Telaraña

- Гон?.. Эй... Ты чего? Что случилось? Ты из-за Джина?? Он... А, ты понял? Тогда почему ты?.. Не плачь. Все хорошо, не плачь. Я в порядке, слышишь? Да, я, в общем... Меня там даже не было, когда подожгли. Паспортам пиздец... Но это ничего! Эй... Все правда в порядке. Я цел. Со мной все хорошо. А ты?.. Кайто? А дай ему, пожалуйста, трубку. На секунду. Все хорошо. Давай. На два слова буквально, - в динамике шелест, звук отдалившегося всхлипывания и уже знакомое мычание. - Мы тут... чуть не поседели. - Дай ему попить. Что угодно. - Валерьянки нет. - Любая вода сойдет. Чистая, разумеется. Есть хоть что-то? - Да, где-то была. Сейчас поищу. - Спасибо. Верни ему трубку. Гон... А я ведь даже... уже забыл, что ты можешь так плакать. Одномоментно становится тяжело. Тяжело думать, тяжело стоять. Ступенька манит, но опуститься удается не сразу и крайне неловко, сильно ударившись копчиком. Но это ничего. Ничего. - Да, я правда в порядке. Я... не знаю, где нахожусь, но... ЭЙ, ВСЕ НОРМАЛЬНО! Я ТЕБЕ КЛЯНУСЬ! Я сейчас спрошу адрес! Да, все хорошо! - слышен шепот. - Да, я попросил. Попей, хорошо? Обязательно. Я сейчас спрошу адрес и скину его в... - Не выключай, - голос на том конце почти надломанный, будто обладатель вытягивает его плоскогубцами, откуда-то изнутри. Где очень тесно. Пожалуй, так оно и есть. Гон переполнен паникой. - Не сбрасывай номер. Мы сейчас же приедем. - Хорошо. Я не буду сбрасывать. Ты пьешь? - Я не хочу... - Гон. - Пью. Не выключай. Начинает моросить. Телефон занят единственной здоровой рукой, так что подниматься приходится также грузно, упираясь в плитку коленом. На первом этаже нет света. Его нет во всем доме, кроме маленькой комнаты наверху. Странно, что эта деталь только сейчас бросилась в глаза. Странно, потому что генератор под лестницей, ведущей наверх, тарахтел не переставая и на каких-то совсем уж диких скоростях. Киллуа нашаривает перила, вдруг, понимая, что догадался, почему тот так рьяно пожирает драгоценный бензин. Почти бегом наверх и с силой навалиться на дверь, снова повторяя "я здесь" в динамик у уха. Паристон забивает нос новой порцией ваты, когда он все же вваливается в помещение, картинно шарахнувшись об косяк. - Какой адрес?! Бледное лицо удивленно вытягивается. Вряд ли из-за вопроса. Скорее, из-за крайне всклокоченного вида, ранее весьма спокойного, для данной ситуации, человека напротив. Киллуа уже нависает сверху, раздраженно поджимая губы, когда понимает снова. Звонок - лишь реверанс благосклонности? Чтобы зря не трепали нервы? Чтобы сидели тихо, не мешая тем, кто мотает генератор в подвале? Назовет рандомный? Прикажет заломать и отберет телефон? Киллуа шарахается назад, почти опрокидывая пустое кресло. Он забыл, кто перед ним. Мужчина вскидывает светлую бровь, подпирая лицо. - Vedado Calle, 24. Выдохни. Пусть выключит фары. И без лишнего шума. В ответ лишь кивают, снова вылетая за дверь. Канария буравит дверной проем глазами, пакуя аптечку обратно в пластиковый футляр. Опускает голову и поджимает губы. Ловит чужой весьма пронзительный взгляд и выравнивается. - Хочешь что-то сказать? - Да, capo. - Говори, - мужчина упирается в ладонь виском, болезненно морща переносицу. Мулатка откладывает контейнер, сцепливая пальцы. - Они могут привести хвост. - Я знаю. - Если поднимется шум, сюда слетятся копы. - Я знаю. - Но вы... cаро, вы ведь назвали наш адрес. - Назвал. - Почему?.. Хороший вопрос. Занятно, но он и сам не знает. Видимо, уже привык идти на поводу у пары неугомонных детишек. - Здесь им будет безопаснее всего. С остальным разберемся, верно? Она лишь молчаливо кивает в ответ, тут же поднимаясь. Пропускает взъерошенную макушку, исчезая в темноте коридора. Киллуа застывает с зажатой раскладушкой в руке, недоверчиво провожая глазами. Морозит мгновение и медленно садится напротив. Протягивает обратно, нервно хмурясь. Связь здесь такая же дрянная. Их разъединило на середине разговора. Теперь пело в динамик, что абонент недоступен. Главное, чтобы Гон пил. Черт, хоть бы пил. С паничками не шутят. Не в случае Гона. В его случае те проходили особенно страшно. И они, как назло, далеко друг от друга. Все как назло. Все через пизду. От злости опускаются руки. Если это черная полоса жизни, то какая-то слишком затянувшаяся. - Спасибо. - Не за что. Повисает странное молчание, разбавляемое лишь шелестом мошкары под лампой. Киллуа разглядывает стрекочущий квартет какое-то время, дышит глубже, растирая коленный сустав. Спотыкается о тонкую улыбку и нервно горбится. - Что? - Не будешь ждать его на улице? - Лучше не мелькать у входа, - жопой чувствуется, что не стоит. - Верное решение. Вата быстро пропитывается кровью, так что господин губернатор снова тянется к распакованному мотку. Киллуа прослеживает неторопливое движение чужой руки, принимаясь растирать грудь. - У меня есть вопрос. - Задавай, - Паристон выдирает пучок из общей массы, меняя заглушку, сопит и вытягивает второй. - Что... будешь делать дальше? - Ждать. Золдик кивает, прощупывая ободранное бедро. Сплошь вымазанное зеленкой, будто ясельник порисовал. Жует щеку и склоняется вперед. Раз уж он здесь. Нужно узнать столько, сколько получится. - А тот труп на складе?.. - Моих рук дело. - А Джин?.. - Не в курсе. - Почему?.. Хотя правильнее спросить зачем... Очень много "зачем", если так подумать. Мужчина снова утыкается в ладонь, весело сужая глаза. - Я не могу его контролировать. Он волен творить, что вздумается. Я лишь наблюдаю. И, разумеется, со своей стороны также могу делать все, что захочу. - Жестоко. - Разве? - Жестоко по отношению к Гону. - Весьма действенно, не находишь? Я лишь подобрал момент. - Не мог выбрать другой? - Не хотел затягивать. Заодно и свои дела решил таким образом. Гнилых людей, знаешь ли, везде хватает. Гнилых, значит... Ох, кто бы говорил. Плечо мерзко ноет под повязкой. Киллуа буравит собеседника, с трудом проглатывая cлюну. Откровенно говоря, он сейчас все делает с трудом. Такой калейдоскоп изрядно мутит голову. Но страха нет. Не за себя, по крайней мере. Да и эта дылда напротив почти перестала напрягать. Хотел бы, убрал с глаз долой еще несколько лет назад. Или в больнице. Или просто не вернул Гона. Это равнозначно. Но вернул... - Затягивать с чем? - С этим дурацким пари. Ты разве не устал так жить? - А ты? Глаза напротив растягиваются в уголках. Затем примагничиваются к мошкаре под потолком и закрываются, пока мужчина медленно объезжает по креслу. Такой неестественно длинный. Какой-то худой и нескладный. У Джина странный вкус на мужчин... Как они вообще сошлись? Со своими то характерами? Нет... из-за характеров и сошлись. Киллуа тихо мычит, подтягивая колено к груди. Рассматривает конкретно мятые штанины светло-кремовых брюк и также проваливается в обивку, ощущая навалившуюся усталость. Усталость и что-то странное, колющее внутри. Это не жалость, но что-то очень похожее. Странное чувство. Совсем неуместное. Он не привык видеть его таким. Почти нормальным. - Насчет Джина что-нибудь сообщили?.. Мужчина мотает головой, складывая руки на груди. Приклеенная улыбка вздрагивает, на мгновение съезжая вниз. Тело напротив выдает грудной смешок, вытягивая ноги. Почти незаметно, но их пробивает судорогой. - Спроси меня о чем-нибудь. - О чем?.. - О чем угодно. Киллуа разглядывает свои босые пятки. Было бы странно, если бы не посеял только купленные сабо в безбашенном забеге по песку. Щиколотки были темными, будто прогулялся по углям. Саднило, будто и правда прогулялся. - Зачем тебе все это? Разве губернаторам плохо платят?.. - Быть губернатором весьма удобно. Но ужасно скучно. Ужасно. Жить, в принципе, скучно. - Ты... шутишь? - Хах, нет. Видишь ли, есть такая категория людей, которым просто не сидится на месте. Ты ведь знаешь о таких не по наслышке? - он мажет глазами, принимаясь вилять носками лаковых ботинок. - Кому-то мало бытовых радостей. Поэтому они лезут в самое пекло, чтобы понять, как далеко смогли бы забраться, прежде чем сгорят заживо. От последнего конкретно передергивает. Следующий вопрос тут же срывается с языка. Опрометчивый. Очень. Но... - Джин заделался в чертовы наркобароны от скуки? - Нет. Он из тех, кто живет идеей. - Какой? - Демократия. Неожиданно для самого себя, но Золдик смеется, вытягивая и свои ноги. - Серьезно?.. Он решил построить демократию на Кубе?! - Вроде того. - И как с этим вяжется оборот наркоты? - Для любой власти нужны деньги. - Ему нужна власть? - Нет. Ему до этого нет никакого дела. - Тогда зачем?.. - Считай его в край отмороженным Робин Гудом. - Отбирает у богатых и отдает бедным?.. - Ммм... Можно сказать и так. Ему не принципиально, кто платит. Главное, чтобы не местные. Их порошок минует. Это правило. - А остальным продавать, значит, можно?.. - Их никто не заставляет, так ведь? - он весело блестит зубами. Золдик скребет колено. - Промолчу. - Мы не претендуем на звание отъявленных святош. Просто медленно, но верно движемся к своей цели. - Каким образом?.. - Государственный переворот. Ох, ты ж... Так Джин тогда на пляже... Черт, это семейная черта все в лоб вываливать?! - А если не получится?.. Они сталкиваются глазами. Киллуа уже не способен удивляться. Чужие белки заметно блестят. Но хищная улыбка на привычном месте. - Понятия не имею. - А твоя выгода?.. Блондин неоднозначно пожимает плечами, снова закрывая глаза. Золдик растирает виски, забираясь в волосы. Лохматит до затылка. Когда в тишине раздается скрип шин и шуршание гравия, упирается в подлокотник, опасливо глядя на собеседника. Но тот лишь взмахивает рукой. - Не настаиваю, но вам лучше остаться здесь до утра. Мое чутье меня редко подводит. - Вряд ли Гон... Я спрошу его об этом. - Хорошо. Пол безбожно скрипит. Генератор все также трещит под лестницей. Все случившееся кажется дебильным сном, затянувшимся и каким-то скомканным. Киллуа терпеливо ждет, пока выпустят на улицу. Канария молчит, цепко глядя в окно. Когда дверь все же открывается, ноги холодит плитка, но спину тут же обжигают чужие раскаленные ладони. Из-за темноты почти не видно лица, но в шею утыкаются влажной щекой. Киллуа крепко сжимает в ответ здоровой рукой. Их пускают на кухню. На ней нет света, но это не мешает просто опутать друг друга. Кайто стоит в дверях, шепча, что отойдет в уборную. Канария барабанит по косяку, намереваясь провести. Гон прощупывает слой бинта, заглядывая в лицо. Даже в темноте его глаза кажутся какими-то светлыми. - Что случилось?.. - Просто вывих. Я навернулся на камнях. - Понятно... А он? - Подобрал нас с Джином. Мы просто поговорили. - Нам тоже нужно. Киллуа кивает, опускаясь на подвинутый стул. Фрикс нашаривает его ладонь, шумно втягивая носом. - Я уволился. Ну, объявил об этом. Сказал, что дальше все выяснять будем через адвокатов, если не дадут вольную. Кольца цепляются друг за друга. В коридоре слышны голоса. - И что они ответили? - Можно сказать, что дали добро. Но на восстановление документов уйдет время, не знаю, на сколько мы тут застрянем... Но, если хочешь, можем уехать прямо сейчас. Я позвоню тете. Остановимся в отеле. - Давай останемся здесь. Хотя бы до утра. Да, уж лучше сидеть в пещере у хищника, чем становится добычей вне. Те ребята явно не обрадовались неудавшемуся фаер-шоу. И учитывая уже озвученную ранее неприкасаемость Гона, ребята эти явно не на их стороне. - Хорошо. - Гон. - М?.. - Ты знал о планах Джина? - Да. Он рассказал еще в тот раз. Но все это... ну... - Звучит как полная шиза? - Хах, да... Я мог рассказать тебе, но не стал... Не знаю почему... Это не входило в наш с папой договор... Папа... - Ничего. Я понимаю. - Извини... Он ведь его отец. - Ничего. Не извиняйся. Все хорошо. Хуевый, конечно, но... Но родитель. И если Гон все же решил... В плечо утыкаются виском, елозят, подтягивая стул ближе. Шарят на ощупь, но быстро находят губами. Получается сухо и почти по-детски. Будто вот-вот прервут. Но никто не вламывается. Если... если все же решил... - Я смертельно устал... - Я тоже... Я так рад, что ты в порядке. - Я тоже... Гон... - М?.. - Эта идея с демократией. У них ведь, черт побери, может получиться. - Может быть. - Мы... просто уедем?.. Киллуа таращится на допотопный холодильник. В висок удивленно мычат, немного отклоняясь назад. Затем ухватывают крепче и бегло шепчут в лицо. - Ты хочешь помочь им?.. - А ты?.. Разве не поэтому решил уйти из полиции?.. Фрикс почти свистит при вдохе. - Черт. Нет. Я... я тут недавно пришел к выводу, что природа мозгами меня все же обделила. - Что?.. Свист перерастает в тихий смешок. Шершавые пальцы нащупывают щеку, зарываясь в волосы на виске. - Я не хотел этого признавать, но мы с Джином похожи. Два законченных эгоиста. Киллуа вглядывается в блеск чужой слабой улыбки, медленно перетирая складки запыленной футболки на лопатках. - Разве?.. - О, да. Только вот я могу остановиться. - Мы... остановимся? - Мы сделаем так, как захочешь. И дальше будем делать так, как захочешь именно ты. Я начудил достаточно. И это мягко сказано... - У тебя была цель. - Скорее юношеский максимализм. - Но это было важным для тебя. Я уже говорил. Не обесценивай себя и свои желания. И если ты все же решил... - Киллуа... но я обесценивал твои. - Мои?.. В плечо снова утыкаются виском, затем сжимают руками, коротко кивнув. Затем мелко дрожат и тесно становится уже в собственной груди. Вдох превращается в всхлипывание и темнота кажется плотным покрывалом. И это так странно, ведь он уже плакал Гону в плечо. Ни один и даже не два раза, но именно сейчас особенно больно. И, черт возьми, даже не понятно почему... То ли из-за озвученного вслух, то ли из-за всего, что произошло до этого. Гон лишь сжимает крепче, принимаясь мягко раскачиваться из стороны в сторону. А после дышит в ухо, пока медленно темнеет в голове. Слышен шелест диванных пружин. Раскаленные губы касаются лба. Вряд ли получится уснуть. Кожу на лице мерзко стянуло, но наконец-то стало легче внутри. Наверное так себя и чувствуешь, прогулявшись по лезвию ножа. - Все могло пойти плохо... очень плохо, - приходится шептать, ведь Кайто задремал в кресле. Гон буравит окно, сухо разлепляя губы. - Да, я тоже об этом думал. Знаешь, я... - Что?.. - Я был зол настолько, что хотел заявиться с пушкой наперевес. Правда, понятия не имею, что делал бы дальше. - Откуда?.. - Табельное Кайто. - Звучит жутко... Ты смог бы выстрелить в кого-то из них?.. - Вряд ли. Точнее, уверен, что не смог бы. Хотя раньше приходилось стрелять по гражданским. - По ногам ведь только. - Да. Только по ногам. Но даже так... не смог бы. Не смотря на все, что они делают... - Нас не трогали... - Да... это эгоистично? - Ага. Тихий смех утопает в ночной тишине. - Киллуа. - М... м? - Я думал об этом... О том, чтобы помочь им. Я много разговаривал с местными. Больше, чем требовалось от простого полицейского. А они... очевидно, говорили больше, чем следовало. Возможно знали, кто я. Возможно, просто привыкли обсуждать подобное между собой. Сначала я думал, что это лишь происки Джина, но... - Они поддерживают его?.. - Да. Абсолютно. Кайто прав. С поддержкой общества. С поддержкой простых людей, почти доведенных до грани. Джин и правда может осуществить задуманное. - Без воды, еда по талонам... - Да. Железный занавес. Они отрезаны от внешнего мира, словно прокаженные. И с каждым годом только хуже. Я не помню свое детство здесь. Ничего не помню. Но... мне нравится эта страна. Я люблю ее. Я бы... я бы хотел, чтобы у Джина получилось. Чтобы стало лучше. Я почему-то уверен, что станет. Киллуа коротко кивает, снова утыкаясь в чужую часто вздымающуюся грудь. Жует губу и принимается накручивать ткань на пальцы. - Ты... хочешь остаться?.. - Хочу, но не имею права. Сердце делает крошечное сальто. Пружины скрипят, когда в них упираются рукой. Золдик приподнимается, шумно втягивая носом. - Гон, ты имеешь полное право. Это твоя родина. Брюнет моргает, делая натружно глубокий вдох. - Ты тоже. Ты имеешь право на жизнь. Такую, какой ты хочешь ее видеть. Киллуа, ты... ты смотришь на мир моими глазами. - Но ты ведь... - Я - эгоист, - карие глаза широко открываются, мгновение сверля потолок, а затем снова заглядывают куда-то внутрь. Глубоко. Глубже, чем раньше. В светлую копну медленно зарываются руками. - Все еще он. И это, наверное, даже хорошо. Я хочу быть самым большим эгоистом в мире. И променять мир на тебя. Ох, сильно... Хочется ответить чем-то настолько же содержательным, но получается только ткнуться в грудь виском. Чужие пальцы ловко путаются в корнях. У Фрикса тахикардия. - Так что хватит с нас всего этого. С тебя хватит. Давай вместе быть эгоистами. - Я им всегда себя и считал... - О, нет. Но... я тебя научу. - Хах... как?.. В макушку утыкаются носом, проглатывая смешок. - Создам все условия. - Звучит замечательно. - Давай начнем прямо сейчас. Чего тебе хочется? Золдик сопит, неуверенно ворочая языком. Сесть на первый же рейс. О, кажется, с эгоизмом у него проблем не будет. Только вот Гон не эту сторону вопроса имел ввиду. Да и сам, не на столько эгоист, каким себя считает. В жизненных выборах Золдика никто за руки не тянул, как и тех, кто готов скупать дурь. Дури в их с Фриксом головах, однако, тоже хватает с лихвой. Если удастся вернуться живыми - активно займутся ее выбиванием. Оба. Хисока давал номерок отличного психотерапевта. Их тараканы не под один плинтус не поместились бы. - Гон... тебя почти трясет. - Я... думаю о Джине. Ты сказал, что его оперируют. И раз к нам еще не спустились. Раз ничего не говорят... Паристон сидит там один?.. Эгоист, да?.. Хах... Мыслят они одинаково. - Давай поднимемся к нему. Эта губернаторская жопа... Я думаю, он будет рад нашему присутствию. - Давай. Гон поправляет одеяло на задремавшем друге. Канария и еще двое мужчин продолжают стоять у окна в прихожей. На улице тишина, но здешняя атмосфера намекает на обратное. Мулатка оборачивается на скрип, но лишь кивает в сторону лестницы, снова всматриваясь в пространство за стеклом. Судя по общей напряженности, тот факт, что все они добрались сюда живыми - очередное чудо. Фрикс держит за руку, его пальцы мокрые. Киллуа сжимает их крепче, ступая следом. Дверь мерзко скрипит на петлях. Лампа под потолком едва горит, но они все равно замирают в проеме, щурясь от света. Гон привыкает первым, делая глубокий вдох. Они виделись так давно. Его избегали, докучая лишь Киллуа. Хилл почти не изменился, но сейчас он похож на призрака. Мужчина выравнивается в кресле, в холостую открывая рот. Судя по взлохмаченной укладке, он не рассчитывал, что его застанут врасплох. Раз сам не рискнул спуститься, значит опасался, что сломают не только нос. Гон представлял, что крепко вмажет ему за тот случай в больнице. Киллуа объяснил, что тот попросил их остаться здесь до рассвета. Люди внизу дежурят на случай незваных гостей. Здесь они в безопасности. Все эти годы их безопасность обеспечивал этот странный человек напротив. Наверное, сломанного носа вполне достаточно. - Привет. - Привет... Что-то нужно? - Что-нибудь... известно о Джине? Блондин взмахивает рукой, снова откидываясь в кресло. - Отдохните пока. Утром отвезу вас в аэропорт. Полетите на моем самолете. Золдик приваливается к плечу, устало вздыхая. - Спасибо. Так что насчет Джина? Мужчина тонко улыбается. - Все в порядке. Можете идти отдыхать. Гон растирает шею, неловко кивая. Золдик цокает, зашагивая внутрь. Он в коммуникациях с этим персонажем уже матерей некуда. Пиздит, как дышит. Очевидно. - Нам так-то не по 5 лет, чтобы нас спать спроваживать. Гон переживает. Я тоже. Если бы не Джин, медленно остывал бы где-нибудь, присыпанный песком, - и опустим факт чужой вины. Не к месту, да и смысла в этом уже никакого. Гон тяжело смотрит в затылок, растирая ладонь большим пальцем. Хилл хмурится. - И? - И ты тоже переживаешь. - И?.. - Будем переживать вместе. Золдик оборачивается через плечо, получая согласный кивок. Шаркает в больших сланцах, ведь Гон надел на него свои, заметив состояние лодыжек. Хотел затянуть в ванную, чтобы обработать, но это было бы лишним. И так нормально. Киллуа опускается в кресло, подтягивая табуретку, на которую следом приземляется брюнет. Паристон разглядывает их передвижения с нечитаемым выражением лица, спотыкается о два выжидающих взгляда и разглядывает поверхность стола, непривычно хрипя. - Он не пришел в себя. Гон нашаривает чужие пальцы, тут же цепко обхватившие в ответ. - Он?.. - Жив. Но ни на что не реагирует. Прошло 4 часа. Лучшие хирурги страны не знают, как вывести его из этого состояния. Это все, что мне сказали, хотя я угрожал пистолетом, - блондин медленно моргает, утыкаясь в сжатый кулак. Золдик тихо мычит. - Разве это помогло бы?.. - Раньше помогало. Я больше ничего не могу сделать. Мужчины бегло переглядываются. Гон сухо сглатывает. В подпольных условиях, эти ребята внизу сделали все возможное. Хилл тоже сделал. По-своему, конечно... Блондин смотрит в окно, растирая руки. Такой угловатый и тонкий. Словно ветка, которую можно сломать простым нажатием руки. Беспомощность - страшное чувство. - Спросите меня о чем-нибудь. Киллуа тоскливо улыбается, подбирая ноги, затем вытягивает одну и пихает носок лакового ботинка. - Как вы познакомились?..