одноразовый мир

В Москве пожилой мужчина был доставлен в больницу с пневмонией и скончался спустя пару часов. При вскрытии вместо легких врачи обнаружили килограмм древесных опилок.

Кашин облокачивался на один из столов, стоя напротив маркерной доски. На ней с десяток фотографий, соединенных красной нитью, прям как в фильмах. Есть подписи как и на самих фото — ручкой, так и на доске — маркером. Рядом с этой доской стоит точно такая же, только фотографии другие, и красной нити нет — сейчас не до неё. Даня стоит напротив всего этого с очень серьезным лицом, но он не думает ровным счётом ни о чём: мысли просто не идут в его голову. Проветриться бы, отвлечься, да только думать о чём-то другом не получается совсем. Стоит отойти от места работы, как сразу появляются сотни сомнений: всё ли проверили? всех ли опросили? а если нет? надо проверить! — Пиздец, ты вообще спишь? — Звонкий голос, раздавшийся из-за спины, даже немного отрезвил затуманенное сознание. Это пришла Арина. Она пришла раньше остальных, но не раньше Дани — он никуда и не уходил. — Временами. Она в отделе новенькая, поэтому пока приходит раньше остальных и раньше восьми утра. Кашин пока не понял, есть ли с неё толк. Вроде и ходит, под рукой постоянно, глаза горят. И любую работу выполнит, что ни скажи. Да вот только толку нихуя. Хотя, возможно, дело и не в ней вовсе. — Не хочешь кофе? Я два зачем-то взяла. — Всё так же бодро продолжала девушка. Даже слишком бодро. Зачем ей кофе? — Нет, спасибо, — не оборачиваясь ответил Даня. — Оставь лучше Давиду. Не видя её лица, Кашин прекрасно знал, что Арина так или иначе покрылась румянцем. А всё потому, что не заметить чужой симпатии к работнику из соседнего отдела для детектива с опытом практически невозможная задача. — Никаких интрижек на работе, помнишь? — Слабо улыбается Даня, глядя на коллегу из-за плеча. Буланова закатывает глаза. Дурацкое правило дурацкого Юрия Михайловича. — Как там дела с нашим психом? Есть успехи? — Послышался приближающийся звук каблуков, Арина подошла к Кашину. — Не особо. — Выдыхает. Минуту или две стояли молча: говорить тут особо нечего. — Я слышала, как подполковник говорил, что если мы до конца следующего месяца не раскроем это дело, то он начнёт использовать «свои методы». — Девушка сложила руки на груди, полностью копируя позу своего начальника. — Говорит, что у нас совсем нет результатов. — Еблан, блять, — выплёвывает Данила. — Результат есть, просто нужно время, — хмурится он, постепенно повышая голос. — Жертв по нашему делу нет уже месяца три, а то и больше — значит, он нас заметил. К тому же я просто уверен, что наш подозреваемый — настоящий убийца. Признался бы ещё этот чёрт — было бы вообще отлично. — Кашин потирает переносицу. — Хованский просто сам раскрыть нихуя не сможет никогда в жизни, вот и бесится, когда другие люди работают. Стоило ему договорить свою последнюю фразу, как за спиной раздался нарочный кашель. Обернувшись, Арина и Даня увидели самого подполковника. Тот хмуро смотрел куда-то в пол, держа руки в карманах брюк. — У вас три недели, — буркнул он с такой интонацией, с какой обычно сообщают о чьей-либо смерти, и тут же вышел вон. Хотя, в ментуре о смертях, конечно, сообщают намного спокойнее. — Еблан, блять, — шепчет Даня себе под нос, не сводя глаз с закрывшейся только что двери. «Уже две», — звучит с коридора. Кашин жмурится, протирая глаза. Не страшно, если повезет — Хованский забудет об этом уже на следующее утро. Рано или поздно алкоголизм возьмёт своё. — Сколько у нас ещё пробудет этот наш додик? — Вновь подаёт голос Арина. Слышно, что её слова подполковника не на шутку испугали. Ну ничего, скоро и она привыкнет. — Подозреваемый-то? — Смеётся Кашин, не раскрывая глаз. — Часов двенадцать, не больше. Его там пока Серафим обрабатывает, — продолжает улыбаться. — Что, прям совсем идей нет? — Воскликнула Буланова с ноткой отчаянья в голосе. Ей почему-то казалось, что Даня притворяется и на самом деле давно уже всё понял; более того — он прекрасно знает, как им действовать дальше. — Есть одна, — сдавленно выдохнул Кашин, продолжая говорить прежде, чем Арина снова вступит в диалог. — Но мне она совсем не нравится. — И ты молчал?! — Говорю же, она дерьмовая. — Пожимает плечами, делая пару шагов в сторону. — Какая разница, если это может нам помочь? — Девушка активно жестикулирует. — Оно же может? — Точно может, — как будто совсем безразлично кивает Кашин, — только вот связываться… — Даня! Кашин падает на стул, опуская голову на руки. Надо всё обдумать, надо прикинуть риски. Нужна оценка со стороны, но в этом Арина ему точно не поможет. Зато есть та, кто точно поможет. — Я поехал, — вскочил Даня спустя несколько минут полной тишины, — ты за главную. — Ты… — Девушка глазами проводила его сначала до вешалки, с которой Кашин на ходу снял своё пальто, а затем и до двери. — Мне надо проконсультироваться кое с кем. — У нас мало времени! — Кричала Буланова уже вслед. — Я успею, — послышалось уже откуда-то с коридора, — будь здесь! /// Кашин взял служебную машину — на ней быстрее — но по дороге всё равно то и дело вспоминал о том, сколько у них осталось времени для разговора с подозреваемым. Арина права, действовать нужно скорее, однако, даже понимая это, Даня чувствовал, что, пропустив этот этап, он окончательно сойдёт с ума. Или снова допустит ошибку, а ошибок ему уже хватило. Некоторые из них стоили слишком дорого. Проезжая мимо просторных полей, Кашин раз за разом прокручивал в голове свою будущую речь, предполагал возможные вопросы, спорил сам с собой: да так увлекся, что чуть не врезался в ствол дерева, пока ехал. Лес выглядел так, будто именно его и фотографировали на все эти картинки, которые выходят при поиске «золотая осень». Как будто именно этот лес и рисовали Волков и Левитан. Но Кашину до этого, конечно, дела никакого не было. Он и наступление осени-то заметил только тогда, когда гонять в одной футболке стало невыносимо холодно. Припарковавшись почти не сбавляя скорости, Данила вылетел из машины, направляясь к скромному двухэтажному домику. Будучи в нескольких шагах от входной двери он прокричал имя хозяйки жилья — на телефонные звонки и сообщения она не отвечала. Лиза вышла на крыльцо почти сразу, как услышала знакомый голос. Хотя «вышла» — это ещё сильно сказано. Последние несколько лет она хромает, не может сделать и шага без трости, но даже с ней передвигается с большим трудом. Увидев её, Кашин почувствовал, как в груди что-то ёкнуло. И вроде времени прошло много, но недостаточно. Не для такого. Больно. — Случилось что? — Улыбнулась Неред, встречая Даню. — Ты просто так никогда не приезжаешь. — Случилось, — кивнул Кашин. — Точнее, вот-вот случится. Лиза явно была заинтересована, однако всё равно пригласила Даню внутрь, усадила за стол и, не смотря на все его отговорки, заварила ему чай. — Рассказывай, — она поставила кружку перед Кашиным. — Часто новости смотришь? — Решил начать издалека. — Предпочитаю вообще не смотреть, а что? — Слабо нахмурилась Неред. Начинать издалека было хуёвой идеей. — У нас висяк, — выдохнул Данила, — причём серьезный. Хованский рвёт и мечет. — На последней фразе Лиза усмехнулась. — Короче я не ебу, что делать. Есть куча жертв, а способ убийства… Мы такого ещё не встречали. Думаю, никто не встречал. — Серийник? — Спросила Неред, как бы игнорируя всё остальное. — Серийник, — кивнул Кашин. — Он сумасшедший, и как его вычислить — неизвестно. Есть ещё подозреваемый, сидит у нас в отделении, но толку от него как от козла молока. И хотя я уверен, что это он, доказательств недостаточно: нужно его признание. — Выбить не получается? — Ну за день с хвостиком пока не получилось, — Даня взял в руки кружку и тут же поставил её обратно. — У меня есть одна идея, которая абсолютно точно сработает, но здравый смысл не даёт мне даже нормально развить её. — Почему же? — Вскинула брови Лиза. — Я не… То есть… Я убежден, что если псих поговорит с таким же психом, то толку будет больше, чем если это сделает, например, кто-то из нас, но блять..! — Кашин вскочил с места, хватаясь за переносицу. — Есть у меня один… Эксперт… — Дань, — улыбнулась Неред, — я уже поняла к чему ты ведёшь. — На это заявление её собеседник широко раскрыл глаза, однако сказать ничего не успел. — Но я искренне хочу, чтобы ты произнес это вслух. Кашин поменялся в лице, набирая воздуха в грудь, чтобы что-то сказать, и тут же выдыхал, не в силах подобрать слова. Репетировал же. — Он же убийца! И наш клиент — убийца, — размышлял он вслух. — Руслан не убийца. — Отчеканила Лиза, да так, что у Дани мурашки по плечам пошли от одного только упоминания этого человека. Слишком много воспоминаний. Слишком яркие воспоминания. — То есть, фактически, он никого не убил: это за него делали другие люди. И никакого удовольствия от смертей он, вероятнее всего, не получал: у него была иная цель, и он её добился. — Совершенно спокойно рассуждала Неред вслух. Как будто вовсе не обсуждаемый ими человек лишил её привычной жизни и карьеры навсегда. Из-за него она вынуждена жить на пособие по инвалидности, пускай, может, и не весь остаток жизни, однако ещё очень долго. Тяжело восстановиться от подобного тому, что с ней случилось. — Да, но… Он ебанутый. — С этим спорить не буду, — Лиза подняла обе руки, как бы сдаваясь. Спорить не с чем. — Ты же сам для себя всё уже решил, — вздохнула Неред, после нескольких минут чужих душевных терзаний. Кашин несколько раз пересёк кухню по диагонали, бурчал что-то под нос. — От меня-то тебе что нужно? Благословение? — Да, наверное, — тяжело вздохнул Даня, упираясь локтями в стол. — То есть, наверное, решил, — улыбается. — Если я правильно понимаю, — Лиза взглянула на наручные часы, — у тебя не так много времени. Кашин кивнул. — Я поеду, — поднимается с места. — Извини, что в очередной напомнил тебе… — Неред отмахнулась, мол, поезжай уже. И Даня поехал. \\\ То, что порой не давало Кашину покоя — наказание, которое получил Руслан за всё, что натворил. У Тушенцова были деньги на заказные убийства, — причем недурно выполненные — неудивительно, что у него нашлись деньги ещё и на хороших адвокатов; а может ещё и на неплохую взятку — кто знает. Путём неоднократных судов и апелляций Руслану удалось добиться домашнего ареста, пускай и достаточно длительного. Да, куча ограничений в придачу, один его дом чего стоил. Прогуляться по нему пару раз — вот и день прошёл. Единственное, что хоть немного успокаивало Даню: он точно знает, как Тушенцов всю жизнь ненавидел тот образ жизни, каким его наградил суд. И в тюрьме-то было бы поинтереснее. Скорее всего, он с ночи до утра доёбывает охранников, что теперь приставлены к нему. Бедные люди. В этот раз Кашин тоже ехал на служебной машине, но только потому, что за рулём был Серафим, которого Даня решил взять с собой, мало ли что. Лиза на прощание напомнила о том, что, несмотря на своё положение, Руслан по-прежнему опасен; просила быть осторожнее. И Кашин пообещал ей быть осторожнее. Тушенцова пришлось подождать. И поискать: повезло, что делать это пришлось не Дане и не Серафиму — их попросили просто подождать в гостиной. — Меня не предупреждали о гостях, — послышался до боли знакомый голос со спины. Кашин за пару секунд успел пожалеть о каждом своём решении, но отступать уже поздно, да и особо некуда. — Тебе что-то нужно, или просто соскучился? — Руслан игнорирует присутствие Серафима, криво улыбается, когда Даня поворачивается к нему лицом. Улыбаться по-другому Тушенцов больше, увы, не может. — Помощь нужна, — Кашин видит чужую ухмылку где-то на периферии, говорит спокойно. — Ух ты, — выдыхает, — моя что ли? — Тебе нужно будет поговорить с нашим подозреваемым, — продолжил Данила так, будто не видел чужой ухмылки, что с каждой секундой становилась всё ярче. — Твоей задачей будет в ходе беседы выяснить, он ли настоящий убийца или нет. — Это случайно не тот ебанат, который девушкам животы вспаривает? Я по новостям видел. — Да, он, — Кашин опустил глаза, тут же снова поднимая их на Руслана, но уже более недоуменно. — Подожди, «по новостям?» — Ну да. — Пожал плечами Тушенцов, — адвокат выбил мне разрешение на кабельное. — Он снова довольно улыбнулся, — на днях подключили. — Ну так что? — Подключился Серафим, когда пауза затянулась. Он не знает всех деталей: знает только то, что Данила когда-то посадил Тушенцова, а об остальном знают единицы. — Поговоришь с ним? — Я по дружбе помогать не буду. — Кривая улыбка исчезла, стоило Руслану обратиться к незнакомцу. — К тому же, ты, Даня, мне кто угодно, только не друг, — он перевел взгляд на Кашина. Тот выглядел озадаченным. Тушенцов никогда не считал, что думать Дане к лицу. — Чего ты хочешь? — Кашин снова опустил взгляд. Он понимает, что Руслан ждал этого вопроса и что давно уже решил, чего хочет, и желание его не имеет совершенно никакого шанса понравиться Кашину. Шатен берёт Даню за руку, делает шаг назад, вынуждая Кашина идти за ним. — Дань, — Серафим цепляется за чужое предплечье. — Нормально, — но Кашин лишь одергивает руку, после чего делает ещё несколько шагов на Руслана. Серафим и пара других сотрудников полиции видели картину следующим образом: шатен отвёл рыжего в сторону, после чего отпустил руку и начал говорить что-то шепотом, на ухо Дане. Говорил не дольше секунд так десяти, после чего сделал полшага назад, давая Кашину подумать. Тот не шевелился несколько мгновений, Серафиму даже показалось, что Даня не дышал. Повисла тишина, которая практически сразу была нарушена Кашиным, когда тот ударил по чужому лицу со всей силы. Серафим что-то крикнул — сам не помнит, что — подбежал ближе, но помощь его не понадобилась: Данила больше даже не пытался бить. Руслан смеялся, лежа на полу. Смеялся истерически, и смех этот напоминал Серафиму гиений. Из ноздрей бежали струйки крови, стекая на одну щёку, а Руслан смеялся. Даня наблюдал это несколько секунд, прежде чем направиться в сторону выхода, Серафим пошёл за ним. Пазл в голове не складывался. Стоило Кашину отойти, как шатен вдруг перестал смеяться. — Вы ищете монстра, — раздался сиплый голос из-за спины, когда Даня почти вышел в коридор. Они с Серафимом одновременно остановились. — А он идиот. — Закончил Руслан свою мысль, когда оба обернулись на него. — Не прячется, не беспокоится об уликах. Дилетант ебаный. — На последних словах Тушенцов попытался вытереть кровь с щеки, хлюпая носом. — Просто ему везёт, а вам — нет. — Поедешь? — Без всяких пауз спросил Даня. Причём спросил так спокойно, будто никакого удара и не было никогда. Либо был, но так давно, что про него уже все забыли. Серафим чувствовал себя странно, будто он один-единственный лишний тут. Хотя, наверное, те двое полицейских в углу комнаты чувствуют себя так же. — Разговаривать я с ним буду либо здесь, либо нигде, — Тушенцов облокачивался спиной на стену, руками опираясь на пол. — Не многовато ли условий? — Вновь заговорил Серафим, делая шаг вперед. — Ну, раз вы не хотите… — Шатен театрально вздохнул, опуская взгляд. — Подожди, — Кашин окинул товарища грозным взглядом, прежде чем снова обратиться к Руслану. — Мы будем через час или полтора. Тушенцов кивнул. Вернулись в итоге спустя почти два часа. Руслана попросили подождать на кухне, где он просидел минут так десять наедине с одним из охранников. Потом завели какого-то бедолагу, усадили напротив, наручники не снимали. Ему не меньше сорока. Одет в рубашку, брюки, на ногах недешевые ботинки. Правда всё грязное такое, как будто он сюда по земле полз. Хотя, какие только пытки не применяются в органах. Руслан первым делом подметил то, что у незнакомца на лице были смешные очки. А ещё он замученный какой-то. Судя по всему, парень, который всюду таскается за Даней, хорошо постарался — не зря костяшки все разбиты. — Говорить будешь с ним, — Кашин указал пальцем на шатена, заходя на кухню с диктофоном в руке. — А вы, собственно, кто? — Поинтересовался мужичок. — Специалист по дознанию, — ухмыльнулся Руслан. — Рот закрой, — буркнул Даня, на что Тушенцов только сильнее заулыбался. — У вас будет час, — он поставил диктофон на стол. — Говорить будем без этого, — шатен кивнул на гаджет, — и без лишних слушателей. — Руслан поднял глаза на Даню, встречаясь с ним взглядами. Секунда, другая. — Выйдите все, — скомандовал Кашин. Двое охранников вышли вон, проходя мимо опешившего Серафима. Почему Даня слушается этого психа? Почему выполняет всё, что тот требует? У Кашина абсолютно точно есть характер, но почему-то он прогибается под этим чертом. Чем дольше Серафим размышлял над этим, тем больше вопросов возникало в его светлой голове. Проходя мимо, Даня кивком позвал его с собой. Последнее, что тогда увидел Серафим — кривая ухмылка, что смотрела на него из-за плеча. /// — Это не он, — выдохнул Руслан вместе с дымом. И долго же пришлось упрашивать Даню стрельнуть сигарету. — С чего ты это взял? — Бурчит Кашин, убирая зажигалку в карман. Сидят на скамейке возле дома. На улице успело потемнеть. Рядом — двое в бронежилетах. Они навряд ли подслушивают. — Знаешь, я именно так его себе и представлял, — затягивается, — но это не он. — Выдыхает дым. Кашин роняет голову на собственные руки. — Не жди, что он признается, но и без наблюдения его лучше не оставлять. — Руслан смотрит на Даню сверху вниз. Даже немного жалко его. — С ним что-то не так, — снова затягивается, — странный он. — В каком смысле странный? — Кашин поднимает голову. — Я как будто со своей тенью пиздел, даже немного жутко, — улыбнулся Руслан. — Короче глаз с него не спускайте: вдруг натворит чего. Но этих убил не он, — шатен взмахнул рукой с сигаретой, за которой так пристально следил Данила. — Спасибо тебе, — вдруг неожиданно даже для себя выдохнул он. — «Спасибо», Даня, на хлеб не намажешь, — вздохнул шатен, туша сигарету о скамью. — Мы можем вернуться к твоей просьбе позже? Мне бы дело для начала закрыть… — Конечно, — спокойно кивнул Руслан. Кашин выглядит разбитым. \\\ Прошло не меньше месяца с их последней встречи, а у Дани до сих пор тошнота к горлу подступает, стоит только подумать о том, что попросил у него Тушенцов. Дело уже пару дней как закрыли, суд прошёл. Однако никакого облегчения не последовало и не последует, пока они не рассчитаются. Кашин курит возле подъезда. Для всего этого Руслан снял квартиру, и, хоть пока и неясно, зачем, Данила ничего хорошего не ждёт. Район кажется знакомым, но думает Кашин сейчас вовсе не об этом. Смотрит на несколько патрульных машин, стоящих рядом, тушит сигарету, заходит в дом. Перед глазами всё страшно плыло, когда он ехал сюда, и точно так же плывет сейчас, когда он поднимается в лифте. Лишь зайдя в прихожую, Даня наконец понял, в чём был смысл: это их с Русланом первая квартира. Они снимали её в начале студенческой жизни. Последний этаж, отличный вид, высокие потолки и просторные комнаты. Они любили это место, любили друг друга. Когда-то давно. Кажется, будет тяжелее, чем Даня представлял. Руслан ждал в спальне. Конечно. Та почти не изменилась, впрочем, как и вся квартира в целом. И от этого становилось только хуже. Ещё не заходя туда, Кашин попросил сослуживцев караулить вне квартиры, уверив, что с ним ничего не случится. И он прав: у Руслана не поднимется рука. Кровать заправлена темно-красным постельным бельем; рядом, на столе, стоят бутылка белого сухого и два полных бокала; окно зашторено наполовину. Шатен сидит на краю матраса, опираясь подбородком на колено согнутой ноги, пока другая стоит на полу. Когда Даня оказался на пороге, Тушенцов почти сразу поднял взгляд. — Привет, — улыбается. — Я уж думал, ты не придёшь. Данила заходит, закрывая за собой дверь. Довольный Руслан переместился к изголовью кровати, теперь облокачиваясь на него спиной, вытянул ноги вперед, держал руки на поясе. Всё это очень увлекательно. Даня, понаблюдав немного за шатеном, подошёл к подносу с вином и, взяв один бокал, влил его в себя целиком за считанные секунды. Поморщившись, он слегка закашлялся, пока ставил бокал обратно. — Давай просто закончим с этим поскорее, пожалуйста, — Кашин потянулся к пряжке на своём ремне, собираясь её расстегнуть, но тут же встретился с чужим весьма удивленным взглядом. — Ты чего делаешь? — Изумленно выгнул бровь Руслан. — Ну… — Даня кивнул на кровать. Он боялся даже произнести вслух то, о чём думал, не переставая, почти месяц. Руслан сначала повёл губой, а затем глухо засмеялся. — Дань, когда я говорил о том, чтобы провести ночь вместе, я имел в виду не секс. — А что? — Кашин выглядел глупо, по-прежнему держа одну руку на застежке ремня. — Поговорить с тобой хотел, не знаю, — пожимает плечами, опускает глаза, — выпить там. Я ведь понимаю, что у тебя на меня уже никогда не встанет. — После этих слов Даня выпивает второй бокал, всё так же морщась. — За кого ты меня принимаешь? — За ебанутого, — возвращает бокал на место. — Правильно, — кивает Руслан. — Не хочешь на кровать сесть? — Спрашивает, когда Кашин опускается на корточки в углу комнаты. — Не, обойдусь, — прячет лицо в руках. Стало легче, но тошнота пока не прошла. Дышать тяжело и почему-то больно. Держать равновесие всё сложнее. Лечь бы, да только связываться лишний раз не хочется. — Расскажешь, чем всё закончилось? — Вновь подает голос Руслан, когда чужое дыхание становится размереннее. — Ты про маньяка? — Ага, — шатен спокойно расправляет покрывало рукой. — Можешь не делать вид, что тебе интересно, — наконец поднимает голову Даня. — Но мне интересно, — пожимает плечами, — я же, получается, принимал непосредственное участие. — На самом же деле Руслан просто знает, как Даня всегда любил детективы, и как мог рассказывать о них часами. Тушенцову никогда особо дела до этого не было, но послушать нравилось. — Ну да, — слабо улыбается Кашин. Чуть подумав, он поднялся с места, захватывая с собой бутылку, и пересек комнату. Открыв окно, он забрался на подоконник, держа вино в руке. Руслан задержал взгляд на развевающиеся от ветра шторы и на открытом окне. — Ты прав оказался. — Произносит Даня спустя некоторое время. — Причём вообще во всём. Тот тип и вправду не был маньяком, но оказался намного интереснее, чем мы думали. — В каком смысле? — Выяснилось, что у него расстройство какое-то, — Кашин зажмурился, потирая переносицу свободной рукой. — Если вкратце, то он перенимал, как бы копировал личности других людей. И, судя по всему, скопировал личность нашего маньяка. — И где он сейчас? В психушке? — Становится всё интереснее. Даня не поднимает глаз. — Я не угадал, да? — Он убил себя, — выдохнул Кашин будто даже с ноткой жалости в голосе. — Мы его на несколько минут оставили без присмотра, а этот ебанат разбил окно и перерезал себе горло осколком. Мы тупо не успели выявить у него суицидальные наклонности, времени столько не было. — Или они появились не так давно, — шатен снова перевёл взгляд на окно. Небо сегодня красивое. — Да, тоже может быть, — кивает. — А с маньяком что? — Ничего особенного, — пожимает плечами, — посадили. — Даня делает пару глотков уже из бутылки. Руслан на вино даже не претендует. — Я ему самое жестокое наказание выбил, чтоб жизнь, блять, медом не казалась. Договорив это, Кашин поднялся с места, и в следующую секунду он уже сидел на краю кровати, спиной к шатену. Бутылку он поставил на пол, после чего опустил голову на уже свободные руки, протёр глаза. Голова трещит. Он сидит в таком положении минуту или дольше, слышит сзади тихий шелест. — Дань, лови. — Обернувшись, Кашин быстро среагировал, поймав пластинку таблеток. Перевернув блистер, он прочитал название — это обезболивающее. Смотрит на Руслана и снова на таблетки. — Спасибо. Годы идут, а Даню до сих пор мучают мигрени по вечерам. Он запивает пару таблеток вином, ставит бутылку обратно и откидывается назад, падая спиной на кровать. Матрас явно другой: на старом невозможно было пролежать дольше нескольких минут без болей в теле. А Даня спокойно себе лежит, и даже намёка на боль, кроме головной, нет. — А на личном у тебя как? — Хрипит шатен спустя несколько минут тишины. Кашин только сейчас заметил, что тот так и не сменил положения с самого начала их разговора, в то время как сам Данила уже посидел и полежал практически везде, где мог — наверное, кроме потолка и стен. — Да всё так же, — ухмыляется. — Ну, то есть никак. — Тебе разве не нравилась та твоя начальница? — Рус закинул ногу на ногу, всё ещё держа их выпрямленными. Кашин про себя размышлял о том, что если бы не это, то он бы, верно, решил, что Тушенцова парализовало, и от этой мысли Даня заулыбался сильнее. — Как её звали? Лера? — Лиза, — с каждой минутой выражение лица Кашина всё больше подходило под определение блаженного. — Нравилась, но это не та симпатия. Мне лучше одному, — Даня снова сел, глядя теперь перед собой. — Да и другим лучше без меня. Ну, разве что кроме совсем отбитых. Уголки губ шатена тянутся вверх, несмотря на то, что он тщательно пытается это скрыть. Смысла в этом немного: Кашин всё равно не видит, однако тут дело скорее в привычке. А Даня вообще мало, что видит — взгляд его теперь точно не получится назвать ясным. — Чёт я подзаебался, — выдыхает он, уже опускаясь головой на подушку, рядом с Русланом. — Тяжёлый день? — Поворачивается к Кашину шатен. — Да, день, — вздыхает, протирая глаза руками. — И месяц. И год, — хмурится. — Пиздец, в кого я превратился? — Настолько плохо? — Выгибает бровь Руслан. — Хуй знает, — выдох. Кто бы мог подумать, что с Тушенцовым захочется говорить на подобные темы. — Другие говорят, что нет, а мне кажется, что со временем становится только хуже. — А с другой стороны кажется, что никто другой его и не поймёт никогда. — Сейчас я бы даже твоё дело не раскрыл. Не поймёт так, как поймёт Руслан. — Но ведь… — Шатен начинает говорить, но замолкает, когда Даня опускается головой на его бёдра. — Ты же не против, да? — Тихо мычит Кашин. — Мгм, — только и отвечает Руслан. — О чём ты там говорил? — Вновь шепчет Даня. — Неважно, — выдыхает Тушенцов, запуская руку в рыжие волосы, отчего их обладатель на несколько секунд перестаёт дышать. Руслан улыбается: добился своего. Не то чтобы он не был уверен в конечном результате, но некоторые риски всё же были. — Я скучал, — вдруг признается Даня. — И сейчас мне даже кажется, что я всё ещё тебя люблю, но это точно не так. — Жмурится. — Это не может быть правдой. — Ты в меня стрелял, — отрезает Тушенцов. — А ты стрелял в тех, кто был мне дорог, — Кашин чуть поворачивает голову, чтобы теперь смотреть в лицо Руслану. — Ты и сам прекрасно понимаешь, почему я это делал. Да, он понимает. Просто Тушенцов никогда не сможет признать тот факт, что Дане может быть дорог кто-то, кроме него. — Сам-то как? — Кашин переворачивается обратно на бок, чужая рука возвращается на уже привычное для неё место. — Да никак, ебать, — хмурится шатен. — Меня доебли эти хуи в бронежилетах. Вот нахуя им бронежилеты? Как будто у меня, сука, есть пистолет. Как будто у меня есть малейшая, блять, возможность получить ебаный пистолет, — ворчит Руслан. Он всегда находил повод выругаться на кого бы то ни было. У Дани это каждый раз вызывало улыбку. — Я скучал, — снова мычит Кашин, чувствуя, как уголки губ сами тянутся вверх. — Сопишь как котёнок, — вдруг выдыхает Тушенцов. Даня сильнее жмётся щекой к чужой ноге. Он больше не хочет выслушивать глупые приказы начальства, больше не хочет убиваться на работе, не спать ночами, не есть по несколько дней. Хочет только, чтобы Руслан руку с его головы не убирал и называл котёнком. Но что он может? Что _они_ могут? Всё, что в таком случае остается — свидания раз в месяц, а то и реже, но это даже звучит нелепо. С другой стороны, сейчас, слыша только чужое размеренное дыхание, эта идея начинает казаться Кашину не такой уж и бредовой. Он вообще уже на что угодно пойдёт, лишь бы этот момент длился бесконечно, лишь бы застрять в этой странной временной петле и никогда из неё не выйти, лишь бы смуглые забитые пальцы до конца его дней слегка подрагивали, путаясь в рыжих прядях. Лишь бы ему хоть раз ещё в жизни было так же хорошо. /// Когда Даня проснулся, ничьих бедер под его головой уже не было. Кашин несколько секунд смотрел в открытое нараспашку окно, на небо — то было светло-голубым. Красиво. Легкий ветер развевал тонкий белый тюль. Сегодня солнечно. Только вчера ночью окно не было открыто нараспашку. Даня хмурится, пытаясь приподняться, и вдруг замечает, что в его руке что-то есть. Записка. Узнаваемый почерк, знакомое сердечко в конце. Сердце пропускает один или даже несколько ударов. Кашин снова смотрит на окно, а затем на дверь — та заперта изнутри. Как и вчера ночью. Даня на пару мгновений забывает, как дышать. Просто сидит и смотрит. Берёт в руки телефон, ещё точно не решив кому будет звонить и что будет делать. Несколько пропущенных — читает последние сообщения. Арина 09:57 Дань Арина 09:57 Только что позвонили Арина 09:57 Твоей бывшей начальницы не стало \\\ «я буду делать тебе больно даже с того света, обещаю. <3»