Child of Darkness

      «...основной пищей является именно кровь. Поглощение плоти жертвы же необязательно. Человеческое мясо или мясо животных само по себе не является воплощением жизни, но оно содержит в себе необходимые вампиру компоненты. Правда, в совсем небольшом количестве. В крови же содержится вещество, называемое эфиром. Качество эфира повышает магия. Отсюда выходит и потенциал крови, который зависит и от здоровья жертвы, и от ее магической силы (если она есть). Насколько я понял, со всем этим связана даже целая ветвь магии — Магия Крови или «Сагвимантия», однако в учебниках о ней толком ничего не сказано. Ну, кроме того, что она признана темномагическим искусством и запрещена на территории Британии с 1870 годов, если не того раньше. И никаких особых пояснений, почему. Собственно, во многом поэтому вампиров и считают темными существами. Они имеют предрасположенность к Магии Крови; питаются эфиром; как и оборотни, распространяются с помощью инфекции, а не деторождения, как остальные существа, признанные условно светлыми.       Магия Крови — из того, что мне удалось выяснить о ней, — очень разрушительна и нестабильна. Скрыть последствия ее применения, не оставив еще больше следов, практически невозможно. И здесь все снова сводится к самой природе живых существ, к энергии жизни. Никакая энергия во Вселенной не исчезает и не появляется из ниоткуда — об этом говорят даже законы физики. Если подходить к вопросу Магии Крови с этой стороны, то она как бы преобразует жизненную энергию заклинателя или жертвы в оружие, используя ту в качестве топлива. Из этого можно сделать вывод, что смерть в Магии Крови занимает крайне важное место. Но это лишь догадки — никакой достоверной информации у меня нет.       Как же я это ненавижу...       Инфекция вампиризма выжигает в волшебнике магическое ядро, в большинстве случаев делая из того крайне посредственного мага. В человеке — деформирует сознание, превращая того в мало контролируемое существо, стремящееся только к тому, чтобы убить как можно больше живых существ и выпить их. Но ведь эти мутации должны давать организму и какие-то преимущества, и я наблюдаю их проявления на себе. Однако картинки вампиров, которые рисуют учебники магов... просто отвратительны.       Неужели я сам принадлежу к расе существ, не имеющих контроля над собой? Слабых, не способных пережить среднестатистического мага? А что же с Орденом Охотников? Зачем было учреждать целую организацию магов, которых учили выслеживать и уничтожать любого вампира, вырезать целые гнезда, по всем данным сунуться куда — чистейшее самоубийство?       В истории Магического мира вообще столько несостыковок, столько противоречащих друг другу фактов... люди, составлявшие ее, прямо-таки просят, чтобы кто-то уже наконец распутал этот клубок.       Вот что странно: ни в одном учебнике по Защите я не нашел никакой информации, хотя бы косвенно отвечающей хоть на один из моих вопросов. Та же история и со справочником о существах. Он неимоверно тонкий и малоинформативный; кажется, моя мать купила его просто так, для галочки. Наверное, так и есть. Среди всех тех книг, что мне дала тетя, я не нашел учебника по «Уходу за Магическими Существами», на который делалось столько ссылок в учебнике по Гербологии или той же Защите.       Да уж, более жалких учебников я не видел даже в своей маггловской школе. Надеюсь, сейчас в Магическом мире с образованием получ...»       — Привет, Гарри! — резко прерывает поток мыслей чужой голос, и Поттер поднимает взгляд от своего распахнутого дневника, в котором делал запись.       Глаза за зелеными линзами недовольно темнеют, когда Гарри замечает приближающегося к нему светловолосого мальчика. Поттер быстро захлопывает свой дневник, уже почти весь исписанный, сунув внутрь ручку, и запихивает его и еще несколько книг — тех самых учебников, о которых он так нелестно отзывался, — в свою школьную сумку, которую теперь носил, когда ему вздумается. Все равно в этом году он уже не вернется в маггловскую школу.       Завтра ему исполнялось двенадцать.       — Привет, Кеннет, — отзывается Гарри, вставая и направляясь навстречу Робинсону. — Не ожидал тебя увидеть. Вы с семьей вроде чемоданы паковать должны, разве нет?       Робинсон остановился рядом с ним, пристроившись с правой стороны Гарри, и улыбнулся сквозь отдышку. И куда он спешил? Поттер от него вроде не убегал.       — Вот поэтому я и здесь, — сообщает Кеннет, и вдруг достает из кармана небольшую коробочку. — Наш поезд завтра утром, потому я не смог бы поздравить тебя. Знаю, ты не любишь дорогие подарки, так что... в общем, чтобы я долго не рассказывал, просто открой.       Гарри удивленно глянул на Робинсона, когда принимал в руки совершенно обычную коробочку, обтянутую темно-зеленой крафтовой бумагой и обвязанную серебристой лентой. В таких обычно дарили серьги или кольца, и Гарри почувствовал, что от коробочки немного веет магией, стоило только Кеннету достать ее из кармана.       Видимо, семья сквибов где-то нашла лавку с магическими артефактами. Гарри раньше как-то и не задумывался о том, имели ли Робинсоны доступ к Магической Британии.       Магия была стабильной и невраждебной, так что Гарри спокойно потянул за бант, разворачивая крафт и открывая коробочку.       — Ого, — не сдержался Гарри, невольно притормозив, когда понял, в форме какого символа выполнена подвеска. — Это...       — Кельтский крест, да! — довольно улыбается Кеннет, останавливаясь рядом с Поттером. — Оберег. Знаю, ты довольно суеверный... так что я подумал: почему бы и нет?       Гарри невольно хмыкнул. Он? Суеверный? Он просто чувствовал и понимал гораздо больше, чем все остальные. Только Кеннет иногда мог заглядывать дальше, чем магглы, потому что был сквибом, но и только. Хотя Гарри признавал, что подарок ему понравился: до этого момента он никогда не видел зачарованных артефактов. Однако Поттеру еще нужно было проверить, так ли полезен оберег на самом деле. Он сомневался, что в Магическом мире нет способа их обходить. Да и от чего вообще этот крест защищал?       — И против чего же он зачарован? — хмыкает Гарри будто бы в шутку, а сам наблюдает за реакцией Робинсона.       Тот, конечно же, не подвел. Ребенок совершенно не мог скрывать свои эмоции, и возникшее на его лице беспокойство Гарри не упустил из внимания.       Значит, Робинсоны бывают на той стороне.       Поттер удовлетворенно кивает сам себе и снова двигается с места, идя дальше. Кеннет выдернул его посреди прогулки по небольшому парку недалеко от улицы Магнолий. Сильной жары в Литтл-Уингинге никогда не было, но сегодня Гарри то и дело оттягивал воротник футболки и обмахивался дневником в те времена, когда еще держал его в руках без страха, что кто-то вроде Кеннета заинтересуется содержимым, — то есть меньше десяти минут назад. Гарри и так стянул с себя рубашку, обвязав ее вокруг пояса, но ему все равно было жарко.       — Да от всякого, — делано беспечно пожимает плечами Кеннет, догоняя Гарри. На его лице застыла маска равнодушия, сделанная с такой детской посредственностью, что Гарри не сомневался — Робинсон на самом деле чертовски взволнован. — Там что-то со стихиями, частями света и кругами...       — Две пресекающиеся линии, — обрывает его Гарри, извлекая подвеску на явно серебряной цепочке с крупными звеньями из коробочки. — Четыре конца, символизирующие четыре стихии, четыре времени года, четыре стороны света; заключенные в круг, как символ взаимосвязи и цикличности Вселенной.       Поттер пожимает плечами.       — Ничего сложного.       Кельтские кресты были самыми распространенными символами, но их подлинное значение так и не было выяснено, так что они являлись универсальными амулетами, которые можно было зачаровать и на защиту от негативного влияния, и на привлечение удачи или вдохновения. Были даже трактовки того, что крест может указывать дорогу по судьбе владельца, не давая тому свернуть на «неправильную дорожку», однако с ней Гарри был совершенно не согласен. Уверенность его исходила из того, что амулеты зачаровывали маги, а в противном случае же те были просто бесполезными побрякушками, работающими на человеческом самовнушении. К тому же, Поттер не нашел ни одного упоминания о существовании чар, указывающих на судьбу человека. Чуть позже он пришел к выводу, что это логично, ведь иначе сильнейшие мира получили бы возможность попросту переписывать судьбы людей. А история Магического мира знала случаи, в которых даже пророчества оказывались бессильны против человеческого упрямства и роковых случайностей.       В общем, Гарри считал, что основное влияние на свою жизнь все-таки оказывает ее владелец. Пускай он и оставался в заложниках случайностей — иногда роковых, а иногда нет, — но свое поведение и реакции все же контролировал сам.       Робинсон посмотрел на него так, будто Поттер внезапно превратился в цветастого попугая.       — Да, что-то такое нам продавец и сказал, — неловко и как-то туманно согласился мальчик, потупившись. Однако потом снова вскинулся, переполненный энергией: — Давай помогу надеть!       Гарри повернулся к нему спиной, позволяя Кеннету застегнуть амулет на его шее. Стоило механизму защелкнуться, как Поттер почувствовал, что магический круг замкнулся. Мальчик чуть улыбнулся, прикрыв глаза и ощутив, как его собственная магия перекликается с магией амулета.       Значит, крест привязывается к первому владельцу, заключая союз с его магией. «Амулет-хамелеон» — Гарри читал о таких в учебнике по Чарам. Кеннет выбрал неплохой подарок, даром что был уверен, что Поттер не понимает его истинной ценности.       — Спасибо, — благодарит Гарри, прикасаясь к подвеске и обводя пальцем узлы плетения. Магия приятно пощипывала кожу, словно радуясь и ластясь к хозяину. — Это хороший подарок.       Ответная счастливая улыбка Кеннета едва не слепит Гарри, который отворачивается, стремясь скрыть внезапную неловкость, комом вставшую у него в горле.       Кеннет задачу ему не облегчает:       — Ты куда идешь сейчас? Давай провожу! Мы нормально не общались с окончания школы, а уже конец июля...       Гарри успел лишь вставить, что направляется домой. Дальше Робинсон, по характеру являющийся очень энергичным и взбалмошным человеком, утянул его в разговор, в котором темы менялись почти с пулеметной скоростью. Вот он рассказывает о каком-то фильме, вот вспомнил какую-то историю из прошлого, тут он уже расписывает то, как они с Гарри отправятся в Лондон с его родителями в августе, сразу после того, как Робинсоны вернутся из своей поездки в Ирландию, чтобы закупиться к школе.       Тут уж Гарри прерывает Кеннета, чтобы сразу сообщить ему важные новости.       — Кен, — Поттер редко называет друга так сокращенно, потому Робинсон захлопывает рот почти мгновенно, смотря на него как-то уж слишком подобострастно. Если честно, Гарри этого взгляда не понимал и всегда напрягался, когда ловил его. — Я на следующий год не вернусь в школу. Я перевожусь.       Лицо Кеннета становится сначала удивленным, а потом стремительно смурнеет. Насупив нос, Робинсон спрашивает каким-то настороженно-недовольным тоном:       — И куда же тебя переводят?       Гарри вскидывает брови. Не думал он, что это заявление вызовет у Кеннета именно такую реакцию.       — В школу-интернат. Где-то в Шотландии, — он неопределенно машет рукой, делая вид, что его совершенно не волнует эта тема, а сам напряженно думает о том, что зря он все-таки рассказал Робинсону о переводе так рано. Кто его за язык тянул? Поттер ведь даже не считал Кеннета другом в полном смысле этого слова. — Буду приезжать на каникулы, не волнуйся.       Тем не менее, Кеннет явно расстраивается еще сильнее:       — А Дадли? Его отправляют вместе с тобой?       Вот этого вопроса Гарри совершенно точно не ожидал. Робинсон с кузеном не особенно ладили — банда, в которую затесался младший Дурсль, некоторое время кошмарила их обоих, а Гарри так и вообще продолжала временами доставать и сейчас. Разве что Робинсон надеялся, что надоедливый туповатый Дадли исчезнет из его жизни вместе с Поттером.       — Нет. Дядя Вернон присмотрел ему место получше.       Да, интернат для мальчиков, где они расхаживают в красных бархатных фраках с деревянной тростью в руках, стуча железным набалдашником по головам неугодных. Школа специально для таких дуболомов, как Дадли. Вернон знал толк в качестве, ничего не скажешь. Гарри хмыкнул, вспоминая шокированное лицо Петуньи, когда ее просто поставили перед фактом. Но кузен все еще мог не поступить из-за своих оценок, а интернат взяток, к большому сожалению того же Вернона, не брал. Едва ли это делалось из надежд на качественное образование — скорее все дело было в брезгливости и снобизме, свойственным многим англичанам.       Кеннет какое-то время молчал. Они подходили к углу улицы, на котором стояла старая детская площадка. В окружающем ее небольшом пролеске Гарри часто находил уединение, когда хотелось побыть подальше от людей. Нос вдруг особенно сильно защекотал запах Кеннета, а в груди появилось приятное предвкушающее волнение. Ощущения обострились, и Гарри привычно нашел взглядом яремную вену, чье биение было едва заметно под слоем кожи и мышц.       Гарри подумал: почему бы и нет? Он давно не ел, а Робинсон вернется только в конце августа, прямиком перед отъездом Гарри. Тому надо было как-то протянуть почти месяц на двух несчастных пробирках мертвой крови, что продолжала таскать ему Петунья, не подозревая о том, что Поттер нашел себе ходячую кормушку с магической кровью.       — Идем, — не долго думая, Гарри качнул головой в сторону площадки и тут же свернул в указанном направлении. Желтая сухая трава прошлась по коже его ног точно наждачная бумага, настолько была жесткой из-за долгого отсутствия влаги.       — Э-э-э, зачем это? — запоздало поинтересовался Кеннет, сначала притормозив, а потом бросившись догонять отошедшего Гарри.       Поттер прикрыл рукой легкую усмешку. Робинсон каждый раз спрашивал одно и то же, оттого и ответ всегда получал одинаковый:       — Покажу кое-что интересное.       И Кеннет велся на это, точно неразумный ребенок. Хотя, в некотором роде он им и являлся.       Стоило им скрыться от посторонних глаз среди деревьев и зарослей дикой рябины, Гарри оборачивается к Кеннету и произносит совсем другим голосом:       — Не двигайся. Что бы ни случилось, ты стоишь на месте и не двигаешься.       Голос был пропитан магией, принуждающей жертву выполнить указания.       Кеннет послушно замирает на месте. Его глаза широко распахиваются.       Гарри невольно улыбается, почти с умилением наблюдая за этой покорностью. Серьезно, ему это никогда не надоест. И линзы, к счастью, совершенно не мешают использовать гипноз максимально эффективно.       — Прислонись к дереву и закрой глаза.       Мальчишка послушно выполняет приказ, и даже глазные яблоки не двигаются под его веками. Гарри повторял один и тот же сценарий из раза в раз, придя к выводу, что он наиболее удобен и для него, и для Робинсона. Использовать гипноз он тоже учился на Кеннете, так что прекрасно знал, что это не такой уж и надежный способ обездвижить жертву. Гипноз был ограничен по времени, а еще сильнее по действию, хотя последнее зависело скорее от практики и количества магии.       Гарри приходится слегка приоткрыть рот, когда выпускает клыки из челюстей. Полезная способность, надо сказать. Максимальная маскировка под безобидного человека. Поттер давно заметил, что строение организма вампиров во многом похоже на змеиное.       Клыки протыкают кожу на шее практически безболезненно. Гарри втягивает в себя тугие струи бьющей из артерии крови и почти мгновенно чувствует, как тело наполняется энергией. Не только магической; Гарри чувствует, как грудь распирает от огромного количества силы, и едва сдерживается, чтобы не сжать пальцы на плечах Кеннета слишком сильно. В целительстве он не был силен, а переломанные таким образом кости будет крайне сложно объяснить.       Гарри никогда не берет много. Честно. Максимум два или три небольших глотка. Ему не хотелось бы попасть в зависимость от крови Робинсона, к тому же ему по возрасту и не требовалось много еды. Обычно Гарри питался кровью Кеннета раз в пять или шесть месяцев, и ему этого было вполне достаточно, особенно с учетом сухого пайка в виде пробирок Петуньи и Большой Охоты.       В Хогвартсе явно придется сесть на диету, почти на такую же, на какую его тетя пытается посадить Дадли. Конечно, он будет приезжать на рождественские и летние каникулы, где сможет поймать Робинсона. Так что Гарри, в целом, не особенно беспокоился.       Поттер пережимает вену, когда аккуратно достает клыки из раны, стараясь не разорвать ту еще больше, — зарастало бы тогда в разы дольше. Гарри скопил немного слюны во рту, а потом провел языком по ранкам, сочащимся кровью. Еще один приятный бонус: слюна вампиров позволяла быстро залечить мелкие повреждения. Например, от укусов.       Гарри отпускает пальцы и наблюдает за тем, как от ранок не остается и следа. После этого он снова заставляет Кеннета открыть глаза, сузившиеся от ужаса, и позволяет тому соскользнуть на землю. Наверное, Гарри не стоило включать пункт с парализацией, но ему не хотелось бы держать Кеннета на себе во время кормежки, когда тело того онемеет от шока. Особенной боли укус не приносил, и сильные, почти критические повреждения шеи Гарри во время нападения лишь следствие грубости и голодного безумия напавшего на него вампира. При должной аккуратности и уважении к жертве лишних травм можно легко избежать.       Но клыки все еще оставались самым главным и смертоносным оружием вампира, которое могло мгновенно оборвать чужую жизнь единственным выпадом. И Гарри совсем немного опьяняла та власть, которую он испытывал над жертвой в те моменты, когда она, не способная пошевелиться, лежала на земле прямо у его ног.       — А теперь ты встаешь и идешь к дороге. После этого забываешь все, что произошло за последние четыре минуты и приходишь в себя. Выполняй.       Взгляд у Кеннета становится отсутствующим. Он, пошатываясь, встает и ковыляет прочь из зарослей к дороге, все еще находясь в прострации. Гарри следует за ним.       Без непосредственного проникновения в разум Поттер мог стереть лишь небольшой промежуток памяти жертвы. До двенадцати минут, если быть точнее. Сейчас это его предел, но Гарри планирует плотнее заняться изучением ментальных техник, когда поступит в Хогвартс.       Он выходит на дорогу, обгоняя Кеннета. Идет в сторону своего дома, не оборачиваясь. Гарри знает, что Робинсон сам даст ему знать, когда придет в себя.       — Ты что-то говорил? — вдруг слышит он позади недоуменный вопрос.       Гарри оборачивается и отвечает, невозмутимо глядя прямо в растерянные глаза Робинсона. Тот выглядел немного бледнее, чем обычно, — в отличие от Поттера, чья кожа стала более теплого оттенка, а на щеках появился легкий румянец.       — Нет, тебе послышалось. Опять о чем-то задумался?       Он выбрал правильное направление. Кеннет вдруг хмурится, разом забывая про провал в памяти, и догоняет Поттера, пытливо вглядываясь в его лицо.       — Да, задумался. Может, расскажешь подробнее про свой интернат? Я хочу тебе хотя бы письма писать.       «Это можно», решает Гарри.       — Я тебе сам напишу. И адрес в письме отправлю. Сам пока точно не знаю, куда именно отправляюсь.       Кеннет провожает его до самой калитки, где внезапно хватает за повязанную на поясе рубашку.       — Ну? — Гарри вопросительно смотрит на потупившегося мальчика, не понимая, с чего тот вдруг так засмущался.       «Я что, где-то напортачил с формулировкой приказа и он что-то вспомнил?.. Нет, тогда бы мальчишка точно начал вопить от ужаса, но тогда что?»       Кеннет, видимо, собравшись с духом, внезапно подается вперед и коротко целует Гарри в щеку. Не ожидавший этого Поттер только моргает.       «Что?», тупо спрашивает Гарри сам у себя, совершенно не понимая, что стукнуло в голову этому глупому мальчишке.       — В общем... — сконфуженно бормочет Кеннет, покраснев как маков цвет. — С Днем Рождения.       А потом пулей бросается прочь — да так, что только подошва кедов засверкала.       Гарри переводит озадаченный взгляд на свою руку, лежащую на ручке калитки. Потом мотает головой, выбрасывая мысли о поведении Кеннета из головы. Не его это головная боль.       В кармане что-то мешается, и, сунув руку внутрь, Поттер неожиданно находит там коробку из под креста и скомканную оберточную бумагу с лентой. Видимо, положил и сам не заметил. Подумав, Гарри концентрирует свою магию на ладони, призывая стихию. Магический огонь радостно вспыхивает на коже, не причиняя боли, но мгновенно поглощая картон и быстро превращая тот в пепел. Порыв ветра подхватывает его и уносит прочь, развеивая по окрестностям и не оставляя никаких улик, указывающих на небольшую шалость.       Поднимаясь на крыльцо дома Дурслей, Гарри замечает лежащее на пороге письмо. Нахмурившись, Поттер поднимает конверт, осматривая его со всех сторон. Интересно, какой такой почтальон не додумался...       Гарри замирает, когда видит красную печать и странный герб, выгравированный на плотной бумаге.       ...Очевидно, в почтовый ящик письмо не догадался положить почтальон, у которого не было рук. Потому что письмо из Хогвартса обычно приносят совы, а не люди.