My Ocean

Ну, что сказать. Дневная подготовительная часть плана по зачистке этого несчастного здания определенно удалась. Ветряк ожил. Теперь пришло время очистить сам отель от зомби. После неожиданных кошмаров Эйдена уже никто и не хотел спать, и вообще оба чувствовали себя как-то по-дебильному неловко, поэтому решили выдвигаться прямо сейчас. От убежища под ветряком до нужного места нужно было пробежать всего несколько крыш, для двух профессионалов даже ночью это сущий пустяк. При надобности оба по скорости передвижения и паркуру могли утереть нос любому зараженному. Так что этот путь не представлял особого труда. Точкой проникновения выбрали балконные проемы верхнего этажа. Когда-то тут кипела жизнь. Когда-то этот небольшой Вилледорский отель открывал свои красивые витражные двери для множества гостей. Музыка, шумный гул посетителей, смех завтракающих в ресторане отеля по утрам. Возможно, кто-то из постояльцев мог захотеть тишины с утра, заказывал кофе в номер, и, любуясь просыпающимся Вилледором, пил дымящийся напиток как раз на этом самом балконе, на котором сейчас стояли Хакон и Эйден. Самое ужасное заключалось в том, что сейчас в здании тоже кипела жизнь. Мертвая жизнь. Все три этажа были забиты разлагающимися зомби-монстрами. Возможно, даже бывший постоялец этого номера, любитель кофе и тишины, сейчас стоял в одной из комнат отеля, изломанно замерев в тревожном полумертвом сне. На всякий случай прямо на балконе оставили небольшую зажженную беспроводную уф-лампу: хрен его знает, как все могло обернуться, а тут как раз было место перевести дух, и вообще сразу издалека было видно, куда тикать в случае, если труханы на заднице загорятся от остроты момента. Внутри тоже, в принципе, все было стандартно: дышать можно было с трудом, и воняло там как из канализации, время от времени нужно было не забывать вдыхать усилитель иммунитета или растертые в порошок уф-грибы, ползать по полу на карачках или на пузе, прячась под столами или заворачивая в открытые вентиляционные шахты. По мере продвижения Эйден методично быстрым скрытным убийством убирал всех встречающихся на пути чудовищ, а Хакон скрупулезно лутал все что не приколочено, складывая добычу в свой объемный мешок. Без зараженных, ушедших на охоту, считай, почти легкая прогулка. А вот если эти мерзкие гондоны вернутся, то придет неминуемая пизда, ведь в ограниченном пространстве особо не побегаешь. Но вроде пронесло. Заминка возникла лишь на нижнем, нулевом этаже, возле запертой двери в один из технических комнат, куда Хакон очень захотел пройти, но на отмычку дверь почему-то не поддалась. И теперь бегун со страстью маньяка искал туда другой вход, через вентиляцию, окно или с другого этажа. Эйден дико бесился, шел как приклеенный за своим лут-гоблином, просил оставить эту комнату, потому что они практически все сделали, вычистили здание от мертвяков, осталось забаррикадировать двери и окна на нижних этажах, чтобы обратно нечисть не проползла. Но Хакон уперся рогами и в итоге все закончилось тем, что Эйден остался, шипя сквозь зубы проклятия, сторожить мешок с добычей, а Хакон, вдохнул растертые в порошок грибы, хитро подмигнул и, словно уховертка, уполз в вентиляционный люк. Хитрый лис, только хвостом не махнул, сволочь. Вскоре дверь была открыта с другой стороны до невозможности довольным бегуном, держащим в руках какие-то мешки и свертки. Эйден устало закатил глаза. Дальше занялись баррикадами в проемах. Тоже на полусогнутых, тоже дыша через попу. Вы когда-нибудь пробовали бесшумно двигать шкаф несколько метров? Решили заделать столько, сколько смогут, в принципе этим можно будет и днем заняться, если в отель на ночь не вернуться зараженные. В какой-то момент, когда они медленно тащили тяжеленный стол, от него отвалилась гнилая часть и с грохотом упала на пол. Ровненько через стену, на улице кто-то всхрипнул и заклекотал. Сука. Их заметили. Хуй теперь отстанут. Хакон одними губами прошептал: «Валим!» Они молнией метнулись на улицу, с разных сторон послышался ор заражённых и бешеных. Их вопли подхватили несколько ревунов. Погоня началась. Ветер в ушах, шум монстров, стук сердца в грудной клетке — все смешалось в какую-то ритмичную какофонию, отдаленно напоминающую музыку. Ритмичную музыку. Музыку, под которую твои скорость и реакция решали, жить тебе или умереть сегодня. Сразу по прямой до нужной крыши добежать у парней не получилось. И после тоже, потому что преследователи были громкими, и на их вопли обязательно наперерез выскакивали заражённые, которых приходилось обходить. Хакон с Эйденом держали хорошую скорость, время от времени пользовались крюк-кошками, оба про себя уповали на то, что через пару кварталов погоня закончится. Эйден в какой-то момент поймал себя на мысли, что ему нравилось. Нравилось вот именно так проводить своё время. По краю, рискуя жизнями, но плечом к плечу. Ноздря в ноздрю. В паркуре Хакон почти не уступал Эйдену, поэтому прыгали они вполне синхронно. Пилигрим даже невольно залюбовался их слаженным тандемом. Именно в этот момент любования их движениями, при очередном прыжке с крыши на крышу, Хакон не смог ухватиться за уступ и кулем полетел вниз, прямо в толпу зомби. Туда же прыгнули преследовавшие их заражённые и бешеные. Туда же ласточкой нырнул Эйден. Следующие несколько минут Колдуэлл помнил с урывками, ведь чтобы справиться с этой огромной толпой, ему пришлось выпустить Зверя. Пришел он в себя возле стены, перед ним громоздились кучи разорванных тел. Хакона нигде не было видно. Сердце Эйдена заледенело от ужаса, он же не мог… и Хакона? Вдруг позади него кто-то зашумел, и, обернувшись, Эйден заметил, что в выемке стены лежал Хакон. Он был изрядно помят и изранен, но все же выглядел лучше чем Эйден, который с ног до головы был в крови, чужих внутренностях и черт знает в чем ещё. — Эйден, нам надо идти, пока новые заражённые не появились, — Хакон вдохнул стимулятор для поддержания иммунитета и поднес такой же к губам Эйдена. — Вдыхай и побежали. Эйден молча вдохнул лекарство из ингалятора и последовал за Хаконом. *** Сказать, что они устало вползли в убежище, было бы сильным преувеличением. Какое там. Остатки сил были потрачены во время прокладывания маршрута к безопасному месту. На заваливающегося на бок от слабости бегуна надежды не было. Эйдену приходилось почти волочить того на себе, по пути устраняя до хуя глазастых заражённых, возникающих то тут то там. Эйден действовал на рефлексах, на адреналине и бог знает на чем ещё. Главное было дойти, дотащить слабеющего на глазах бегуна. Так что, в убежище под мельницей они буквально вползли. На четвереньках. Хакон завалился прямо на грязный пол, последним рывком перевернулся на спину. Эйден нашел в себе силы запереть дверь и тоже рухнул рядом с бегуном. Пачкать спальное место не хотелось, оба выглядели так, словно их коллективно обблевала толпа зомби. Хотя, может и реально обблевала. Хуй их знает. Сил на разговоры не было у обоих. А может дело было не в силах. Хакон находился в полусознательном состоянии, время от времени выныривая в фиолетовую реальность. По ощущениям бегуна, они так на полу валялись уже не один час. В какой-то момент, вернувшись в реальность, Хакон заметил, что Эйден шагал к выходу, держа в руках железное ведро. «Наверное пошел к водосборнику за водой», — подумал бегун и снова повалился в небытие. Проснулся он от ощущения холода и влаги. Открыв глаза, он понял, что частично обнаженный лежит на спальном мешке, и сейчас Эйден осторожно промывает ему живот. Такое пробуждение отрезвляло, как ничто другое. Хакон окончательно вырвался из оков сонного полуобморочного состояния. Кожу на лице неприятно стянуло, он потянулся рукой (надо отметить, относительно чистой рукой) и потрогал свой лоб: пальцы наткнулись на застывающую мазь. Ого, надо было полагать, что пока Хакон валялся в отключке, его с горем пополам отмыли и замазали все ссадины и раны. Помыл. Один конкретный Эйден, который сейчас обрабатывал огромную рваную рану на боку Хакона. Вместе с сознанием к Хакону вернулась его родная болтливость. — Похоже не хило так зацепило, — просевший голос с трудом подчинялся бегуну. — Вижу, пока я валялся без сознания, ты успел отмыть меня от всего дерьма и обработать раны, спасибо тебе, друг. Эйден молча копался в своей лучшей военной аптечке, доставая чистые бинты. Только раз он взглянул на Хакона на секунду, пока подавал тому бутылку воды. Хакон завороженно забрал бутылку. Взгляд Эйдена. Он обжигал. Ненависть? Злоба? Раздражение? Да нет, Хакон абсолютно точно знал раздражённого Эйдена. Даже знал раздражённого на себя Эйдена (да, Хакон многих мог довести до ручки, и он не собирался исправляться в этом). Тут было что-то другое. Сложнее. Глубже. У Хакона похолодели внутренности от мысли, что вот и настал тот момент, когда и Эйден его почему-то резко возненавидел. Не долго музыка играла, получается. Бегун бросил свои попытки поговорить с пилигримом и просто молча наблюдал за манипуляциями злобного доктора. — Сейчас будет больно, — сухо сообщил Эйден и прижал пропитанный лекарствами большой кусок стерильной ткани прямо к открытой ране. Хакону показалось, что его обдали кипятком, даже волосы встали дыбом от вспышки боли. Но внешне он даже бровью не провел — эта боль, она была одной из многих. В постапокалипсисе к ней привыкаешь. Больно, но не шокирующе, а как-то даже по-домашнему что ли. — Спасибо, малыш. Давай дальше я сам, — Хакон попытался заменить зажимающую руку Эйдена своей. Но, в итоге, добился только того, что его несильно шлепнули по руке. — Нет я сам, — вокруг двоих в этой маленькой коморке сгущались тучи. Даже теплый свет уф-ламп, который так нежно любил Хакон, сейчас не дарил привычное чувство защищенности. Было некомфортно и больно, но боль не та, ошпаривающая, а ноющая и тянущая, связанная со страхами и неуверенностью. — Малыш, какого хуя? Ты латаешь меня, но я чувствую, что от твоей злобой стены инеем покрываются. Давай, вперед! Выскажи, что, блять, на душе и пойдем дальше, или не пойдем, — да, нервы бегуна тоже ни к черту, и он слишком устал, чтобы быть обходительным и проворачивать свои манипулятивные махинации. Он тоже человек. Говнистый, возможно, но все же, человек. Отвечать на его вопросы никто особо не торопился. Эйден все еще зажимал рану, а второй рукой пытался удобно размотать бинт, чтобы перетянуть всю конструкцию потом сверху. — Я все еще жду ответа, мать твою! — Эйден Колдуэлл не единственный упрямый и строптивый баран в этой комнате, надо полагать. Так что да, Хакон снова попытался отпихнуть от себя чужие руки и забрать несчастные бинты. — Отвали от меня! Я сам справлюсь! — Справишься, говоришь? Уверен? Я вот в этом вообще не уверен! — силы были явно не на стороне раненного бегуна. Эйден с легкостью отбил руки Хакона и прижал их к полу, оседлав его бедра. — Не рыпайся, иначе швы на животе разойдутся. Хакон не дурак, он и сам понимал, что может сам себе навредить, если начнет вырываться, собрав остатки сил. Все, что он мог, это смотреть на пилигрима, очень сердитого пилигрима, нависающего над ним и сканирующего его лицо своим острым взглядом. Маттиас мысленно очень глубоко и медитативно вздохнул, успокоив свой бунтующий разум. Силой тут ни черта не возьмешь. В конце концов, пора было прекращать этот детский сад, и, так и быть, роль воспитательницы он возьмет на себя. — Эйден, отпусти. Я не понимаю, что с тобой происходит, и, если честно, ты… — Хакон хотел еще добавить, что его пугает эта ситуация, что его пугает Эйден, но в последний момент прикусил себя за язык. Нет. Он не может Эйдену говорить такое. Только не ему. — …Ты сам на себя не похож. Хотя, вроде же, все нормально. — Нормально, говоришь? Нормально? — Эйден еще сильнее сжал его запястья. — Ты серьезно? Мы же сегодня чуть не погибли, я тут тебе два часа раны зашивал! А ты просыпаешься и говоришь, что все нормально! Вы когда-нибудь видели осколки льда, которые вмерзли в пруд? Так происходит когда лед тает, трескается, а потом ночью пруд опять замерзает. И эти льдинки торчат на поверхности как ледяные зубы. Так вот, именно такие замерзшие льдинки смотрели на Хакона. Словно, что-то резко замерзло внутри Эйдена. — Эйден, я не понимаю тебя, — медовый взгляд осторожно гладил острые края этих льдинок, Хакон понял, что его малыш не в порядке, что-то в нем надломилось. — В чем я виноват? Это же ебаные зомби! Не пересчитать, сколько раз с нами происходила подобная еботень, когда мы ходили по острию, когда нам наносили раны! — Скажи, Хакон, почему ты упал сегодня? — Эйден устало прикрыл глаза. Не мог он сейчас принимать теплоту. Хотя внутри у него все застывало от холода. — Так в этом дело? В том, что я сорвался? — бегун от удивления даже повысил голос, за что был немедленно обожжен тем самым взглядом. — Вся эта драма из-за того, что я сорвался, и наши жопы чуть не порвали на лоскутки? Серьезно? И что ты хочешь услышать? Что мне жаль? Что я не хотел падать? Такой ответ тебя устроит? —Ты не ответил. Почему ты упал? — Эйден и сам охуевал от своих доебов. Он и сам до конца не понимал, какой ответ хочет получить от Хакона и вообще зачем ему, блять, этот ответ. Что он будет делать потом с этим ответом? А вот хуй его знает. Просто ему было важно это услышать. Словно от этого что-то зависело. Эйден взглядом сканировал лицо напротив в поисках не озвученных ответов. Что же, что он, блять, хочет там разглядеть? Что? — Эйден, это уже не смешно. У меня нет ответа на твой вопрос. Я просто упал. Не знаю. Схватился некрепко, пальцы подвели. Можешь выбрать любой вариант. Потому что я даже толком не помню, — Хакон уже сам засомневался, может реально он чего-то не помнит. Не помнит какой-то особой причины? Артрит там или какой-то особый кирпич на обшивке здания? Да нет бред какой-то. — Нет, мне нужен точный ответ. Просто ответь, Хакон, — Эйден, удивляясь сам себе, продолжал настаивать на этом ебучем мифическом ответе. Жизненно необходимом ответе. Для него. Для Эйдена. Словно это какой-то пароль, ключик. Чтобы избежать такого в будущем. Предвидеть все варианты. Постелить все соломы мира. Чтобы такое не повторялось или повторялось как можно реже. Потому что в момент, когда бегун сорвался в прямо в толпу зараженных, внутри Эйдена все заледенело, словно кто-то одним махом ему прямо в сердце загнал ледяной кол. Страх — название этому колу. На пилигрима тогда впервые обрушилось чувство дикого животного страха за кого-то другого. Даже за свою шкуру он никогда так не боялся. И новая ситуация вылилась в иррациональные действия. Он хотел узнать ответы. Ответы помогут. Он был в этом уверен. — Эйден, я уже ответил, может слезешь с меня и мы меня долатаем? — Хакон видел, что парня отпускает, поэтому даже позволил себе немного нетерпеливо пошевелил ногами. Он не до конца понимал этот допрос с пристрастием, но чувствовал, что на душе Эйдена что-то происходит. Что-то важное, и, видимо, страшное. — Я все еще жду ответа, Хакон. Почему ты упал? Ты устал, отвлекся, задумался? Что? — Эйден уже из чистой вредности продолжал гнуть свое. Хотя на отголосках подсознания зародился легкий стыд: он тут сидит на раненом человеке и выпытывает ответы на вопросы, которые по сути и не так важны. И ему вроде даже ответили, но остановиться он уже не может. И все из-за его внутренних переживаний за Хакона, который сейчас живой, теплый, раненный и немного недовольный лежит прямо под ним. — Слушай, а ведь и правда, я тут вспомнил что да, меня кое-что отвлекло. И как я мог забыть? Наверное из-за стресса, — Хакон сделал вид, что принял условия этой потасовки. Анальгетики начали действовать, боль прошла, и бегун попытался максимально расслабиться, насколько это было возможно, все-таки над ним все еще нависал упертый пилигрим со своими доебами. — Правда? И на что ты отвлекся? — уже не надеявшийся услышать ответ, удивленный Эйден как ищейка навострил уши. — Дело в том, что я засмотрелся на твою задницу в полете под светом луны, — хитрый карий прищур и пробежавшие мурашки, заставили покраснеть кончики Эйденовых ушей. — Что?! — Что?