Пасынки Илуватара

Вовка с удовольствием развенчивал старых кумиров и сводил счеты, пустив в ход единственное свое оружие — длинный язык, — оказавшееся удивительно действенным. Местный аналог интернета — караванщики, купцы и просто бродячие менестрели — охотно подхватывали байки и бородатые анекдоты. Вообще Вовкина жизнь сильно улучшилась — от уборки в зале и обихаживания скотины он теперь был освобожден, переложив эти почетные обязанности на Чуркестана и Косую Элис. Жил он теперь не под лестницей, а в крохотной клетушке на чердаке. Зато там имелись кровать, камин и даже два стула. И дверь запиралась на ключ. Вовка отъелся, раздобрел и обнаглел. Иногда ему даже начинало казаться — а был ли когда-нибудь другой мир, где он жил раньше? Его кормили, поили и даже одевали — заезжие купцы охотно отдавали сказочнику платье со своего плеча. Вовка и дома не брезговал сэконд-хэндами, потому чужая одежка нимало его не смущала. Он раздобыл себе лютню и научился кое-как тренькать на ней, благо строй не отличался от строя обычной шестиструнной гитары. Получалось, честно говоря, так себе, но публика была неприхотливая, да и остальные менестрели играли ничуть не лучше. Зато песенки, сочиненные в ролевой тусовке, даже в кривом Вовкином переложении на местный язык пользовались бешеным успехом. Особенно «Нолдорская плясовая». Трактир процветал. Рыжая Аделина умудрилась забрюхатеть неизвестно от кого и собиралась рожать следующей весной. Лысый Том отрастил еще один подбородок и заказал у портного новый жилет — старый окончательно перестал сходиться на пузе. Каждый вечер трактир набивался до отказа, и в зале, перекрывая шум, раздавался голос пьяного Вовки-Обломиона: — А вот, люди добрые, знаете сказку про Берена и шкуру Драуглуина? Не знаете? Так я вам расскажу. Пошли, значится, Берен и Лутиэн Сильмариль добывать. (Трактир притих). Лутиэн и говорит: «Берен, я Моргота до смерти затанцую, а когда он свалится — хватай Сильмариль и драпай!» Для маскировки обрядился Берен в шкуру Драуглуина и явился перед троном Моргота. Лутиэн танцует. Моргот сидит задумчивый. Орки ковыряют в зубах ятаганами (по залу проносится смешок). И тут Моргот швыряет Драуглуину кусок мяса. «Ну, хули делать — надо есть», — думает Берен. Сожрал. Орки хохочут. Моргот улыбается. Лутиэн продолжает танцевать. И тут Моргот швыряет Драуглуину второй кусок мяса. «Надо жрать, а то вся маскировка насмарку», — думает Берен и сжирает кусок. Орки держатся за животики. Моргот хохочет. Лутиэн все танцует. И тогда (Вовка возвысил голос) швыряет Моргот Драуглуину третий кусок мяса! В Берена уже не лезет — но что ж делать, жрать надо. Сожрал и этот. Орки вповалку валяются, икают от смеха. Моргот пополам от хохота сложился, корона с башки упала, Берен ее — цап, Сильмариль вырезал, схватил Лутиэн и драпать. (Трактир примолк в ожидании развязки). Бегут они, значит, и Берен спрашивает Лутиэн: «Принцесса, а что они все так смеялись?» — «Видишь ли, любимый, ты шкуру задом наперед нацепил!» Хохот, вой, рёв, выкрики: «Ай, балрог тебя заешь, что болтает, подлец! Ай, уморил!» — Во, как при Морготе-то живут, — не понял юмора Лысый Том. — У них столько мяса, что хоть жопой ешь! — Верно, хозяин! — поддакнул Вовка. — Вот и пошел с тех пор слух гулять, что в Ангбанде, мол, очень уж сытно живут. Вовка быстро понял, что анекдоты здесь годятся только по Первой эпохе, но если ничего подходящего с ходу не вспоминалось, то он переставлял имена и рассказывал откуда попало — уличить его здесь не мог никто. Иногда он малость промахивался со временем и рассказывал то, чего еще не было, но и это сходило ему с рук: на этом он приобрел еще и славу провидца и быстренько сообразил, как можно набивать себе цену. — Нет, столь мелкие дела не интересны богам, — лениво бросал он, когда какая-нибудь деревенская баба задавала вопрос, будет ли на следующей неделе дождь и не нападет ли мор на пчел. — Боги открывают мне великие события, которые создают судьбу мира. Надо сказать, появления рыжих близнецов не ждал никто. Они, хоть и считались здесь лордами, но никак себя не проявляли со дня появления в этих местах. Посему и внимания на них никто сразу не обратил — мало ли, кто зашел в трактирную дверь. Всеобщее внимание было приковано к Вовке, который как раз досказывал байку про радиоактивные Сильмарили, слегка адаптируя ее под здешние реалии: — Ну так вот, нашел Ауле остатки этой вредной руды, из какой Элберет звезды лепила и, чтобы любопытные эльфы до нее не добрались, закопал под корнями Деревьев. С тех пор они и светились. А Феанор взял и откопал. Случайно, когда Ауле отвернулся. «О, — думает, — как светится-то красиво! А дай-ка я из этого шарики-фонарики сделаю». И сделал. Ауле как прослышал — за голову схватился. К братьям-Валар побежал: что делать, мол, Дети до вредной руды добрались, играют чем попало! Манвэ говорит: «А давайте добром попросим — вдруг отдаст?» Мелькор говорит: «Не отдаст, уж я его знаю. Отобрать и по попе настучать. Спички детям не игрушка». Ниенна говорит: «Мне его жалко, играет ведь ребенок, а тут взрослые игрушку отнимают». И заплакала. А слезы-то, они соленые, земля от них засолилась, Деревья возьми да и посохни. Пока спорили да рядили, руда та вредная действовать начала своим злым светом. Человек те Камни возьмет — в прах рассыплется, а эльф-то покрепче будет, тот только умом тронется. Вот и тронулся Феанор умом, и произошли от этого беды и несчастья великие. А отдал бы шарики сразу — глядишь, и до сих пор мирно жил бы за морем. Мелькор, правда, вредные Камни отобрать успел, хотел Унголианте скормить, чуть не отравил бедное животное, насилу она от него уползла. Тогда вставил он Камни в свою корону, из такого металла сделанную, что злой свет удерживает, да только без толку, уже поздно было... — А Берен как же камень-то удержал? — Он его почти и не держал, потому что тут Кархарот явился и руку ему отгрыз. С Камнем вместе. — И что — подох? — Не сразу. Они там охоту на него устроили, знаете, как положено — с собаками, с рожками охотничьими. Загнали зверя. Тоже мне подвиг — полудохлого прибили. Да если б не прибили — он бы сам через день-другой сдох. — А Берен? — А чего Берен? Припирается он к Мандосу. А Мандос в это время шибко занят был — орков стирал. Они там у богов заодно с эльфами числятся. Ну вот, и решил он отстирать орков, чтоб вшей с блохами в Чертоги не напущали. Тени эльфов — ладно, им без разницы. А самому-то, думаете, чесаться охота? Они ж, боги-то, облик человечий принимают. И жрут, и спят, и чего похуже, я извиняюсь, делают. Совсем как мы. Ну и блохи их тоже кусают, а как же, не без этого. Влез в тело — терпи. Ну так вот, про Берена он вообще позабыл. Сунул в угол, чтобы в дверях не торчал и сквозняк не устраивал — мол, погоди пока, не до тебя. А тут Лутиэн следом является. Да как начнет петь, да как начнет плясать! У Мандоса голова кругом пошла, со счета сбился — кого отстирал, кого нет. Посмотрел он на Берена, посмотрел на Лутиэн да как гаркнет: «А ну вон отсюда! И чтоб я вас тут больше никогда не видел!» Ну что ж, слово бога — закон. Так и ушла Лутиэн на путь смертных. — А Камень-то, Камень?! — А там отдельная история была. Вытащили его у волка из брюха, и Тингол велел гномам его в ожерелье вставить. Ожерелье Наугламир называется. Ну вот, а гномам он то ли недоплатил, то ли вовсе не заплатил... — Подлееец! — зашумел трактир. — А еще эльф называется! Наши-то, лесные, всяко получше будут. Эти хоть платят честно. — А братцы-феаноринги чего? — А чего с них взять, у них вся семейка чокнутая! Они же все при Камнях были. Вот всем вредного света и досталось — кому больше, кому меньше. Папаше больше всех, он у них самый бешеный был. Ну так вот. Приходит к Тинголу вся орава. Завеса их не пускает. Из-за Завесы голос Тингола: «Кто там?» — «Феаноринги!» — «Зачем?» — «Поговорить!» — «Сколько вас?» — «Семеро!» — «Вот и поговорите». А про Берена еще байку знаете? Сказал Финрод Барахиру: «Будет какая нужда — обращайся, помогу тебе и всему твоему роду». Приходит Берен в Нарготронд, показывает кольцо. Стража его спрашивает: «Ты кто?» — «Я Берен, сын Барахира!» — «К кому?» — «Да я к государю вашему, Финроду Фелагунду!» — «Зачем?» — «По нужде!» — «Да кто ж так далеко по нужде-то ходит!» Трактир грохнул так, что стены затряслись. — По нужде... ох-хо-хо! По нужде... Ох, боги, ну и язык у тебя! Прям змеиный! — А вы, рыжие, чего надулись, как мыши на крупу? Эть, как трепач заливает-то! Любо-дорого послушать. Рыжие нолдорские лорды, чья гордость была основательно задета байками трактирного сказочника, были взбешены, но сейчас пожинали плоды собственных действий — в лицо их здесь не знал никто, а по одежке они мало чем отличались от привычных всем лайквенди, среди которых рыжих тоже хватало. — Да как ты смеешь, смертный! — шагнул к Вовке старший из братьев — Чегоо?! Как я смею?! А вы-то кто такие? Одежка, я смотрю, крепкая, лютня хорошая. Менестрели, что ль, при лорде каком? Восхваляете, значит, тиранов за кормежку? А мы тут таких не жалуем! У нас народ простой. И нравы у нас простые. Как что не по нам — сразу в рыло. Верно я говорю, люди добрые? — Га-га-га! — обрадовались выпивохи. — В рыло — это мы завсегда пожалуйста! — Так что сиди-ка ты, рыжий, тихо, не мешай добрым людям сказки слушать. А то ж наваляем.— поддержал Вовку Лысый Том, — Валяй, Злоязыкий, чеши дальше! — Кто мы такие? — рыжий эльф аж зашипел от злости. — Ваши лорды. Братья Амбаруссат. — Оп-паньки! — пьяненький Вовка отвесил близнецам шутовской поклон. — Феаноринги, серия «А»! Конструкция однотипная, формат биоразъема по мужскому принципу. В наличии две штуки. При заказе одного экземпляра второй — в подарок от фирмы! Телега ехала, колёса стёрлися, мы вас не ждали, а вы приперлися! Люди добрые, у меня в глазах не двоится? Который из них лорд? — Валяй дальше! — выкрикнул кто-то из толпы. — Так их, рыжих! Тоже мне — лорды! Их тут никто раньше в глаза не видел! Даже прадед Лысого Тома, что трактир построил — и тот про лордов не слыхивал ни разу! — Бей самозванцев! — прокричал кто-то. Дело начинало приобретать неприятный оборот. — Ша, люди добрые! — поднял руку Вовка. — Потеха только начинается. Мордобой оставим на сладкое. (Выпивохи радостно гыгыкнули). — Итак, сейчас я вам расскажу, кого вы видите перед собой. Называется это, как вы все сами уже поняли, феаноринги. Привезены в наши края из-за ближайшего моря — знать бы еще, зачем. Кроме серии «А», которая любезно представилась вам сама, сидит на жопе ровно и выращивает тут у себя на хуторе мак и коноплю, существует еще серия «М», довольно старая, бракованная, не хватает деталей, и серия «К» — безземельная. Все детали в наличии, но имеются проблемы с управлением. Серия «К» вся неадекватно реагирует на команды. Проживают при моделях родственных серий на правах бродячих менестрелей, ибо более ни к какому делу не способны. А на голову отмороженные они все. Да, кстати, — обратился Вовка к братьям, отвешивая еще один шутовской поклон. — К вашим рыжим хайрам чрезвычайно идет такой зеленый оттенок лица. Так теперь и ходите! Так рыжих близнецов не встречал еще никто. Всегда они, как и остальные братья, ездили без свиты, и всегда для уважения достаточно было титула. А здесь этот смертный просто не давал им слова вставить, выставляя на всеобщее посмешище. Некоторых слов из речей Злоязыкого они не понимали, но подозревали, что это что-то особенно оскорбительное. С этим надо было что-то делать. А Вовка уже извлекал из под стола лютню. — А хотите, люди добрые, послушать песню о том, кто они такие есть и чем занимаются? — Да-а-а-а! Люди добрые готовы были слушать что угодно. Так что «Песенка феанорингов» на мотив «Синей птицы» пришлась как нельзя кстати. — Говоpят, что за эти годы Сильмариллов пропал и след, Что в короне они Моргота Излучают недобрый свет. Говорят, что дальние страны Тоже точат на Камни зуб... Ну а мы заявляем прямо — Это только через наш труп!(5) «Да я его сейчас за клевету!» — старший из братьев потянулся к ножнам. «Подожди, брат, — придержал его младший, ухитрившийся сохранить выдержку. — Ты же сам слышал, этот смертный — провидец. Ты что-нибудь знаешь о том, что Наугламир в Дориате? Нет? Вот и я не знаю. После гибели Фелагунда ожерелье перешло к его брату и благополучно находится в Нарготронде. Майтимо, я тебя уверяю, тоже ни о чем не знает. А смертный — знает. Откуда? Это будущее, брат. Обнажать меч в таком месте — мало чести, а его дар может оказаться полезным для нас. Остынь пока, я попробую его уговорить». — Что тебе сделал наш народ, Злоязыкий, что ты говоришь о нас такие слова? — начал младший из братьев, судорожно вспоминая уроки валинорских наставников, давно и прочно забытые за невостребованностью. — Мы наслышаны о твоем даре и прибыли убедиться воочию, правду ли поют менестрели. У нас нет к тебе зла. И если менестрели поют правду, мы хотели бы видеть тебя, Злоязыкий, при дворе владык нолдор... — Это я, выходит, славить вас должен? — ухмыльнулся Вовка. — Гыыы! Да я ж вас так восславлю, так восславлю! Вот прям так и восславлю! Мало не покажется. О, славься, славься, государь... Таран тебя по лбу ударь! Я в прошлый раз тебя воспел, А ты нахмуренный сидел. А после встал и двинул в глаз. А в позапрошлый, помню, раз Ты через целый тронный зал За мной со скипетром бежал. (6) Трактир разразился привычным рёвом и хохотом. Вовка показал рыжим американский фак: — Да пошли вы к Морготовой бабушке, и пусть она вас поцелует! Близнецы растерянно оглядывались. В более дурацкую ситуацию они в жизни не попадали, а жили на свете уже довольно долго. Отовсюду в них тыкали пальцами — холеными, в перстнях, и корявыми, заскорузлыми, с грязными обломанными и обгрызенными ногтями. Отовсюду ухмылялись и скалились нахальные рожи разной степени щербатости. Что с этим делать — близнецы тоже не знали. «Похоже, брат, мы с тобой для них — не лорды, а всего лишь персонажи похабных историй. Разгневаться, что ли?» «И что дальше? Дружины выслать, деревню спалить, а сказочника в плен захватить? Да над нами весь Белерианд потешаться будет!» «Мдааа.. И старшенькие по головке не погладят...» «Майтимо погладит. По затылку. Железной рукой». «К братьям обратиться? Ведь этот смертный задевает и их честь. Или сделать вид, что ничего не случилось? Само затихнет, долго ли, в конце концов, живут эти смертные?» «И что это даст? Смертные приходят и уходят, а похабные истории накапливаются. Между прочим, идея поджечь то поле конопли, чтобы выгнать оттуда орков, была твоя. Кто ее предложил старшим братьям? Помнишь, чем дело кончилось?» Брат ничего не ответил. История была давняя, но, разнесенная менестрелями во все концы, затихать никак не хотела уже добрые полторы сотни лет, возрождаясь во множестве версий снова и снова, как бы ни хотелось ее забыть. Вариант действительно казался беспроигрышным, но кто же знал, что ветер поменяется, и дымом надышится их собственное войско, а потом еще и пожар начнется? И самое паршивое было, что забыться этому не давали именно смертные, прослышавшие о событиях неизвестно от кого. История с Береном, Лутиэн и Сильмарилем не приблизила семью к выполнению Клятвы ни на шаг, но зато добавила старшим братьям дурной славы. А караванщики, торговцы и бродячие менестрели смертных разносили и перевирали истории, добавляя то, чего в исходных событиях не было никогда, и перекрыть этот поток было невозможно. «Брат, и все же, хоть этот смертный и Злоязыкий, но он провидец. Ты помнишь, что сказали нам лесные Видящие, так что мы явились сюда не зря. Это шанс для нас узнать, удастся ли выполнить Клятву». Услышав вопрос, Вовка вдруг почувствовал, что ерничать ему почему-то расхотелось. Неоднократно битой в этом мире задницей почувствовалось, что для рыжих этот вопрос так же важен, как для него самого — откроется ли когда-нибудь дверь в его родной мир. А вдруг — это и его шанс? Вдруг — если он ответит на вопрос как есть, то сможет вернуться? Но, оглядевшись, Вовка обнаружил кругом полупьяные рожи, глядящие на него так, как глядит на пищу голодное зверье, и понял, что серьезно поговорить с рыжими братьями у него не получится. Про то, что пьяная толпа может быть опасной, Вовка до того как-то не думал. Толпа ожидала шуток и пошлости, над которыми с готовностью смеялась. Но та же толпа так же легко могла в клочья разорвать не угодившего ей. Такое на Вовкиной памяти здесь уже случалось. Приблудный менестрель едва ноги унес из трактира — выпивохам не по нраву пришлись его героические баллады. Вовку вытащили из-под стола, где он прятался во время потасовки, усадили на почетное место и велели: «Рассказывай! Не люб нам тот заезжий — скучно больно болтает. А ты — люб. Давай, чеши!» На рыжих в таком случае надежды нет — вряд ли они станут вступаться за трактирного сказочника, а если и вступятся — даже их хваленые ковыряльники здесь не помогут, в результате все равно будет не разобрать, где кончается Вовка-Обломион и начинаются они. Вздохнув, Вовка заговорил, надеясь, что рыжие братья его поймут правильно. — Да ни хрена огородного вы не выполните, даже не надейтесь. Все украдено до вас, вы что, песни не слышали? Так я вам еще разок спою. Стали Камни нольдор пугаться И не верить рукам родным. Невозможно к ним прикасаться И ожог уже нестерпим... Первый скрылся на дно морское, А второй в глубине земли... И только третьего свет не скроешь Сильмариля в лучах зари... Вы чем слушали, когда Мандос вас предупреждал? А? Ухом или брюхом? (Трактир с готовностью гыгыкнул). Можете спокойно возвращаться домой, засадить делянку коноплей, табаком или что вы там у себя выращиваете, и забить нафиг на все. Глядишь, уцелеете. А так — Сильмариль вам в зубы, знамя в руки, барабан на шею, Ниенну в шуты и старших братцев в прихожую. Все равно сгинете, только перед этим пол-континента утопите. Здешние лесные оказались умнее ваших предков во сто крат, когда с валарятником связываться не захотели. Чего? Опять не поняли? Разжевываю еще раз, для особо одаренных. Что мы имеем? Один камень в море, другой в земле, третий в небе — звездой работает. Кому они в результате достаются? Кто в выигрыше? Ну? Шевелите мозгами, феанорычи! Или у вас весь ум в красоту ушел? Кто у нас землей управляет? А водой? А небом? Прааавильно. Дошло наконец. Они уже давно все между собой поделили, вас не спросивши. Чего было, спрашивается, огород городить? Отдали бы Камни сразу, по-хорошему, — глядишь, все живы бы остались. Валарятник-то все равно свое получит, а вы всей семейкой до Второй Песни будете в мертвятнике сидеть и ковры созерцать. Молью побитые. Кстати, байку про Моргота, моль и ковры Вайрэ знаете? Байку про ковры близнецы слушать не стали. Они молча поднялись и так же молча, не прощаясь, быстрым шагом вышли вон. — Ну вот, — с притворным огорчением развел руками Вовка. — Не понравились лордам мои сказки. Правда-то глаза колет. Облапошили их боги, как детей малых. А они до сих пор не поняли. Трактир радостно заржал. Байки о том, как кого-то вокруг пальца обвели, пользовались здесь неизменным успехом. — А я ж ведь предупреждал — тут нравы простые, не эльфийским чета. Не выдержали, бедняги, сбежали (раздалось одобрительное хихиканье). Так что, люди добрые, хотите послушать сказку про Моргота, ковры Вайрэ и бледную моль? — Даваааай! — заревели посетители. — Мы всё хотим! — Супер, — сказал Вовка по-русски. — Тогда погодите чуток, я до ветру на двор и сразу назад. Вовка, пошатываясь, добрался до отхожего места, потянул дверь на себя, наступил на что-то склизкое, не то на некстати случившийся навоз, не то на недоеденный свиньей кусок тыквенной корки и, не удержав равновесия, полетел лицом вперед. Он зажмурился и попытался задержать дыхание... И со всей дури шмякнулся подбородком об асфальт!