Беседы на песчаном берегу

      Тяжело дыша, с подкашивающимися от усталости ногами, я стиснула зубы и преодолела ещё одну ступень. Рядом, он как никогда рядом и больше не сбежит. Я это чувствовала, я это знала, поэтому не позволяла себе упасть, не позволяла непрошенным слезам взять верх. Они не стоили моей боли: я давно привыкла к ней и перестала себя жалеть. Уроки жизни усвоены, и шрамы — их напоминание.       — Я дойду до конца, чего бы мне это не стоило, — прошептала я в зловещую тишину. И, не отрывая взгляда от ало-фиолетового свечения впереди, уверенно продолжила: — Мы встретимся с тобой один на один, и я положу конец всему этому кошмару. — Шаг. — Это только моё испытание, — ещё один, — моё искупление.       Перед глазами всё резко поплыло, и меня повело в сторону. За доли секунд успела подумать, что сорвусь, упаду вниз, в самое начало, и придётся снова взбираться вверх. Но нет, поблизости, словно из ниоткуда, оказалась большая колонна. Плечо больно столкнулось с грубым камнем; я прошипела, но удержалась на ногах, едва не запутавшись в подоле собственного платья.       Такое тонкое, оно совершенно не сохраняло тепла. По открытой коже неустанно пробегали мурашки, зубы стучали друг об дружку, а каждый выдох сопровождался облачком пара.       Жуткий холод, жуткий замок.       Моргнув чуть слипшимися от инея ресницами, я осторожно подняла перед собой руки — они дрожали. А кожа на них была такой бледной, что почти сливалась с белоснежной тканью платья. Я с удивлением только сейчас поняла, что оно было намного ярче, чем проход в конце этой бесконечной лестницы. Чистое, невинное, совсем как моё настоящее имя.       Принадлежность которого я докажу. Сама, один на один. Больше никто не должен пострадать в исключительно моей войне.       Медленно, превозмогая боль, я рассталась с ледяной опорой. И, выпрямившись, снова подняла взгляд, чтобы с горящими от ненависти глазами, между вздохами-выдохами, твёрдо произнести:       — Слышишь?.. Больше… Никаких… Жертв…       «Тук-тук, тук-тук», — так сильно, так громко, стучало сердце, словно знало что-то, чего не знаю я. Почти вырываясь из груди, оно тянуло меня наверх. Я понимала: цель у него была иная, неизвестная. Искало ли что-то? Иль хотело поведать о чём-то важном?       Сжав ладони в кулаки, я упрямо продолжила путь, напоследок вымолвив одними губами:       — Я не сдамся, Таролог…       Когда последняя ступень осталась позади, я встала напротив таящейся впереди неизвестности. Глаза ужасно слепило это ало-фиолетовое свечение, что будто боролось по силе света с моим платьем. Кто кого затмит, что победит: пылающая болью кровь или дарующий надежду чистый снег.       Протянув руку перед собой, я, как заворожённая, наблюдала за этой борьбой. Мысли всё больше уходили на второй план, а я забывала, зачем здесь нахожусь. И лишь чувствовала её. Боль. К ней ведь всегда так легко привыкнуть, и она такая красивая, даже разукрашивала мои ладони такими дивными, витиеватыми узорами. Правда, они почему-то обжигали. Наверное, останутся шрамы, но ведь у меня их и так много. Какая разница?       «Тук-тук. Тук-тук».       Моргнув пару раз, я встряхнула руками, отгоняя это наваждение. Мне нужно идти, меня ждёт собственный поединок. На ладонях остались едва заметные багровые линии, но я не обращала на них внимание, сделав уверенный шаг вперёд.       Как вдруг, в спину ударил ветер, принеся с собой сотни голосов. Знакомых, раздирающих душу и… молящих меня о помощи. Я обернулась сразу, не побоявшись застать перед собой всех тех, кому они принадлежали. Думала, что они выстроились в ряд по всей лестнице. Но… её уже не было. Ничего не было.       В двух шагах от меня осталась лишь пропасть.       Из неё веяло смертью и лютым холодом. Из неё нельзя было выбраться живым, она забирала с собой навсегда и уничтожала душу — мучительно, с рвущимися из груди истошными криками.       А также из неё меня звали разделить их неистовую боль.       Непроглядная мгла: там, на самом деле, ничего не было. Но воображение уже начало играть со мной злую шутку. Смертельную шутку. Перед глазами, словно наяву, стояли горы трупов. Но среди них были и те, кто отживал свои последние минуты — на это было смотреть ещё невыносимее, ещё более адски.       Вывернутые конечности, отгрызанные части тела, из которых до сих пор булькала кровь. Лица перекошенные, смотрящие прямо на меня с упрекающей пустотой в чёрных глазах. Месиво того, от чего желудок выворачивало наизнанку. Итог тех решений, что мне пришлось вынести. А на фоне, среди багрово-фиолетовой смерти, голубая луна. В отблесках которой, среди бездыханных тел, начали появляться полупрозрачные силуэты. Не сговариваясь, они поворачивались в мою сторону, смотрели снизу вверх и звали… Присоединиться к ним.       Не осознавая, что творю, я сделала первый шаг к этой пропасти, когда за спиной оставалось то, к чему я так упорно шла. Морозящий, замогильный ветер дул прямо в лицо, смахивая едва проступившие слёзы. Подол волшебного по красоте платья развевался ему вслед, начав вбирать в себя знакомые узоры. Они ведь и правда очень красивые. И такие обжигающие. Всё выше, всё стремительнее, не оставляя после себя ни одного белоснежного пятна.       Осталось совсем чуть-чуть. Мне достаточно лишь отпустить, расслабить тело.       Может, так будет действительно лучше? Сдаться и упасть, присоединившись к остальным — легко. Пройти в этот свет, за которым окажется очередное препятствие, столкнуться с ещё большей болью и попытаться её победить — тяжело.       Я посмотрела на свои руки: из оставленных свечением линий текла чужая кровь. Падая, она испепеляла своими каплями когда-то белоснежную ткань.       И, чувствуя, как сама начинаю гореть, я наконец призналась самой себе:       — Я больше не могу… — По щекам скатывались беззвучные слёзы. — Я устала.       «Тук-тук. Тук-тук».       — Селена…       Этот голос. Я его знаю. Но откуда? И почему от него сердце застучало ещё сильнее, ещё живее?       Адский мираж перед глазами исчез, а ало-фиолетовые узоры значительно замедлились в своём продвижении, оставив нетронутой только малую часть груди.       — Селена, я здесь.       Вздрогнув, я резко повернулась назад, до сих пор силясь вспомнить, кому принадлежали эти ласкающие, чуть мальчишеские нотки.       Никого.       Я была одна. Во всех мирах совершенно одна.       — Это не так, Селена, — успокоил почему-то родной сердцу голос. — Я всегда с тобой.       — Правда? — робко прошептала я.       По щеке покатилась горькая слеза, но кто-то невидимый аккуратно смахнул её, а потом заботливо провёл рукой по растрепавшимся волосам. От самого начала, по всей длине, пока не остановился на единственно-нетронутом участке груди.       — Правда, любимая.       Тепло. Не холодно, не горячо. Мне тепло. И так хорошо.       Тот, к кому так тянется моё сердце, осторожно взял меня за руки и потянул за собой к проходу. И я безмолвно пошла за ним, замечая, как с каждым маленьким шажком ткань платья становится прежней, с новой силой вступив в борьбу.       И он не отпустил меня до самого конца, пока ало-фиолетовое свечение не проиграло, преобразовавшись в чистый белоснежный свет за моей спиной.       Я оказалась в мрачном тронном зале. И наконец увидела его.       — Здравствуй, Лилит, — произнёс надтреснутым голосом тот, по чьей вине я оказалась в этом кошмаре.       — Хватит игр! — громко ответила я и твёрдым шагом двинулась вперёд. — Чего ты добиваешься? Мы все реальные люди, а не какие-то куклы.       — Правда? — Я была уверена, что он зловеще улыбнулся за теменью своего капюшона.       И когда мне оставалось не больше десяти шагов, поднял перед собой руку, что резко сжала в своих костяных пальцах…       — Ах, — вскрикнула я, упав на колени и схватившись за область своего сердца.       «Тук-тук. Тук-тук».       С трудом подняв голову, я обратила взор вперёд и с ужасом разглядела бьющееся в такт с моим ярко-алое сердце в руках Таролога.       — Как? — прохрипела я, рвано дыша.       — Это не всё, милая Лилит.       Незримый щелчок, и сбоку от его трона осветились три фигуры, сидящие на коленях, покаянно опустив голову.       Я сразу их узнала.       — Мэри! Роб! Лиам!       Моя попытка встать не увенчалась успехом. Как и сказать что-то ещё. Мне лишь оставалось смотреть.       — Ты слишком много на себя берёшь, Лилит, — неторопливо начал Таролог, приближаясь к моим друзьям. — Все они заложники собственных демонов. Все они должны искать искупление.       Первой, к кому он подошёл, оказалась Мэри.       Взмах руки, и неведомая сила резко поставила её на ноги. Костлявые пальцы властно взяли подбородок девушки, заставив её взглянуть прямо на меня. В когда-то игривых, ласковых глазах была пустота.       Глаза вновь защипало, но я не предавала этому значение.       Я не верила, что это происходит именно со мной. Я не могла позволить, чтобы подобное сейчас происходило с ними. С самыми близкими мне людьми.       Словно прочитав мои мысли, Таролог злобно рассмеялся.       — Что ты так переживаешь, Лилит? Разве тебе не должно быть всё равно? У тебя же нет сердца, не забывай об этом. А сейчас, — он одним грубым движением вставил руку в грудь Мэри и вынул из неё настоящее, живое сердце, — его нет и у неё.       Подруга осталась стоять на месте. Отчаянным, кричащим взглядом я умоляла её бежать, забрать своё сердце, сделать хоть что-нибудь. Но было уже поздно.       Безвольно переведя взгляд на Таролога, я с первой до последней секунды наблюдала за тем, как он медленно сжимал сердце Мэри — она закричала, упала наземь, начала задыхаться. И вот, от него остался лишь один песок. Терзания девушки прекратились — она издала последний вздох.       — Не-е-ет! — пересилив чужое влияние над телом, с непрекращающимися слезами, завопила я и встала на ноги.       Сделала несколько шагов, пока безразлично смотрящий на меня Таролог вновь не сжал моё сердце. Больно упала, ободрав локти и кое-где порвав платье.       — Пожалуйста, — простонала я, подняв голову. — Не надо…       Он отрицательно покачал головой и подошёл к Робу, заставив того подняться.       — Лилит, ты пытаешься остановить неизбежное. Какое тебе дело до человека, сердце которого уже и так не бьётся, а просто существует? Хочешь спасти такую же бессердечную душу? — Коротко посмотрев на меня, он без особых усилий вынул сердце моего друга. — Это не человек, а безэмоциональная машина. А машине сердце… не нужно.       И это повторилось. С помутневшим от слёз взором, мне пришлось попрощаться с человеком, чья холодность пусть и бесила, но стержень которого был крепче миллиона других. Ведь даже под контролем, Роб не позволил себе издать лишних звуков.       Я хочу умереть вместе с ними. Я не могу больше на это смотреть. Но он заставлял.       Очередь Лиама.       Не в силах идти, я пыталась хоть руками как-то доползти до них, привести в чувство. Плевать на боль в сердце, я должна что-то сделать. Должна спасти!       — Меня забавляет твоё упорство, Лилит. Ты же этого человека никогда не видела в реальном мире. Может, он и не настоящий?       — Это не так, — проскрипела я, морщась от передвижения тела по каменистому, острому полу. Чем дальше, тем он был более неровный.       А по рукам текла уже моя кровь.       — Они все умрут, и ты ничего с этим не сделаешь.       Кадр за кадром. Третий удар ножом в одну и ту же рану. И упавшее под моим истошным воплем последнее тело.       Моя душа в этот момент разорвалась на куски. Почему я ещё не умерла?! Пусть он сожмёт это несчастное сердце, чтобы оно больше не билось!       Кажется, что я вечность смотрела в одну точку перед собой. Раны щипало, кровь не останавливалась, пропитав собой когда-то волшебное платье. Лучше бы упала в пропасть. Я же снова одна. Где этот голос?       «Тук-тук. Тук-тук».              Моргнув, я опустила взгляд и тут, прямо у своих ног, увидела его — сердце. Оно лежало на истерзанном подоле и стучало. В одном ритме с тем, что было в моей груди.       Я недоумённо посмотрела на Таролога, сидящего на своём троне в нескольких метрах впереди.       — Ты издеваешься? — горько усмехнулась я.       — Разве ты не хочешь умереть? Ведь в этом сердце твоё спасение, Лилит.       Хочу. Я устала. Мне больно. Мне больше не за кого бороться. Я одна.       Одна.       Чуть дрожащими руками я подняла сердце и с удивлением отметила, как радостно что-то застучало в груди. Но там ведь ничего нет. Я держала своё сердце вот, в руках.       «Тук-тук. Тук-тук».       Тепло. Снова.       «Я всегда с тобой» — пронеслись в памяти слова того, с чьей помощью я и зашла в этот зал.              — Селена, — вдруг прошептала я.       — Что ты говоришь, Лилит?       Аккуратно удерживая бьющееся наравне с моим сердце, я, превозмогая боль, поднялась с колен и, переведя взгляд на Таролога, повторила:       — Селена. Меня зовут Селена. — А потом медленно, отчеканивая каждое слово: — И я ни за что не уничтожу его сердце.       Одна секунда. Две. Три.       — Догадалась, — поднялся с трона Таролог и резко взмахнул рукой.       Я не успела ничего понять, как сердце вылетело из моих рук прямо в его костлявые пальцы.       Одна фраза:       — Тогда это сделаю я.       И мгновенное сжатие.       «Тук… Тук…»       За моей спиной кто-то глухо упал.       И, повернувшись, я умерла в то же мгновение, издав последний крик…

***

      — Бе-е-ерт! — резко села я в кровати, рвано дыша и слыша только: «Тук-тук-тук. Тук-тук-тук».       Не понимая, где нахожусь, я начала машинально шарить рукой по простыне. Примятая. Как и подушка. Одеяло откинуто в сторону. Где он?       Взгляд судорожно прошёлся по спальне. Чья она? Не Тотспел, не Долина, не что-либо в Королевстве Теней. Что происходит? Что на этот раз? Какой мир, какое испытание? Я не могу!       Бессильно разрыдавшись, я хотела вскочить с кровати, попытаться найти Берта, живого, но запуталась в ногах и одеяле и лишь упала на пол.       — Нет! Пожалуйста! Берт!       Слёзы лишили меня видимости, но я всё равно порывалась подняться, ощущая в груди неимоверную боль. Снова и снова. Это какой-то бесконечный кошмар. Из него нет выхода. Из него нет спасения.       Вдруг, кто-то приземлился прямо передо мной и заключил в крепкие объятия.       «Тук-тук. Тук-тук».       — Тш-ш, Селена, я здесь, я с тобой, — начал успокаивать родной, навсегда близкий, голос.       Осознав, что он здесь, я покрепче вцепилась в любимого человека. А он стал нежно поглаживать меня по волосам, шепча:       — Всё давно закончилось, милая. Ты со всем справилась. Я живой, ребята живы, все живы. Мы дома, я с тобой.       Постепенно реальный мир стал выстраиваться в моей голове, а в памяти, словно лекарство, мелькали двухнедельные события с момента возвращения домой. Где уже со второго дня моя психика дала сбой. И кошмары — это меньшее, что происходит со мной.       — Где ты был? — судорожно прошептала я, не желая отпускать его.       — Ты кричала во сне, я тебя успокоил. Было уже утро, а я обещал на смену пораньше выйти. Уже почти уехал, но понял, что телефон дома оставил. — Он чуть отстранился и поцеловал меня в лоб. — Всё, больше не буду уходить, не удостоверившись, что ты проснулась.       — Прости меня.       Берт аккуратно стёр пальцами солёные дорожки на моих щеках и заглянул в глаза. Пелена в них осветилась под ясным блеском в глазах напротив. В них читалось всё, что мне требовалось. И главное из этого — жизнь моего любимого человека.       Который, с необычной для него серьёзностью, вымолвил:       — Селена, я люблю тебя. И твои кошмары — мои кошмары. Твоя боль — моя боль.       Я со слабой улыбкой продолжила:       — Моё сердце — твоё сердце.       Улыбнувшись в ответ, Берт положил ладонь на мою щеку и увлёк в глубокий поцелуй, растворяя оставшуюся тревогу в нашей пылкой, искренней любви.       А оно всё бьётся.       К родному рвётся,       Чтобы биться в унисон.       «Тук-тук. Тук-тук».