Догорающий лёд поцелуя

Когда за последним членом команды наконец закрылись двери мобильной лаборатории, Коннор с шумом выдохнул, брезгливо стянул с шеи галстук и побыстрее снял пыльный пиджак. Стремительной походкой направился в санузел с душевой кабиной. Принятие душа в крохотной комнатке требовало той ещё сноровки, чтобы помыться и не удариться локтём или коленом, а ещё, чтобы не ошпариться или наоборот не искупаться в ледяной воде. Но до комфортабельной ванной дома Коннор уже никак не мог дотерпеть. Он буквально каждой клеткой тела ощущал зуд от пыли и грязи, въевшихся в кожу после падения с холма. Стоило только припомнить неудачный эпизод сегодняшнего дня, и Коннор поморщился, как от зубной боли. И не от неприятных ощущений в теле, которые его тоже преследовали, а от того, что позорная сцена произошла на глазах у женской части команды. И как он мог так неудачно оступиться, стоя спиной к покатому склону, когда осматривал местность? Больше ссадин и царапин донимала побитая гордость. Так ещё и на нервы действовала дрянная пыль, покрывшая костюм и тело. Конечно, первым делом, вернувшись в мобильную лабораторию, Коннор хотел вымыться и переодеться. Но как бы его ни выедало собственное занудство по поводу чистоты, он не мог заставить пять человек ждать, пока их шеф приведёт себя в порядок и снова выйдет к ним, как герой рекламы «Taft три погоды» или какого-нибудь научно-фантастического сериала, который и в снег, и зной вечно в сверкающем чистотой костюме и с идеальным пробором в густых чёрных волосах. Коннор не был ни героем сериала, ни просто героем, он был самым обычным человеком и всего лишь любил чистоту и порядок во всём. А начиналась эта любовь с себя, точнее, с поддержания своего тела и внешнего вида в образцовом состоянии, какая б там погода ни стояла за окном и в какую б задницу мира команду ни забросила рабочая командировка. Над ним порой по-доброму — хотя иногда весьма язвительно — шутили, что он, как барышня, таскает с собой саквояж с несколькими костюмами, десятками галстуков, рубашек и пар носков, а ещё с утюгом, феном и средствами для волос. Особо смелые коллеги порывались узнать, есть ли в его чемодане маска и крем для лица. Но Коннор пропускал всё мимо ушей и не изменял своим принципам. Или ему что, лохматым во вчерашних рубашках и носках ходить, как некоторые мужчины в команде? Но сегодня, думая о чересчур разыгравшейся смеси педантизма и брезгливости, Коннор мысленно стонал и ругался с собой. Только что поделать, если привычка выглядеть опрятно даже в полевых условиях въелась в него похлеще клятой грязи? Однако заботясь о комфорте и соблюдении чужого рабочего времени на расследовании, пришлось заткнуть собственные режимные моменты и проводить совещание, как пугало, в пыльном одеянии, в котором эпично летел со склона. В конце концов, падать в глазах коллег ещё сильнее из-за потакания своему имиджу — самое последнее, чего хотел Коннор. Сейчас, приняв холодный душ, показавшийся ему манной небесной, Коннор обмотал вокруг бёдер белоснежное полотенце. Заметил, насколько сильно растеклась по правому бедру гематома, полученная от падения, и скривился, потрогав её пальцем. Оказывается, больно, а он за зудящим желанием навести марафет и не ощутил, насколько прилично ушибся. Затем, погрузившись в мысли, Коннор высушил волосы и на автомате провёл идеально ровный пробор. На миг сморщился и в сердцах плюнул. На ночь глядя, конечно же, очень важно прилизать волосок к волоску, а то вдруг проверка высокопоставленных лиц в три часа ночи нагрянет, а он в неподобающем виде. Впервые почему-то разозлившись на свои привычки, которые раньше бесили кого угодно, только не его, Коннор уже почти всунул пальцы в волосы, чтобы взъерошить их. Ещё раз посмотрел на себя, отдёрнул руку и с лязгом закрыл одно отделение шкафчика. Открыл другое, где хранились сменные вещи, взял комплект одежды и пошёл в конференц-зал. Ему захотелось внимательно изучить документы по расследованию, пока появилась возможность сделать это в тишине. Коннор любил оставаться в мобильной лаборатории один, подолгу изучать бумаги и делать пометки. Редко замечал, сколько времени прошло, и возвращался домой или в отель к утру. И этот вечер, а в перспективе и ночь, не должны были стать исключением. Дома всё равно никто не ждал… С блуждающей полуулыбкой на лице Коннор надел чистые трусы, майку и рубашку. Потянулся к висевшим на спинке стула брюкам и вдруг зацепился взглядом за мобильный телефон, лежавший на стуле одного из членов команды. Застыл на мгновение. Машинально глянул на часы, которые успел застегнуть на запястье. С момента, как он распустил своих сотрудников, прошло полчаса. За это время выронившая из кармана телефон коллега должна была доехать до своего дома. И если до сих пор не вернулась за потерянной вещью, то вряд ли уже стоит рассчитывать, что она поедет обратно. Коннор с облегчением выдохнул — кажется, его долгожданной ночи наедине с документами никто не помешает. Ещё одна шутка о том, что профессор Дойл женат на работе, никогда не казалась ему самому только шуткой. И он чувствовал себя вполне счастливым супругом в браке. Но стоило в очередной раз кинуть предвкушающий взгляд на документы, как в эту же секунду Коннор услышал сигнал, оповещающий, что кто-то использовал пропуск и вошёл в мобильную лабораторию. Коннор схватил брюки, но едва успел натянуть одну штанину, как по ту сторону дверей конференц-зала остановилась Адриана Де Марко. И двери услужливо разъехались в стороны перед ней, открывая вид на и без того чудесно видимого через стекло Коннора в трусах, но уже более натурально и живописно. Адриана работала врачом в его команде полгода. И с первых недель зарекомендовала себя не только с чисто профессиональной стороны, но и показалась всем чутким, заботливым человеком. Она охотно оказывала первую помощь или выписывала нужные препараты, всегда была очень внимательна к здоровью коллег. Иногда даже чересчур. В первую же неделю после своего назначения Адриана в столовой отпустила комментарий, от которого с аппетитом обедавший Коннор подавился бургером. — Если будете дальше так питаться, профессор Дойл, заработаете язву. — Увидев, какую реакцию произвела её реплика, Адриана постучала по его спине, дав ему откашляться. А затем лучезарно улыбнулась и добавила: — Хорошо, если только в лице меня… Питер получил совсем иное проявление заботы мисс Де Марко, и ему повезло куда больше. На прошлом расследовании он отхватил от свидетеля кулаком в челюсть. Коннор молча наблюдал, стоя за стеклом в лаборатории, как Адриана осматривала ушиб, прикладывала лёд, аккуратно придерживая затылок Питера. Коннору даже показалось, что гладила по голове… И Питер, выглядевший крайне несчастным и несправедливо пострадавшим до встречи с доктором Де Марко, вдруг от прикосновений этого самого чудесного доктора соблазнительно разулыбался. А вот Коннор, наблюдавший за сценой лечения, почувствовал себя так, будто съел банку горчицы на обед. Он развернулся и ушёл подальше от медицинского блока, уловив где-то глубоко внутри дурацкое желание оказаться на месте Питера. Но без ушибов… В размышления тут же вмешалась логика. С чего бы это тогда Адриане гладить его по голове или по каким-нибудь другим частям тела? Но в мечтах логике делать было нечего, и ей указали на выход. Как истинная женщина, она, наверное, обиделась, зато теперь ехидно злорадствовала: «Домечтался? Допрыгался? Вот и стой теперь в носках, трусах, наполовину застёгнутой рубашке перед подчинённой и свети ей огромным… синяком». Взгляд зелёно-карих глаз Адрианы неприлично долго буравил его ниже пояса. И от него Коннор цепенел всё больше и чувствовал себя совсем голым, как под пронзающими лучами рентгена. Но вроде бы смотрела Адриана, как истинный врач, действительно на цветную гематому, уходящую под нижнее белье, а не на другое выдающееся вперёд «свечение». — Нет-нет, всё чудесно. — Адриана вдруг передразнила его реплику, с помощью которой он отмахивался от неё весь день. Как назло, Адриана тоже была на том холме с ним и другими членами команды, и первой оказалась рядом, когда падение Коннора наконец завершилось у подножья. Там Коннор готов был провалиться в преисподнюю, лишь бы Адриана не видела его таким грязным и уязвлённым. А вот сейчас почувствовал себя крайне… странно. — Надо было сразу вас осмотреть. Принудительно. Ушиб сильно болит? — Сильно, — сам от себя не ожидая, выпалил Коннор, уловив невообразимое желание, чтоб осмотр из визуального перешёл в категорию тактильных. Но Адриана только возвела глаза к потолку и пробурчала себе под нос что-то невнятное. — И где ещё у вас болит? — снова переведя взгляд на Коннора, спросила она строгим тоном, не терпящим пререканий. — Хотя нет, снимайте рубашку, я всё же проведу осмотр, как полагается. Хватит с меня ваших отмашек. — Вы не поверите моему честному слову кейс-менеджера, что это единственная гематома на моём теле? — Сказав, Коннор чуть язык не прикусил. Однако борьба правильного делового поведения и неправильных желаний, обычно беспробудно спящих на работе, остро защекотала нервы. — А ваше честное слово поручится и за спину, особенно за поясницу? — Поручится. Всё в порядке, — уверенно ответил он, но тут же исправился: — Я имел в виду другие части тела, а вот бедро действительно побаливает. — И состроил страдальческую гримасу, подобно той, что видел на лице Питера пару недель назад, когда в ответ на правдивые жалобы ему перепали ласковые поглаживания доктора Де Марко. Но в ответ на его честно озвученное «положение дел», пусть и не по регламенту Управления, Адриана прицокнула языком и оглянулась на шкафчик с медикаментами. Подошла к стеклянным дверям, нажала на кнопку фиксации их положения в открытом состоянии и отправилась в медицинский блок со словами: — Сейчас принесу обезболивающее. — Благодарю, не стоит, — протянул Коннор, провожая её разочарованным взглядом. — Я не самым лучшим образом переношу таблетки. Не хочу, чтобы ещё и желудок разболелся, он и так с утра что-то не на месте. Коннор вдруг широко распахнул глаза, поражаясь собственной откровенности. Да что с ним такое? Он никогда не делился подробностями о своём самочувствии с членами команды. Особенно с такими симпатичными. Совсем, что ли, сдурел — фактически вымогать заботливые прикосновения у кого… у командного врача?! Наверное, разум реально помутился от отсутствия постоянной партнёрши, способной гладить не ушибленные места, а те, которые сейчас из-за длительного воздержания толкают на безумные приключения в неподобающих для флирта местах. Надо срочно найти женщину и выпустить пар. Задумался. А что, собственно, в его жизни такого происходило в последние полгода, если он постоянно отодвигал поиск партнёрши? То устал, то расследование не завершил, отвлекаться не хотел, то уже не было желания таскаться за конфетами-букетами, то Марс не в ту Венеру вошёл… Вот и дотянул до момента, когда пах налился свинцом, а взгляд не отклеивался от ягодиц коллеги, обтянутых кожаными штанами. Коннор ещё и голову к плечу невольно наклонил, чтобы улучшить ракурс обзора. Удивился, почему раньше не обращал внимания на аппетитные формы? Может, потому что держал себя в штанах, при галстуке и в режиме кейс-менеджера, для которого рассматривание прелестей коллег женского пола строгое табу? Но вот сейчас, когда стоял без брюк, всё яснее ощущал, как против стальной воли просыпается его второй режим, никогда ранее не срабатывавший на рабочем месте. — Может, уже ваша страстная любовь к зажаренным стейкам и гамбургерам аукается? — проворчала Адриана из медотсека. — Сейчас приготовлю вам раствор, чтобы желудок оказался на правильном месте и не беспокоил. А от боли в ушибленном бедре давайте укол сделаю… Или… — Она достала тюбик с обезболивающей мазью и не заметила, как в этот момент блеснули глаза Коннора. Вернулась в конференц-зал и вопросительно приподняла бровь, глядя на ухмыляющегося Коннора. — Вас так волнует, чем я питаюсь? — заговорщицким полушёпотом спросил он. — А ещё, как командного врача, меня беспокоит, нормально ли спите, сколько весите, какое у вас давление… Она парировала абсолютно невозмутимо и уже принялась выдавливать густую мазь на ладонь. С беспристрастным лицом коснулась ноги Коннора, мягко и осторожно принявшись втирать обезболивающее. Однако профессиональные и медленные движения врача стремительно меняли настроение Коннора и всё сильнее пробуждали в нём то, что он последние месяцы усыплял лошадиными дозами работы… — М, а давление, наверное, сейчас повышается, — шутливо проговорил Коннор, выставив нижнюю губу вперёд и лукаво сощурив глаза. — Профессор, — Адриана метнула на него острый взгляд, — вы головой, случайно, не ушиблись? Может, стоит отправить вас на томографию? — Фраза прозвучала с нотками волнения. Адриана ненадолго затихла, ещё пристальнее всматриваясь в лицо Коннора, и вдруг с лёгким осуждением продолжила: — Или принести алкотестер? Сегодня что, к жареному цыплёнку подавали вино в ресторане? — С чего вы решили? — искренне удивившись, спросил Коннор. — Непривычно видеть вас таким откровенным. — Её глаза встретились с его игривым прищуром. — И каким-то совсем другим… Коннор смотрел, как её влажный рот приоткрылся. И хоть Адриана втирала мазь в бедро, его не покидало ощущение, что обезболивающее проникает в мозг, полностью стирая все привычные деловые режимы и погружая в состояние опьянения… — Может, это вы так на меня действуете, — пробормотал он. — Простите, профессор? — Коннор… — глухо произнёс он. — Адриана, вы уже полгода работаете со мной. — Коннор на секунду нахмурился, но так и не понял, что его царапнуло в сказанной фразе. — Вы могли бы называть меня по имени в неформальной обстановке. — А мы точно в неформальной? — с вызовом уточнила Адриана, однако, чуть подавшись вперёд, сократила расстояние между ними до ничтожного. — То, что моя рука лежит на вашем голом бедре во внерабочее время, ещё ни о чём не говорит. Я выполняю свои обязанности. — Правда? У Коннора вдруг пролетела шальная мысль: может, он и вправду выпил и забыл об этом, раз так осмелел? Или реально головой ушибся? Определённо в трезвом, адекватном состоянии он бы точно никогда и ни за что не положил ладонь на ягодицу своей подчинённой и не прижался всем телом так, чтобы окончательно уничтожить дистанцию между собой и Адрианой. И в следующую секунду расстояние снова увеличилось, а щека Коннора полыхнула от удара. — Да что вы себе позволяете? — выкрикнула Адриана, и её глаза сверкнули огненным заревом. Коннор прижал свою ладонь к челюсти, едва не обронив стон. Сила у мисс Де Марко что надо, как-то он подзабыл факт из её биографии, что она давно и серьёзно занимается не только йогой, но и восточными единоборствами. Уже не удивился бы, если б она ещё и с разворота ему врезала за его невообразимую наглость. Взгляд Адрианы заметался по конференц-залу. Коннору на миг показалось — она ищет предмет потяжелее, чтобы оставить на его нахальной роже куда более серьёзную гематому. Но, так и не взяв ничего в руки, Адриана замерла. Вдохнула полной грудью, сдула с лица прядь волос и метнулась к нему. Коннор опомниться не успел, как оказался на столе. Только не от справедливой кары в виде ещё одного удара, а от жаркого поцелуя, вмиг выжегшего в нём остатки внутреннего холода… Он попытался привстать, но Адриана с гортанным рыком опрокинула его назад, впиваясь в губы. Его пальцы вплелись в её волосы, и рычание, вырывавшееся из горла Адрианы, обратилось в стон. Через минуту он лежал в ворохе разлетевшихся бумаг уже без рубашки, за россыпью поцелуев пропустив момент, когда остался в майке и трусах. Жадное соприкосновение губ разомкнулось, но лишь для того, чтобы Коннор остался только в одном нижнем белье. — Ммм, я теперь понимаю, почему вы не расстёгиваете верхние пуговицы и не ослабляете узел галстука, даже когда вам жарко, — неожиданно холодно для того, чем они занимались, проговорила Адриана. — И почему же? — еле процедил разомлевший Коннор. — Думаю, для вас не секрет, что в Управлении вас считают эмоциональным импотентом. Может, даже не только эмоциональным… Но я, как врач, по такой густой растительности на груди могу предположить, что с мужскими гормонами и с потенцией у вас порядок. — И сейчас вы экспериментальным путём захотели удостовериться, что мой член увеличивается от обильного кровопритока, доктор Де Марко? — прорычал моментально напрягшийся от её слов Коннор. — Чтобы поставить в карточке медосмотра «Годен» или чтобы развенчать заблуждения коллег о моей потенции? — Зачем вы так? — чуть обиженно спросила Адриана и приподняла бровь. — Эти данные для личного пользования вашего врача. Пальцы поскользили к нему в трусы и сомкнулись вокруг пениса, а в глазах заметались бешеные искры. Коннор вновь ощутил невероятное тепло, разлившееся по телу. Он терял разум от её горящего взгляда и чуть приподнятых уголков губ. Сейчас Адриана казалась не чопорным медиком. Сама же всегда являлась на работу с аккуратно уложенной копной кучерявых волос, в строгих брючных костюмах и с невозмутимым выражением лица. Кто бы говорил про эмоциональную фригидность? Разве можно было подумать, что в этой хладнокровной дамочке кипит огненная лава? Сейчас Адриана казалась неизвестным феноменом, который неуёмному учёному хотелось поскорее изучить… С разных ракурсов и в ранее недоступных даже для взгляда местах. «Да что на неё нашло? — рассматривая глаза Адрианы, подумал Коннор. Зелёный ободок радужки будто бы полностью растворился или заменился на вишнёвый, от чего она ещё сильнее походила не на тех женщин, с которыми он спал, а на тех, чьи необычные способности изучал в лабораториях. — Вопрос неправильный. Сам каков, молодец! На меня-то какой огненный шторм налетел? На рабочем месте, мать его! Алло, старший следователь, приём!!! Засунь себя в штаны её начальника! Да к чёрту, не хочу!» На Адриане по-прежнему было слишком много одежды. И пальцы Коннора предательски дрожали, пока он пытался расстегнуть блузку. Адриана пришла на помощь, не пожалев с нитками вырвать две последние пуговицы, которые никак не поддавались ни ему, ни ей. Она осталась в бюстгальтере и кожаных штанах, по-прежнему сводивших с ума Коннора. Однако стоило ему поднять взгляд на кружево белья лавандового цвета, как он напрочь забыл обо всём. Руки больше не подчинялись, а сознание окутало дымкой. В висках стучала кровь, и ритм совпадал с резкими, порывистыми движениями, позволившими оставить Адриану без штанов, бюстгальтера, а его — без трусов. Теперь голые, горячие тела отделяли только почти невесомые стринги Адрианы. И их обладательница, оторвав губы и руки от лежавшего под ней Коннора, медленно выпрямилась. Она сидела на его животе, победоносно и завораживающе улыбаясь. Искры, мечущиеся в её глазах, прожгли сердце Коннора. Ну нет, определённо пора менять расклад. С гортанным рыком он обхватил плечи Адрианы, перевернулся и уложил её под себя, теперь оказавшись сверху. Адриана не сопротивлялась, когда его цепкие пальцы прошлись по талии вниз, подцепили две тонкие ниточки и стянули вниз стринги. Расслабленно прикрыв веки, Коннор припал губами к промежности Адрианы. Долгий и удивлённый стон обласкал его слух. Адриана сладко замычала и выгнулась в пояснице, кажется, совершенно не ожидая такой немыслимой щедрости от профессора Дойла — эмоционального импотента. И ему не хотелось доказывать, что в личной жизни он совсем не такой, ему просто хотелось… её всю. Больше всего Коннор желал сослать Адриану в командировку в райские кущи и отправиться туда вслед за нею. И достать билет вполне находилось в его власти. Её запах окончательно закружил голову, и через несколько мгновений Коннор потерялся в ощущениях, уже не понимая, то ли он доставляет удовольствие ей, то ли она ему просто тем, что пустила язык во влагалище. Возбуждение окатывало волнами, приятно и невыносимо жгло с каждым движением губ и сокращением мышц внизу живота. Адриана извивалась в руках, и ему казалось — перед ним танцует пламя. Но лаская руками, он чувствовал — её кожа всё ещё холодная, как лёд. Тогда как всё его тело дышало жаром. И полыхающий внутри костёр рвался побыстрее встретиться, соединиться и наконец обратить холод внутри Адрианы в совместное тепло. Адриана, вскрикнув, задрожала и обмякла на столе. Коннор приподнялся с колен. Бережно провёл руками по её бёдрам и ногам. Но стоило его рукам подняться вверх, почти коснуться груди, как Адриана распахнула веки, села и за шею увлекла его снова разделить с ней стол. Её движения, в противовес его аккуратным, были резкими, порывистыми, даже грубыми. Но Коннор горел изнутри от её касаний только сильнее. Где-то на задворках сознания билась мысль — может, и у Адрианы период воздержания был длительным? Иначе как объяснить превращение пусть и непокорной лани в яростную тигрицу? Она снова оседлала Коннора и осыпала поцелуями его шею, несколько раз прикусив кожу вдоль ключиц. Когда он дёрнулся навстречу, одним движением заставила лечь обратно, впечатав в столешницу. Затем соступила на пол, не прекращая целовать его грудь, живот и чередуя несколько нежных касаний губами с закусыванием кожи. И когда её волосы ниспали на пах, а губы коснулись мошонки, Коннор захрипел и опять попытался приподняться на предплечьях. Но мощный толчок вернул в прежнее положение. Холодные ладони легли на живот, а ледяные губы, ничуть не согретые разогревшимся между ними пожаром, сомкнулись на члене. Широко открытыми глазами Коннор смотрел на лампу в потолке и содрогался от парализовавшего ожидания. Что, если не только рот оставит след на чувствительной головке? Не собиралась ли эта огненная бестия обеспечить ему путёвку прямиком в пекло? Может, так искусно хотела отомстить за дерзость? И несколько раз, ощутив едва коснувшиеся кожи пениса зубы, Коннор вздрогнул, но прервать путь её губ и языка одеревеневшими конечностями не смог. Сладко-жгучий коктейль разлился по всему телу, зацементировав его в руках Адрианы. Стоны разрывали глотку, но ни одного не сорвалось с губ. Пытка продолжалась вечность, но мучительница наконец проявила милосердие. Язык прошёлся по всей длине члена, и Адриана замерла ненадолго. Её дыхание защекотало пах, а длинные каштановые волосы прошлись сначала по животу, затем груди. Словно невесомая тень, Адриана поползла вверх. Она наклонилась к его лицу, сделав вид, что хочет поцеловать. Но резко выпрямилась и размашистым движением рук взлохматила волосы Коннора. — Вот так вы окончательно больше не похожи на прилизанного зануду, — как будто получив заветный трофей, проговорила Адриана. — И невероятно сексуальны, профессор. Но на работу таким не приходите. Всё же ваша шевелюра, не только на голове, способна здорово отвлечь от дел женскую часть коллектива. Когда её губы коснулись его рта, Коннор разделил с ней прорвавшийся в горло Адрианы громкий стон. Их тела слились, вокруг больше ничего не существовало. Лишь движения в одном потоке, лишь пульс, бившийся в едином ритме. И её волосы, соприкосновением с его кожей пропускавшие миллионы импульсов через каждую клетку. — Профессор… — Слово, внезапно разорвавшее тонкое пространство для языка тел, неприятно оглушило. — Коннор… — на коротком выдохе произнёс он. — Адриана, по-жалуйста, имя… — Как же ему не хотелось мешать в сексе две стороны себя — рабочую и личную, ведь в профессии и в жизни он был таким разным, как лёд и огонь. И лёд в нём сейчас окончательно растаял… — Нет, профессор-р-р. Его должность никогда не смаковалась в соединении двух языков. И ему неожиданно так понравился необычный вкус. Рык Адрианы потонул в соприкосновении ртов, а очередной толчок бёдер высвободил скрутившийся внутри пламенный вихрь. Крик обоих разорвался в поцелуе, наполненном уже не силой, а долгожданным расслаблением. Адриана обмякла в объятиях Коннора и опустила голову на его грудь. Прошло время, прежде чем Коннор вспомнил, как дышать и говорить. — И что это было? — почти шёпотом спросил он, не в силах оторвать затылок от стола. — Полагаю, сеанс лечения… — Адриана, в отличие от него, ловко спрыгнула на пол. — А я полагаю, от такого сеанса лечения синяков добавится не только у вашего пациента, но и у… лекаря. — Мой пациент недоволен? Коннор лишь глупо улыбнулся и наконец смог приподнять голову. Тело не слушалось, продолжая тонуть в сладком блаженстве. — Понятно. — Адриана усмехнулась и тряхнула пышной гривой, тут же кудряшками разметавшейся по плечам. — Что ж, я оставлю тюбик с мазью. Думаю, профессор, вам лучше самому себе нанести обезболивающее на ваше голое бедро. Уверена, вы справитесь. А мне пора до… — Поужинаешь со мной? — выпалил Коннор. — Никаких стейков и гамбургеров, обещаю… — Словив её радостный взгляд, он тут же добавил: — Но и никаких салатов из зелени и брокколи. У меня в холодильнике такое не водится. Найдём там то, что понравится обоим. И после ужина я бы настоял, чтобы на моё голое бедро мазь всё же нанёс квалифицированный специалист. Адриана опять улыбнулась, на этот раз ласково и нежно. Так, как она ещё ни разу не улыбалась с момента их знакомства. И Коннор вдруг понял, что хочет видеть эту нежность, с которой она прежде никогда на него не смотрела, на её лице каждый день. И не на работе, а в его одинокой холостяцкой квартире по вечерам. Разве ещё утром он мог предположить, что пожелает привести в недоступное для коллег жилище своего командного врача и угостить её фирменными блюдами, которые за годы одиночества научился в совершенстве готовить для себя? Ну и ладно, что сегодня там не будет мяса… Он сел на столе. Пока Адриана натягивала кожаные штаны, провёл пальцами по «ожерелью» из укусов, тянувшемуся вдоль груди по животу к мошонке. И усмехнулся. Коннор никогда бы не подумал, что синяки на теле останутся не только после тесного «свидания» с холмом, но и с его врачом. А в нокаут профессора Дойла отправит внезапно разгоревшаяся на рабочем месте страсть. Или всё же… влюблённость, начавшаяся за полгода до сегодняшней «командировки» в огненно-ледяные кущи?