Child of Darkness

      — И как, много поймала, Кэсс? — спрашивает Гарри, растянувшись на лужайке на заднем дворе своего дома.       На его руку, следом живот, прикрытый тонкой тканью футболки, а затем и грудь скользит тонкое чешуйчатое тельце, влажное от росы.       — «Нет-ссссс, — недовольно шипит змея. Ее крупные глаза неотрывно глядят прямо на Гарри, — там никого не было-сссс».       Гарри в ответ пожимает плечами, наблюдая, как травяная змея землисто-коричневого оттенка с белым ободком на затылке сворачивается в клубок у него на груди, недовольно шипя что-то про то, что нынче лягушек днем с огнем не сыщешь.       Прошлым летом Поттеру исполнилось восемь, и сейчас на улице стояла ранняя весна. Было прохладно, но Гарри простудиться не боялся; в последний раз он чувствовал недомогание в те памятные два месяца, что занял процесс обращения, и с тех пор его не беспокоил даже кашель.       — «Когда Хоз-сссс-яин в последний раз ел ссс-сам? — вдруг интересуется змея, высунув язык и касаясь им кожи на шее Гарри. — Ты пахнешь ссс-слабее, чем обычно-сссс».       — Достаточно недавно, — отмахивается мальчик, нахмурившись. В последний раз тетя приносила ему еду месяц назад. Следующая кормежка должна была состояться либо в конце этой недели, либо в начале следующей. В любом случае, беспокоиться о голоде Гарри не приходилось. — Да и не хочу я есть. Потому, если хочешь, могу накопать тебе червей.       Змея заинтересованно поднимает голову. Кончик ее все еще высунутого языка подергивается, словно пробуя воздух на вкус.       — «Ес-сссс-ли Хоз-сссс-яин будет так добр-ссс», — великодушно разрешает она и заползает к Гарри на шею, когда тот садится, потягиваясь. Встав на ноги, мальчик направляется за садовыми инструментами тети Петуньи.       Способность разговаривать со змеями Гарри открыл в себе еще два года назад, когда его теперешняя знакомая едва не напугала его до смерти. До этого Поттер не находился к этим животным так близко, потому недовольные комментарии змеи по поводу того, как мерзкие двуногие любят усложнять окружающим существам жизнь, пересаживая очень уютные заросли лилий из одной части сада в другую, его сильно ошарашили. Змея, правда, услышав от «мерзкого двуногого» вполне внятный ответ, тоже была весьма озадачена. Гарри тогда просидел в саду почти весь день, разговаривая с ней, пока тетя не вышла его искать. С тех пор небольшое чешуйчатое существо исправно появлялось в саду Дурслей несколько раз в неделю, давая о себе знать шипением прямо под окном комнаты Гарри, которая теперь располагалась на втором этаже в старой детской.       Еще чуть позже у змеи появилось имя, которое Гарри отбирал несколько часов кряду. Весь процесс сопровождался совершенно не конструктивной (и столько же нечеловеческой) критикой со стороны змеи, после чего она наконец стала Кэсседи. Или просто Кэсс, как ее называл сам Поттер.       Если честно, поначалу Гарри очень опасался, что после того, как он перестал быть человеком, его жизнь изменится в худшую сторону. Хотя, казалось бы, куда уж. Но, на удивление, все было нормально.       Петунья заговорила с ним на третий день после того, как Гарри пришел в себя. Вернон был на работе, Дадли отправился в гости к кому-то из своих друзей. Потому женщина, усадив мальчика за стол в гостиной и поставив перед ним огромную чашку с какао, села напротив со своим любимым травяным чаем, от которого почему-то пахло чем-то резким. У Гарри засвербело в носу, а Петунья, не заметив этого, сказала:       — Сначала посмотри, что в коробках.       Гарри, потерев нос, перевел взгляд на них. Две большие картонные коробки стояли рядом с его стулом, плотно закрытые. Кинув на тетю неуверенный и несколько настороженный взгляд, мальчик откинул крышку одной из них в сторону.       Внутри лежали стопки книг. Не понимая, что тетя хочет этим сказать, Гарри достает одну из них и читает название: «Зельеварение. Продвинутый курс».       Поттер отложил эту книгу в сторону и принялся за другие.       Судя по всему, книжки эти являлись учебниками. Здесь нашлись и «Чары», и «Арифмантика», и «Трансфигурация». Гарри понятия не имел, что обозначают все эти названия; а, пролистав мельком каждый попавший в руки учебник, мальчик не понял ни слова.       Но здесь было собрано множество книг — и Гарри, если честно, не понимал, как все они уместились в небольшую картонную коробку. Большинство учебников оказались пронумерованы с 1 по 7 «курсы». Помимо них Гарри нашел еще и четыре толстые тетради с множеством закладок, доставая которые он едва не рассыпал все их содержимое, столько там было вложено всяких распечаток, фотографий и написанных на небрежно вырванных из тетрадей листах заметок.       — Они-то нам сейчас и понадобятся, — произнесла Петунья, протягивая руки. Передавая ей тетради, Гарри заметил, что у тети немного подрагивают пальцы. Ничего не сказав, мальчик возвращается на стул и с нетерпением ожидает, когда тетя расскажет ему, что это за книги. Поттер уже успел довольно сильно заинтересоваться, пока разбирал их.       Женщина перебрала тетради, выискивая нужную. Таковой оказалась та, что была с ярко-красным переплетом. Какое-то время Петунья просто держала тетрадь в руках, поглаживая обложку пальцами. Гарри ждал, едва сдерживая нетерпение, пока тетя разберется со своими мыслями и эмоциями. Мальчик чувствовал искажения, которые происходили с воздухом вокруг женщины, и оттого ему казалось, что та сильно расстроена.       — Это дневник твоей матери, — наконец, Петунья отдала тетрадь в руки Гарри. Голос ее звучал надломленно. — Единственный, который у меня сохранился.       Мальчик с трепетом оглядел тетрадь со всех сторон. Дневник его матери. Как он мечтал однажды подержать в руках хоть одну вещь, которая принадлежала бы его родителям... И тут — целый дневник! С их записями, с их историей. Может быть, там написано, как они познакомились?..       — Послушай меня, Гарри, — отвлекшись от своих мыслей, мальчик переводит взгляд на тетю, инстинктивно прижимая дневник матери к своей груди, боясь, что его отберут. — Возьми его себе. И эти тоже, — Петунья подвинула к нему другие три дневника, на этот раз черные, с грубыми кожаными переплетами, — они уже мои. Но прежде, чем ты их прочитаешь, я должна кое-что прояснить. Чтобы... их содержание не шокировало тебя, несмотря даже на то, что с тобой произошло.       Гарри внимательно осмотрел все переданные ему тетради. Они были довольно толстыми, и ребенок мог удержать на весу только одну, и то если обхватит обеими руками.       Три дневника принадлежат тете, один — его матери. Но почему Петунья вдруг решила их отдать? После всех тех ужасных слов, что звучали в адрес родителей Гарри и его самого чаще, чем пожелание доброго утра, почему?       Неужели все изменилось после того, как Гарри разбил те предметы?       — Как ты знаешь, твоя мать, Лили Поттер, была моей младшей сестрой, — заговорила Петунья, держа в руках кружку с дымящимся чаем, но не отпивая. Взгляд ее затуманился, и Гарри невольно подался вперед, прислушиваясь к рассказу и на автомате притягивая к себе кружку с уже подостывшим какао, отхлебывая. Дневник матери он уложил на колени, не желая с ним расставаться. — Мы росли в совершенно обычной семье. Оба наших родителя работали, и мы с Лилз большую часть времени проводили сами по себе. Твою мать нельзя было назвать спокойным ребенком: она постоянно умудрялась влезать в передряги, и тем чудеснее было, когда она выбиралась из них целой и невредимой. Мне, как старшей сестре, конечно же, нужно было следить за ней. Мы не были особенно дружны, в основном потому, что Лили считала меня параноиком и не терпела опеки в любом ее проявлении. Знаешь, как она была счастлива, когда на ее двенадцатилетие к ней прилетел филин и принес письмо, извещающее о том, что она зачислена в школу магии и чародейства?..       Гарри едва не давится какао, поднимая на тетю шокированный взгляд. Школа магии? Настоящая? И его мама там училась!? На миг Гарри забывает, что он сам недавно столкнулся с теми вещами, которые тоже нельзя назвать обычными и привычными его образу жизни. Существование волшебства... не то чтобы мальчик всерьез думал об этом. До недавних событий он считал волшебников и магию таким же вымыслом, как и оборотней с вампирами.       Но, если существуют последние, почему не может существовать и волшебство? Магия?.. А ведь те штуки, что разлетелись вдребезги после выброса, вполне могут быть связаны с этим!       Гарри неожиданно задумался. Ту энергию, которую он почувствовал как внутри себя, так и внутри этих предметов, тоже можно было назвать магией или волшебством? Тогда как это влияло на него и на Дурслей?       Количество вопросов стремительно росло, роясь в голове мальчика, точно пчелы в улье, издавая противное жужжание. Они словно требовали к себе внимания, требовали, чтобы Гарри нашел ответы на каждый из них.       Последние дни Гарри старался максимально отстраниться от всех размышлений о тех необычных вещах, что произошли с ним. Столкновение с таким ужасом, который пережил Гарри, не могло пройти бесследно. Мальчик чувствовал в своей груди острые углы чего-то сломанного, и это, стоило прислушаться к себе, своему внутреннему состоянию, заставляло слезы неконтролируемо течь по щекам. В то же время Гарри осознавал то, что в нем что-то меняется. И это не было просто его тело, а естество — то, что тетя Петунья, кажется, называла «личностью».       Гарри знал, что может лишь плыть по течению. Он чувствовал странную, ужасную неотвратимость. Большую часть того времени, что мальчик проводил в одиночестве, его мозг находился в состоянии апатии. Гарри больше не знал, кто он такой. Не знал, как ему относиться к окружающему миру. И понимание того, что ему необходимо выделить для себя место в этом мире, который он не понимал в силу возраста и ущербного воспитания, заставляло его еще глубже погружаться в болото беспомощности и парализующего страха за свое настоящее и будущее.       Но сейчас Гарри казалось, что это болото отступает, оставаясь позади. Что оковы, тисками сжимающие его виски, ослабевают.       Он теперь тоже... вампир. Такой же, как то ужасное существо, что напало на него той ночью. И, наверное, это уже не изменить... Мина ведь после смерти Дракулы осталась человеком, но, несмотря на то, что напавший на него вампир тоже умер, Гарри все же превратился в одного из них.       Может, автор «Дракулы» тоже встречался с вампирами? А если так, то почему соврал?       — Кхм-кхм, — вдруг прервало размышления Гарри строгое покашливание тети Петуньи. Женщина смерила вжавшего голову в плечи ребенка недовольным взглядом и сказала: — Ты не слушаешь меня, Гарри.       Гарри пискнул:       — Прости, тетя Петунья...       Женщина замерла, а в ее взгляде промелькнула вина. Продолжила она уже более мягким тоном:       — О чем бы ты сейчас ни думал, Гарри... Прислушайся к тому, о чем я говорю. Это очень важно.       Гарри смущенно закивал. Ему совсем не хотелось, чтобы тетя начала злиться. Пускай магия мальчика и не слишком сильно интересовала, он все же послушает.       — Эта школа называлась Хогвартс, — рассказывала тем временем тетя Петунья. — У Лили с детства были некоторые... странности, потому письмо не приняли за розыгрыш. Родители очень радовались в тот день. Я же... сильно завидовала. Какое-то время тоже пыталась колдовать, но, разумеется, у меня ничего не получалось. Хогвартс — школа-интернат, и Лили уезжала туда почти на весь учебный год, появляясь дома только на рождественских каникулах. Хотя курсе на четвертом она перестала приезжать и тогда, появляясь в родительском доме только летом. Она... — тут Петунья резко оборвала сама себя и сделала крупный глоток, после слегка закашлявшись. Гарри нахмурился, наблюдая за поведением родственницы. — Впрочем... вернемся к самой школе.       Резкая смена темы немного озадачила Гарри, а на краю сознания противно заворочалось смутное, будто бы не принадлежащее ему раздражение. То, что тетя хотела рассказать, несомненно имело гораздо больший вес, чем она пыталась показать. Однако мальчик понимал, что бесполезно пытаться вытянуть из Петуньи эти сведения, если только та сама не захочет ими поделиться.       — Сейчас общие знания о Магическом мире для тебя гораздо важнее, чем история тех дней, — видимо, заметив реакцию племянника, с некоторым сожалением сказала Петунья. В ее запахе Гарри снова ощутил прогорклость. — Но ты узнаешь ее. Позже. Боюсь, хочешь ты, или нет, она настигнет тебя из-за твоих родителей.       Пояснение Петуньи нисколько не развеяло беспокойство — наоборот, только усилило его. Гарри был уверен, что тут, прямо у него под носом, происходит что-то чертовски важное.       — Итак, — тяжело вздохнула Петунья и потерла лоб пальцами, явно не зная, как начать. — Я не волшебница, Гарри. Я никогда лично не была по ту сторону. Все мои знания ограничиваются рассказами сестры и параграфами из некоторых ее учебников, которые я еще не забыла. Поэтому я мало чем смогу тебе помочь. Сдается мне, никто не хотел, чтобы ты узнал о магии так рано.       Петунья снова отпивает чай, и следующие ее слова переворачивают мир Гарри с ног на голову даже несмотря на то, что он ожидал чего-то подобного:       — Ты волшебник, Гарри. А еще вампир. И на твое двенадцатилетие, держу пари, тебе тоже придет письмо из Хогвартса...       Металлическая лопатка для работы с садовыми растениями вонзается во влажный от дождей чернозем. Гарри не приходится долго возиться; после осадков в земле всегда полно червей и другой живности. Кэсс свернулась недалеко от него, зорко наблюдая за его работой. Стоит только Гарри поймать за хвост червя, как она тут же распахивает пасть, стремительно поглощая предложенную пищу.       — Кстати, что расскажешь о Робинсоне?       Змея посмотрела на Гарри, явно не ожидая этого вопроса. Некоторое время она молчала, а потом, заглотив очередного кольчатого, ответила:       — «Ты о том детеныше-ссс, живущем на ссс-соседней улице-ссс? Он определенно ссс-странный. Почти как ты, Хоз-ссс-зяин, но по-другому-ссс...»       Гарри согласно угукает. Этот мальчишка, Робинсон, отпрыск недавно переехавшей в город молодой семьи, до сих пор знатно его напрягал. Запах, исходивший от него, был не таким, как у большинства людей, магглов, что он, Гарри, встречал. Поттер не раз подсылал к нему Кэсс в качестве разведчика, но так ничего интересного не разузнал. Робинсоны были абсолютно нормальной семьей.       Настолько, что становилось противно.       Кеннет Робинсон был ровесником Гарри, ходил с ним в одну школу и учился в том же классе, что и сам Поттер вместе со своим кузеном. И Кеннет Робинсон был абсолютно равнодушен к Гарри, в отличие от самого мальчика.       Наверное, именно поэтому он стал первым.       Первым, чью жизнь Гарри попробовал на вкус.       Мальчик в свое время изучил переданные ему дневники вдоль и поперек с дотошностью исследователя, наткнувшегося на очень интересный феномен, а после принялся за десятки учебников. Конечно, первое время он был очень взволнован. Но потом, когда ненужные эмоции схлынули, Гарри понял, что, по большей части, дневники его матери и тети совершенно бесполезны, что было неудивительно в силу возраста ведущих их. Отвечая своему предназначению, тетради содержали в основном записи о событиях жизни Петуньи и Лили. Конечно, среди них можно было найти немало полезных — с точки зрения информации — фактов, проливающих немного света на то, что происходило во времена, когда Гарри еще не родился. Но большинство практически значимых данных о вампирах, которые можно было найти в дневниках Петуньи, отличались от параграфов учебников ее сестры лишь наличием личных комментариев тети и приложенными к записям едва ли достоверными статьями об их анатомии и истории появления из маггловских книг. Сам Гарри все подобные вещи узнавал на личном опыте, о других же существах он читал ради расширения кругозора, ведь с того лета 1985 года ему более не попадался никто из собратьев. Примерно в то же время у Гарри возник еще один вопрос, который вскоре попал в список тех, на которые мальчик будет должен найти ответ, когда получит доступ к Волшебному миру: откуда посреди маленького маггловского городка, ночью, появился находящийся при смерти вампир?       Да, именно при смерти. Если верить той информации, которую Гарри узнал из давних исследований тети Петуньи, — а та увлекалась именно существами, о которых был наслышан и маггловский мир, — вампир, обративший Гарри, был настолько истощен и слаб, что не смог поглотить его кровь и в итоге погиб. Именно поэтому полиция той ночью обнаружила рядом с полумертвым мальчиком уже окоченевший труп.       Поттер невольно ухмыльнулся. С такой жадностью накинуться на жертву, изнывая от голода, а через пару секунд умереть от того, что перенасыщенная магией живая кровь решила ударить в горло и расплавить внутренности. Гарри очень повезло, что включился механизм распространения заражения из-за скорой смерти родительского организма, иначе он был бы мертв, а не сам обратился бы в существо.       Существо, которого все боялись.       Петунья пыталась его сдерживать. Пыталась его воспитывать. Приносила ему донорскую кровь из ближайшего медицинского центра, кормила, как мать своего птенца. Однако Гарри, со временем становясь все смекалистее и тише, прекрасно осознавал, что это делалось в основном только для того, чтобы он не слетел с катушек и не набросился на других людей или самих Дурслей. Это, конечно же, было логично, и он не винил своих родственников в отсутствии особой искренности и душевной теплоты по отношению к нему. Чего уж говорить об отношениях Гарри с Верноном, которые едва ли стали лучше за те три года, что Гарри существовал, как «кровососущее чудовище».       Петунья кормила его гораздо чаще, чем требовалось. В своем стремлении оградить свою семью от вампира, живущего с ними под одной крышей, она совершенно не подумала о том, что может подсадить и приучить Гарри к крови так сильно, что в итоге той жалкой пробирки с мертвой пищей раз в несколько недель тому будет попросту... мало.       Во многом именно из-за этого Робинсон в один прекрасный день оказался в реанимации из-за сильной кровопотери, даром что на теле его не было найдено следов насилия. К тому же, ребенок даже не мог вспомнить, что с ним произошло.       В конце концов, надо же с чего-то начинать. Гарри не улыбалось случайно убить человека — Дурсли сразу бы смекнули, что к чему, — а из-за того, что учителя у маленького вампира не было, тому все приходилось познавать в полевых условиях.       О том, что таких, как мальчишка Робинсон, называют сквибами, Гарри узнал несколько позже, когда он и Кеннет неожиданно стали приятелями. О том, что побудило глупого ребенка спутаться с всегда отстраненным от людей и производящим жутковатое впечатление Гарри, одному Богу известно. Однако Поттеру не на что было жаловаться. Он не думал, что сможет в ближайшее время встретить человека, чья кровь будет хоть сколько-нибудь насыщена магией, и потому держать Кена поблизости было полезно.       Тут следует оговориться: удивительно, но в Литтл-Уингинге было далеко не так тихо, как казалось на первый взгляд. Гарри чертовски боялся того, что о его пускай и редких похождениях узнают, но оказалось, что в городе и так временами пропадают люди. Из-за того, что рядом с Литтл-Уингингом располагался довольно обширный густой лес, тела жертв списывали на души диких животных. Эту версию подтверждали и повреждения, полученные погибшими (те либо были сильно изуродованы, либо от них оставались, как говорится, только рожки да ножки), и места, где их обнаруживали. Гарри полагал, что именно поэтому Петунья, временами нервно поглядывающая на него так, словно в чем-то подозревала, ни в чем племянника не обвиняла.       Пропадали в основном приезжие и туристы. Коренное население, по большей части не сующееся в лес, никто не трогал, потому люди со временем перестали нервничать. Сколько бы разговоров Гарри не слышал на тему этих убийств, все жители Литтл-Уингинга говорили так, словно бы это происходило где-то в другой стране, а не у них под боком. Учитывая, что нападения эти были достаточно редки и продолжались на протяжении не одного года, ничего странного в этом Гарри не находил.       — «Дос-ссс-таточно», — неожиданно шипит Кэсс, и Поттер откидывает лопатку в сторону, принимаясь закапывать небольшую ямку остатками земли уже вручную. Пальцы в специальных перчатках от копания в холодной влажной земле уже продрогли, и мальчик был только рад закончить со своим занятием. Убрав инструменты на место — в небольшой сарай на заднем дворе, — Гарри, все еще держа обернувшуюся у него вокруг шеи змею при себе, направился в дом. Согреться не мешало им обоим; Кэсс все-таки была холоднокровным животным, а Гарри даже после обращения не был застрахован от обморожения.       Если бы в дом Дурслей сейчас вошел обычный человек, а не вампир, чьи органы чувств были сильнее человеческих в десятки раз, он бы сказал, что в доме стояла абсолютная тишина. Но не Гарри, отчетливо услышавший голоса Вернона и Петуньи в кабинете главы семьи на втором этаже. Поттеру не требовалось подниматься наверх, чтобы подслушать; сосредоточившись на голосах родственников, он и так все прекрасно слышал. Поэтому Гарри прошел на кухню, где кивнул развалившемуся в кресле за телевизором Дадли, и включил плиту, поставив на огонь наполненный водой чайник. После он прислонился спиной к столешнице и прикрыл глаза, полностью сосредоточившись на интересующем его разговоре.       — ...я говорю, что нам нужно избавиться от него! — гневно рычит Дурсль-старший себе под нос, стараясь звучать тише и не подозревая, насколько это бесполезно. — Этот ублюдок — угроза для всей нашей семьи! Для нашего сына!       — Я прекрасно понимаю это, Вернон! Даже больше, чем ты, и именно поэтому не могу просто выставить его за дверь!       Голос Петуньи звучит отчаянно, в нем проскальзывает нотка страха, чей запах осел приятным сладковатым привкусом на языке Гарри.       — Мы простые люди, Петунья! Мы не вампиры, даже не эти ненормальные, как их... маги! Что ты будешь делать, если у него поедет крыша?.. Если он нападет на Дадли, на тебя саму? Господи, да ты сама сказала, что скоро так и случится...       Последняя фраза заставила Гарри напрячься. Во время изучения дневников и некоторых тематических параграфов, которые откопал в учебниках матери, он, с подачи Петуньи, особое внимание уделил такому явлению, как «Большая Охота». Это был естественный процесс для организма вампира, и обычно он длился все время празднования Хэллоуина, или по-другому Самайна — то есть три дня до самого праздника и три дня после. Во время этой недели вампир обычно отправляется в дикую природу, чтобы охотиться. Обязательным пунктом Большой Охоты был ритуал подношения, где в качестве жертвы использовалась частично поглощенная вампиром туша животного или человека. Это был чистый символизм: Самайн отдавал дань темным началам, имевших место быть у Истоков Времен. Во время этого праздника истончалась грань между миром живых и миром мертвых, что позволяло проводить сильные темномагические ритуалы, ритуалы почтения предков и некоторые другие. Сам воздух во время праздника был пропитан первобытной энергией. И, принося в жертву часть своей добычи, ты как бы разделяешь свою трапезу с самой Тьмой, становящейся полноправной королевой во время Самайна. Истинную Тьму чествовали как госпожу, и чем больше добычи поймает темное существо в дни празднования, тем оно считается сильнее. А сила детей делает сильнее и саму Великую Мать.       Тем не менее, как сообщалось в учебниках по ЗОТИ, данная традиция с течением времени выродилась. Гарри же, соединив несколько кусочков информации, пришел к выводу, что выродилась не столько традиция, сколько сами темные существа. Если верить представленной все в тех же учебниках статистике, за последние 100 или даже 200 лет популяция всех видов существ сильно сократилась. Больше всех от этого пострадали, конечно, темные — за светлыми своевременно организовали надзор, учредили защиту их популяции, дабы те окончательно не исчезли с лица Волшебного мира, забрав с собой один из основных источников Светлой Магии.       На подобное сокращение численности существ повлияли и различные маггловско-магические войны, и Инквизиция, в свое время резавшая как и простых людей и магов, так и существ — в общем, всех без особого разбора. Средневековые времена считаются черными для всей мировой популяции магов, что уж говорить о существах, которые не в силах восстановить мало-мальски среднюю численность и по сей день.       В общем, сейчас темным существам необязательно было проводить в лесах всю неделю празднования. Зрелому вампиру достаточно было выбраться лишь для того, чтобы утолить голод и провести упомянутый ритуал. В остальное же время существо чувствует прилив сил из-за укрепившейся связи со своим естеством, своим темным началом. В целом, даже для магов Самайн считается очень хорошим временем для проведения многих обрядов, в том числе и родовых. Магглы же из него сделали веселый праздник, отчего Самайн, по-современному Хэллоуин, больше не кажется чем-то страшным или темным.       Первая Большая Охота происходила спустя три года после обращения, примерно в тот же промежуток времени, когда произошло само заражение. И Гарри прекрасно знал, что его время подходит.       В мысли Поттера снова ворвался голос Петуньи, перебившей своего мужа на середине совершенно неинтересной тирады:       — Знаешь, что я чувствовала, когда Лили пошла учиться в Хогвартс?.. Страх. И зависть. Я училась по этим дурацким учебникам чуть ли не больше нее, я исписала столько тетрадей... передо мной словно открылся огромный, страшный мир, о котором я ничего не знала. Для нас, людей, феи, оборотни, вампиры, единороги и многие другие существа всегда были сказкой. Понимаешь, Вернон?.. Сказкой. Как думаешь, каково мне было узнать, что все это действительно существует? Чего уж далеко ходить: один из дружков Лили, приезжавших к нам пару раз, был настоящим оборотнем. Я боялась, Вернон. А если в детстве мне не казалось, что в темноте под моей кроватью прячется какая-нибудь тварь, только и ждущая, как бы вонзить в меня свои клыки? А те рассказы Лилз о том, что в Магическом мире назревает война? И что она со своим женишком Поттером, вот уж истина, прохвостом из прохвостов, собирается в ней участвовать?.. Господи, она была так горда... но чему тут гордиться? После она забеременела. Посреди этой самой войны. Лили говорила, что у них много друзей, которые смогут позаботиться о ребенке в случае их с Джеймсом смерти. А потом мы обнаружили Гарри на нашем пороге, завернутого в тоненькое одеяльце, пролежавшего всю ночь на холоде, с чертовой запиской под боком — единственным, что оставили ему маги. Они назвали Лили и Джеймса героями... но потом выкинули их годовалого ребенка прочь, не желая о нем заботиться. Как ты можешь после этого говорить, что я тоже должна его бросить?       Вернон процедил сквозь зубы:       — Это все еще не наши проблемы. Что-то я не замечал за тобой особенной любви к этому щенку раньше, Петунья. Неужто спустя столько лет у тебя взыграла совесть?       — Дело не в этом... — сокрушенно шепчет тетя, и Гарри представляет, как она качает головой. — Те... предметы, что разбились после магического выброса Гарри. Я читала о подобных. Давно. Но пришлось освежить память, порывшись в учебниках Лилз прежде, чем отдать их Гарри. Эти предметы называют артефактами. Их действие может быть направлено на что угодно — все зависит от того, зачем их изготовили. И, опираясь на свои воспоминания, я могу предположить, что они должны были вызывать у нас чувство ненависти по отношению к Гарри.       Вернон раздраженно фыркнул.       — Глупости. После того, как ты выбросила эту гадость, меньше ненавидеть щенка я не стал.       — Ты — особый случай, Вернон! — неожиданно зло рявкнула Петунья. — Я не понимаю, как можно так сильно ненавидеть ребенка. Знаю, сама далеко не белая и пушистая, но я и не ломала Гарри ребра за то, что тот разбил вазу или тарелку.       — Не строй из себя святую, Петунья, — рассерженно рычит Вернон, и у Гарри проскальзывает мысль о том, что он сейчас ударит его тетю. «Что же, после этого ему знатно не поздоровится», мрачно обещает себе вампир. Уж к кому, но к своему дяде он не чувствовал никакой симпатии. Чайник наконец-то закипает, и Поттер заваривает себе зеленый чай. — Ты тоже кучу дерьма натворила. И пацана не любишь, как бы ты не преподносила свою заботу. Я хорошо тебя знаю. Твоя упорная опека над этим ублюдком — всего лишь чувство какого-то извращенного долга перед сестрой и желание отомстить тем, кто ее убил. И даже не пытайся возражать!       Петунья и не пытается. Некоторое время Гарри слышит только ее глубокое напряженное дыхание, отпивая из чашки и краем уха улавливая, что Дадли попросил налить чай и ему. Пожав плечами, Гарри выполняет просьбу, все еще будучи сосредоточенным на замершем разговоре опекунов. Слишком уж интересные вещи рассказывала Петунья. И что-то подсказывало Гарри, что, не наткнись он на этих двоих случайно именно в тот момент, когда они решили обсудить его, Поттера, тетя вряд ли рассказала бы ему хоть что-то из того, что сейчас рассказывала своему мужу.       Поэтому Гарри был намерен не упустить ни слова.       — Вся проблема в Дамблдоре, — неожиданно сказала Петунья. Ее голос и запах изменились. Теперь женщина едва сдерживала ярость. — Этот старый ублюдок был главой того культа, в котором состояла Лили во время войны. Он же был директором Хогвартса, когда она там училась. Вполне возможно, что он и сейчас там всем заведует, и Гарри угодит прямо в его паучьи лапы, когда поедет учиться.       Это имя Гарри слышал не впервые. Однако до этого момента оно оставалось просто словом, которое сейчас начало обрастать описанием, представая перед внутренним взором Гарри образом вполне реального человека. Человека, пока что производящего на мальчика не особенно хорошее впечатление. Странно, но уже от самого имени «Дамблдор» Гарри чувствовал какое-то странное отторжение.       И это снова были словно не его эмоции.       — В ком-ком проблема? — переспросил Вернон, явно нахмурившись. От такой резкой смены темы его запах словно стушевался, Гарри почувствовал даже отголосок смущения, который, впрочем, быстро исчез, когда Дурсль недовольно спросил: — Что за хрен?       — Странно, до недавнего момента я словно ничего не могла вспомнить об этом человеке, — продолжала говорить Петунья. Ее голос звучал задумчиво и немного отстраненно. — Он пару раз появлялся у нас дома, пока Лилз училась у него в школе. Наши родители были магглами, поэтому не могли попасть на ту сторону, и мою сестру во время покупки учебников и канцелярии сопровождал кто-то из учителей. Иногда появлялся и сам Дамблдор. Знаешь... он мне сразу не понравился. Иногда появляются такие люди, которые своим вроде бы совершенно доброжелательным отношением все равно вызывают отвращение и опаску. Именно таким человеком мне показался директор Хогвартса. К тому же, он постоянно твердил, какой хороший мальчик Джеймс Поттер, о том, насколько он любит и заботится о Лилз. Я не спорю, может, так оно и было, но он словно их поженить пытался уже тогда. Однако, несмотря на все это... Лили была от него без ума, все твердила, как заведенная, что он величайший Светлый волшебник за последние столетия, что сильнее него только сам Мерлин, что он победил какого-то Темного Лорда и стал настоящим Героем. С большой буквы.       Гарри слышит, как Петунья тяжело вздыхает.       — Но он был настолько приторным человеком, что несложно было заподозрить неладное. От него словно несло такой... сладковатой гнилью, понимаешь?.. Я... пыталась связаться с ним, когда забрала Гарри. Есть небольшой почтовый департамент, связывающий наш мир с магическим. Таким образом мы отсылали Лили подарки на Рождество, когда она не приезжала, или другие вещи. На мои письма долгое время никто не отвечал. Но однажды он написал мне. Короткое письмо, в котором не было ничего конкретного. Сова, принесшая конверт, сразу же улетела. Он написал, что Гарри уничтожил того Темного Лорда, с которым сражалась Лилз со своими дружками, и что за ним будут охотиться его приспешники, а на нашем доме стоит кровная защита моей сестры. Я сохранила это письмо, а после обращения Гарри, когда ко мне вернулась память и самоконтроль, решила проверить, так ли это. Знаешь, в учебниках Лили много полезной информации, и я нашла способ, который мог распознать наличие какой-либо магии. К счастью, их волшебство не дружит с нашей электроникой, так что все было довольно просто. И знаешь? Он спиздел. Никакой защиты на доме не было.       Услышав мат от тети, которая обычно, даже испытывая сильные эмоции, старалась контролировать свою речь, Гарри едва не подавился чаем. Тем сильнее удивило его и то, с какой ненавистью была сказана эта фраза. Запах Петуньи был почти что горьким.       — Дамблдор — тот еще моральный урод, ведущий свою собственную игру, я не сомневаюсь! Слишком уж больным выглядело восхищение Лилз. И он точно вцепится в Гарри. А я не хочу, чтобы он кончил, как и моя сестра. Он должен отомстить. Им всем. И Дамблдору, и тем ублюдкам, что причастны к ее смерти, если их предводитель мертв.       Гарри ставит кружку в раковину и направляется к выходу из дома. Кэсс на его плече что-то взволнованно шипит ему в ухо, но мальчик ее не слушает, распахивая входную дверь и выходя на свежий воздух.       Ему нужно было подумать.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Это было совершенно неожиданно.       Гарри лежит на полу посреди гостиной и чувствует противный зуд во всем теле, и происходит это явно не из-за летней жары.       Проведя языком по зубам, Гарри нащупывает острые, резко выступающие из верхней челюсти клыки. Проделав ту же манипуляцию с нижней, он чувствует нижние клыки, не такие большие, но тоже достаточно острые.       К сожалению, у него не было учебников, описавших бы состояние вампира перед первой Большой Охотой, потому подготовиться к будущим испытаниям Гарри не смог бы при всем желании.       Но инстинкты подсказывали ему, что это именно она, Охота, и была.       Запахи были особенно резкими, и, Боже, он чувствовал вокруг себя столько людей, что ему почти становилось плохо. Он слышал стук их сердец, слышал шелест тонких вен, по которым толчками скользила кровь. И не то чтобы это было хорошо, потому что впервые за всю свою жизнь Гарри ощутил желание не просто укусить и выпить человека, а именно сожрать его.       «Пиздец», очень кстати вспоминает Гарри слово, которое часто слышал от Вернона. Кажется, оно обозначало, что все очень плохо.       У него, Поттера, все очень плохо и еще хуже.       Гарри не сразу улавливает приближение какого-то человека. Глаза у него закрыты, а сам мальчик почти потерялся в круговороте нескончаемо поступающей информации, которую передавали его органы чувств мозгу. Наверное, хорошо, что, находясь в почти шоковом состоянии от всего происходящего (очень уж оно было похоже на его больное состояние во время обращения), мальчик не мог пошевелить и пальцем.       Он слышит голос Петуньи и разлепляет воспаленные глаза. Свет больно ударяет его по нервам, и Гарри щурится, недовольно зашипев на языке, который понимали только змеи. Поттер не знал, было ли вообще у его способности название, и ладно. У него сейчас были проблемы явно посерьезнее.       Петунья что-то говорила ему, но Гарри почти не слышал ее голоса, недоуменно наблюдая за движениями губ женщины. Единственное, что понял мальчик, так это то, что тетя его куда-то звала. Он не ощущал опасности, поэтому лишь поднял руки, мельком заметив, что его ногти почти превратились в когти, и обхватил женщину за плечи, позволяя ей поднять свое тело на ноги.       Петунья вывела его на улицу, продолжая что-то говорить, а потом усадила в машину. Гарри тут же растянулся на задних сидениях и закрыл уши, чтобы хоть как то заглушить количество звуков вокруг. Благо, работающий двигатель авто ему в этом помогал.       Мальчик не знал, куда тетя везет его. Он на какое-то время отключился, а пришел в себя уже лежащим на земле.       Вокруг него стеной смыкались высокие деревья, почти полностью отрезая чащу от солнечного света. Здесь было гораздо тише, чем в городе, а воздух полнился множеством запахов, которые можно было встретить только в дикой природе.       Гарри садится, чувствуя в теле непривычную свободу и силу. Расправляет плечи и глубоко вдыхает, смакуя вкус свежего воздуха.       Внезапно вампир чувствует зов. Инстинкты начинают подгонять его в спину, требуя, чтобы он проник в лес глубже, припал к земле, как хищник, и использовал все свои способности, что бы поймать добычу.       Свою первую настоящую добычу.       Гарри смеется почти счастливо, когда поднимается на босые ноги и идет в чащу, следуя этому порыву своей природы.       Началась его первая Большая Охота.