Wing of a Butterfly

Кинн вздохнул, выходя из машины и аккуратно закрывая за собой дверь. Он кивнул телохранителю, стоявшему рядом с водительской дверью, и отвернулся, оставив того выполнять стандартную проверку машины. Погода по-прежнему была достаточно хорошей, хотя время от времени становилось немного темнее, так как солнце заслоняли собирающиеся тучи, поэтому он вышел из гаража через боковую дверь и решил пройтись по мягкой сочной траве, вместо того чтобы идти по крытой дорожке к главному зданию. Это была не самая короткая тропинка. Обычно такие длинные дорожки к дому были характерны для старых объектов недвижимости, построенных когда автомобили ещё не были изобретены, но теперь пространство вокруг зданий было переделано, но он не возражал против небольшой прогулки, наслаждаясь активностью после долгих совещаний, которые он провёл в этот день. Иногда он задумывался о том, прав ли Вегас, и может ему стоит брать с собой в зал совещаний пистолет, чтобы навести страх на присутствующих. Тогда бы они не так пытались занять все его время, растягивая брифинги, рассчитанные на тридцать минут, на целый час. Он улыбнулся, представив, какое лицо будет у директоров, когда он докажет, что слухи о связях его семьи в бангкокском подполье — не просто слухи. Но, с другой стороны, Кинн был доволен тем, что его темные связи остаются в стороне от бизнес встреч, разделяя тем самым эти два мира. Было что-то в том, что, как бы он ни злил директоров и как бы они ни спорили, он всё равно вернется целым и невредимым к своей семье. — Эй, Кинн! Он затормозил, повернулся в сторону и поднял руку в знак приветствия, когда к нему подошел Тэй с папкой в руках. На нем были свободные белые брюки и оверсайз рубашка без рукавов кремового цвета, многочисленные серьги и кольца блестели в лучах полуденного солнца. Он выглядел энергичным и счастливым, улыбаясь Кинну. — Я прихожу сюда уже второй раз, а Танкхуна опять нет, — Тэй закатил глаза, как будто был раздражен. — Я почти скучаю по тем дням, когда он не решался выходить за пределы дома. Кинн знал, что он шутит. Несмотря на то, что отследить перемещения их эксцентричного брата иногда доставляло немало хлопот, все они делали это с удовольствием, до сих пор вспоминая дни, когда Танкхун запирался в своих комнатах, погружаясь в мир сериалов, чтобы заглушить травматичные воспоминания. Кинн даже не смел надеяться, что его брат однажды начнет жить своей собственной жизнью, посещая встречи в компании по недвижимости, планируя мероприятия и показы выставленных на продажу объектов и бегая по городу с одним лишь Эйсом. — Ты всегда можешь дождаться его, — Кинн взглянул на часы. — Они вот-вот должны закончить в старом комплексе. — Нет, у меня свидание, которое я не хочу пропустить, — Тэй помахал ему рукой, разворачиваясь, чтобы уйти. — Не уверен, что через пять лет отношений ваши встречи можно назвать свиданиями, — поддразнил Кинн. — О, мой дорогой друг, если романтика ушла из твоей жизни, это не значит, что остальных постигла та же участь, — Тэй поиграл бровями. — Я слышал, что Вегас и Пит до сих пор посещают рестораны города. — В моей жизни хватает романтики, — Кинн ухмыльнулся, вспоминая вчерашний вечер. — А моему кузену необходимо выходить в свет, если он не хочет, чтобы он был просто знаменитым Бугименом. В любом случае, все, кто имел значение в их кругах, знали Вегаса, но лучше было напомнить своим союзникам и врагам, что он по-прежнему здравствует, даже если и предпочитает управлять делами из-за кулис, позволяя Кинну быть главой их легального бизнеса, а Киму — заниматься нелегальной частью их наследия. — В любом случае. Я приеду завтра. Я уже отправил сообщение Кхуну, но, пожалуйста, напомни ему, что мне очень нужно поговорить о новом жилом комплексе в Сай Мае, — сказал Тэй, кивнул ему и поспешно ушёл. Кинн проводил его взглядом, а затем повернул обратно к главному зданию. Через открытые стеклянные двери бокового здания, в котором когда-то располагалась оранжерея, но с тех пор переоборудованная под крытый бассейн, было видно какое-то движение. В этот поздний час бассейн посещал лишь ограниченный круг людей, и Кинн убедился в своей правоте, когда подошел к зданию и стал наблюдать, как в воде движутся две стройные фигуры, делая круг за кругом, плавая туда-сюда в комфортно теплую погоду. Не то чтобы температура имела значение — бассейн был оборудован таким образом, что в нем круглый год поддерживалась одна и та же температура, а стеклянные двери, установленные вдоль стен с обеих сторон, при необходимости можно было закрыть. Кинн подошёл к краю бассейна, не отставая от пловцов и наблюдая за тем, как цветная татуировка на спине мужчины, плывущего ближе к нему, скрывается под водой, пока её обладатель плывет. Тот, видимо, заметил его, потому что замедлился, как раз когда Кинн приблизился к лежакам в конце бассейна, и начал подплывать ближе, а потом уперся руками в бортик и вынырнул из воды. Кинн не мог не следить за движением воды, скользившей по загорелой коже, и наблюдал, как пульсируют мышцы Порша, когда тот поднял руку и откинул волосы с лица, его глаза стали маленькими полумесяцами, когда он широко улыбнулся, демонстрируя счастье. — Как прошли встречи, дорогой? — спросил Порш, подходя ближе. Его рука скользнула к бедрам Кинна, и он наклонился для быстрого поцелуя. — Скучно, как и обычно, — Кинн улыбнулся, продолжая смотреть на Порша, любуясь его полуобнаженным телом, сияющими глазами и пухлыми губами. — Что? Почему ты так смотришь на меня? — спросил Порша. — Думаю, мне нужно взять твои солнцезащитные очки, — ответил Кинн. Он подождал, пока Порш посмотрит на лежак, на котором лежали его вещи, а затем вопросительно на него, прежде чем продолжить. — Потому что я ослеплен твоей красотой. — О, дорогой, — прошептал Порш. Он прижался влажным телом к телу Кинна. — Как это вышло, что ты по-прежнему так плох в флирте? Даже после шести лет... — Думаю, я довольно хорош в этом. В конце концов, мне удалось заполучить такого парня, как ты, и удержать его, — ответил Кинн с широкой улыбкой. — Если я помню из рассказов брата, это было скорее из-за твоей настойчивости, чем из-за умения флиртовать, — добавил Чей сзади. Кинн, нахмурившись, посмотрел в сторону: парень вышел из бассейна и взял с лежака полотенце, начал сушить волосы. Ему было почти столько же лет, сколько Поршу, когда Кинн впервые встретил его, и Кинн до сих пор не мог поверить, как сильно изменился Чей за последние несколько лет. Куда-то исчезли долговязые конечности, слегка вьющиеся локоны и характер золотистого ретривера. Теперь Порчей, несомненно, был мужчиной и, без сомнения, очень красивым. У него был тот же цвет кожи, что и у брата, те же глаза, которые делали его лицо открытым и дружелюбным, хотя теперь Чей стал более серьезным и спокойным, чем Порш, которого по-прежнему редко можно было увидеть без улыбки на лице. А последний сюрприз взросления случился перед его девятнадцатым днём рождения. Сюприз не был небывалых масштабов, но этого стало достаточно, и он стал почти одного роста с братом и, как ни смешно, чуть выше его бойфрендов. Он также неплохо подкачался: годы занятий различными видами боевых искусств добавили ему здоровой мускулатуры, сделали плечи шире, ноги и руки крепкими настолько, что Кинн уже не стал спорить, кто из их троицы сильнее. — Разве ты не должен был забрать Макао из аэропорта? — угрюмо спросил Кинн. — Ему пришлось перебронировать рейс, — ответил Чей, вытирая волосы полотенцем и поднимая с лежака телефон. — У меня ещё есть время принять душ до того, как Ким заберет меня. — А где он вообще? — повернулся Порш к брату. — В Пхра Самут Чеди возникла проблема с одним из новых складов. Местная банда молодежи, о которой я рассказывал тебе на прошлой неделе, становится все смелее, чем следовало бы. Вероятно, скоро нам придется с ними разобраться, — сказал Чей. — Завтра мы обсудим это с Вегасом. Было немного странно, что теперь Чей знал о незаконных делах их семьи больше, чем Кинн, который когда-то был наследником. Удивительно, что чуть более четырех лет назад, после попытки похищения одного из членов семьи, Чей настоял на том, чтобы его включили в операцию отмщения, которую Вегас планировал вместе с Кимом и Макао, выступавшими в роли силовиков семьи с тех пор, как Вегас занял место главы их клана. Порш спорил с братом по этому поводу ровно один раз, что привело к сорре и напряженному молчанию между ним и Чеем и многим бессонным ночам, когда Кинн просто обнимал своего любимого, который винил себя в том, что не уберег младшего брата от самой отвратительной части их бизнеса. Но потом Порш обрел смирение в этом вопросе, понимая, что в конце концов Порчей сам выбирает, что ему делать со своей жизнью. Он не имел права осуждать его за тот же выбор, который сам сделал, когда решил начать работать на Вегаса, хотя и знал, какие дела он ведёт. — Сегодня ночуете в пентхаусе? — спросил Порш с дразнящей ухмылкой. — Ты же знаешь, мы всегда так делаем, когда кому-то из нас приходится путешествовать, — с ухмылкой ответил Чей. — Приятно побыть наедине, без всех этих раздражителей. — Кого ты называешь раздражителями, маленький говнюк? — Порше поднял ногу, чтобы ударить брата, но Чей со смехом отпрыгнул, начав идти к двери, соединявшей стеклянную конструкцию с основным зданием. — Посмотрим, буду ли я сочувствовать тебе завтра, когда ты не сможешь сидеть! Чей просто поднял средний палец, даже не обернувшись, движение было полностью аналогично тому, которое всегда делал Макао, когда Вегас его бесил. Кинн только улыбнулся, когда Порш хмыкнул, а затем поднял на него взгляд, его глаза превратились в маленькие полумесяцы, когда он придвинулся ближе, ладони скользнули по лацканам пиджака Кинна, а затем он притянул его ближе для поцелуя, и их обоих не волновало, кто их видит и как вода мочит дорогой костюм Кинна. — А ты, любимый? — прошептал Порш после долгого поцелуя. — Как тебе удалось просидеть целый день? Кинн не ответил, только снова наклонился, его губы требовательно и голодно двинулись ко рту Порша. Много лет назад, до встречи с Поршем, даже мысль о том, чтобы занять иную, кроме доминирующей позиции, приводила его в ярость, он знал, что это то, что он никогда не сможет себе позволить испытать, поэтому он отбросил эту мысль и похоронил её под слоями мечтаний, желаний, которые, как он думал, никогда не смогут осуществиться, пока он управляет семьей. Но сейчас, когда он целовал своего любимого, вспоминая, как тот двигался в нем, медленно, но глубоко, он почувствовал, как в его паху зарождается возбуждение. Теперь он знал, что значит быть по-настоящему равным Поршу. Их поцелуи прервались, когда до ушей Кинна донесся электрический звук, заставивший его инстинктивно напрячься и повернуться в сторону, как раз в тот момент, когда звук эхом начал разноситься под стеклянной крышей. Он наблюдал, как маленький мотоцикл вкатился в здание, а затем резко развернулся, и колеса на мгновение оторвались от земли, прежде чем юный гонщик восстановил равновесие. Мальчик выпрямился, поправил на голове шлем и терпеливо ждал, пока слегка прихрамывающий телохранитель догонит его и кивнул ему, после чего снова повернулся и продолжил мчаться к стеклянным дверям по другую сторону бассейна. — Чей это ребенок, маленький сорвиголова… — дразняще пробормотал Кинн. — По крайней мере, он ждет своего телохранителя, — ответил Порш. Кинн отошел немного в сторону, сделал глубокий вдох и издал громкий свист, резко прозвучавший в тишине здания. Они наблюдали, как мальчик поднял голову и, широко улыбаясь, доехал до конца бассейна и ловко развернул мотоцикл в их сторону, чтобы подъехать к ним, держась при этом на безопасном расстоянии от воды. Кинн гордился тем, что он так хорошо справляется, соблюдая правила, которые они установили для обеспечения его безопасности. — Папа! Ты вернулся! — крикнул мальчик, спрыгивая с велосипеда. Он остановился на мгновение, упал на колени, пытаясь снять шлем, вскочил и продолжил бежать к ним, когда телохранитель помог ему. — Конечно, я вернулся, Харли. Где же мне ещё быть? — спросил Кинн. Он наклонился и прижал мальчика к груди, когда тот, по сути, прыгнул к нему в объятия. — Спасибо, Найт, дальше я сам, — сказал Порш, кивнув на охранника. — Когда я проснулся, тебя здесь не было! — сказал мальчик, прижимаясь к плечу Кинна. — Тетушка сказала, что ты будешь поздно. — Но у меня получилось приехать пораньше. Кинн посмотрел на Порша, наблюдая, как тот торопливо вытирает полотенцем волосы, надевает сланцы и берет телефон, а затем подходит ближе и встает рядом с ними, чтобы коснуться спины мальчика, и Харли сразу же откликается на его прикосновение. С его естественным золотистым оттенком кожи, всегда счастливыми кошачьими глазами и темными вьющимися волосами не оставалось никаких сомнений в его происхождении, даже если он носит фамилию Тирапаньякун. — Где тетя Нэри? — спросил Порш, нежно поглаживая пальцами отросшие пряди волос мальчика. — На качелях, — Харли сделал движение в сторону задней части здания, и Кинн понял, что он имеет в виду подвесную кровать рядом с прудами. — Она сказала, что брат её пинает. Кинн резко взглянул на Порша, после чего вышел из здания, а тот, не говоря ни слова, последовал за ним. Оба напряглись, вспомнив ту ночь четыре года назад, когда Харли чуть не родился в ванной комнате Нэри, потому что та думала, что постоянные схватки, которые она чувствовала, были просто незначительной болью в спине, которую можно было успокоить теплой ванной. В ту ночь Кинн узнал о женской анатомии больше, чем хотел, и надеялся больше никогда не повторить этот опыт. Охранники на мгновение склонили головы, но в остальном оставались на своих местах, когда они проходили мимо, без обязательного преклонения, к которому Кинн привык за время своего взросления. Но у Вегаса все было по-другому, чем у отца Кинна, и он был вынужден согласиться с тем, что кузен прав, изменив некоторые из устоев. Их люди были верны до последнего мгновения, всегда следили за безопасностью семьи Кинна и при этом были довольны жизнью. Возможно, этому способствовало то, что им было позволено иметь своих детей, некоторые из них даже решили перевезти жен и детей в поместье, хотя такие случаи были большой редкостью, поскольку большинство мужчин оставались холостыми, зная об опасности своей работы. Харли возбужденно рассказывал о том, как прошёл его день, а Кинн внимательно слушал, хотя речь шла о таких мелочах, как игра с собаками или просмотр какого-нибудь фильма с Венисом. Для человека его положения — богатого, возглавляющего несколько многомиллионных компаний, не было бы странным отгородиться от забот о маленьком сыне, но Кинн не хотел этого делать, стараясь дорожить каждым мгновением, проведенным вместе, зная, как быстро проходит время. Ведь он до сих пор помнит, как впервые взял Вениса на руки, когда тот был новорожденным, а через несколько месяцев мальчик пойдет в школу. Он помнил, как в первые разы, когда Кинн приезжал в особняк, энергичный Чей вел себя с ним скованно, а теперь он был человеком, который вместе с Кимом и Макао руководил самым теневым бизнесом их семьи. Иногда Кинн боялся, что если он будет слишком долго смотреть на Харли, если он упустит хотя бы одно мгновение, то мальчик вырастет и он не заметит этого. Когда они приблизились к прудам, где вокруг затопленного места для костра стояли подвесные качели, Кинн огляделся, ища глазами Нэри. Вскоре он увидел ее телохранителей: обе женщины кивнули ему и отошли немного назад, чтобы дать им возможность побыть наедине, но оставались достаточно близко, чтобы услышать, если их позовут. — Тетушка! — закричал Харли. — Шшш, дай ей поспать, — прошептал Порш, положив ладонь на голову мальчика. — Я не сплю. Кинн наблюдал, как женщина медленно повернула голову в их сторону, её маленькая фигурка почти полностью погрузилась в мягкие подушки качели, длинные каштановые волосы были уложены вокруг головы, как нимб. Она выглядела немного усталой, но все же довольной, улыбаясь им, маленькие ладони поглаживали круглый живот. — Как я могу спать, когда он играет в футбол с моим мочевым пузырем? — спросила Нэри, вздрогнув. — Харли был просто ангелом по сравнению с этим. — Ты уже жалеешь о своем решении вынашивать следующее поколение Тирапаньякунов? — дразняще спросил Кинн. Но, попытка это сделать, но, судя по взгляду, брошенному на него Порша, не удалась, и он подошел ближе и подождал, пока Нэри улыбнется ему, а затем осторожно помог ей сесть и подложил несколько подушек за спину для поддержки. — Ни разу, — она резко усмехнулась, глядя на Кинна. — С чего бы это? Я счастлива. У меня есть малыши, и мне не нужно иметь дело с мужем, — она протянула руки, ожидая, пока Кинн положит Харли на подвесную кровать, и мальчик пополз рядом с ней, прижимаясь к её плечу, его маленькие ручки без колебаний коснулись ее живота. — Мой отец счастлив, а родственники даже не смеют сетовать, что я до сих пор не замужем, — она поморщилась, ладонь легла на нижнюю часть живота. — Хотя, надеюсь, ты не дал премию тому, кто выбрал эту сперму. — Что такое сперма? — спросил Харли, с любопытством глядя между ними. Кинн моргнул, перевел взгляд на Порша, затем снова на Нэри, когда та засмеялась, закрыв глаза и откинув голову назад, её голос был счастливым и удовлетворенным.. — Это семя, которое тетушка использует, чтобы растить твоего брата, — сказала Нэри, перебирая пальцами волосы Харли. — Расти его быстрее, — пробормотал Харли. Он слегка нахмурился. — Я уже так доооолго жду. — О, поверь мне. Я бы вырастила его быстрее, если бы могла, — ворчала Нэри. — Никогда десять дней не казались такими длинными, как сейчас. — Если тебе действительно неудобно, мы можем… — Порш сделал рукой движение, напоминающее косой удар. — Выбор всегда за тобой. — О, я знаю, — Нэри отмахнулась от него, ее бесчисленные браслеты бились друг друга с мягким звуком, привлекая внимание Харли, как всегда. — Просто не обращайте на меня внимания. Я сегодня очень ворчлива, — на глубоко вздохнула, откинувшись на подушки за спиной, ее темные глаза вопросительно смотрели на Кинна. — Ты хочешь почувствовать, как пинается? Может быть, он наконец-то немного успокоится. Кинн улыбнулся ей, на мгновение повернувшись к Поршу, а затем шагнул ближе и протянул руку, чтобы Нэри могла положить ладонь на живот, где она хотела. Кинн все еще помнил, как более четырех лет назад он впервые почувствовал толчки Харли. Он помнил глаза Порша, полные слез, когда они почувствовали Харли, и никто из них не верил, что им может так повезти, что они испытают нечто подобное. Они всегда старались не просить больше, чем готова была дать Нэри, никогда ничего не требовали, прикасались к ней только тогда, когда она сама просила об этом. Все члены их странной семьи уважали ее и следили за тем, чтобы никто и никогда не посмел произнести в ее адрес обидного слова. Некоторые пытались. Некоторые даже смели делать это в лицо Кинна, говоря о том, что в наше время молодые люди настолько готовы создать семью, что даже не женятся. Другие были не настолько благоразумными, называли её такими словами, что Кинну хотелось достать пистолет и преподать урок, чтобы они никогда не смели даже косо посмотреть на члена его семьи. Но он знал, что в долгосрочной перспективе лучше действовать по-другому. Может быть, они и потеряли немного денег, но зато убедились, что те, кто входил ранее в их круг общения, и позволял такие высказывания, вдруг оказывались доведены до предела, их деловые сделки срывались, а союзники разрывали связи. Одна семья пыталась обойти Кинна и загладить свою вину напрямую перед Вегасом, но быстро узнала, что Вегас не просто так позволил Кинну заниматься легальной частью наследия семьи. Кинн до сих пор помнит, как пошатнулся и побледнел глава другой семьи, когда он вышел со встречи с кузеном, и холодные хищные глаза Вегаса неотрывно следили за его движениями, когда тот поклонился ему, не смея даже повернуться спиной, когда он поспешил прочь. Нет нужды говорить о том, что Нэри относилась к клану Тирапаньякун, даже если она не носила их фамилию. Кинн широко улыбнулся, почувствовав под ладонью первые толчки. Он опустился на колени рядом с качелями, на мгновение прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться на ощущениях, а затем поднял взгляд, когда рука Порша скользнула вокруг его талии, и тело любимого прижалось к нему. Когда Кинн рос, он и подумать не мог, что ему выпадет шанс испытать нечто подобное: партнер и любящая семья рядом. В лучшем случае он думал, что у него будет жена, которая будет вынашивать детей, чтобы он мог выполнить желание отца. Женщина, которая с удовольствием тратила бы его деньги и держала его под руку на некоторых мероприятиях, но при этом была удовлетворена статусом и деньгами, и смотрела в сторону, когда Кинн проводил бы свободное время с мужчинами, которых ему присылала одна из многочисленных городских эскорт-служб. Это была бы бессмысленная жизнь, но долгое время Кинн знал, что это всё, что он может получить. А потом он встретил Порша, и всё изменилось. Он научился любить. Он решил измениться. После долгих лет он постепенно открыл глаза и увидел недостатки своего отца, пусть и поздновато. В конце концов он понял, что, как бы он ни старался, ему никогда не стать таким же умным, холодным и расчетливым, как Вегас. Он добровольно отвернулся от своего титула, впервые в жизни став свободным, сняв перстень и решив отказаться от всего, что тот олицетворял. Он ни на секунду не пожалел об этом, сколько бы раз ни видел то самое кольцо на пальце Вегаса, сколько бы раз ни сидел за одним столом с кузеном, слушая, как Вегас рассказывает о планах, которым должна следовать семья, как когда-то делал его отец. Много лет назад он пришел бы в ярость от одной только мысли о том, что Вегас — глава их семьи, но теперь он был доволен, он был счастлив, что может наслаждаться жизнью без постоянного давления бесконечных ожиданий, которые давят на него. Он никогда не понимал, как Вегасу удается все успевать, заботиться обо всех аспектах состояния их семьи, тщательно планировать экспансию, год за годом укрепляя власть, и при этом проводить время с семьей. Каждый раз, когда Кинн видел, как его кузен прогуливается по саду с Питом рядом, играет с детьми или сидит на кухне, разговаривая с Кимом и Макао, пока Макао что-то готовит для них, он всегда задавался вопросом, не случались ли дни, когда Кинн даже не видел своего отца из-за того, что тот был слишком занят работой, потому что так хотел сам Корн, а не из-за якобы рабочих дел. Но такие моменты, когда Кинн думал об отце, случались редко. Если они и случались, то обычно потому, что Кинн хотел напомнить себе, как не надо поступать. Он никогда не хотел быть наследником или главой семьи — а просто любящим парнем, добрым отцом и хорошим братом. Кинн был благодарен за то, что ему выпал шанс стать тем, кем он всегда хотел быть.

***

Пит наблюдал, как адвокаты еще раз поклонились ему, затем сели в свои машины, и те медленно покатили к воротам, которые начали открывать охранники. Он подождал, пока они удалятся, затем повернул обратно к зданию и, пройдя через полупустое фойе, вышел в коридор, ведущий в сад. Когда он шёл к дому, спрятавшемуся между деревьями, которые стали гораздо выше, чем шесть лет назад, когда он бегал вокруг них, пытаясь поймать своего непутевого подопечного, пока Танкхун не успел устроить новую пакость, в голове у него проносились воспоминания. Он никогда не перестанет ощущаться таким странным — ходить по элегантному дому и видеть, как Вегас стоит на балконе, облокотившись на каменные перила, почти в той же позе, в какой Пит много раз видел Корна. Но хотя это место и заставило Пита вспомнить бывшего главу семьи, воспоминания о нем тут же вылетели из головы, когда Вегас повернулся и посмотрел на Пита с улыбкой на губах. Время было милосердным к его любимому, с возрастом делая его еще более красивым. Он стал более мускулистым, плечи тоже стали шире под темно-синей рубашкой, а грудь более рельефной, когда на ней натягивалась шелковая ткань. Даже спустя шесть лет Пит не мог удержаться от того, чтобы не посмотреть на обнаженную кожу, которую мог видеть, поскольку Вегас по-прежнему стоически был против застегивания всех пуговиц. Пит не возражал, а с удовольствием любовался тем, как играют мышцы, когда Вегас выпрямился и подошел ближе. — Они наконец-то ушли? — спросил Вегас. Пит кивнул ему и наклонился вперед, когда мужчина протянул руку, притягивая Пита к себе, наслаждаясь тем, как их тела касаются друг друга. Он с готовностью наклонил голову, расслабляясь, когда Вегас начал нежно целовать его, губы настойчиво требовали приоткрыть рот, а руки скользили по спине Пита до тех пор, пока он не сжал пальцами задницу, заставляя его задрожать, когда почувствовал, как синяки, полученные накануне вечером, вспыхивают от прикосновений его любимого. Много лет назад он бы покраснел, вспоминая, как Вегас использовал на нем свой любимый стек, до тех пор пока это не стало ощущаться будто на него вылили горячий воск, — ощущение, хорошо знакомое ему, — а затем притянул Пита к себе на колени и впился пальцами в покрасневшую кожу его половинок, раздвигая их, чтобы прижаться к колечку Пита, и начав вылизывать так, что Пит заплакал от слишком долгого пребывания на грани оргазма. Пит был не единственным, кто слишком возбудился от их маленькой игры, судя по тому, как быстро и жестко Вегас трахал его, его губы распухли от поцелуев, а горло пересохло от постоянных стонов. Наверное, под конец Пит слишком глубоко погрузился в ощущения, потому что он даже не заметил, как кончил в последний раз, вернувшись в реальность уже к нежным прикосновениям Вегаса к его запястьям, который осторожно поглаживал его пальцы, вцепившиеся в раму кровати и охваченные судорогой от силы хватки. Возможно, они немного перестарались, так как сидеть в течение длительного времени было все еще больно, но, как всегда, Пит был рад боли, хотя на лице не было ни намека на это, даже если его мысли блуждали. Во время встречи адвокаты, вероятно, думали, что ему скучно, хотя Пит, должно быть, немного увлекся размышлениями где-то в середине встречи, судя по тому, как Вегас ухмыльнулся ему, наклонив голову с раздражающе самодовольной улыбкой, а затем привычная маска вернулась на место, и он снова вернул внимание к адвокатам. Но теперь встреча закончена, и Пит мог позволить себе насладиться теплом объятий своего любимого, мог ослабить бдительность и издать легкий стон удовольствия, когда Вегас коснулся особенно нежного местечка и продолжил давить на него через дорогую ткань сшитых на заказ брюк Пита. То, что никто из них не отреагировал на то, как сбоку открылась дверь и кто-то вышел, свидетельствовало о том, насколько комфортно они стали себя чувствовать за последние годы. Возможно, даже немного комфортнее, чем следовало бы, потому что раздраженный вздох, который издал Биг, был очень хорошо знаком Питу. — Я сообщу охране, что выезд через десять минут, — сказал Биг, проходя мимо них. Они никак не отреагировали на это, продолжая целоваться, движения губ становились спокойнее и нежнее, в то время как руки Вегаса скользили выше по спине Пита. Пит слышал вдалеке приглушенные привычные звуки, но он сосредоточился только на Вегасе, наблюдая, как тот отодвинулся, выпрямился и обвел взглядом балкон, задержав взгляд на патио, на котором много лет стоял шахматный стол, пока его не убрали после смерти Корна. Пит задался вопросом, где он сейчас находится. Может быть, на складе вместе с остальными вещами где-то на полках, когда они освобождали комнаты в доме, планируя должным образом разобраться с ними позже. Вот только позже так и не наступило, поскольку ни один из сыновей не проявил ни малейшего интереса к вещам Корна. Биг, скорее всего, знал где все эти вещи, так как последние недели мужчина провел за наблюдением над своими самыми высококвалифицированными сотрудниками, которые прочесывали хранилище, а также все комнаты в доме и на территории комплекса, чтобы убедиться, что они не оставили ничего, что нужно уничтожить до того, как будет проведена последняя опись имущества. Инвесторы увидят, что получат за ту огромную сумму, которую они готовы выложить за приобретение поместья, расположенного так близко к центру города, и которое через год-два можно будет превратить в роскошный отель. Пит сначала подумал, что кто-то из сыновей первой семьи будет противиться сделке, когда Вегас осторожно предложил им эту идею. Формально недвижимость принадлежала Вегасу, так как была завещана ему после смерти Корна, и ему не нужно было спрашивать разрешения, но Пит гордился своим любимым, зная, что тот даже не подумал действовать, не спросив мнений своих кузенов. В течение многих лет здание использовалось как дополнительное место для размещения телохранителей, не входящих в основной костяк, и в нем было минимальное количество персонала, но также комплекс использовался для встреч с менее доверенными партнерами, но у Пита было ощущение, что Кинн или Танкхун по-прежнему сентиментально относятся к своему бывшему дому. Но, похоже, братья были более чем готовы избавиться от последних воспоминаний о жизни, контролируемой отцом, не чувствуя необходимости сохранять старый комплекс только потому, что он был частью наследия Корна. Это и привело их к последней встрече с юридической фирмой, чтобы Вегас мог просмотреть бумаги и перепроверить инвентаризационную ведомость, прежде чем через несколько дней будет проведена процедура подписи. Это дало семье возможность в последний раз пройтись по территории комплекса, хотя из всей их семьи принял предложение только Танкхун. — О чем ты думаешь? — спросил Пит, наблюдая, как Вегас снова оглядывается по сторонам, глаза двигались, будто он что-то ищет. — Что подумал бы старый лис о том, что мы продаем комплекс, — не задумываясь, ответил Вегас. Он снова повернулся к Питу, выражение его лица было задумчивым. — О том, как поживает семья. Дела семьи шли лучше, чем когда-либо, она была одной из самых богатых семей Бангкока с юридической точки зрения, а также безоговорочным лидером мафиозного мира с тех пор, как в прошлом году Фан Цзянюй решил немного снизить количество операций, чтобы сконцентрироваться на своих базах ближе к материку. В обычной ситуации подобное решение привело бы к безумной бойне между более мелкими кланами, пытавшимися захватить власть над оставшимися без лидеров районами, но все просто наблюдали за тем, как Фаны уходят, а их места занимают Тирапаньякуны, и никто не смел даже пикнуть против них. Возможно, этому способствовало то, что Фан Донхай теперь работал на Вегаса в качестве главы филиала, решив остаться в Таиланде и оставив большое количество своих людей. По крайней мере, так обстояло дело, если спросить посторонних. На самом деле Цзяньюй и Вегас заключили соглашение о том, что Тирапаньякуны возьмут на себя часть территорий Фанов и будут отвечать за их безопасность, пока Цзяньюя не будет в стране, потому что он будет заниматься укреплением влияния на родине, но с условием, что большая часть территорий будет возвращена, когда придет время. Донхай был наблюдетелем, который следил, чтобы сделка соблюдалась обеими сторонами и чтобы никто из их оставшихся управляющих не выходил за рамки дозволенного, думая, что сможет урвать себе небольшое местечко, раз Цзяньюй теперь не следит за ними. Для Вегаса это была выгодная сделка, которая помогла ему ещё больше укрепить свою власть и показать другим семьям, что Тирапаньякуны сильны под его руководством, даже без Фанов, прикрывающих их спины. Возможно, кому-то доверие Цзянюя к Вегасу показалось бы странным, но Пит его понимал. В конце концов, почему бы мужчине не доверить Вегасу свои территории, когда тот уже много лет оберегает нечто гораздо более важное? — Я думаю, что он, скорее всего, поддержал бы это решение. Кхун Корн всегда очень прагматично относился к таким вещам, — ответил Пит. Ведь этот человек вплоть до своей кончины читал сыновьям лекции о том, как важно уметь преодолевать свои эмоции и принимать рациональные решения во благо семьи. У Пита было ощущение, что отчасти Корн делал это потому, что надеялся, таким образом немного оттолкнет их, и возникшее отчуждение поможет им справиться с горем, которое они испытывали все последние месяцы болезни. Или, по крайней мере, Пит искренне надеялся, что это одна из причин. Будучи отцом двоих детей, он не мог принять, что главным мотивом поступков этого человека могла быть обычная жестокость. — Да, так и было, — сказал Вегас. Он слегка нахмурился и на мгновенье посмотрел куда-то в сторону, взгляд задержался на террасе, прежде чем он снова посмотрела на Пита. — Думаешь, что я постепенно становлюсь таким же, как он? Пит, не раздумывая, протянул ладонь к лицу Вегаса и запустил пальцы в длинные пряди, не обращая внимания на то, что это движение слегка портит идеальную укладку Вегаса. Даже спустя столько лет Пит знал, как сильно этот вопрос мучает Вегаса, как сильно тот боится, что однажды окажется таким же жестоким, как его отец или дядя. Он видел это каждый день, видел, как Вегас иногда нерешительно касался детей, как дистанцировался от них, когда у него случался плохой день, гнев кипел под кожей, и он боялся, что как-то навредит детям. Как тщательно он брился каждое утро, когда стал старше и на лице стало больше растительности, словно боялся увидеть тень отца, глядя в зеркало. — Ты никогда не будешь похож ни на одного из них, — прошептал Пит. Большой палец огладил щеку Вегаса, когда тот прикрыл глаза и прильнул к ладони Пита. — Потому что, в отличие от них, у тебя есть сердце. — Ты — моё сердце, котёнок. Пит вздрогнул, когда Вегас открыл глаза, в то же время его пальцы скользнули вниз по руке Пита и обхватили его правое запястье, а затем подняли руку и повернули так, чтобы он мог прижаться губами к татуировке на чувствительной внутренней стороне. Почти год после того, как титановый браслет Пита был утерян во время плена на пирсе, они постоянно спорили о том, чем заменить украшение. Под спорами подразумевалось то, что время от времени Пит выдвигал идею о приобретении нового браслета или, может быть, ожерелья, которое Вегас мог бы надеть на него, с таким же символизмом, которое когда-то было у браслета, а Вегас мягко и спокойно объяснял ему, почему это плохая идея. Почему такое украшение может отвлечь Пита в ситуации, когда даже мгновение может стоить жизни, или как оно может быть использовано против него в схватке и поставить под угрозу его жизнь. Пит понимал, что имеет в виду Вегас, хотя ему было горько от того, что он, в отличие от обычных людей, не может носить то, что символизировало их отношения. А затем настал день, когда он сопровождал Порша в тату-салон, где тот планировал сделать татуировку феникса перед своим двадцать пятым днем рождения, которую собирался набить это уже много лет. И это было импульсивным решением — протянуть запястье другому мастеру, пока он ждал друга, но Пит ни разу не пожалел о сделанном. Да и как он мог, когда теперь у него есть то, чего он так хотел? Физическое напоминание об их обещании на коже, которое будет сложно отнять. К тому же теперь каждый день он мог наблюдать за тем, как Вегас благоговейно поглаживает непрерывную черную линию, его прикосновения были нежными и осторожными, а глаза полны тепла, когда он смотрел на Пита. Обычно такие прикосновения вскоре перерастали в нечто большее, но сейчас было не время и не место для этого, так как Вегас внезапно взглянул на Пита через плечо и отошёл в сторону, и начал спускаться по лестнице в сад, увлекая Пита за собой. Пит уже понял, что привлекло его внимание, и нахмурился, глядя, как мальчик бежит к ним с выражением лица, которое, как Пит уже давно знал, символизирует неприятности. — Венис! Почему ты один? — спросил Вегас. Он отпустил руку Пита и наклонился, чтобы коснуться плеча мальчика, когда тот добежал до них. — Почему ты мокрый? — Мы охотились на дядиных питомцев! Пит посмотрел на мальчика и присел, чтобы поднять его. В шесть лет Венис был уже слишком большим для того, чтобы держать его на руках, но Пит был готов делать это до тех пор, пока ребенок позволял это. Венис уже достиг того возраста, когда такие ласки иногда кажутся ему неловкими, но, похоже, это был не тот случай, потому что Венис охотно прильнул к груди Пита, наслаждаясь, вероятно, теплом тела отца, так как кожа мальчика была немного холодной от намокшей одежды. — Ты не замерз, Венис? — спросил Пит. Теперь он видел, что часть волос мальчика тоже были мокрыми, а с маленького пучка на затылке падали капли воды. С тех пор как Ким сменил прическу и стал собирать свисающие перед лицом волосы сначала в маленький хвостик, а затем в пучок на затылке, Венис настаивал на том, чтобы делать то же самое. — Не-а, — ответил мальчик с улыбкой. Пит чувствовал, что его жилет тоже промок насквозь, и уже ощущал легкий рыбный запах, проникающий в дорогую ткань, но решил, что это будет проблемой для горничных. В его жизни были вещи поважнее, чем забота о таких материальных вещах. Например, смотреть, как маленькая девочка бежит к ним с одним из драгоценных карпов Танкхуна в руках, прижав его к груди, чтобы он был как можно надежнее. — Сидней Инь Тирапаньякун! Какого чёрта у тебя в руках эта рыба? — крикнул Вегас, шагнув к девочке. Его голос был скорее обеспокоенным, чем сердитым, и малышка, вероятно, тоже это заметила, потому что только широко ухмыльнулась, прежде чем ответить. — Я её поймала! Мы можем приготовить её, как в том шоу! — Твою мать, этот ребенок… — пробормотал Вегас. Пит хмуро посмотрел на него. У них было много разговоров о использовании ругательств при детях, но Пит махнул рукой на это, так как даже Порш просто пожал плечами, заявив, что дети всё равно услышат из телевизора гораздо худшее, и им следует просто сосредоточиться на том, чтобы младшие Тирапаньякуны не повторяли эти слова. — У меня от тебя появляется седина! — Ты ещё не настолько стар, Papa, — Сидни только закатила глаза, что было удивительно похоже на то, как обычно делал Вегас, когда его что-то сильно раздражало. Питу показалось забавным, что из их детей именно Сидней была больше похожа на Вегаса. — Я очень надеюсь, что акцент не на «ещё»... — сказал Вегас. Пит смотрел, что мужчина как раз собирается потянуться к красночешуйчатой рыбе, когда по саду разнесся пронзительный крик, за секунду до того, как Танкхун бросился к ним, с расширенными глазами, его серебристая рубашка словно сияла на солнце. Эйс был в трех шагах позади, следуя за парнем. — ЭЛИЗАБЕТ! Руки Пита бессознательно напряглись вокруг тела Вениса, и он просто наблюдал за тем, как Сидни повернулась к своему дяде, в то время как прежде притихшая в её руках рыба начала сопротивляться, смогла выскользнуть из рук девочки, ударив хвостом по лицу. Чисто инстинктивно Вегас успел поймать животное одной рукой и одновременно положить ладонь на спину Сидни, удерживая и не давая малышке упасть на спину от неожиданности. Все наблюдали за тем, как лицо Сидней исказилось, и Пит шагнул ближе, готовый утешить дочку, но сердце от страха пропустило удар, когда она резко наклонилась вперед и сплюнула на траву, и кровавый плевок странно темнел на фоне сочной зелени. — Ты ранена? — спросил Вегас. Не раздумывая, он положил рыбу на землю и вытер руку о брюки, а затем потянулся к подбородку малышки, наклоняя её голову. Во рту было немного крови, но Пит не мог понять, откуда она течет. — Ты прикусила язык? — торопливо спросил Танкхун, опускаясь на колени с другой стороны; о своем драгоценном карпе, брошенном на траву, он и не помнил. — Может, врача позвать? — Я думаю… — пробормотала Сидни и замолчала. Пит наблюдал, как она закрыла рот и посмотрела в сторону, словно сосредоточившись на чем-то, а потом вдруг широко улыбнулась и потянулась в рот, вытаскивая зуб и держа его так, словно это был трофей, даже не заботясь о том, что её пальцы и губы стали красными от крови. — Смотрите! Наконец-то он выпал! — УРА! — завопил Венис. Пит поморщился от громкого звука, затем вздохнул и наклонился, чтобы поставить мальчика на землю, так как тот начал вырываться из рук. — Значит ли это, что мы идем в кафе-мороженое?! — Да! — Сидней усмехнулась, глядя между ним и Вегасом. Пит мог видеть щель, на месте теперь уже отсутствующего резца. — Правда, Papa? Папочка? — она на мгновение посмотрела на рыбу, лежащую на земле, затем широко раскрытыми глазами на Танкхуна. — Дядя? — Обещание надо выполнять, — ответил Танкхун. Он достал маленькую упаковку влажных салфеток и начал вытирать руки девочки. — Даже если ты хитрая воровка рыбы. Рыбу уже подобрал и унес Эйс, когда услышал, что с Сидней всё в порядке. Пит иногда завидовал тому, как старший телохранитель не теряет самообладания даже в самых странных ситуациях, но он догадывался, что именно это и помогает ему вот уже много лет быть с Такнхуном. Поначалу большинство из них сомневалось, что эти отношения продержатся долго — слишком велика была разница между бешеной энергией Танкхуна и абсолютным спокойствием Эйса, но они как-то справились. Пит был более чем счастлив видеть, как его бывший босс расцветает в этих отношениях, испытывая то, на что раньше не решался. Уверенный в себе, сильный человек, стоявший сейчас перед ними, сильно отличался от вечно беспокойного старшего сына клана Тирапаньякун, которого Пит преданно оберегал долгие годы. — Так, а в чьи обязанности входило присматривать за детьми? — спросил Вегас. Пит наблюдал, как тот на мгновение скрестил руки, а затем опустил, чтобы положить ладонь на голову Вениса, когда мальчик шагнул к нему и прислонился к его боку. — Я следил за ними! — ответил Танкхун, фыркая. — Ты сказал, что мы можем поиграть с рыбками, пока ты показываешь что-то дяде Эйсу, — добавил Венис, глядя на Танкхуна своими большими карими глазами. Он выглядел просто очаровательно и, наверное, знал об этом. — Могу поспорить демострировалось то, что под одеждой, — с ухмылкой сказал Вегас, глядя на шею Танкхуна, где Пит заметил расцветающий красноватый синяк. — Что ж, это наш последний раз в этом комплексе. Я решил показать ему одно из моих любимых мест. — Мое любимое место — кафе-мороженое, — вмешалась Сидни, привлекая внимание взрослых к себе. Теперь она говорила с легким свистящим звуком. — У нас есть на это время, прежде чем мы отправимся домой, — сказал Пит, подойдя ближе к Вегасу и проведя пальцами по его ладони, и скользнув в его ладонь. Он посмотрел на Танкхуна. — Ты поедешь с нами или вернешься? — Я бы не отказался от мороженого, — Танкхун достал свой телефон и пролистал его. — И мы можем взять немного с собой. У Нэри странная тяга к мятному, клубничному и дуриановому. — Всё равно лучше, чем в прошлый раз, — сказал Вегас. — Не думаю, что что-то может превзойти водоросли и бананы. — Огурцы и арахисовое масло, — пробормотал Пит с дрожью. Он до сих не мог забыть те месяцы до рождения Харли. Воистину, человеческое тело было одним из самых странных творений природы. Было немного странно идти по фойе здания, а затем к выходу, обсуждая всё более и более странные сочетания продуктов, причем дети предлагали самые худшие, до тех пор, пока их внимание не пришлось отвлечь, поскольку Танкхун начал немного бледнеть. Машины уже ждали их: одна спереди и одна сзади — с телохранителями, а в центре — для Эйса и Пита. Они могли бы посадить Вениса и Сидней в разные машины, чтобы охранники везли детей, но Вегас и Пит предпочитали такую схему: они едут в семейном составе, и при этом в безопасности. В отъезде возникла небольшая пауза, пока Пит доставал из багажника дополнительные пледы и укрывал ими детей, чтобы они не простудились из-за мокрой одежды, даже при выключенном кондиционере. Он отошёл назад, наблюдая, как Вегас подошёл, и начал проверять, что детские кресла надежно закреплены, подоткнул края одеял, совершенно не обращая внимания на ворчание Сидней по этому поводу. Пит улыбнулся ему, когда тот закрыл дверь и на мгновение встал рядом с ним, глядя на герб семьи Тирапаньякун по другую сторону от входа. Пит до сих пор помнил, как впервые увидел его, когда приехал в комплекс, чтобы начать работать в качестве телохранителя. Помнил, как его впервые привезли сюда уже не в качестве просто сотрудника. Помнил тот день, когда сидел рядом с Вегасом, когда юристы читали завещание Корна через несколько дней после его смерти, и наблюдал, как его любимый подписывает документы, делающие его единственным наследником империи Тирапаньякун. Он вспомнил те напряженные дни, когда они начали перевозить своих людей и ресурсы в их дом. Последний визит сюда он совершил много лет назад, когда помогал Танкхуну упаковывать последние остатки его вещей, чтобы перевезти их в особняк семьи Киттисават. Долгие годы после того, как он покинул свою маленькую деревню, он считал эту башню своим домом. Но даже если он жил в ней, если охранял здание всеми силами, оно никогда не было для него настоящим домом. Ведь для него дом был не просто местом. Для Пита это была безопасность, которую он чувствовал, когда Вегас обнимал его, тепло, которое наполняло его, когда Вегас смотрел на него, и счастье, когда Венис и Сидней называли его папочкой. Это также были спокойные ночи с семьей и друзьями, которые они проводили друг с другом. — О чём ты думаешь? — спросил Вегас, нежно касаясь пальцами тыльной стороны руки Пита. — Раньше я думал, что никогда не покину этот комплекс живым, — ответил Пит. Он отвернулся от здания и ступая ближе к Вегасу. — Но я не думаю, что вообще жил до того, как стал твоим. — О, Котёнок… — прошептал Вегас. Он протянул руку и притянул Пита ближе, пока их лбы не соприкоснулись. — Ты мой. И ты — моё всё. Были другие слова, которые люди обычно говорили друг другу, но даже спустя годы Пит редко слышал их. Да ему и не нужно было. Не было ни одного момента, когда бы он сомневался в том, что Вегас чувствует к нему. Он никогда не сомневался в его верности, честности или преданности. Он чувствовал это в каждом прикосновении, в каждом взгляде. В том, как этот мужчина стоял рядом с ним, гордый и не чувствующий стыда, даже если в обществе по-прежнему существовали люди, которые смотрели на них свысока только из-за их отношений. Но Вегас ни разу не обратил на это внимание, и Пит делал то же самое. Да и как он мог, когда у него было всё, о чём он мечтал? Семья, дом, многообещающее будущее. И любовь Вегаса.

***

Макао набросил пиджак на чемодан, расстегнул манжеты и закатал ткань до локтей, ожидая, пока траволатор доставит его в главную зону аэропорта. Обычно он шёл вперед, желая поскорее выбраться из толп прилетающих, зная, что его бойфренды ждут его, но сегодня ему почему-то не повезло, и он оказался между двумя группами путешественников, несмотря на то, что пытался обогнать их после выхода из самолета. Он с вызовом поднял бровь, поймав взгляд пожилой женщины из группы, стоявшей перед ним, и ухмыльнулся, когда та поспешно отвела взгляд от его татуировок, которые стали видны, когда он закатал рукава рубашки. Его всегда забавляла реакция обычных людей на его татуировки, и он не мог не подтрунивать над ними, особенно над старшим, более консервативным поколением, которое было привыкшим к религиозным татуировкам, а не к черным рисункам, которые были набиты на коже Макао. Но он любил их, радовался возможности иметь то, что всегда было под запретом, пока отец был жив. Кан, как и Корн, говорил, что такое — для гангстеров низших сословий, а не для таких, как они. В этот день в аэропорту было довольно многолюдно: многие, вероятно, прилетели в город на выходные или покидали его, чтобы провести время в других местах. Обычно было нелегко найти тех, кто в зале прилетов ждал его прибытия, но за многие годы у них выработалась идеальная система. Макао знал, куда ему нужно идти, чтобы встретиться со своими парнями. Он услышал Чея раньше, чем увидел его: радостный крик привлек внимание людей, когда он двинулся навстречу к Макао, не замедляясь, и врезался в его тело, обхватил за плечи, заключая в объятия. — Похоже, ты скучал по мне, — прокомментировал Макао, с дразнящей улыбкой глядя на парня.. — Каждую минуту, — не задумываясь, ответил Чей. Его губы были мягкими, но твердыми, когда он наклонился для поцелуя. Макао почувствовал, как напряжение, вызванное раздражающим днем, немного спадало, по мере того как пальцы Чея перебирали коротко подстриженные волосы на затылке. Большой палец почти дразняще провёл по мочке уха Макао, когда Чей отстранился и улыбнулся ему. — Пойдем. Уверен, ты хочешь убраться отсюда. — А где Ворчун? — спросил Макао, выходя из здания и переплетая ладони друг с другом. — Он как раз заканчивает дела в Пхра Самут Чеди. Эти глупые детишки сумели привлечь к себе внимание местной полиции, и ему нужно было разобраться с этим, пока всё не вышло из-под контроля, — Чей кивнул охраннику, стоявшему рядом с его машиной, и тот с поклоном отошёл от автомобиля. Власть семьи была достаточно стабильной в городе, чтобы в течении дня не требовалось постоянно быть с телохранителями, но все же они знали, что лучше не оставлять машины без присмотра в таком открытом месте и давать тем самым возможность нанести им вред. — Наши запасы будут перевезены на один из резервных складов, о которых вы тогда договорились. Макао улыбнулся ему и устроился на пассажирском сиденье, а Чей положил его чемодан в багажник и прошел к водительскому месту. Макао наблюдал, как тот пристегивает ремень безопасности, затем коснулся центральной консоли и поспешно ввел свой пин-код, чтобы завести машину. Он ещё помнил те времена, когда сам возил Чея, и их обоих устраивало такое положение вещей. Так же, как и сейчас, он сидел рядом с парнем, расслабившись в кресле, пока тот умело управлял машиной в полуденном потоке машин, и его теплая, крепкая ладонь оказалась на бедре Макао, пока они стояли на одном из оживленных перекрестков. — Как проходят экзамены, доктор Чей? — спросил Макао, поддразнивая его. Его улыбка стала шире, когда младший закатил глаза, даже не взглянув на него, смотря в зеркало бокового вида, чтобы перестроиться. — Говоришь так, будто тебя не было несколько месяцев. Мы буквально вчера разговаривали, — ответил Чей. Он подъехал к скоростной трассе, ведущей из аэропорта в центр города, где располагался пентхаус. — По телефону все по-другому, — Макао повернулся к нему, слегка приподняв бровь. — Как поживает твой воздыхатель? До сих пор тенью следует за тобой? Бедного Чея дразнили все члены их семьи с тех пор, как один из старшекурсников их университета решил ухаживать за ним, оставляя цветы на его машине. Это было забавно ровно до того момента, когда однажды этот парень не набрался смелости и подарил красную розу Чею, когда Ким буквально стоял рядом с ним. Несколько дней Макао не мог спокойно спать от цветочного запаха, который окутал каждый уголок их квартиры после того, как Ким завалил букетами все свободные поверхности. После этого Макао понял, что должен вмешаться, пока его парень из ревности не натворил дел, о которых они все потом будут сожалеть. Ким никогда не мог нормально воспринимать конкуренцию за внимание Чея, только если это был не Макао. Может быть, потому что Макао никогда и не был конкурентом, поскольку они были довольны своими ролями в отношениях с младшим и друг с другом. — Блять, нет. Он чуть в обморок не упал, когда мы встретились в последний раз. Когда-нибудь я узнаю, что вы с Кимом ему наговорили, и надеру вам обоим задницы. — Можешь попробовать. Макао знал, что после шести лет тренировок Чей может достаточно хорошо защищаться, но до того, чтобы уложить Макао или Кима на лопатки, ему было ещё далеко. В конце концов, они тренировались с самого детства, и их движения стали инстинктивными, в то время как младший всё ещё время от времени колебался. Некоторые члены их семьи,например, Порш, скорее всего, хотели, чтобы Чей никогда не испытывал потребности даже начать заниматься боевыми искусствами или научиться стрелять, надеясь сохранить чистоту души этого человека и оградить от более мрачных сторон мира, в котором они жили. Но Макао лишь испытывал гордость каждый раз, когда видел, как тот сражается, как тренируется, когда Чей расправлял плечи и стоял на своем в ситуациях, когда Макао должен был вмешаться, чтобы помочь ему. Он часто задавался вопросом, что стало бы с ними, если бы Чей решил остаться в стороне от дела, которым занимались Ким и Макао. Ведь как бы сильно они ни любили друг друга, через какое-то время им стало бы не по себе, если бы они почувствовали, что должны что-то скрывать от Чея, чтобы обезопасить его. И Макао видел, что Чей тоже стал счастливее, лучше управлял собой, оставив последние крупицы детской наивности и невинности и став тем, кем он был сегодня. Мягкость и дружелюбие никуда не делись, но он стал более уверенным в себе и сильным, знающим себе цену и не боящимся напомнить об этом другим. Охранник поклонился им, когда они въехали в подземный гараж пентхауса, и подождал, пока откроются вторые ворота, чтобы припарковаться в отдельной парковочной зоне, отведенной для них. Так они решили обеспечить постоянную безопасность своих автомобилей, не заставляя своих людей стеречь машины круглосуточно. Хотя пентхаус был вполне безопасен для Кима, пока он жил отдельно как младший сын первой семьи, необходимо было внести некоторые изменения, чтобы обеспечить его безопасность, когда он стал главой ветки, особенно в первые месяцы, когда Вегас начал перенимать управление у Корна и некоторые из их врагов пытались подорвать власть Тирапаньякунов, хотя их союза с Фань Цзяньюем должно было быть более чем достаточно, чтобы сдержать даже самых смелых людей. Но, как они узнали, если против храброго, умного или сильного врага можно было делать просчеты и планы, то против глупого — невозможно сделать ничего. Макао глубоко вдохнул, когда они вошли в пентхаус, и знакомый запах ароматических свечей, которыми предпочитал пользоваться Чей, наполнил его легкие. Выдохнув, он почувствовал, как из его тела уходит последние крупицы напряжения, и прислонился к спине Чея, который остановился рядом с ним после того, как закрыл входную дверь. — Ты голоден? — спросил Чей. Макао почувствовал, как его ладонь опустилась ниже, и ухмыльнулся, когда другой потянул рубашку из брюк, чтобы просунуть под нее пальцы и приласкать кожу Макао. — Немного, — ответил Макао, поворачиваясь к нему. — Хочешь есть или за что-то другое? — прикосновения Чея были дразнящими, но в то же время осторожными, и Макао никогда не перестанет удивляться, как ему так повезло, что он нашел не одного, а двух людей, которые приняли его таким, какой он есть, и не требовали от него больше, чем он был готов дать. — Я хочу принять душ, поесть и немного отдохнуть, а там посмотрим. Чей улыбнулся ему и наклонился для поцелуя. Его пальцы переместились на рубашку Макао и начали расстегивать пуговицы, пока их губы двигались навстречу друг другу. После стольких лет Макао полностью доверял Чею, зная, что тот будет прикасаться к нему только так, чтобы они оба были довольны. И он оказался прав, потому что после того, как Чей снял рубашку с плеч Макао, его пальцы с благоговением скользнули по мускулистой груди и рукам, после чего парень отодвинулся, держа снятую одежду. — Тогда иди прими душ. Я закажу всё, как обычно. Или ты хочешь что-нибудь другое? — Честно говоря, мне хватило ресторанной еды за последние несколько дней, — ответил Макао. Он направился в ванную, зная, что Чей последует за ним, просто чтобы посмотреть, как он раздевается. — Я лучше сам что-нибудь приготовлю. — Разве ты не устал? — Не настолько, чтобы не накормить вас, — Макао усмехнулся, нарочито напрягая мышцы спины, когда выпрямлялся после того, как снял брюки. — Можешь заказать ингредиенты для того стейка, который нравится Киму? — Тот, который со сливочным картофельным пюре? — спросил Чей. Макао заметил, как он нетерпеливо выпрямился. Ким был не единственным, кто любил это блюдо, и кивнул ему. — Ингредиенты будут у нас через час или два, чтобы у тебя было время отдохнуть. — Спасибо, — Макао спустил трусы и снял носки, положил всё в корзину для белья. Они заберут корзину домой, чтобы постирать, поскольку в пентхаусе они теперь проводили мало времени. Горничные и уборщицы приходили только раз в неделю. Прежде чем зайти в душ, он взглянул на Чея. — Желаешь посмотреть? — Как бы это ни было заманчиво, но не сегодня, — Чей улыбнулся ему без всякого смущения, достаточно комфортно чувствуя себя в их отношениях, чтобы даже не стесняться его дразнилок и наготы. — Тогда я сделаю заказ. Приятного душа. Макао подмигнул ему, затем шагнул в душ и открыл воду, прикрыв глаза, когда первые капли попали ему на голову и начали скользить по шее и спине. Он вслепую потянулся к мылу, зная, где не глядя найдет необходимое. Он наслаждался тем, как медленно смывает с себя странные запахи, осевшие на коже после того, как ему пришлось сидеть в самолете с сотнями людей, несмотря на то, что он летел первым классом. Он вздохнул, закончив смывать шампунь с волос, и на мгновение прислонился к стене, прежде чем протянуть руку и выключить душ. Он тряхнул головой и взял с нижней полки толстое полотенце, которые они использовали вместо ковриков, когда кто-то из них слишком уставал, чтобы как следует высушить кожу, прежде чем выйти из душа. Он мог бы сначала вытереться полотенцем, но было что-то такое приятное в том, чтобы на минуту-другую прислониться к раковине, позволить воде стечь вниз и просто побыть немного, без необходимости куда-то спешить или что-то делать, полностью расслабившись в месте, которое было ему так знакомо, словно это его дом. Знакомое прикосновение мозолистых пальцев, скользящих по спине, нежно касающихся чувствительной кожи вдоль позвоночника, двигающихся по ней так же искусно, как человек играет на гитаре. Он улыбнулся, встретившись взглядом с темными глазами Кима в отражении зеркала перед собой, и увидел, как тот прильнул ещё ближе и прижался губами к плечу Макао, слегка разомкнув их, высовывая его и слизывая капли, в то же время его ладонь скользнула по талии Макао, останавливаясь на его подтянутом животе. — Я скучал по тебе, — прошептал Ким, не сводя взгляда с Макао и прижимаясь к его шее. — Я тоже по тебе скучал. Макао наблюдал, как Ким закрыл глаза, глубоко вздохнул, а затем начал медленно поворачиваться, давая ему пару минут отодвинуться и пространство для этого маневра. Макао протянул руку и провел пальцами по челюсти Кима, затем вверх за ухо и к затылку, осторожно снял с волос резинки, чтобы огладить длинные пряди, наслаждаясь тем, как мягкие темные локоны скользят меж его пальцев. Он подождал, пока Ким начнёт сильнее льнуть к его прикосновениям, затем соединил их губы, и их поцелуй стал требовательным, заставляя Макао наполняться теплом, потому что он мог слышать маленький, едва слышный стон, который издал Ким, когда они на секунду разорвали поцелуй, чтобы отдышаться. Макао любил Чея всем сердцем, но было что-то завораживающее в том, как легко Ким позволял ему вести в их поцелуе, как наклонял голову, обнажая шею, чтобы Макао мог прикусить кожу. Наверное, было к лучшему, что чаще всего Макао не хотел, чтобы поцелуи вели к чему-то большему, потому что иначе они никогда бы не выбрались из кровати. Ким издал вопросительный звук, когда Макао выпрямился, но не попытался снова потянуться к нему, а лишь прижался щекой к ладони Макао, уставившись на его большой палец темными, полными вожделения глазами. Иногда Макао чувствовал себя мудаком, возбуждая своего парня, а потом оставляя его в заведённом состоянии, но в то же время знал, что Ким не стал бы сдерживаться, чтобы высказаться, если бы его что-то не устраивало. Чей как-то признался, что с большим удовольствием позаботится о Киме, если это потребуется, и более того обнаружил, что его возбуждает то, каким страстным и почти неуправляемым становится Ким время от времени, когда приходит к нему после игр с Макао. Похоже, это не было одним из таких случаев, потому что старший отстранился первым, сделав шаг назад после того, как оставил последний поцелуй в середине ладони Макао. — Тебе, наверное, стоит высушить волосы, надвигается гроза, — Ким улыбнулся, потянувшись вверх и убирая волосы от лица. — Я слышал, мы сегодня хорошо поедим. — А Чей сказал, сколько времени у нас осталось до доставки? — Чуть больше часа, но никто из нас не возражает, если ты захочешь отдохнуть чуть больше. — Этого будет более чем достаточно, — Макао шагнул к рейлу с полотенцами, но остановился, когда Ким потянулся в сторону, достал одно из полотенец и положил его ему на голову, начав сушить ему волосы. Макао помнил до сих пор, как много лет назад Ким не всегда решался на подобные прикосновения, которые больше были связаны с нежностью чувств и комфортом, чем с вожделением и похотью, и поражался тому, как далеко они продвинулись. Когда Ким снова отступил, он взглянул на собеседника. — Давай просто поедим и ляжем спать. Ким не стал спрашивать, ложатся ли они спать или для чего-то другого, зная, что позже Макао всё равно скажет ему, чего он хочет. Он просто кивнул Макао, оставив его одного в ванной комнате досушиваться. Волосы у него были достаточно короткими, и ему хватило всего нескольких минут сушки феном, чтобы не простыть. Он достал из шкафа чистые боксеры и штаны, потянулся за одной из своих рубашек, потом остановился и повернулся, чтобы взять одну из стопки Чея: ткань мягко касалась кожи, пока он надевал её, и одежда села почти идеально. С тех пор как он зашёл в ванную, в квартире стало на удивление темно, но он сразу же понял, причину, выйдя на балкон в тот самый момент, когда сквозь тяжелые тучи на улице прошла молния, заглушившая нежные звуки гитары Чея. — Я приготовил для тебя чай, — сказал Чей, наклонив голову к маленькому столику, стоящему рядом с креслом, ближе к каменной изгороди балкона. Макао улыбнулся ему и, наклонившись, оставил поцелуй на лбу младшего, затем повернулся к своему креслу, пальцы скользнули по плечам и рукам Кима, когда он проходил мимо. Он устроился в кресле, взял с подлокотника тонкий плед и закутался в него, поднес к губам чашку с чаем и сделал первый глоток ароматной жидкости в тот самый момент, когда начался дождь, тяжелые капли которого быстро скрыли вид на город. Макао молча наблюдал за грозой, гитара Чея и мелодичный голос Кима постепенно убаюкивали его, погружая в уютную дрёму после нескольких дней постоянной бдительности. Он даже не сопротивлялся сну, зная, что парни разбудят его, когда придет время. А сейчас он может отдохнуть. Ведь он дома.

***

Порш улыбнулся под шлемом, двигая рукой, и почувствовал, как под ним взревел двигатель, а тело еще больше прижалось к устройству, когда мотоцикл ускорился. На обочине дороги мелькали деревья, сердце билось быстрее от адреналина, когда он увёл мотоцикл вправо и обогнал машину, улыбнувшись шире, когда водитель посигналил ему. Выехав из города, он свернул на одну из небольших дорог, слегка замедлил ход, пока не услышал, как рядом с ним поравнялся ещё один мотоцикл. Он на мгновение посмотрел в сторону, разглядывая черный мотоцикл и водителя, и увидел, как тот повернул голову в его сторону, и Порш знал, что тот так же широко улыбается, хотя они и не могли видеть друг друга из-за шлемов. Они неслись мимо темных машин, ожидавших на обочине, и снова ускорились, держась бок о бок, и без проблем сравняли скорость с той легкостью, которая была почти инстинктивной после многих лет практики. Порш по-прежнему улыбался, когда остановил мотоцикл на вершине холма, пыль медленно оседала позади них, и он снял шлем, проводя пальцами по волосам, чтобы расправить их, так как они немного лишились объема и стали влажными под шлемом. Он снял защитные перчатки и куртку, оставив их на мотоцикле, прошёл по высокой траве к цементному блоку и со вздохом сел на него, закрыв глаза и откинувшись назад, сделал большой вдох. — Вероятно, нам придется возвращаться на машинах, — сказал Вегас, садясь рядом с ним. Порш открыл глаза и наблюдал, как его друг указывает в сторону города, который был почти полностью накрыт сильной грозой. — Посмотрим, что будет, когда придет время уезжать. Вегас ухмыльнулся, и Порш игриво толкнул его в плечо, понимая, что тот имел в виду. После удачного несчастного случая, произошедшего много лет назад: удачного в том смысле, что Порш только ушиб спину и сломал один из пальцев, им обоим пришлось пообещать, что во время ежемесячных поездок они будут надевать защитное снаряжение, и в случае дождя оставлять байки телохранителям и возвращаться домой на машине. Порш любил ворчать по этому поводу, хотя никогда не пытался нарушать правила, зная, что их семья просто хочет, чтобы они были в безопасности, а Вегас находил его сопротивление забавным. Порш закатил глаза, слегка отвернувшись в сторону, чтобы скрыть улыбку, хотя знал, что Вегас в курсе его действий: за годы дружбы они оба научились улавливать настроение друг друга. Порш посмотрел на бурю вдалеке, прикидывая, сколько времени у них есть до того, как она настигнет их, и немного расстраиваясь от того, что им, вероятно, придется уезжать гораздо раньше, чем обычно. Он сделал ещё один глубокий вдох, затем откинулся сильнее: цементный блок всё ещё приятно согревал кожу, несмотря на то, что солнце уже зашло. Легкий ветерок качал траву вокруг них, и погода была достаточно хорошей, чтобы, несмотря на влажность, Порш чувствовал себя комфортно, наслаждаясь тишиной, которая нарушилась только тогда, когда Вегас устроился рядом с ним. Он открыл глаза, услышав легкий щелчок, и увидел, как Вегас снова поднял указательный палец, стукнув нижней стороной перстня о твердую поверхность, на которой они сидели. Это был один из тех маленьких жестков, которые другой позволял себе делать только тогда, когда чувствовал себя достаточно комфортно, и это говорило Поршу о том, что другой глубоко задумался, глядя на город. — Чувствуешь себя Королем Львом? — спросил Порш в шутку. Он широко улыбнулся, когда Вегас взглянул на него, слегка наклонив голову, словно это могло помочь ему понять, что имеет в виду друг. — Всё, чего касаются лучи Солнца, — наше королевство? — В такую-то погоду, — сказал Вегас. Он ухмыльнулся, глядя на город. — Но, в любом случае, так и есть. Даже те места, которые находятся в тени. Без всяких сомнений. Были какие-то мелкие банды, которые были достаточно смелыми и глупыми, чтобы связываться с Тирапаньякунами, но они вызывали лишь легкое раздражение, с которым можно было расправиться за несколько часов или, в крайнем случае, за несколько дней. Ким легко справлялся с ними и, вероятно, мог бы делать это самостоятельно, но глава второй семьи всё равно приходил к Вегасу, чтобы обсудить свои планы. Это как ничто другое свидетельствовало о том, что раскол, разделявший когда-то главную и вторую семьи, давно исчез и сейчас эти два термина используются только в качестве названий. Порш знал, что Ким был бы очень рад перестать носить кольцо-печатку из розового золота, свидетельствующее о его положении. Он продолжал носить его только потому, что за последние десятилетия большинство их партнеров и врагов привыкли видеть украшение, и если бы он вдруг перестал носить перчатку, это было бы воспринято как потеря власти. Порш надеялся, что в ближайшие несколько лет им удастся избавиться и от этого последнего окова, оставленного старым поколением. Он снова взглянул на Вегаса, наблюдая за тем, как тот смотрит на здания вдалеке, слегка морща брови, что свидетельствовало о том, что он думает о чём-то, вызывающим у него беспокойство. — Что же ты делаешь, если не любуешься своим королевством? — спросил Порш, толкнув другого плечом. — Думаю о другой грозе, — ответил Вегас с легкой улыбкой на губах. — Она привела меня к самому грубому бармену, которого я когда-либо встречал. Единственный, кто осмелился спросить у меня документы, — Вегас внезапно стал серьезным. Порш увидел, как он сжимает пальцы, хотя лицо оставалось безэмоциональным. — Ты когда-нибудь жалел об этом? — Не глупи, — не колеблясь ответил Порш. Он придвинулся чуть ближе и обнял Вегаса за плечи. — Подружиться с тем ворчливым засранцем было лучшим решением в моей жизни. — Без меня тебе не пришлось бы постоянно иметь дело с этим сомнительным дерьмом. Твоя жизнь не была бы такой опасной. — Я уверен, что без тебя мое тело гнило бы где-нибудь рядом с телом Чея, — Порш сжал плечо Вегаса, притянув их ближе к друг другу. — Нас бы убил один из кредиторов моего дяди, — он прислонил голову к плечу друга, продолжая. — Всё, что у меня сейчас есть, счастье моего брата, мой парень, мой сын... Всё это благодаря тебе… — Порш широко улыбнулся. — Я ни о чем не жалею. Если бы мне дали шанс, я бы выбрал то же самое. И он не обманывал. Иногда он сам удивлялся, как его жизнь получилась такой, какая она есть сейчас. В другой жизни Вегас и он могли бы вырасти вместе, стать братьями во всем, кроме крови. В параллельной вселенной Порш, возможно, сначала встретил бы Кинна и никогда не сблизился с Вегасом, не узнал бы такого преданного и мягкого человека, скрывающегося за маской жестокости и тщательно продуманных планов. Порш представить не мог подобные вариации его жизни, даже если там он был бы счастлив. Его сердце сжалось при мысли о том, что он может потерять дружбу, безопасность, которую он создал для Чея, тепло их дома, созданного их семьей. Может быть, и в этих жизнях у него был бы Кинн, но был бы Кинн таким же теплым, любящим партнером, каким он был сейчас, или так и остался бы под отцовским началом, не получив возможности по-настоящему узнать себя без давления обязательств? Был бы у них сын или, может быть, они даже не осмелились бы подумать о том, чтобы завести ребёнка, живя в мире мафии? Порш зажмурился и снова открыл глаза, глядя на облака над городом, и на мгновение вздрогнул, когда порыв ветра настиг их, сигнализируя о приближающейся к ним грозе. Он почувствовал, как рука Вегаса дружески похлопала его по спине, и он полностью расслабился. Не было причин думать о том, что могло бы быть. Возможно, в их жизни не всё идеально, но даже с учетом постоянных опасностей вокруг, потерь и боли, с которыми они сталкивались, всё было так, как должно было быть. Порш ни о чем не жалел.

Конец

Мысли и заметки — Порш и Кинн до последнего не могли решить, как назвать своего второго ребенка. Кинн хотел назвать его Дьюком, чтобы не отходить от темы, ведь Харли тоже был назван в честь производителя мотоциклов, и не понимал реакции Порша на это предложение, пока Пит наконец не рассказал ему о прозвище Вегаса. В тот день Кинн узнал о своем кузене больше, чем когда-либо хотел. — Нэри осталась жить в семье Тирапаньякун, лишь изредка наведываясь домой к родственникам. Её сыновья знают, кто она такая, даже если называют её тетушкой. Она довольна своей жизнью, родив и воспитывая сыновей Кинна и Порша, а позже стала заботиться о детях телохранителей в особняке. — Биг стал правой рукой Вегаса, как когда-то Чан был правой рукой Корна. На данном этапе вам остается решать, происходит ли что-то между Бигом и Чаном или нет. — У Тэма и Тайма ничего не было, потому что при первой их встрече, в тот день, когда Кинн и Порш поцеловались в баре, Тэм понял, в каких кругах работает Порш, и не захотел принимать в этом никакого участия, поэтому отшил Тайма. — В итоге Тайм, Кинн и Тэй продолжили дружить, хотя отношения никогда не были такими, как раньше. Тэй остался в близком семейном кругу, работает с Танкхуном в сфере недвижимости, и у него появился парень, который относится к нему с должным уважением. — Спустя десятилетия Сидней и Харли взяли на себя руководство семьей, поскольку и Венис, и сын Кинна предпочитают легальную сторону семейного наследия. Кузены считают забавным, что ни в одном из новых лидеров их клана нет крови Тирапаньякунов. — В какой-то момент Фан Цзяньюй возвращается в Таиланд и возвращает себе часть своих территорий, хотя большую часть он решил оставить под контролем Вегаса. Между ним и Сидней складываются хорошие отношения, но она никогда не называла его папой. — Верная своему обещанию, Таенг не возвращается в Таиланд. Она создала небольшую группировку в Тайбэе, большинство членов которой — женщины. Сидней не ненавидит её за решение, которое сделала Таенг, в какой-то мере даже понимая её, видя те же проблемы, с которыми когда-то столкнулась её мать. В их кругах нелегко быть женщиной, даже если Сидней пользуется беспрекословной поддержкой семьи и никому не позволяет смотреть на нее свысока только из-за её гендера. — После работы Shadow of Bloodавтор также начала писать AU с дружбой Вегаса и Порша, похожее на сюжет Аватара, но автора начала раздражать собственная непоследовательность в выстраивании истории, и она забросила работу, но только чтобы использовать некоторые части для сюжета Бабочки (Wing of a Butterfly). — В первом варианте истории Мисанг напал на основной комплекс, и Танкхун получил серьезные травмы. Позже автор решила, что это выглядит не реалистично, когда увидела нападение из сериала (автор до сих пор не понимает, как никто не вызвал властей на происходящее в центре города. Ни у кого нет столько связей...) — Линия Макао/Ким вообще не планировалась. Изначально автор хотела написать отдельные сюжетные линии по Ким/Чей и Макао/Чей, но в какой-то момент автор сроднилась с персонажами. И в данный момент, (автор заранее просит прощения), она считает, что отношения Кима и Че, скорее всего, не продержались бы долго без Макао. Также автор думает, что Макао (по крайней мере, написанный для этой истории), идеально подходит для того, чтобы уравновешивать тёмные порывы Кима, и у них похожий жизненный опыт, и это позволяет им легче понимать друг друга.