За мной не заржавеет!

— Калеб забронируй номер в отеле. — Мужчина поправил воротник, перекрывая им лицо ещё больше, машина ехала с умеренной скоростью, но резкие перепады, в которых она набирала высоту, нервировало всех в округе. Тонировка, что Калеб настоял оставить, несмотря на все протесты инспектора и начальника дорожной охраны – Криса, не увенчались успехом, но сейчас Войд расслабленно выдыхает, смотря через черные стёкла на соседние машины с нетерпеливыми, взъерошенными водителями, надрывающими свои голоса. — Ещё закажи чего-нибудь сытного и не скоропортившегося, нам не нужны проблемы с любопытными ушами. — Войд, как всегда, ты сама доброта. — Хмыкает лис, разминая уши, почти беспрерывно находящиеся в оккупации чужих рук, дрожь которых медленно сходила на нет. Вопреки всем недовольным взглядом и цоканьем со стороны инспектора, Калеб довольный собой, удерживал Лололошку в своих объятиях, надежно обмотав пушистый хвост вокруг чужой талии. — Чего тебе, несчастный везунчик? Рома шепнул одними губами, Калеб напряжённо заёрзал на кресле, опуская руку на поясницу юноши, притянул его ближе. Зардевшийся в потрёпанной одежде, где в самом пикантном месте зияла дыра, да ещё и обляпанная мокрыми пятнами, что застыли и стали белыми. Рома смущённо пыхтел, нашёптывая похоже самую важную для него информацию в лисье ушко, что навострилось пуще прежнего. Калеб вытянул шею, наклоняясь чуть вперёд для того, чтобы внимательнее слушать, хоть это не особо ему нравилось из-за горячего щекочущего дыхания. Лицо секретаря приобрело слегка озабоченный вид, а после брови двинулись вниз, как и уши опустившиеся и слившиеся, с слегка растрёпанной от долгой беготни, волосами. Рома немного отстранился, не шибко обрадованный такой реакцией, он был расколот. Руки толкали плечи, небольшая бижутерия, что, как и полагалась красочным побрякушкам, украшала величавое обмундирование секретаря, не знающего скромности. Подобно его «скромности», они впивались в ладони. Лололошка скорчился, а Калеб тихо затянул: — Это получается само собой, никто так сильно не углублялся в эту «значимую» тему. — Взгляд пробегается по спинке водительского сиденья, Дейв делает также и, поняв мысль, кивает. — Держат свои руки подальше, но были парочку показных, не стали противиться и спрашивать, лишь кивают, мол: «Родил и родил, без отклонений и слава Терре». — А сколько было случаев? — Парень судорожно сопит, представляя в голове не самые весёлые картинки, где он с округлым животом стоит в объятиях крепкого оборотня, жмущегося его поближе. — Есть какие-нибудь отклонения, или последствия со здоровьем? — Не унимается Ло, чуть пододвигаются ближе, когда когтистая рука волка поправляет зеркало в салоне, а в нём проскакивает горящие аметистом глаза. — Бывало случаи, когда ребёнок застревал из-за строения таза, оказывался слишком узкий. — Калеб, витая в своих мыслях, плавает по чужому телу взглядом, наконец останавливаясь на ранее оговорённое части тела. Ухмылка растянулась на его губах, а глаза хитро сузились. — Но ты можешь не волноваться, у тебя всё выйдет хорошо, главное потренируй мышцы таза. Задние сиденья разом вспыхнули громким смехом, переходящим в пронзительный лисий визг, и не менее громким и шумном возмущением, от стороны комиссара, потянувшего секретаря за уши, не жалея их. — Успокоились, дети малые! — Злобно рявкнул Войд, а его злобный крик вырвался в наружу, заглушая все нечастые, но довольно любезно и четко высказанные претензии в сторону, мягко говоря «неряшливого автолюбителя». Крики стихли, хоть и не скоро, но стало спокойнее. Последовала долгая звенящая тишина, Войд недоверчиво глянул в зеркало, и подавился воздухом, после потягивая его через зубы, неровными дозами. — Если запачкаете машину, повешу на вас пару легких дел и посидите несколько часиков в разных комнатах. — Войд перевёл взгляд на дорогу, переставая смущать парочку. — Тише. — Стараемся. — Бормочет Калеб, придерживая чужую голову, чтобы тот ненароком не встретился с потолком машины. Калеб приподнял свои бедра, позволяя стащить с него одежду, хоть было и заметно, этому были не особо рады. Калеб разочарованно вздохнул, когда чужие человеческие пальчики тронула дрожь. — Я ничего не сделал, так что не бузи. — Не меняет факта. — Слегка срывающимся на писк голосом, поставил точку Лололошка, рыком спуская чужую одежду. Оперевшись коленями об обивку, комиссар встал с согнутыми ногами и быстрым движением сдёрнул штаны вниз. Рука на затылке помогла и шатен, ойкнув, опустился ниже. Пронзительный взгляд врезался в спину. Рома непроизвольно сжался, пододвигаясь к секретарю, радующемуся такой нежности. Шепчут на ухо: — Смотрит? — И даже слышит. — Быркнули ему в ответ. Машина перестроилась с легким заносом, Войд водил агрессивнее, чем на памяти Калеба, это было своеобразным знаком для него, как и дрожащие гласные, которые чуть вытянулись в конце. — Заканчивайте, или сворачивайте, мы скоро приедем. Лололошка удивлённые, но по-большей части испуганной, перепадом настроения у Калеба, тихо простонал. Прятанный трепет и жгучая кровь, свернулась в животе, так быстро, что ноги подкосились и Рома упал на Калеба, загребая того в объятия. Шершавая ладонь и мягкая теплота, идущая от другого органа. — Давай, давай. — В бреду нашептывал секретарь, блуждая свободной рукой по телу Дейва, пытаясь найти его уязвимые точки. Пальцы дошли до груди. Грубые, чуть ли не жестокие ласки тронули плоскую грудь. Небольшие белые следы, тянущиеся от пальцев, когда Калеб сжимал одну из грудей, придавали эстетический вид. — Давай. Лололошка глухо хныкал, закрыть лицо в изгиб шеи,ему удалось легко, но сдерживать хлюпанье и прочие непристойные звуки приходилось сложнее. Сухая рука стала мокрой, похоже от их с секретарём не содержанием. Это смущало, когда становилось слишком громко, а чмоконья, казалось выходят за салона авто. Рома смущался, отстраняясь от навязчивых ласк и восстанавливал дыхание, несвойственно долго с резкими вдохами. Тогда помогал Войд, у которого появлялось свободное время, пока светофор не загориться зелёным. Он тянулся к комиссару, когтистой лапой намечал набухшее колечко. Рома вскидывал бедра, уклоняясь от болезненного проникновения звериным когтем и толкался в чужую руку. Он метался из стороны в сторону, получая странную любовь, тонущую в море желания и приторного сладкого запаха. Лололошка не знал куда себя деть, катался на чужих коленях, избегая нечастых, требовательных рук сзади. Сопение чаще вырывалось вместе со стоном. Калеб довольно мурчал, не переставая двигаться. Он становился размашистее, а сдавленные стоны, выходили смешно, пугливо, подобно тому, как боятся работники сделать неровный шаг при боссе. Лололошка поднял его голову, неряшливо от нарастающего напряжения. Взгляды скрестились, было приятно смотреть в туманные глаза и лишь губами шептать понятное только им, пока они не встретились. Мягкий, волнительный поцелуй не соответствующий обоим характерам, он был интимнее всего. Лололошка жмурил глаза, сначала пытаясь отодвинуться от напористого секреторя, но после сам жмётся забирая инициативу. Оба задрожали в исступлении. Плотное кольцо, теперь уже, из их рук продолжало двигаться, но лениво, проталкивая последние капли летящие вверх, после белыми полосами лежащие на голых ногах секретаря, а также на черной коже автомобиля. — Что я говорил насчёт салона и грязи? — Машина остановилась, двигатель всё ещё тихо тарохтел, а Войд повернувшись в сторону возлюбленный, затолкал под ноготь капли спермы. — Липкая. — Морщиться инспектор пару раз смыкая пальцы, а после разводя. Тонкая струнка быстро рвалась и походила на слизь. — Кто будет это отмывать? — Может языками? Кхи-хи. — Калеб заливается лисьим смехом, вытаскивая изо рта красного Дейва его язык. Смех стихает не быстро, похоже поняв смысл такого гнетущего, почти ощутимого гнева со стороны отчима, лисьи визги становятся нервными, а на глазах наворачиваются слёзы. Нервная дрожь переходит Роме, что всё это время сидел на коленях Калеба, что своеобразно обездвижил его. Вытянув язык и схватив того под колено, комиссару было неудобно двигаться. Пятна спермы не так сильно волновали, как и не до конца спущенные штаны, ещё один смысл оставить попытки освободиться из рук секретаря это – Войд. Перекидывая взгляд, он хмурился всё больше и больше, а после сухо выдал: — Сойдёт. — Калеб вздрогнул, громко икая, проглатывая свой смех. — Но как? — Пискнул секретарь, опуская Рому на чистую половину сиденья. Он насупился в полном не понимании, что делать с согласием, или просто не хотел его принять? — Встань коленями на пол и слизывай. — Хмыкнул Войд, возвращаясь в обычное положение, лишь поправил зеркало, сделав его пониже. Похоже инструкцию парни приняли хорошо, в особенности Лололошка, что хоть и был смущён, но опустился первым, убирать последствия. Калеб последовал за ним, размазав солоноватую жидкость по коже и заправив всё своё добро в штаны. Возлюбленные тихо стонали и морщились, проглатывая жидкость, обменивались шуточными поцелуями, вновь раззадоривая друг друга. Войд пыхтел впереди. Легкие ласки в области паха, не помешают и ему. Глаза следили за фигурами, пальцы давили сильнее, когда парочка сплеталась в поцелуе. Капля за каплей, они с тихим смехом счищали черную кожу. Инспектор прикрыл глаза растягивая молнию. Громко, парни обращают внимание. Калеб залезает на кресло, устраивая Лололошку между своими ногами, напирая членом на красную дырочку. Комиссар ворчит, чувствуя чужой напор и как низ растягивается, а головка мучительно медленно входит внутрь. — Поставь руки на спинки. — Шепчет Войд, когда Дейв, не ожидавший резкого толчка, приземляется лбом о волчья лапу, которую сумели выставить вперёд. — Не хватало разбитого носа. — Инспектор урчит, поднимая голову юноши вверх. Он смазано целует его в губы, продолжая водить рукой по члену. — Извините. — Бормочет Калеб, наслаждаясь мягкостью разработанных стенок. Его член скользит легко, так что секретарь спокойно набирает скорость, подкидывая несчастное тело комиссара вверх. Дейв же изо всех сил жмётся к сиденью, поближе к Войду, мягко терзающему его губы. Неожиданный акт милости приходиться, как раз кстати. Громкие стоны пропадают в их поцелуях, а горячая рука, крепко держит парня на одном месте, по крайней мере старается. — Похоже я скоро кончу. — Задыхается лис, опуская чужие бедра со звонким шлепком, тогда уши уходят назад, а хвост щекочет живот Лололошки. Калеб странно завывает и прижимается ещё ближе. — Опять. — Хнычет Рома из-за грубого толчка, после которого он ударился головой, а живот немного вздулся от спермы. Подготовленный проход вновь начинает зудеть. Собственный член непроизвольно набухает, а с конца капает, от легких колебаний, когда член в нём немного вздувается. — Это можно, как-то не допускать? — Нет. — Томно шепчет Войд, вскидывает бедрами и елозит пальцем по уздечка, кончая на руль и приборную панель. — Если только вытащить заранее, но это что-то вроде инстинкта, когда ты пытаешься застолбить самку. Тебе надо удержать её рядом с собой. Собаки иногда даже впиваются в шеи своих партнёров. — Есть и собаки-оборотни? — Интерес загорается в глазах, он забывается и нервно елозит. — Ммм. — Дрожит Ло, чувствуя сцепку, распирающую изнутри и лёгкую дрожь, с которой выходят капли спермы.