За мной не заржавеет!

Ночные улицы ослепляли светом фонарей, а раскатистый смех резал тишину. Громкий топот и приглушённые хлопки по одежде. Кавински комкал пальцами эластичную форму комиссара, а с губ срывался звонкий смех, переходящий в весёлый визг. Глаза блестели под рамой очков, ветер обдувал разгорячённое лицо и открытую шею. Горло немного саднило от резких, неровных вздохов, которые прерывали задорный смех. — Вперёд, мой верный комиссарский конь! Вперёд по этим темным улицам в светлый мир! — Загорелые грубые руки забарабанили по широким плечам высокого парня, что подхватил блондина покрепче, подбрасывая его вверх с шумным вздохом. Они бежали в этом бесконечном море полумрака и теней, где пробегали редкие скользящие вспышки света, и единственными звуками были стук ног и смех Кавински, вперемешку с звонкими вскриками: — Вперёд! Вперёд! Вперёд! Продолжал парень, его голос разносился по всей улице, а гулкий топот ног, подобный ритму, ускорялся. Они затихли оставляя шумные забавы и гулкий звенящий смех позади. Рома держал крепко прижимая парня ближе, чувствуя его тепло спиной, прикрывая глаза, когда шипящий выдох слетел с чужих губ, на которых застыла широкая улыбка. К шее прикоснулись, табун мурашек пробежался вдоль позвоночника, шатен тихо хихикнул, бросая мимолётный взгляд через плечо. Чересчур горячие руки, чересчур манящее дыхание, чересчур горящий взгляд. Чересчур он был красив. Губы пылко искали свой покой на чужой шее, с каждым новым сжатым вздохом, открывали всё новый участок. Рома глубоко дышал, в попытке не поддаваться жгучим быстрым поцелуям, что не прерываясь опускались всё ниже. — Кавински. — Едва слышно шептали пересохшие губы. Голова наклонилась вперёд, а походка становилась всё более неверной, и парень слабо качался, пока не упёрся в стену лбом и не отпустил руку, выпуская смотрящего. Мокрые руки забрались под одежду. Легкие резал морозный воздух, что стал теплеть под неровными вздохами и шумными выдохами. — Винс, может лучше я? — Наш комиссар наконец оживился, но нет. — Смешок раздался сзади, Рома глухо заскулил сильнее опираясь на плесневелую стену, от которой попахивало сыростью. На плечи надавили, неприятно вжимая в пол. Ноги согнулись в коленях, Лололошка бросил стыдливый взгляд через плечо, но это не остановило блондина, что озорно прищурил глаза и сморщив нос, поднажал, наконец возвышаясь над пристыженным шатеном. — Где я провинился, Винс? — Прохныкал шатен, когда его голову вдавили в бетонное покрытие, царапая его шею. Парень извернулся, поворачивая голову в бок и прижимаясь в холодной поверхности щекой. Он пробежался глазами по возбужденной фигуре наблюдателя, что так и улыбался, довольный своим главенством. — Винс. — Вновь жалобно протянул Лололошка. Его колени противно протирали штанами грязный пол переулка и досадливо гудели, как и руки, упертые в стену. Блондин хмыкнул, а лукавая улыбка растянулась шире, показывая ровные зубы. Рука потянула вверх, сжимая копну каштановых волос. Рома потянулся следом протяжно шипя и выгибаясь в спине. Ухо отдало чужим дыханием, парень мелко вздрогнул пропуская короткую улыбку, прежде чем повернуться встречаясь с горячими губами. Кавински прижался своими губами к его, проникая языком в его рот. Они шумно отрываются и вновь с мокрым звуком прижимаются обратно. Красные глаза гуляют по покрасневшему лицу шатена, что шумно дышал. Его ресницы подрагивали, а глаза жмурились, брови свелись к переносице. — Эй, не хмурься, а то морщины появятся. — Наблюдатель позволил тихому смеху сорваться с губ. Руки прижимали ближе, слабо сдавливая поперёк груди. Лололошка испустил короткий свистящий выдох, открывая глаза, потемневшие от дымки возбуждения. Винс прикусывает губу. Его руки слабо подрагивают, когда он прикасается к подбородку юноши поворачивая его голову в сторону, чтобы прижаться к тонкой коже и отпустить оставляя краснеющий след. — Ммм... — Комиссар издаёт глубокий вздох удовольствия, когда влажные губы касались его шеи, не давая опомниться, горячили кожу под собой. — Винс, легче. — Рома зажмурился, когда блондин навалился на него прижимаясь сильнее, нежно покусывая покрасневший загривок и сжимая до побеления челюсти, скулящего шатена. Наблюдатель тихо хмыкнул, лбом прижимаясь к широкому плечу. Комиссар руками заскользил по неровной бетонной стене, царапая руки и размазывая по ладоням липкую слизь. Легкий ветерок прорвавшийся сквозь их плотное сплетение тел холодком пробежался по открытой спине, по которой следом прошлись чужие загрубевшие руки, задирая одежду выше. Дейв наверное никогда бы не признался, как ему нравилось ощущать чужие ладони, которые слабо царапают кожу ногтями, сжимают бока, прежде чем нежно скользнуть по позвоночнику, грея его ладонью. Парень дрожал под этими прикосновениями, прикрывал глаза, утопая с головой в даваемые нежности. — М! — Их губы вновь встретились, но более грубо. Кавински агрессивно подавался вперёд, покусывая нижнюю губу, оттягивая её и снова вжимаясь в губы. Кончик языка толкался внутрь, расталкивая чужой, втягивая в танец. Рома трудно дышал, забивая под ногти грязь, но прижимаясь ближе, не желая, чтобы это сладкая пытка кончалась. По животу бегло пробежались горячие ладони, пуская волны мурашек и срывая короткий сдавленный стон, что потерялся в долгом поцелуе. Тихий визг молнии застыл в воздухе, как и загнанные вздохи. Винс потянул штаны вниз, застревая на дрожащих коленях, по которым он пробежался вверх взглядом, сглатывая вязкую слюну. Рома глухо застонал, чувствуя горячие руки, блуждающие по его бедрам, задирая вверх черных трусов. — Винс. — Да? — Выдохнул тот ему в спину, останавливая все свои ласки и щекотливо забираясь к талии парня. Комиссар прерывисто выдохнул, бросая нетерпеливый взгляд на парня, уже не в силах собрать короткую мольбу о продолжение. Его рука нерешительно коснулись чужое, видя её к животу и опуская ниже. Краска прилила к лицу наблюдателя и прижался плотнее, оплетая руками парня, что томно выдохнул, потираясь о чужую ногу, в нерешительности поддаться бедрами вперёд в сухие руки. Образы размывались перед ним, он опрокинул голову, дёргаясь когда свет скользнул по его лицу стремительно исчезая. Дейв неразборчиво буркнул, заглатывая прохладный воздух, который был не властен в их сплетение и с горечью проникал в лёгкие, шипами впиваясь в них. Шатен звонко пискнул, а пальцы вцепились в золотистые локоны, натягивая их. — Извини, решил поэкспериментировать. — Всё ещё связная, переходящая в шепот, речь долетала до слуха смазано, словно издалека. Рома дёрнул волосы вверх и встретился с красными глазами, откуда блистала игривость и легкая усталость. Плотно сжатые губы дрогнули и уголки устремился вверх, как и брови, что придали эмоции насмешливый характер. — Поцелуй? — Со глухим смехом уточнил Кавински приближаясь к лицу комиссара, что долго выдохнул, заваливаясь назад и цепляя мягкие губы. Винс одобрительно замычал и мягко усмехнулся в поцелуй, прежде чем смять шершавые губы, даруя нехватающую влагу. Дейв широко раскрыл глаза, чувствуя, как грубые пальцы сжали головку, оттягивая крайнюю плоть. Короткий ноготок надавил на набухшую головку, выдавливая крупицу смазки. Рома зашипел, опуская взгляд вниз, вглядываясь в мыльные очертания их переплетения, слушая низкий смех и своё загнанное дыхание. Большой палец зажал уретру, толкаясь внутрь, несмотря на явное несогласие Ромы. Кавински шикнул, надавливая сильнее, когда парень потянулся вниз, дрожащими пальцами сжимая его запястье, прежде чем отдёрнуть, опираясь на скользкую стену. Дейв протяжно замычал, вскидывая голову наверх. Пару прядей прилипли ко лбу, оставаясь на нём неизвестным рисунком. Горло сжалось в неприятном спазме. — Винс. — Измученно прошептал шатен, толкаясь вперёд и останавливаясь с быстрым роптанием. Какой позор! Они только-только начали, а он был уже готов излиться и потеряться в экстазе. Шаткое равновесие наконец перевесило в сторону несдержанности, и парень терялся в смутном сомнение, что блондин смеялся над ним, дразнил, прикасаясь к нему так томно, аккуратно и нежно, но превращая это в самые грубые ласки. Лололошка прикусил губу, возвращая своё внимание вниз. Поджарые пальцы двигались вниз, оголяя красную головку, а потом ползла вверх выталкивая пару крупных капель семени. Движения повторялись по кругу, Рома дрожал и извивался, смаргивая влагу с глаз и тихо постанывая. Кавински шумно дышал, чувствуя собственное напряжение, которое давило вниз. Он двигал тазом потираясь о чужие бедра, слабо, но хватало унять ту рябь в глазах. — Винс, Винс, Винс. — Тихо шепотом повторял шатен снова и снова. Из горла всё-таки вылезло то приглушённое хлюпанье и неровный выдох, когда пальцы сжались на головке, быстрыми, отрывистыми взмахами, обрушаясь на него. Всхлипы срывались чаще, напряжение росло и стягивалось, зубы сводило, они гудели, а всё приобретало новые тона, всё также размытые, но яркие и слепящие. — Блядь, да! Сорвалось восторженно с его губ, когда дрожь сковала тело, а толчки вновь стали медленными и размашистыми. Комиссар загнано дышал, со сдавленными стонами выталкивая воздух обратно. По стене стекала вязкая белая жидкость. Рома стремительно покраснел, поворачиваясь в сторону наблюдателя, которого не волновала осторожность, растирая между ладонями сперму юноши. Шатен вздрогнул, когда блондин плюнул в свою руку и запустил её под брюки, быстро двигая и придерживая одной рукой его одежду, оголяя спину. Кавински хрипел, сжимая чужую толстовку, то коротко рычал, жмуря глаза и показывая оскал. Его лицо покрывалось испариной, на щёках алел румянец. Неровное дыхание зависало в воздухе, пока он сам стремительно доводил себя, ближе прижимаясь к шатену. Парень опёрся об стенку, придерживаясь на расстоянии, боясь испачкать одежду, что сейчас им не надо было. Хоть ночь и прятала их страсть, её нельзя будет скрыть от любопытных глаз парочек, которыми будут усыпаны все столики в самом известном ресторане города, что маняще переливался неоновыми красками. — Хк! — Дейв тихо пискнул, когда ткань плотно прижалась к шее, а на седьмом позвонке сомкнулись ряды зубов. Горячие струйки пустились по его спине вниз, словно мёд, они скользили вниз, прокладывая охлаждающую дорожку к его промежности, что нервно сжалось, чувствуя уже похолодевшую субстанцию, теперь капающую на трусы шатена. — Я закончил, мы можем идти. — Низко проурчал блондин, довольный и взволнованный, он, шатаясь, отошёл от парня и потянул штаны, что сползли до колен, вверх, ловко застёгивая. Рома всхлипнул с легкой неприязнью натягивая испачканные трусы, а после с сокрушительным выдохом застёгивая молнию штанов. — Ну, ты чего чистюля, пойдёшь в ресторан. Там отлучишься на пару минут, припудрить носик, и смоешь с себя всю грязь! Кавински усмехнулся и тихо захихикал, прижимая к боку недовольного комиссара, что словно пингвин, переминался с ноги на ногу, чувствуя мокрые дорожки, впитавшиеся в одежду.