернуться домой, где все это время ничто тебя не занимало. Джон опустил руки, которые все это время настороженно переплетались на его груди, и наконец отлип от дверного проема. Теперь появилась возможность посмотреть на лицо друга под другим углом и убедиться, что его задумчивость и глубокий взгляд в никуда были такими же напускными, как слезы убитой горем жены, смерть мужа которой они расследовали на прошлой неделе. – По поводу рубашек... – Джон улыбался. – Искренне надеюсь, что ты знаешь о количестве моих свежих рубашек, потому что, – Ватсон хмыкнул и наигранно постучал по своему подбородку, – потому что, к примеру, заметил, как я доставал их из стиральной машинки или развешивал, знаешь ли... А не потому, что решил покопаться в моем грязном белье. – Брось, – отмахнулся Шерлок. – Твои обвинения безосновательны. Хотя мне следует поднять эту тему, поскольку после твоих систематических поисков сигарет в моей комнате порядок на полке с носками оставляет желать лучшего. Надежда Джона могла оставаться спокойной: Шерлок действительно не трогал его белье – ни чистое, ни уж тем более грязное. Но неосведомленность Ватсона в собственных действиях в некоторой степени удивляла Холмса, если не сказать, совсем обескураживала. Он занимался стиркой в субботу вечером, если не имел планов на этот день. В крайнем случае – в воскресенье утром, сразу после душа. От уборки он почти отказался, после того как Шерлок привел ему больше двадцати трех аргументов, почему не стоит вытирать пыль. Но все же один раз в неделю он спускался за пылесосом к миссис Хадсон и вместе с тем уже мысленно готовился слушать остальные доводы по этой теме. – Ты прекрасно знаешь, почему мне приходится это делать, – со всей серьезностью заявляет Джон. – Да, Майкрофт. Всегда и во всем виноват Майкрофт. В комнате звучит несдержанный смех. Шутки про старшего Холмса всегда расслабляли Шерлока. Напускная задумчивость исчезла с его глаз, а уголки губ все еще трогала мягкая улыбка. – И все же я вернулся домой, где все это время меня ничего не занимало, – процитировал своего друга Джон, что заставило того вновь задумчиво сложить руки на подбородке. – Верно, – подтвердил Шерлок, – СМС о новом деле я тебе не отправлял. – Что очень удивило меня, спешу заметить, – перебил его Джон, намекая на немалое количество «неоконченных» свиданий, что были так бесстыдно перерваны по вине его соседа. Но Шерлок, казалось, пропустил это мимо ушей. – И, насколько мне известно, в планы Майкрофта также не входило организовывать с тобой встречу, поэтому его личный вертолет не пролетал сегодня над Бейкер-стрит. Вывод: ты вернулся домой, не надеясь на то, что тебя здесь будет что-то занимать. – Хватит увиливать от темы, – не сдержался Джон. – Ты ведь знаешь, почему я здесь. – Знаю, – обреченно вздохнул Шерлок. Он сел на диван, босые ступни коснулись холодного пола. – Но не хочу об этом говорить. – Потому что... Не сможешь разделить моих желаний? – неуверенно предположил Ватсон. – Потому что стану заложником всех тех ужасных и одновременно невероятных вещей, о которых говорил в самом начале.