***
— Извините, Г-господин, что не смог вас обрадов-вать, — вышло немного со всхлипом, да, и едва слышно в грохочущей всеми возможными приборами комнате, но учёному это было видно. Такое послушное лицо ему знакомо уже как пару лет: подобное сожаление он делал только в паре случаев и это явно был не первый из них, так что остаётся одно. Он снова его разочаровал. Брюнет устало выдохнул и потёр висок, стараясь реагировать на всё это как можно спокойнее, ведь этот мальчик его единственный помощник, не так ли? Но терпение учёного недолговечно. Он старался направить его уже всеми способами, тыкал его носом в разгадку, давал ему всевозможные условия, которые только были возможны в его распоряжении; холил, лелеял и ухаживал за ним, чтобы не напрягать юношу ещё больше в психологическом и эмоциональном плане. — Пошли, — слово сразу растворилось в шуме двигателей, а сам мужчина повернулся в сторону непримечательной двери от которого в паре метрах находилось длинное окно, излинованное закрытыми жалюзи. В комнате было просторно, хоть и присутствовало много, казалось бы, ненужных мелочей в виде: небольших статуэток, тут и там разбросанных бумаг и пар использованных пакетиков от кофе. Юношу немного покоробило, когда он увидел весь беспорядок, который сейчас оценивался учёным. — Надо убраться, и желательно без моей помощи. — Д-да, сэр! — Громко воскликнул пристыженный мальчик, чьи глаза уже поблёскивали от слёз. Высокий мужчина уселся в кресло и мягко похлопал себя по колену, подзывая расторопного юношу, тут же подскочившего к его ноге. Учёному оставалось лишь хмыкнуть, и руки легли на полноватые бедра, усаживая мальчика к себе. Ещё один усталый вздох сорвался с потрескавшихся губ брюнета, когда чуть пухлые пальцы, обхватили его, как маленький ребёнок цепляется за взрослого.***
— Ким, ты этого не избежишь, — тихий шепот разлился по комнате, шумным потоком по венам потекла кровь, когда сухие губы прошептали его имя. Вышеназванный сдавленно всхлипнул, аккуратно ножкой отодвигая очередной бумажный пакетик из-под кофе. Он не мог отказаться от своей нервной привычки смотреть в пол и постоянно потеть, лишь при одном упоминание его имени. Юноша не привык, что к нему так обращаются, как бы странно это не звучало, но сердце билось в сто, а может и в миллионы раз быстрее, когда он слышал своё имя тихим, чуть хрипловатым голосом. Мужчина восседал в кресле, как король в своём троне. Желтый свет лампы отбрасывал свой грязный оттенок на бледной лицо учёного. Впалые глаза с недавних пор стали более точны, хоть и крайне редко походили на живые, но сейчас они выглядели не лучше — тонкие стекла очков, создающие каплю жизни в безмолвных глазах, теперь лежали на тумбочки, и глаза походили на две бездны, без выхода. — Подойди сюда, Ким, — Мужчина откинулся на спинку мягкого кресла, скрывая своё лицо в тени. Юноша зашаркал ногами по полу, пока не стукнул носом своей обуви о чужую. Учёный махнул рукой и чуть шире раздвинул ноги, предлагая юноше сесть на небольшой островок мягкого плюшевого кресла. Парень неуютно поёжился, но тело послушно плюхнулось, слегка прижимая худые ноги к подлокотникам, что только усугубило положение. Ким сгорбился, чуть ли не готовый расплакаться, если мужчина ещё раз произнесёт его имя. Его пробрало до костей, и руки сами неосознанно, поползли по предплечью, пока не вцепились в него. — Ким. — Учёный завалился на названного, прижимая щёку к вспотевшей спине. Он даже ничего не делал, а уже мальчик был в таком состоянии, готовый выполнить его любое желание. С какой-то стороны было приятно, но постоянное хныканье начинает утомлять, особенно когда парень наносит себе вред. — Успокойся, я не буду тебя убивать. — Учёный растирает побелевшие костяшки пухлых пальцев, до того момента, пока они сами не разжимаются, сползая к локтям, а после и вовсе расслабляясь и падая на колени. Но всхлипы стали более частыми, и к ним прибавились рваные вдохи. Мужчина шумно выдохнул со свистом, его руки обвили мягкое тело парня, крепко удерживая в своих кандалах, когда они оба упали на спинку кресла, жалобно затрещявщего под двойным весом. Пальцы заскользили по пухлым бокам, забираясь под футболку, слегка приподнятую в районе пуза. Учёный прикрыл глаза, полностью очарованный мягким телом на нём. Оно было сродни антистресса, который не хотелось выпускать из рук. Пальцы мяли и перебирали, изредка слабо вдавливая жирок парня, который слегка подуспокоился, но всё равно с тревожной улыбкой, трепетал в его руках уж точно не по собственной воле.***
— С-сэр, — юноша наконец смог выдавить из себя звук, хоть и опять вышло с небольшой заминкой. Пухлые пальчики уже без всяких опасок теребили черные волосы учёного, поймавшего сотрудника в коридоре. — Нас никто не увидит, — Учёный смотрел на него снизу вверх, удосужившись выпрямиться, а тем более оторваться от своей сладости. Уже припухшие, от пятиминутных грубых ухаживаний, соски походили на две спелые вишни, который мужчина без малейшей мысли брал в рот. Его пальцы сами тянулись к красным изюминкам, что так хотелось съесть без остатка — контраст с молочно-белой кожей пробуждало в нём ещё больший энтузиазм, который он не мог попросту оставить. Он горел, подпитанный лишь мыслью о существовании маленького трусливого зверька, что никогда не отвернётся от него. Громкие причмокивания звонко отбивались от стен, когда учёный невольно возвращался в реальность и переходил к другому соску. На лице не играла и тени смущения, скорее капля раздражения, пока мальчик сверху него не переставал хныкать — он мог понять его, правда, не хотел останавливаться. — Прошу вас! — В сердце непроизвольно кольнуло от своей жестокости. Учёный почувствовал, как по его щекам скатилась слёза. Он вскинул голову, просматривая через ресницы замыленные глаза своего подчинённого. Мужчина тихо заворчал, поднимаясь с уже совершенно белыми коленками, к которым прилипла стружка и остальная пыль. — Ким, посмотри на меня, — Учёный терпеливо замер, опустив руки на дрожащие плечи. Его фигура сгорбилась, и он нагнулся ближе к мальчику, что всё ещё всхлипывал и хныкал в безысходности. — Я не хочу! Не хочу! Вы плохой человек! — В голове стало болезненно пусто, а руки пробила дрожь покрупнее, словно от похмелья — ничего не соображаешь и говоришь всякий бред, не осознавая, что сам накликал на себя беду. — Ким, посмотри на меня, — Потребовал учёный, все тем же ровным тоном, в той же уставшей манере. Короткий вздох сорвался с губ, мужчина приоткрыл рот, и был готов повторить, но карие глаза, мельком глянул на него исподлобья. Мужчине этого хватило. — Ты не умрёшь, Ким. — Да, доктор Кэлхун.